над  собеседником.  Но  у  него,
несомненно, была светлая голова; условившись по телефону, я поехал к  нему
в  ближайшее  воскресенье  и,  как  и  рассчитывал,  вовлек  его   в   мой
конспиративный план.
   Не знаю, поверил ли он мне сразу - Гарт был не  таков,  чтобы  об  этом
говорить, - но, во всяком случае, проверил все, что я ему рассказал,  и  в
первую очередь сделал то, что мне и в голову не приходило. Он отключил наш
компьютер от федеральной сети. Сразу же исключительный  талант  моего  IBM
как рукой сняло. Таинственная сила была не в компьютере, а в сети. Как  вы
знаете, сейчас сеть насчитывает свыше сорока тысяч вычислительных центров,
но вы, может быть, не знаете (я об этом не  слыхал,  пока  мне  не  сказал
Гарт),  что  она   построена   по   иерархическому   принципу,   несколько
напоминающему нервную систему позвоночных. Сеть имеет  узлы  в  каждом  из
штатов, причем память каждого из узлов содержит больше данных,  чем  знают
все ученые, вместе  взятые.  Каждый  абонент,  в  зависимости  от  времени
использования компьютеров сети в течение месяца, вносит плату, начисляемую
с  помощью   каких-то   коэффициентов   и   множителей.   Абоненту   может
потребоваться решение проблем, слишком трудных для ближайшего  компьютера;
диспетчер тогда  автоматически  подключает  в  помощь  ему  компьютеры  из
федерального  резерва;  это  могут  быть  недогруженные   или   работающие
вхолостую компьютеры.  Задача  его  состоит  в  равномерном  распределении
информационной нагрузки в сети и в наблюдении за так  называемыми  банками
специальной  памяти,   то   есть   содержащими   закрытую   информацию   -
государственные, военные, прочие тайны.
   У меня вытянулось лицо, когда Гарт говорил мне об этом,  я  никогда  не
слышал, что существует сеть и что ЮПИ ее  абонент;  об  этом  я  думал  не
больше, чем думаешь об  устройстве  телефонной  станции,  разговаривая  по
телефону. Гарт, которого нельзя упрекнуть в недостатке желчи, заметил, что
я готов изобразить мои ночные tete-a-tete с компьютером  в  духе  бредовых
рассказов, как романтичные свидания вдали от остального  мира,  но  совсем
по-другому к ним относится большинство  абонентов,  они  между  третьим  и
четвертым  часом  обычно  спят,  из-за  чего  сеть  в  предутреннее  время
используется менее интенсивно и мой IBM мог  работать  с  гораздо  большей
нагрузкой, чем утром, в часы пик.
   Гарт просмотрел счета, которые ЮПИ платило как  абонент,  и  оказалось,
что раза два мой IBM использовал от 60 до 65  процентов  всей  федеральной
сети.  Правда,  эти  непостижимо  большие  нагрузки  длились  недолго,  по
нескольку десятков секунд, но кто-нибудь должен же  был  заинтересоваться,
почему какой-то дежурный журналист агентства печати использует мощность, в
двадцать раз превышающую ту, которая необходима для подсчета  всех  рубрик
национального дохода? Сейчас почти все расчеты  производятся  машинами,  и
контроль за оплатой  счетов  также  ведется,  как  известно,  компьютером;
компьютеры  же  ничему  не  удивляются,  по  крайней   мере   пока   счета
оплачиваются вовремя; в этом не было  никаких  проблем,  так  как  расчеты
ведет также компьютер - наш, бухгалтерии ЮПИ.  Сошло  и  то,  что  за  мой
интерес к пейзажу Sirtis Minor на Марсе ЮПИ заплатило  29.000  долларов  -
довольно много, если учесть, что  интерес  не  был  удовлетворен.  И  хотя
компьютер тогда был нем, как камень, он тем не менее сделал все, что  было
в его силах, и в течение восьми  минут  молчания,  прерванного  уклончивой
фразой, выполнил биллионы и триллионы операций - это черным по белому было
записано в счете за месяц. Другое дело, что  характер  этих  зашифрованных
операций  остался  для   нас   загадкой.   Была   здесь   какая-то   чисто
алгебраическая магия.
   Хочу предупредить вас,  что  это  не  история  о  духах.  Потусторонние
явления, предчувствия, мистические пророчества, проклятия, призраки и  все
другие честные, ясные, привлекательные и  прежде  всего  простые  создания
ушли из нашей жизни навсегда. Чтобы точнее описать дух, который вселялся в
машину IBM через главный разъем федеральной  сети,  следовало  бы  чертить
диаграммы, рисовать модели, а  в  качестве  детективов  использовать  одни
компьютеры, чтобы они добирались до других. Дух нового типа  рождается  из
высшей математики, и потому он так неуловим. Раньше, чем я  заставлю  ваши
волосы встать дыбом, я должен пересказать кое-что из речей Гарта.
   Информационная сеть напоминает электрическую, только вместо энергии  из
нее потребляется информация. Циркуляция же - будь  то  электроэнергия  или
информация  -  напоминает  движение  воды   в   резервуарах,   соединенных
трубопроводами. Ток  идет  туда,  где  сопротивление  наименьшее  или  где
потребность  наибольшая.  Если  разорвать   один   из   силовых   кабелей,
электроэнергия сама найдет  себе  окольный  путь,  что  может  привести  к
авариям  и  перегрузкам.  Образно  говоря,  мой  IBM,  утрачивая  связь  с
телетайпом, обращался за помощью к сети, которая отзывалась на этот призыв
со скоростью более десяти тысяч километров в секунду, ибо именно  с  такой
скоростью идет ток в  проводах.  Пока  вызывалась  эта  помощь,  проходила
одна-две секунды, в течение которых компьютер молчал. Затем связь  как  бы
восстанавливалась, но каким именно способом - об этом мы и в дальнейшем не
имели понятия.
   Все, сказанное до сих пор, имело очень наглядный физический характер  и
даже поддавалось пересчету на доллары, но лишь когда добытые сведения были
чисто негативными. Мы уже знали, что нужно делать, чтобы компьютер потерял
свой необычайный талант: достаточно было отсоединить его от информационной
сети. Но мы по-прежнему не понимали, как могла ему помочь сеть и  как  она
добиралась  до  какого-то  Шерабада,  где  в   этот   момент   происходило
землетрясение, либо до зала в Рио, в котором происходил  боксерский  матч?
Сеть представляет  собой  замкнутую  систему  соединенных  друг  с  другом
компьютеров, слепую и глухую по отношению к внешнему миру,  с  выходами  и
входами, которыми являются телетайпы, телефонные приставки, регистраторы в
корпорациях или  федеральных  учреждениях,  пульты  управления  в  банках,
энергосистемах, в больших фирмах, аэропортах и так далее.  У  нее  нет  ни
глаз, ни ушей, ни собственных антенн, ни чувствительных датчиков, и, кроме
того, она охватывает только территорию  Соединенных  Штатов;  как  же  она
могла получать информацию о событиях в каком-то Иране?
   Гарт, который знал об этом ровно столько же, сколько и я,  то  есть  не
знал ничего, вел себя совсем не так, как  я,  он  сам  таких  вопросов  не
ставил и не давал мне открывать рот, когда я пытался  забросать  его  ими.
Когда же ему не удалось удержать меня и когда  я,  обозлившись,  наговорил
ему неприятных вещей, легко слетающих с языка между  третьим  и  четвертым
часом бессонной ночи, он пояснил мне, что он не гадалка, не знахарь  и  не
ясновидец. Сеть,  как  оказалось,  проявляет  свойства,  ранее  в  ней  не
запланированные и не предвиденные: они ограничены, как показывает  история
с Марсом, но имеют физический характер, то есть поддаются исследованиям, и
исследования могут дать через  некоторое  время  определенные  результаты,
которые, вероятно, не будут ответами на  мои  вопросы,  так  как  подобные
вопросы в науке вообще не принято ставить. Согласно принципу Паули, каждое
квантовое состояние может быть занято только одной элементарной  частицей,
а не двумя, пятью или миллионом,  и  физика  ограничивается  только  такой
констатацией, поэтому нельзя ставить ей вопрос, почему этот  закон  строго
выполняется всеми частицами и кто или что запрещает  частицам  вести  себя
иначе. Согласно же принципу неопределенности, поведение частиц описывается
только  статистически,  и  в  границах  этого  они  позволяют  себе   вещи
неприличные с точки зрения физики классической, даже  кошмарные,  так  как
нарушают правила поведения, но  поскольку  происходит  это  в  согласии  с
принципом  неопределенности,  их   невозможно   зафиксировать   на   месте
преступления, где они нарушают этот закон. И опять нельзя спрашивать,  как
могут частицы позволять себе эти выходки внутри зоны неопределенности, кто
им разрешил так вести себя, вопреки  здравому  смыслу,  -  такие  вещи  не
относятся к  физике.  В  известном  смысле  действительно  можно  было  бы
считать,  что  в  пределах  неопределенности  частица   ведет   себя   как
злоумышленник, абсолютно уверенный в  своей  безнаказанности,  потому  что
выбранный им метод действия таков, что никому не удастся  его  поймать  на
месте преступления; но это антропоцентричный способ мышления,  который  не
только ни к чему не приводит, но вносит вредную путаницу, ибо элементарным
частицам приписывается человеческое коварство или хитрость.
   Итак,  информационная  сеть,  как  можно  судить,   способна   получать
информацию о том, что делается на Земле, даже оттуда, где сети вообще нет,
нет даже никаких датчиков. Можно было бы  заключить,  очевидно,  что  сеть
создает "собственное поле перцепции" с "телеологичными  градиентами",  или
же,  пользуясь  данной  терминологией,  выдумать  иные   псевдообъяснения,
которые, однако, не будут иметь никакой научной ценности; речь идет о том,
чтобы  установить,  что,  в  каких  границах,  при   каких   начальных   и
ограничительных условиях сеть может произвести, а все  остальное  оставить
уже для будущих фантастических романов. О том, что  окружающий  мир  можно
познавать без зрения, слуха и иных органов чувств, мы уже знаем,  ибо  это
доказано экспериментальными  исследованиями.  Предположим,  что  мы  имеем
цифровую  машину  с  оптимизатором,   обеспечивающим   максимальный   темп
вычислительных процессов, и что эта машина может перемещаться по  площади,
половина которой освещена солнцем, а половина не  освещена.  Если  машина,
находясь на солнце, перегреется и темп  вычислений  снизится,  оптимизатор
включит двигатель и машина будет перемещаться по  этой  площади,  пока  не
попадет в тень, где охладится и  начнет  работать  лучше.  Таким  образом,
машина эта хотя и не имеет глаз, но способна отличить свет от тени. Пример
очень примитивный, однако  он  показывает,  что  можно  ориентироваться  в
окружающей обстановке, не обладая какими-либо органами чувств по отношению
к внешнему миру.
   Гарт утихомирил меня, во всяком случае на некоторое  время,  и  занялся
своими расчетами и экспериментами, а я получил  возможность  размышлять  о
чем мне заблагорассудится. Этого он уже не мог  мне  запретить.  Возможно,
когда какое-нибудь очередное предприятие включит в  сеть  свой  компьютер,
думал  я,  критический  порог  сети   без   чьего-либо   ведома   окажется
превзойденным, и сеть станет организмом. И сразу же на ум  приходит  образ
Молоха, чудовищного паука, электронного спрута  с  кабельными  щупальцами,
зарытыми в землю от  Скалистых  гор  до  Атлантики,  который,  подсчитывая
письма и распределяя пассажирские места в  самолете,  одновременно  втайне
вынашивает страшные планы овладения Землей и порабощения людей.  Все  это,
конечно, чепуха. Сеть не является организмом, как бактерия, дерево,  зверь
или человек; просто, достигнув критической точки сложности, она становится
системой,  как  становится  системой  звезда  или   галактика,   когда   в
пространстве накопится достаточно материи. Сеть - система или организм, не
похожий ни на один из названных, а новый, такой, какого еще  не  было.  Мы
ее, правда, сами построили, но не знали до конца, что именно  мы  создали.
Мы пользовались ею, но получали только мелкие крохи, как если  бы  муравьи
паслись на мозге, занятые  поиском  среди  миллионов  происходящих  в  нем
процессов того, что возбуждает их вкусовые усики.
   Гарт обычно приходил  на  мое  дежурство  незадолго  до  трех  часов  с
портфелем, набитым бумагами, термосом, полным кофе, и принимался за  дело,
а я чувствовал себя дураком. Что, однако, я мог предпринять, если  он  был
прав с точки  зрения  пользы  дела?  Я  по-прежнему  размышлял  по-своему,
придумывал очередные объяснения. Например, я  представлял  себе,  как  мир
мертвых до сих пор предметов  -  высоковольтные  линии,  подводные  кабели
телеграфа, телевизионные антенны,  даже  металлические  сетки  ограждений,
арки  и  детали  мостов,  рельсы,  подъемники,  арматура  в   зданиях   из
железобетона, - как все это импульсом из  сети  мгновенно  превращается  в
огромное следящее устройство, с которым  мой  IBM  управляется  в  течение
считанных секунд. Что именно он  становится  центром  кристаллизации  этой
мощи,  показывало  несколько  наглядных  примеров.  Но  даже  эти  смутные
предположения  не  могли  хоть  как-нибудь   объяснить   поразительные   и
неоспоримые факты - способность  предвидеть  события  и  ограничение  этой
способности двумя минутами; я принужден был терпеливо молчать, ибо  видел,
что Гарт полностью поглощен задачей.
   Перехожу к фактам.  Мы  обсудили  с  Гартом  две  вещи  -  практическое
использование эффекта  и  его  механизм.  Вопреки  ожиданиям  практические
перспективы использования эффекта 137  секунд  не  оказались  ни  особенно
широкими, ни особо важными, эффект производил скорее впечатление какого-то
чисто  фантастического  действия.  Предсказания  судеб  народов   и   хода
всемирной истории в целом не поместятся  в  двухминутный  интервал,  кроме
того, даже предсказание будущего  на  две  минуты  вперед  сталкивается  с
преградой, казалось бы, второстепенной, но тем не  менее  решающей:  чтобы
компьютер начал выдавать эти свои безошибочные  прогнозы,  его  необходимо
сперва навести на соответствующий след, нужным  образом  нацелить,  а  для
этого требуется время более продолжительное, чем две минуты, поэтому, если
речь идет о практическом использовании эффекта, то оно  сводится  на  нет.
Длительность интервала предсказывания нельзя увеличить ни на секунду. Гарт
предполагал, что это какая-то константа универсального  значения,  хотя  и
неизвестная нам. Конечно, можно было бы использовать  эффект  для  игры  в
рулетку или чтобы срывать банк в больших игорных домах,  однако  стоимость
нужного для этого оборудования было бы немалой - IBM стоит  около  четырех
миллионов долларов, - а организация двусторонней связи, к тому  же  хорошо
замаскированной, между игроком за столом  и  вычислительным  центром  тоже
была бы крепким  орешком,  не  говоря  уже  о  том,  что  сразу  же  могло
возникнуть подозрение в обмане. Впрочем, такое использование  эффекта  нас
не интересовало.
   Гарт составил каталог возможностей нашего компьютера. Если спросить его
о поле ребенка, который должен через  две  минуты  родиться  у  конкретной
женщины в конкретном месте, он определит  пол  безошибочно,  однако  такое
предсказание едва ли можно признать достойным стараний.  Если  вы  начнете
бросать  монету  или  игральную  кость,   сообщая   компьютеру   начальные
результаты серии  бросков,  а  потом  перестанете  давать  информацию,  он
заранее определит  результаты  всех  последующих  бросков  вплоть  до  137
секунд, и только. Вы должны  бросать  эту  кость  или  монету  и  сообщать
компьютеру  очередные  результаты,  не  менее  36-40  раз,  что  на   деле
напоминает  наведение  собаки  на  нужный  след   -   единственный   среди
миллиардов, так как в любой момент бог знает сколько людей бросают  монеты
или кости, а компьютер, который глух и нем, должен найти в этой массе вашу
серию бросков, как единственно нужную ему. Вы должны по-настоящему бросать
кость или монету. Если перестанете бросать,  компьютер  будет  выстукивать
только нули, а если бросите только два раза, он  покажет  только  два  эти
результата. Ему необходимо соединение с  сетью",  хотя,  как  подсказывает
здравый смысл, сеть ему не может помочь, если кость бросают всего  в  двух
шагах от него, - зачем здесь нужна сеть? Но отключенный  от  сети,  он  не
выстучит ни слога - неважно, что мы не понимаем этой связи.
   Заметьте, что компьютер, заранее знает, будете вы или не будете бросать
кость, а затем предугадает развитие  всей  ситуации,  то  есть  не  только
результат бросания кости, но и ваше поведение, во всяком случае  все,  что
касается вашего решения бросать или не бросать кость. Мы  делали  и  такие
пробы. Я, например, решал бросать кость шесть раз подряд,  а  Гарт  должен
был мне помешать или вообще сделать бросок невозможным; причем я  не  знал
его решения относительно этой  серии  бросков.  Оказалось,  что  компьютер
заранее знал не только мой план бросания, но и поведение  Гарта,  то  есть
знал, когда Гарт намеревался схватить меня за руку,  державшую  стаканчик,
чтобы я не мог бросить очередной раз. Однажды получилось так, что я  хотел
бросить четыре раза подряд, а бросил за соответствующее время только  три,
так как споткнулся о лежащий на полу кабель и  не  успел  вовремя  бросить
кость. Компьютер каким-то образом установил,  что  я  должен  споткнуться,
чего и сам я не ожидал, то есть он знал обо мне гораздо больше, чем я сам.
   Мы обсуждали и значительно более сложные  ситуации,  в  которых  должно
было  участвовать  много  людей  сразу,  например,  такие,  как  борьба  -
настоящая - за кубок с костями, но подобных  экспериментов  не  проводили,
так как  для  них  требовалось  много  времени,  чего  мы  себе  не  могли
позволить. Гарт использовал также вместо костей  небольшое  устройство,  в
котором распадались  отдельные  атомы  изотопа,  а  на  экране  появлялись
вспышки, так называемая сцинтилляция.  Компьютер  не  умел  предвидеть  их
точнее, чем физик, то есть, он давал только вероятность распада.  Монет  и
костей  это  ограничение  не   касалось.   Очевидно,   потому,   что   они
макроскопические  объекты.  В  нашем   же   мозгу   решения   определяются
микроскопическими процессами. По-видимому,  говорит  Гарт,  они  не  имеют
квантового характера.
   Во всем этом существуют, казалось бы,  противоречия.  Почему  компьютер
может предвидеть то, что случится через две  минуты,  хотя,  задавая  этот
вопрос, я сам еще не  знаю,  что  сделаю  этот  шаг,  который  приведет  к
осуществлению прогноза, но в то же время он  не  может  предвидеть,  какие
атомы радиоактивного изотопа распадутся?  Противоречия,  утверждает  Гарт,
заложены не в самих событиях, а в свойствах наших  представлений  о  мире,
особенно о времени. Гарт считает, что не компьютер предвидит будущее, а мы
сами определенным особым образом ограничены в нашем восприятии  мира.  Вот
его слова: "Если вообразить себе время как прямую линию, протянувшуюся  из
прошлого в будущее, то  наше  сознание  можно  рассматривать  как  колесо,
катящееся вдоль этой линии и касающееся ее только в одной точке. Точка эта
называется  текущим  моментом,  и  она  неотвратимо   становится   прошлым
моментом, уступая место новой точке. Исследования психологов показали, что
то, что мы считаем текущим моментом, лишенным длительности во  времени,  в
действительности есть протяженный отрезок, длиной  несколько  меньше,  чем
полсекунды. Поэтому возможно, что касание с линией, представляющей  время,
может быть еще более продолжительным, что можно  пребывать  в  контакте  с
большим  ее  отрезком  в  каждый  данный   момент   и   что   максимальная
протяженность этого отрезка времени и составляет именно 137 секунд".
   Если действительно так, говорит Гарт, то  вся  наша  физика  безнадежно
антропоцентрична, ибо исходит из основ, не имеющих ценности  за  пределами
человеческих ощущений и знаний. Это означает, что мир устроен  иначе,  чем
сейчас  утверждает  физика;   ясновидение   как   предсказание   будущего,
основанное на электронике или не на ней, никогда  не  будет  иметь  места.
Физика переживает  кошмарные  трудности  из-за  представлений  о  времени,
которое, согласно ее общим теориям и законам, должно быть обратимым, но на
деле таковым не является. Кроме того, задача измерения време