лезные  подошвы,
чтобы неслышно ступать. Потому что вы  жаловались  на  металлический  звук
моих шагов. Я постараюсь достать другой коврик.
   Клемпнер. В другой раз ты должен  прежде  испросить  моего  позволения.
Подай мне плащ. Я ухожу.
   Граумер (приносит шляпу и плащ, одевает Клемпнера). Надеюсь, сегодня вы
вернетесь в лучшем виде, чем это было вчера.
   Клемпнер. Ты что это себе позволяешь?
   Граумер. Осмелюсь заметить, что пить все подряд, без  разбору,  вредно.
Но дело не только в этом. Ни мой покойный господин  Бурман,  ни  профессор
Хэдвик никогда не пили ром после джина. Простите меня, но это дурной тон.
   Клемпнер. Прекрати! Я ничего больше не хочу слышать  о  твоих  покойных
хозяевах. Они были, умерли, нет их, и точка. А теперь я твой хозяин, и  ты
обязан меня слушаться. А сам я обойдусь без твоих советов.
   Граумер. Как вам будет угодно.  Я  только  прошу  вас  осторожно  вести
машину, потому что сегодня довольно густой туман.

   Клемпнер  выходит.  Робот   с   минуту   стоит   неподвижно,   как   бы
прислушиваясь. Доносится шум отъезжающей  машины  писателя.  Робот  удобно
усаживается за письменный стол,  придвигает  к  себе  телефон  и  набирает
номер.

   Граумер.  Алло!  Это  фармацевтическая   фирма   "Тромпкинс"?   Говорит
Клемпнер, с улицы Роз. Да, да, то, что я заказывал вчера,  уже  доставили.
Теперь новый заказ. Мне нужно десять литров  физиологического  раствора  и
один килограмм фосфора. Но фосфор должен быть абсолютно чистым.  Химически
чистым. Что? Хорошо. Прошу вас прислать мне это завтра  утром.  Как  можно
раньше. Мой робот все  примет.  Что?  Так  же,  как  и  предыдущие.  Прошу
записать это на мой счет.

   Граумер,  довольный,  поднимается,  входит  в   спальню,   раскладывает
столярный метр и, насвистывая, прикладывает его к кровати,  будто  снимает
мерку с невидимого человека, лежащего на постели. Возвращается в кабинет и
набирает по телефону номер.

   Граумер. Алло! Мастерская доктора Спайдера? Говорит Клемпнер.  Господин
доктор, тот скелет, что я у вас заказывал, должен быть один метр семьдесят
пять сантиметров, а не семьдесят два. Что? Да. И чтобы он был в прекрасном
состоянии! Нет, никаких пружин. Пружины мне не нужны. Я соберу его сам.

   Кладет трубку, подходит к электрической розетке,  оглядывается  вокруг,
втыкает два пальца в ее отверстия и заходится радостной  дрожью.  Крякает,
как человек, выпивший водки. Потом еще  раз  потягивает  электричество  из
розетки и, чуть покачиваясь, начинает напевать:

   Граумер.
   Был у бабы робот, робот, робот
   Она его в болото, в болото бух!

   Он еще раз потягивает из розетки и, покачиваясь, направляется к дверям;
напевает:

   Граумер.
   О, мой милый робот, робот,
   Что ты делаешь в болоте, в болоте?..

   С этой песенкой на устах  он  спускается  в  погреб.  Оттуда  доносится
таинственное шипение, бульканье, бренчание.



3

   Прием в доме Клемпнера. Писатель сидит за столом между госпожой  Доннел
и госпожой Гордон. Гордон и Доннел играют в карты за  маленьким  столиком,
однако не слишком увлеченно. Трапеза окончена. Граумер подает кофе.

   Госпожа Гордон. Как вы собираетесь провести отпуск в этом году?
   Госпожа Доннел. Еще не знаем. Мы подумывали о Луне, но...
   Госпожа Гордон. Ах, уж эта мне Луна!  Все  просто  помешались  на  ней.
Лично меня туда совершенно не тянет Днем там такая жара...
   Госпожа Доннел. Да. Особенно при  нынешних  ценах  на  воздух.  Знаете,
госпожа Гордон, сколько заплатил один мой знакомый за килограмм кислорода,
и уже после окончания сезона? Пятьдесят долларов!

   Граумер уходит.

   Госпожа Гордон (обращаясь к Клемпнеру). Я заметила,  что  у  вас  новый
робот. Как он управляется?
   Клемпнер. Да ничего, не жалуюсь. Терпимо. Вполне терпимо.
   Госпожа Доннел. Он давно у вас?
   Клемпнер. Нет... не очень давно...
   Госпожа Гордон. Ну, тогда еще  ничего  не  известно.  Сначала  они  все
стараются. Все начинается потом.
   Клемпнер. Что начинается?
   Госпожа Гордон. Что обычно бывает с прислугой. Они становятся нерадивы,
вместо того чтобы стирать пыль, открывают окна настежь и устраивают  дикие
сквозняки.
   Клемпнер. Сквозняки?
   Господин Гордон. Ну-ну, автоматы имеют и свои достоинства...
   Госпожа Гордон. Интересно знать - какие?..
   Господин Гордон. Дорогая моя, живые  домработники  временами  роются  в
вещах, напиваются, распускают сплетни...
   Госпожа Гордон. Да? Можно подумать, что ты  когда-нибудь  видел  живого
работника. И  разве  живой  работник  воровал  бы  электричество,  которое
оплачивают хозяева? Или лазил бы в грозу по крышам?
   Клемпнер. По крышам? В грозу? Я об этом не слышал. Но зачем?
   Госпожа Гордон. Вы не слышали? Правда? Это  так  называемые  грозатики.
Как лунатиков тянет к Луне, так этих притягивают грозы и молнии.
   Клемпнер. И с этим  ничего  нельзя  поделать?  Во  всяком  случае,  мой
Граумер - не грозатик. Будь это  иначе  -  я  бы  заметил.  Но  вообще-то,
наверное, это не может повредить им?
   Госпожа Доннел. Как бы не так, господин Клемпнер! Такой как  налакается
этих самых молний, притянет столько их в себя, что все у  него  перегорает
там в голове, то есть в их  электрическом  мозгу,  -  вот  вам  и  готовый
помешанный.
   Госпожа Гордон. У моей знакомой, жены режиссера Спинглера, именно такой
и был.
   Господин Гордон. Дорогая моя, ты не можешь этого утверждать. Тот  робот
был просто старый и весь расстроенный. Они приобрели его после  того,  как
он уже у четырех хозяев служил.
   Госпожа Гордон. Пусть так. Может, он и не был грозатиком,  но  в  любом
случае не ведал, что творил.  Он  несколько  раз  накормил  кота  золотыми
рыбками. А суп засыпал шариками...
   Клемпнер. Какими шариками?
   Госпожа Гордон. Стальными. От металлических кроватей. Все  оттого,  что
он буквально разваливался на глазах. Сколько раз я говорила этой знакомой,
чтобы она отдала его на капитальный ремонт, а она все - нет да нет! Ее муж
был к нему так привязан... Супруги  поехали  отдыхать  на  море,  а  когда
вернулись, собственной квартиры не узнали. Он натер мастикой  все  окна  и
стены, а грязное белье разварил, разложил по  банкам  и  сказал,  что  это
запасы на зиму! А счета за электричество! Она остолбенела,  когда  увидела
эти суммы.
   Госпожа Доннел. Это еще ничего. Знаете, господа,  что  выделывал  робот
моей соседки? Он взял старый костюм ее мужа, понашивал на него заплаток  и
ходил побираться!
   Клемпнер. А деньги ему зачем понадобились?
   Госпожа Доннел. Это неловко и произносить. В доме напротив,  у  доктора
Смитсона,  поселилась  новая  женщина-робот.  Такая  небольшая,   голубая,
оксидированная... Так соседский робот все своя сбережения на нее истратил.
Они даже письма друг другу писали! Мне жена доктора показывала его письма.
Он называл ее "дорогая шпулечка", "проволочка моя возлюбленная" - и одному
Богу известно, как еще!
   Господин Гордон. Дорогие дамы, а что  вы,  собственно,  видите  в  этом
предосудительного?  Такой   робот,   такой   электрический   мозг   весьма
чувствителен. Ему хочется тепла, ласки, но ничего подобного нет -  с  утра
до ночи он только и слышит то "Подмети!", то "Вынеси!", то "Не  впускай!",
то "Выброси!".
   Госпожа Доннел.  Я  вижу,  что  в  вашем  лице  они  обрели  блестящего
защитника...
   Госпожа Гордон. Я должна вам сказать, госпожа Доннел,  что  мой  муж  -
член местного отделения "Лиги Борьбы за Электрическое Равноправие"...
   Госпожа Доннел. Ах, так...
   Господин Гордон. Потому что это достойные, порядочные существа. Ну и  в
конце концов мы сами вызвали их к жизни, то есть я хочу сказать,  дали  им
возможность существовать. Если у них имеются какие-то недостатки, так  это
наша  вина.  Наших  инженеров.  Роботов  следует  лучше  конструировать  и
совершенствовать. В общем, создавать, а не обвинять.
   Госпожа Доннел. Простите, ведь никто не делает им ничего дурного. Но  с
тех пор, как у них появился собственный союз,  робота,  натворившего  бед,
нельзя даже в погребе запереть, потому что сразу  поднимается  крик,  что,
мол, это издевательство, жестокость. Джон, как называется этот их союз?
   Господин  Доннел.   "Союз   Бесчеловечного   Обожания".   Нет-нет,   я,
разумеется, шучу. Он  называется  просто  "Союзом  Домашних  Электрических
Работников".
   Госпожа Доннел. Ну, вот, пожалуйста. А вообще-то мой  муж  мог  бы  вам
кое-что рассказать... И это совсем не безобидные выдумки!  Знаете  ли  вы,
господа, что бывают  случаи,  когда  электрические  мозги  объединяются  в
банды, связанные с преступным миром?
   Клемпнер. Да, но так  когда-то  давно  бывало.  Теперь,  наверное,  уже
ничего  подобного  не  случается.  Это  просто  невозможно.  Не  так   ли,
инспектор?
   Инспектор Доннел. Не знаю, имею ли я право рассказывать об этом, потому
что следствие еще не закончено... Но мне известна одна история...
   Клемпнер.  Но,  господин   инспектор,   вы   имеете   дело   с   людьми
деликатными...
   Господин Гордон. Что касается меня - я обязуюсь хранить молчание.
   Инспектор Доннел. Что поделаешь? Рискну... Но не буду называть  никаких
имен. В общем, некоторое время тому назад мы вышли на след  одного  весьма
опасного  робота.  Он  был  создан  как  экспериментальная  модель  и   не
предназначался   для   продажи.   Вы,   господин   Гордон,   говорили    о
совершенствовании.  Так  вот,  инженеры  фордовского  завода,  стремясь  к
идеалу, вознамерились создать совершенного робота. Такого,  чтобы  он  был
всесторонне развитым, умным, просто гениальным. И это им  весьма  удалось.
Как только они его смонтировали, ночью,  когда  в  лаборатории  никого  не
было, он совладал со всеми запорами, сбежал с завода и теперь  разгуливает
себе по стране!
   Госпожа Гордон. Ой, вы меня просто в ужас повергли, господин инспектор!
А что он, собственно, делает?
   Клемпнер. Он что, ненормальный?
   Инспектор Доннел. В известном смысле, да. Им овладела навязчивая  идея:
он хочет создать человека!
   Госпожа Гордон. Что вы говорите?!
   Клемпнер. Это интересно...
   Инспектор Доннел.  Он  придумал  целую  теорию.  Люди,  мол,  стремятся
создать совершенного робота, а он, робот, создаст совершенного человека.
   Госпожа Гордон. Подумать только!
   Господин Гордон. И вы  считаете  его  помешанным?  Это  вполне  здравая
мысль.
   Инспектор Доннел. Вы так полагаете? Мы долго  его  выслеживали,  потому
что он очень искусно  заметал  за  собой  все  следы.  Но  неожиданно  нам
позвонил его хозяин.  Это  весьма  известный  человек,  у  которого  робот
служил.
   Граумер.  Господин  хозяин!  Господин  человек  Хиггинс  просит  вас  к
телефону.
   Клемпнер. Простите... (Выходит.)
   Инспектор Доннел. Так вот, этот робот устроил  в  доме  своего  хозяина
тайную мастерскую и уже был близок к цели, когда его застигли врасплох.  В
интересах следствия я опускаю подробности. Но чтобы вы имели представление
о сообразительности этого робота, я расскажу вам только, как он сбежал. Он
позвонил в бюро  перевозок,  заказал  там  большой  ящик,  и  распорядился
направить его по адресу  своего  хозяина,  и  затем  отбыл  в  неизвестном
направлении!
   Господин Гордон. Сам себя отправил? Зачем?
   Инспектор Доннел. Об этом мы можем только догадываться.  Я  подозреваю,
что ящик прибудет по адресу, который он сам себе предварительно наметил.
   Госпожа Гордон. И этот адресат примет его?.. Как же так?
   Инспектор Доннел. Да вот так. Отправитель фиктивный. В один  прекрасный
момент по некоему адресу приходит заказная посылка  -  робот.  Получатель,
который его не заказывал, звонит в бюро по найму и говорит, что  не  будет
это оплачивать, а в бюро отвечают, что они знать ничего  не  знают.  Тогда
этот человек, видя, что робот ему достался даром, как презент, сидит  себе
да помалкивает. Ведь робот хороших денег стоит!
   Господин Гордон. Почему бы об этом не сообщить в печати?
   Инспектор Доннел. Потому что это ничего не даст. Робот хитер -  он  тут
же придумает новый способ бегства, Мы  предпочитаем  действовать  скрытно.
Еще немного, и он окажется под замком.

   Возвращается Клемпнер.

   Инспектор Доннел. Можете быть уверены, господа,  что  мы  его  в  конце
концов поймаем. Как и того, другого, что отличился тяжкими  преступлениями
на юге страны. А ведь то был не обыкновенный робот, он  представлял  собой
особый  электронный  мозг  для  прогнозирования  погоды.  Одним  словом  -
метеорологический  автомат.  Он  оказался  поистине  электрическим  гением
финансовых  операций!  Под  вымышленным  именем  открыл  счет   в   банке,
просчитывал  вероятность  выигрышей  на  бегах,   играл   и,   разумеется,
выигрывал, а деньги помещал на банковский счет. Но это еще не все!
   Господин Гордон. Что же он еще сделал?
   Инспектор Доннел. За прежнее его нельзя было осудить.  В  конце  концов
каждый может играть на бегах. Но он заделался  таким  сибаритом,  что  ему
расхотелось предсказывать погоду. Для этого он нанимал людей, платил им, а
сам целиком предался азартным играм.
   Госпожа Гордон. Это действительно невероятно интересно, и мы бы слушали
вас всю ночь. Но уже поздно... Ричард!..
   Господин Гордон. Да, дорогая...
   Клемпнер. О, не уходите, господа! Сейчас только двенадцать...
   Госпожа Гордон. Нет-нет, мы не можем... Дети остались одни с роботом.
   Госпожа Доннел. До свидания!.. Было очень мило...
   Господин Гордон. Так, значит, вы мне приносите рукопись послезавтра?
   Клемпнер. Как и обещал.
   Господин Гордон. Думайте уже и о следующей книге, господин Клемпнер!
   Клемпнер. Да я и вправду ни о чем другом не думаю! Доброй вам ночи!



4

   Раннее утро. Клемпнер спит. Граумер входит на цыпочках. Открывает шкаф,
достает  сорочку,  нижнее  белье,  костюм   и   выходит.   Спустя   минуту
возвращается, вытаскивает из шкафа обувь и с шумом роняет один ботинок.

   Клемпнер.  Что  за  грохот?   Граумер,   угомонись!   У   меня   голова
раскалывается. Принеси кофе!
   Граумер. Я же вас вчера предупреждал...
   Клемпнер (садясь на постели). Хватит с меня этих проповедей! Сию минуту
принеси мне кофе и минеральную воду! И оставь ты эти ботинки!

   Граумер ставит ботинки у шкафа и выходит. Клемпнер, накинув халат, идет
в ванную. Он возвращается с головой, обвязанной мокрым полотенцем,  входит
в  кабинет.  Граумер  приносит  кофе.  Клемпнер  пьет  стоя,  подходит   к
письменному столу и ворошит утреннюю почту.

   Клемпнер. Что это?
   Граумер. Утренняя почта, осмелюсь заметить.
   Клемпнер. Хороша  почта!  Одни  счета!..  Семь  килограммов  очищенного
угля... фосфор... сера... Что все это значит? Граумер!
   Граумер. Слушаю вас!
   Клемпнер. И десять литров физиологического  раствора...  (Берет  другой
счет.) А это что еще?! Натуральный скелет, полированный,  рост  один  метр
семьдесят  четыре  сантиметра,  восемьдесят  шесть  долларов...   Скелет?!
Граумер?!
   Граумер. Я слушаю!
   Клемпнер. Что все это значит? Что это за счета? Почему ты молчишь?
   Граумер. Да так, пустяки. Это мое маленькое хобби. В свободное время  я
занимаюсь экспериментированием. Невинная забава. Это у меня осталось с тех
пор, когда мы с покойным  профессором  сделали  открытие,  за  которое  он
получил Нобелевскую премию...
   Клемпнер. Хобби?  Экспериментирование?  Без  моего  на  то  разрешения?
Граумер, что ты, собственно, себе думаешь? И я еще должен  оплачивать  эту
твою фанаберию?!
   Граумер. У каждого ведь, господин хозяин,  могут  быть  свои  маленькие
развлечения...
   Клемпнер. Хватит! И чтобы это больше не повторялось!
   Граумер. В этом вы можете быть уверены.

   Клемпнер выходит. Из ванной доносится шум воды. Граумер быстро входит в
спальню,  выносит  оттуда  носки,  ботинки  и  галстук.  Едва  он  уходит,
возвращается Клемпнер. Через минуту из открытых  дверей  спальни  слышится
его голос.

   Клемпнер. Граумер! Граумер!
   Граумер (входя). Слушаю вас.
   Клемпнер. Где моя сорочка в голубую полоску?
   Граумер. В прачечной.
   Клемпнер. В прачечной? Да ведь я ее вообще не носил, она еще вчера  тут
лежала! И коричневого галстука нет.
   Граумер. Наденьте серый в зеленую крапинку.
   Клемпнер. Перестань диктовать, что мне носить! Так что с этой сорочкой?
   Граумер. На ней было пятнышко.
   Клемпнер. Пятнышко? Интересно. Я не заметил  никакого  пятна.  (Идет  в
кабинет в брюках и рубахе, завязывая на ходу галстук.)  Который  час?  Уже
одиннадцать! Хорошенькое дело, ведь  в  двенадцать  я  должен  представить
Гордону план нового романа! Граумер!
   Граумер. Я слушаю!
   Клемпнер. Мне надо быстренько набросать этот конспект. Мы начали  вчера
о нем говорить. Что там было?
   Граумер. Вы сказали, что один человек  убивает  старую  богатую  тетку,
после которой он должен унаследовать...
   Клемпнер. Правда!  Вспомнил!  Свидетелем  убийства  оказался  робот.  И
убийца должен убрать этого робота, который для него опасен.  А  как  лучше
всего убить робота? Ты должен в этом разбираться.
   Граумер. Это довольно трудно. Я советовал  бы  иначе  построить  сюжет.
Один робот прислуживает недоброму человеку, старается изо всех сил, но все
напрасно. Человек все время придирается к нему. Доведенный  до  крайности,
робот вливает в кофе, который подает хозяину на  завтрак,  яд  -  двадцать
капель аконита. Нехороший человек умирает.  Тоща  робот  решает  совершить
доброе дело, чтобы уравновесить недоброе...
   Клемпнер. Можешь не стараться дальше. Это  абсолютный  бред.  В  каждом
сюжете должна быть  хотя  бы  видимость  правдоподобия.  Кроме  того,  мой
дорогой, ты начинаешь повторяться.  Аконит  уже  однажды  у  меня  был,  в
последней книге. По твоему же совету.
   Граумер. А чему это мешает? Аконит очень хороший яд, уверяю вас.
   Клемпнер. Ну уж нет. Спасибо тебе за такую помощь. Можешь идти.

   Граумер уходит.

   Клемпнер (садится за машинку, говорит про  себя  и  печатает).  Богатую
тетку... привязав за  веревку...  так...  робот,  видевший  это...  и  три
кровавых пятна...

   За его спиной неслышно пробирается  Граумер,  вынося  на  этот  раз  из
спальни одеколон,  щетки,  расческу  и  другие  туалетные  принадлежности.
Клемпнер поднимается, вырывает лист из машинки и, скомкав, бросает  его  в
корзину.

   Клемпнер. Идиотизм! Лучше вообще ничего не нести! Граумер!
   Граумер (входит). Я слушаю!
   Клемпнер. Подай мне плащ! Я иду к Гордону. Вернусь к обеду около двух.
   Граумер. Слушаю, господин хозяин...

   Клемпнер уходит. Граумер уходит, оставляя двери открытыми. Через минуту
слышится его голос.

   Граумер. Так, так, пожалуйста... левую ножку... правую ножку...  теперь
опять левую...  У  вас  очень  хорошо  получается,  смею  вас  заверить...
Пожалуйста,  не  бойтесь,  я  держу  вас...  По  лестнице  всегда   трудно
подниматься, особенно впервые... Раз... два... прекрасно! Пожалуйста!

   Появляется Странный тип в одежде Клемпнера - в его  сорочке,  галстуке,
костюме и ботинках. Деликатно поддерживая Типа, Граумер  усаживает  его  в
кресло Клемпнера, подкладывает ему одну подушку под голову, другую  -  под
ноги. Тип выглядит слегка растрепанных и оцепенелым.  Позволяет  делать  с
собой все что угодно. Граумер причесывает его.

   Граумер. Если позволите, мне осталось кое-что еще подправить... Как  вы
себя чувствуете?
   Тип. Хорошо. Вполне... хорошо. Ты... кто такой?
   Граумер. Я Граумер, ваш робот. А вот это и есть ваша квартира. Хорошая,
правда?
   Тип. Хорошая...
   Граумер. Я был уверен, что она вам понравится! Вы заметили,  что  можно
пройти под лестницей, совсем при этом не наклоняясь?
   Тип. Заметил...
   Граумер. Ну конечно! Будь вы повыше ростом, по  рассеянности  могли  бы
набить себе шишку. Поэтому вы именно такого роста. Осмелюсь заметить,  что
я все предусмотрел. Говорю это не для хвастовства. Мы, роботы,  достаточно
скромны. Я просто констатирую факт.  Там  вот,  за  этой  дверью,  -  ваша
спальня и еще