эффект  Амблийона  -
образование новых понятий  путем  стягивания  развернутых  высказываний  в
понятийные узлы. Так, напр., высказывание: "Административное, торговое или
культурно-развлекательное заведение,  внутрь  которого  можно  въехать  на
автомобиле либо ином средстве передвижения и воспользоваться его услугами,
не выходя из машины" - в процессе развития языка стягивается в одно  слово
"въех"  (drive  in).  Благодаря  тому   же   контаминационному   механизму
высказывание: "Поскольку релятивистские эффекты не  позволяют  установить,
что происходит в данный момент на планете Икс, удаленной  от  Земли  на  N
световых лет, Министерство Внеземных  Дел  в  своей  космической  политике
вынуждено исходить  не  из  реальных  инопланетных  событий  (ибо  таковые
принципиально недоступны наблюдению), а  из  гипотетической  истории  этих
планет, моделированием которой занимаются  службы  внеземного  слежения  и
постижения, т.н. СКОРОПОСТИЖНИКИ" -  мы  заменяем  словом  "чуделировать".
Слово это (а также его производные, такие как  чуделятор,  чудило,  чудик,
чудировать, чудесить, чудронить, чудрить и т.п. - всего насчитывается  519
дериватов) возникло в результате стягивания определенной понятийной сети в
узел. И "въех", и "чуделировать" - слова  современного  языка,  который  в
прогнолингвистической иерархии относится к  нулевому  уровню  (нуль-язык).
Над нуль-языком надстраиваются следующие уровни: МЕТАЯЗЫК-1, МЕТАЯЗЫК-2  и
т.д., причем неизвестно, имеет ли  этот  ряд  предел  или  продолжается  в
бесконечность. Весь текст настоящей статьи Экстелопедии  ("ПРОЛИСТИКА")  в
МЕТАЯЗЫКЕ-2 выглядит  так:  "Оптимальник  в  эн-пинайдке  завсклизуется  в
эн-те-синклюсдоху". Как видим, в  принципе  любое  высказывание  на  любом
метаязыке имеет соответствие  в  нашем  нуль-языке.  Иначе  говоря,  между
разными   уровнями    нет    провалов,    _принципиально_    непреодолимых
межметаязыково. Однако, в то время как  любое  нуль-языковое  высказывание
имеет свое более сжатое соответствие  в  метаязыке,  обратная  зависимость
практически не наблюдается. Так, напр., взятое из МЕТАЯЗЫКА-3 (которым гл.
обр. пользуется ГОЛЕМ) высказывание: "Вывъехнутый удушематик фита  пренцик
а^n тренцик в космушке" - нельзя перевести на современный этнический  язык
(нуль-язык) по той  причине,  что  время  его  произнесения  превысило  бы
длительность человеческой жизни. (По оценке Цыбулина, на это потребовалось
бы 135+-4 лет.) И хотя речь идет не  о  принципиальной,  а  всего  лишь  о
практической непереводимости, связанной  с  продолжительностью  процедуры,
неизвестно, каким образом можно ее сократить,  и  результаты  метаязыковых
операций мы получаем лишь косвенным путем - благодаря компьютерам 80-го  и
следующих поколений. Существование барьеров  между  метаязыками  Т.Вредель
объясняет  эффектом   порочного   круга:   чтобы   _стянуть_   пространное
определение чего-то в узел, нужно сперва  понять  это  _что-то_;  но  если
понять его можно только через определение столь пространное, что  для  его
усвоения не хватит и жизни,  операция  редукции  становится  невыполнимой.
Согласно  Вределю,  прогнолингвистика,  своим   существованием   обязанная
посредничеству машин, вышла далеко за  рамки  первоначальных  целей.  Ведь
языками, которые она прогнозирует, люди не смогут воспользоваться никогда,
если только не переделают начисто свои головы в ходе автоэволюции. Что  же
такое метаязыки? Однозначного ответа пока нет. Голем,  исследуя  граничные
возможности  лингвоэволюции  путем  "зондирования  под  потолок",  т.е.  в
направлении  градиента  лингвоэволюции,   обнаружил   18   доступных   ему
метаязыковых  уровней,  а  косвенным  образом  -  еще  пять  уровней,  для
моделирования которых  информационная  емкость  суперкомпьютера  оказалась
недостаточной. Быть может, существуют метаязыки столь высоких уровней, что
всей материи космоса не хватит для  создания  системы,  которая  могла  бы
этими языками пользоваться. Но тогда в каком смысле можно говорить  об  их
существовании? Это одна из наиболее трудных проблем, с  которыми  пришлось
столкнуться  в  ходе  прогнолингвистических  исследований.  Одно  лишь  не
подлежит сомнению - многовековой спор о превосходстве человеческого разума
можно считать законченным. Венцом  творения  его  уже  никто  не  назовет:
конструирование метаязыков само  по  себе  свидетельствует  о  возможности
существования организмов (или систем), превосходящих Homo sapiens разумом.
См.:   ПСИХОСИНТЕЗ,   МЕТАЯЗЫКОВЫЕ   ПОТОЛКИ,    ТЕОРИЯ    ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ
ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ, МЕТАЯЗЫКОВЫЙ ГРАДИЕНТ, КРЕДО Т.ВРЕДЕЛЯ, ПОНЯТИЙНЫЕ СЕТИ.

   Таблица LXXIX

   Воспроизведение статьи "МАМА"
   из словаря Нуль-языка 2190-15 года (по Цыбулину и Курдлебье)

   МАМА, существ., ж.р. 1. Мина атомная малогабаритная,  или  мини-А-мина,
оружие нелег. пр-ва, примен.  гл.  обр.  похит.,  террор,  маф.,  гангст.,
нарком., психоп., ультрарадик., банд., шантаж., извращ. и др. МАМАН,  мама
нейтрин.  излучения.  МАМКА,  мама  карман.  формата.   МАМАША,   мама   в
шарообразной  радиоактив.  оболочке,  многократно  увеличивающей  мощность
поражения. МАМУЛИК, мамаша в оболочке из изотопов урана, лития и калия (U,
Li, К), обеспечивает длительное заражение  местности  в  радиусе  1  мили.
МАМУНЦИЯ,  мама,  мощность  поражения  к-й  соответствует  1  унции  урана
(U-235). МАМУСИК, мама, управляемая на  расстоянии,  снабжена  антенной  в
виде небольших усиков. 2. Женщина, родившая ребенка (уменьшит., неупотр.).

   Таблица LXXX

   Наглядный график (не прогноз!)
   лингвистической эволюции по Вределю и Цыбулину

   Пояснение: На оси абсцисс указано время в тысячелетиях; на оси  ординат
- концептуальная емкость в битах  в  секунду  на  1  сем  артикуляционного
потока (в единицах эпсилон-пространства).
   A. Онтологические попытки, достигающие потолка нуль-языка.
   B. Возникновение компьютеров 1-го поколения.
   C. Возникновение компьютеров 80-го поколения.

   ПРОНОС (PROGNORRHOEA), или прогностический  понос,  -  детская  болезнь
футорологии  XX  века  (см.:  ПРАПРОГНОСТИКА),   привела   к   растворению
существенных прогнозов в несущественных вследствие ДЕКАТЕГОРИЗАЦИИ (см.) и
породила  т.н.  чистый  прогностический  шум  См.  также:   ШУМЫ,   ПОМЕХИ
ПРОГНОЗИРОВАНИЯ.
   ПРОПИЛЕПСИЯ, или ПРОПАДУЧАЯ, - теория и технология пропадания, откр.  в
1998 г., впервые применена в 2008 г.  Технология  пропадания  основана  на
использовании ТУННЕЛЬНОГО  ЭФФЕКТА  (см.)  в  черных  дырах  Космоса.  Как
установили Джипе, Хэймон и Уост в 2001 г., Космос состоит из Параверсума и
Негаверсума, отрицательно сопряженных с Реверсумом.  Поэтому  Вселенная  в
целом называется ПОЛИВЕРСУМОМ (см.), а не УНИВЕРСУМОМ (см.),  как  прежде.
Пропилепторные  системы  позволяют  перемещать  любые   тела   из   нашего
Параверсума в Негаверсум. Пропадучая техника используется  для  устранения
мусора   и   прочих   отходов    жизнедеятельности    цивилизации    (см.:
АНТИПОЛЛЮЦИОННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ). В 2019 г. в Уганде П.  применялась  в  целях
КСЕНОЛЕПСИИ  (см.),  т.е.  для   устранения   нежелательных   иностранцев.
Ксенолепсия   запрещена   специальной   резолюцией    ООН.    См.    также
ПАРАГУРГИТАЦИЯ, НЕГАВЕРТЮРА, АПОЛЕПСИЯ, ВЫКИДОНСТВО.
   ПРОПИЛЕПТИК (ПРОПАДЕЙ) - физическое или  юридическое  лицо,  необратимо
устраненное из Реверсума с применением пропадательной технологии.
   ПРОПОЛИП  (см.  также:  ПРОЛИПУЧКА)  -   липкая   паста,   затрудняющая
применение технологии пропадания  по  отношению  к  каким-либо  лицам  или
телам.
   ПРОПОРТАЛ,  или  НЕВИДЫРЬ,  -  отверстие   отрицательной   (субнулевой)
величины на  стыке  Параверсума  и  Негаверсума.  Частным  лицам  иметь  и
использовать  П.  запрещено.  См.  также:   ПРОПОРТКИ,   ДЕЯНИРЫ,   РУБАХА
МАТРИМОНИАЛЬНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ПРОПАДУЧИЙ РАЗВОД, МИНУС-МИНИ-ВЫКИДЫШ.
   ПРОПОРТИК - пропадучий портик, см.: НУЛЬ-АРХИТЕКТУРА, ДЕЗУРБАНИСТИКА, а
также СЕМЕЙНЫЕ НЕВИДОМИКИ.
   ПРОПОРТКИ  -  односторонние  брюки  Мебиуса,  см.:  КВАНТОВО-ТОННЕЛЬНЫЕ
КРОЙКА И ШИТЬЕ.



    Станислав Лем.
    137 секунд

   -----------------------------------------------------------------------
   Stanislaw Lem. 137 sekund (1972). Пер. с польск. - В.Иваницкий.
   "Собрание сочинений", т.3. М., "Текст", 1993.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 11 April 2001
   -----------------------------------------------------------------------



   Господа,  из-за  неблагоприятных   условий   или   отсутствия   времени
большинство людей покидают этот мир, не задумываясь над сущностью  его.  У
тех же, кто пробует сделать это, заходит ум за разум, и они принимаются за
что-нибудь другое. К ним отношусь и я. По мере того как я  делал  карьеру,
место в "Who's Who", отводимое моей особе, из года в год  становилось  все
обширнее, но ни в последнем издании, ни  в  последующих  не  будет  ничего
сказано о том, почему я бросил журналистику. И вот именно об этом и  будет
моя история, которую  в  иных  обстоятельствах  я,  конечно,  не  стал  бы
рассказывать.
   Я знал одного  способного  парня,  решившего  построить  чувствительный
гальванометр, и ему это удалось - слишком хорошо. Стрелка отклонялась даже
тогда, когда отсутствовал ток, так  как  прибор  реагировал  на  колебания
земной коры. Этот пример может быть взят эпиграфом к моей повести.
   Тогда я был ночным редактором иностранной службы ЮПИ.  Многое  мне  там
пришлось повидать, в том числе и введение автоматизации в  газетном  деле.
Пришлось расстаться с живыми метранпажами и начать работать с  компьютером
IBM-0161, специально приспособленным для подобной  работы.  Остается  лишь
сожалеть, что я не родился  лет  на  сто  пятьдесят  раньше.  История  моя
начиналась бы тогда словами "увез графиню де...", а когда я  дошел  бы  до
того, как, вырвав вожжи из рук возницы, я  начал  хлестать  коней  кнутом,
чтобы уйти  от  погони  наемников  ревнивого  мужа,  мне  не  пришлось  бы
объяснять вам, что такое графиня и в чем состоит похищение.
   Теперь не все так просто. Компьютер IBM-0161 - не  только  механический
метранпаж. Это демон скорости, сдерживаемый разными  инженерными  штучками
так, чтобы человек поспевал  за  ним.  Компьютер  заменяет  от  десяти  до
двенадцати человек. Он соединен с сетью телетайпов, и то, что  выстукивают
наши корреспонденты в Анкаре, Багдаде, Токио, в тот же момент  попадает  в
его цепи. Он обрабатывает все это и воспроизводит  на  экране  по  очереди
разные варианты страниц утреннего выпуска. Между полночью и третьим  часом
утра - временем окончания номера  -  он  может  обработать  до  пятидесяти
вариантов выпуска. Какой из вариантов пойдет в машину  -  решает  дежурный
редактор. Метранпаж, которому пришлось бы сделать не пятьдесят,  а  только
пять вариантов верстки номера, сошел бы с ума.  Компьютер  же  работает  в
миллион раз быстрее каждого из нас, вернее, он мог бы так  работать,  если
бы ему позволили.
   Я вполне сознаю, как много привлекательного  теряется  в  моей  истории
из-за таких отступлений. Много ли осталось бы от красоты графини, если  бы
я не воспевал алебастровую красоту ее бюста, а говорил  о  его  химическом
составе? Мы живем в трудное для рассказчиков время, внятное  повествование
стало  анахронизмом,  а  чтобы   понять   сенсацию,   нужно   копаться   в
энциклопедиях и университетских учебниках. Но средства  против  этого  еще
никто не выдумал.
   Наша совместная с IBM работа была поразительной. Как  только  поступало
новое сообщение - происходило это  в  большом  круглом  зале,  наполненном
безустанным стуком телетайпов, - компьютер сразу заверстывал его для пробы
в макет страницы. На экране только, разумеется. Все это - игра электронов,
света и тени. Некоторые жалеют людей, которых компьютер лишил работы. Я им
сочувствую. У компьютера нет самолюбия: он не  нервничает,  если  за  пять
минут до трех  не  получено  последнее  сообщение,  у  него  нет  домашних
неприятностей, он не берет взаймы перед первым числом, не  мучается  и  не
дает понять, что разбирается в деле лучше вас, а главное -  не  обижается,
если то, что было заверстано на первой странице, ему приказывают перенести
на последнюю страницу и набрать нонпарелью. Вместе  с  тем  он  неслыханно
требователен; не сразу можно это осознать. Если он говорит "нет",  то  это
"нет"  окончательное,  безапелляционное,  как  приговор  тирана,  которому
невозможно противоречить! Но поскольку он никогда не ошибается, все огрехи
утреннего выпуска имеют только одного автора: им всегда является человек.
   Конструкторы IBM  абсолютно  все  предусмотрели  за  исключением  одной
мелочи: телетайпы, как бы их ни монтировали  и  ни  устанавливали,  всегда
вибрируют при  работе,  подобно  пишущей  машинке,  печатающей  с  большой
скоростью. Из-за этой вибрации контакты кабелей, соединяющих  редакционные
телетайпы с компьютером, постепенно  ослабляются,  и  кабели  выпадают  из
гнезд. Случается это редко, раз или два  в  месяц.  Возникающее  при  этом
неудобство - нужно встать и воткнуть кабель на место - невелико,  и  никто
не требовал заменить контакты. Каждый из нас, дежурных, знал об  этом,  но
особенно не огорчался. Возможно, сейчас контакты уже заменены.  Если  так,
то открытие, сделанное мной, уже не будет повторено.
   Было это в канун Рождества. Номер я закончил около трех пополуночи -  я
любил оставлять себе хоть несколько минут в  запасе,  чтобы  отдышаться  и
выкурить трубку. Я с удовольствием думал, что ротационная машина ждет  уже
не меня, а последнее сообщение - депешу  из  Ирана,  где  утром  произошло
землетрясение. Агентства передали только отрывки сообщения  корреспондента
- после первого толчка произошел второй, настолько сильный, что прервалась
кабельная связь. Молчало и радио, и мы считали, что радиостанция  лежит  в
развалинах. Мы делали ставку на нашего  человека:  был  им  Стэн  Роджерс.
Щуплый как жокей, он не раз втискивался в какой-нибудь  военный  вертолет,
когда все места уже были заняты: для него  делалось  исключение,  так  как
весил он не больше чемодана.
   На экране виднелся макет титульной страницы с  последним  белым  пустым
прямоугольником. Связи с Ираном по-прежнему не было.  Хотя  стучало  сразу
несколько телетайпов, но звук, с каким включился турецкий, я тут же узнал.
Это дело навыка, который приобретается бессознательно.  Удивило  меня  то,
что белый прямоугольник остался пустым, хотя слова должны  были  появиться
на экране сразу же при включении телетайпа, но эта пауза  продолжалась  не
больше секунды или двух. Затем текст сообщения, впрочем  очень  короткого,
появился целиком, что меня поразило. Помню его на  память.  Заголовок  уже
был готов; под ним шел текст: "В Шерабаде между десятью и одиннадцатью  по
местному времени дважды повторились подземные толчки силой в семь и восемь
баллов. Город лежит в развалинах. Число жертв оценивается в тысячу,  шесть
тысяч потеряли кров".
   Раздался сигнал, которым меня вызывала типография,  -  было  ровно  три
часа. Так как при таком лаконичном тексте оставалось  свободное  место,  я
разбавил текст двумя дополнительными фразами  и,  нажав  клавиш,  отправил
готовый номер в типографию, где, переданный прямо линотипистам, он пошел в
набор и на ротационную машину. Моя работа была закончена: я встал,  размял
суставы, зажег погасшую трубку и тут увидел лежавший на  полу  кабель.  Он
выскочил из гнезда. Кабель телетайпа из  Анкары.  Именно  этим  телетайпом
пользовался  Роджерс.  Когда  я  поднимал  кабель,  у  меня   промелькнула
совершенно нелепая мысль, что он уже лежал  так  до  того,  как  отозвался
телетайп. Ясно, это был абсурд, ибо как мог  компьютер  без  соединения  с
телетайпом принять сообщение? Не торопясь я подошел к  телетайпу,  оторвал
бумагу с отпечатанным текстом и поднес его  к  глазам.  Он  показался  мне
несколько иначе составленным, но я устал, чувствовал  себя  разбитым,  как
обычно в эту вору, и не доверял памяти. Я включил еще раз компьютер, желая
увидеть  первую  страницу,  и  сравнил  оба  текста.  Действительно,   они
разнились между собой, однако незначительно. Текст телетайпа выглядел так:
"Между десятью и одиннадцатью местного  времени  произошли  два  следующих
друг за другом толчка в Шерабаде, силой в  семь  и  восемь  баллов.  Город
полностью разрушен. Число жертв превышает  пятьсот,  а  лишенных  крова  -
шесть тысяч". Я стоял, поглядывая то на экран, то на лист бумаги, не зная,
ни что думать, ни что делать. По смыслу  оба  текста  были  очень  похожи,
единственная существенная разница лишь в  числе  жертв:  Анкара  дала  эту
цифру как пятьсот, а  компьютер  удвоил  ее.  Обычный  рефлекс  журналиста
заставил меня соединиться с типографией.
   - Послушай, - сказал я Лэнггорну (он был тогда дежурным  линотипистом),
- обнаружилась ошибка в иранском сообщении, первая полоса, третья колонка,
последняя строка. Должно быть не тысяча...
   Тут я остановился, так как турецкий телетайп вновь  заработал  и  начал
выстукивать;  "Внимание.  Последнее  сообщение.  Внимание.   Число   жертв
землетрясения оценивается теперь в тысячу. Роджерс. Конец".
   - Ну, что там? Как должно быть? - запрашивал снизу Лэнггорн.
   Я вздохнул.
   - Извини меня, парень, - сказал я ему. - Ошибки  нет.  Виноват.  Все  в
порядке. Пусть идет, как есть.
   Положив быстро трубку, я подошел к телетайпу и прочитал это  добавление
раз шесть. И каждый раз мне это все меньше нравилось. Было такое ощущение,
будто пол под ногами становится мягким. Я обошел компьютер, поглядывая  на
него с недоверием, даже с некоторой долей страха. Как это ему  удалось?  Я
ничего не понимал и чувствовал,  что  чем  больше  буду  задумываться  над
происшедшим, тем труднее мне будет разобраться.
   Дома, уже в постели, я не мог заснуть. Я пытался  во  имя  психического
здоровья запретить себе  думать  о  столь  дикой  истории.  Если  говорить
всерьез, это была мелочь. Я знал, что никому не  могу  о  ней  рассказать:
никто бы мне не поверил. Приняли бы все это за шутку - наивную и плохую. И
только  когда  решил  не  ограничиться  увиденным,  а  начать   регулярные
наблюдения  за  поведением  компьютера  при   отключении   телетайпов,   я
почувствовал что-то вроде облегчения, во всяком случае достаточного, чтобы
заснуть.
   Проснулся я в довольно хорошем настроении, и черт знает  каким  образом
мне стала понятна разгадка или по крайней мере  что-то  могущее  сойти  за
разгадку. Работая, телетайпы  вибрируют.  От  их  вибрации  выпадают  даже
кабели из гнезд. Не может ли их вибрация  быть  источником  альтернативных
сигналов? Даже я с моим скудным и медленно действующим  человеческим  умом
улавливал различие в звуках отдельных телетайпов. Парижский  я  узнавал  в
момент пуска по характерному металлическому удару. Приемное же  устройство
в сотни раз более чувствительно, и  оно  вполне  может  различать  и  едва
уловимую разницу между  ударами  литер.  Конечно,  на  сто  процентов  это
невозможно, потому компьютер не повторил слово в слово текст телетайпа,  а
несколько переиначил его: попросту сам добавлял  то,  чего  не  хватало  в
информации.  Что  же  до  числа  жертв,  то  здесь  он  проявил  себя  как
математическая машина: между числом  разрушенных  домов,  временем,  когда
произошло   землетрясение,   и   числом   погибших   должна   существовать
статистическая  корреляционная  зависимость.   Сообщая   истинную   цифру,
компьютер,  возможно,  воспользовался  своими  способностями   молниеносно
выполнять  расчеты;  отсюда   и   получалась   эта   тысяча   жертв.   Наш
корреспондент,  который  не  проводил  таких  подсчетов,  а  добросовестно
передал цифру, сообщенную ему на месте, вскоре  послал  поправку,  получив
более точную информацию. Компьютер  оказался  на  высоте  потому,  что  он
основывал  свое  сообщение  не  на  слухах,  а  на  точном  статистическом
материале, хранившемся  в  его  ферритовой  памяти.  Это  объяс