Хыбек. Что случилось?
   Лицо. Увы!  Ничего  невозможно  сделать!  Я  бессилен!  Простите  меня,
простите! Я могу только молить вас  понять  меня.  Это  случайно,  честное
слово...
   Хыбек. Это какое-то недоразумение...
   Лицо.  Если  бы  так,  если  бы!  Но   боюсь,   что   это   трагическая
действительность. У меня еще была слабая надежда, что не заквасилось,  но,
вижу, напрасно я так думал...
   Хыбек. Но вы ничего плохого нам не сделали!
   Лицо. Вам нет, а вас - да.
   Тарантога. Как, простите, вы сказали? Нас?..
   Лицо. Да, вас... Но, клянусь, это просто по рассеянности, случайно,  по
недосмотру! Я просто перестал мешать, солнечница у меня снизу подгорела, и
получились сгустки. Потом при охлаждении все  и  выскочило...  свернулось,
получился клеевидный раствор, из этого раствора - всякие там  желе,  а  из
желе возникли вы через несколько миллиардов оборотов вокруг Солнца... Я уж
и сам не знаю, как мне вас просить...
   Хыбек. О чем вы говорите?
   Тарантога.  Минутку...  Не  хотите  ли  вы  этим   сказать,   что   все
человечество создали вы?
   Хыбек. Этого быть не может!
   Лицо. Случайно, клянусь! Не умышленно!  Я  чересчур  протяженный,  меня
чересчур много, избыток является моим главным врагом, несчастьем,  ужасом.
Я хотел сделать обычную солнечницу. А когда вернулся, было уже поздно...
   Тарантога. Вы в этом убеждены? По имеющимся у нас данным, мы возникли в
ходе биологической эволюции, из животных...
   Лицо. И животные тоже были? Вот это  история!  Всегда  одно  и  то  же!
Животные, да? Не хотел! Даю вам честное слово, не хотел! Как могу стараюсь
этого избежать, потому что знаю, что это за неприятность...
   Тарантога. Что, неприятность?
   Лицо. Человечество. Может быть, у вас и цивилизация есть?
   Тарантога. Конечно есть!
   Лицо. О небо! И цивилизация тоже! Что же будет, что будет? И  вы  очень
злитесь на меня?
   Тарантога. По правде говоря, у нас еще не уложилось в голове то, что вы
нам сообщили. Нам необходимо это продумать. Но вы, случайно,  все-таки  не
ошибаетесь?
   Лицо. Можно проверить точнее. Вы розовые внутри?
   Тарантога. Да.
   Лицо. И у вас непарная голова и от восьми до девяти отверстий?
   Хыбек. Сейчас сосчитаю.
   Тарантога. Коллега, в этом нет необходимости! Да, это совпадает!
   Лицо. А щупальца какие-нибудь есть?
   Тарантога. Нет.
   Лицо. Это точно? Никогда не щупаетесь?
   Тарантога. Почему же, случается, но не щупальцами.
   Лицо. Но все-таки бывает? А внутри что-нибудь стучит?
   Тарантога. Сердце? Да, бьется.
   Лицо. Всегда?
   Тарантога. Да, но...
   Лицо. Сейчас! А клапан у вас есть?
   Тарантога. Какой клапан?
   Лицо. Ага, нет. Неплохо. А придатки есть?
   Тарантога. Как они выглядят?
   Лицо. Такие небольшие крылышки.
   Тарантога. Нет. Вот видите!
   Лицо. Еще минутку! А не склеиваетесь ли  вы  время  от  времени,  чтобы
потом расклеиться и распустить почки?
   Тарантога. Уверяю вас, никаких почек мы не распускаем.
   Хыбек. Стало быть, это не мы!
   Лицо. Ах мои бедные  люди,  это  вы,  это  вы!  Ведь  мне  ни  разу  не
приходилось видеть вас вблизи. Когда ваша солнечница пережарилась,  я  был
так расстроен этим случаем и неминуемо грозящими последствиями, что бросил
ее и удалился, надломленный,  а  ваш  внешний  вид  воссоздал  дедуктивным
методом  на  основе  знания  других  случаев   пережарки...   при   помощи
математики. Из этого у меня получились ручки, ножки, клапаны,  придатки  и
почки. Так вы говорите, что почек нет? А что есть?
   Тарантога. А зачем нужны почки?
   Лицо. Для продолжения рода. Чтобы вас было все больше, увы...
   Тарантога. Ага! Нет, мы не отпочковываемся.
   Лицо. А как вы это делаете?
   Тарантога. Рождаемся.
   Лицо. Не может быть!
   Тарантога. Почему?
   Лицо. Чрезвычайная редкость. Космический феномен! Они рождаются...  Кто
бы мог подумать! И как вам это нравится?
   Тарантога. Мы считаем это нормальным...
   Лицо. Бедняги!
   Тарантога. А что вы, собственно, делаете, если можно узнать? Что это за
солнечница?
   Лицо. То есть как, что я делаю? Неба никогда не видели?
   Хыбек. Вы имеете в виду звезды? Почему же, видели. Ну и что?
   Лицо. Что? Это  мне  нравится!  Неужели  вы  не  заметили,  что  звезды
шаровые, а туманности спиральные?
   Тарантога. Заметили.
   Лицо. И не задумывались над этим? Почему шаровые, спиральные, а?
   Тарантога. Потому что они вращаются.
   Лицо. Может быть, сами по себе?
   Тарантога. Мы так и думали. А разве не так?
   Лицо. Не так? Что за святая наивность! Они  вращаются  от  помешивания.
Понимаете?
   Тарантога. Так это вы помешиваете? А можно спросить, зачем?
   Лицо. Именно для того, чтобы не пригорело!
   Тарантога. Странные вещи! Означают  ли  ваши  слова,  что  вы...  хм...
перемешиваете галактики для  того,  чтобы  в  них  не  появились  разумные
существа?
   Лицо. Как раз наоборот, для  того  и  помешиваю,  чтобы  появились,  но
нормальные.
   Тарантога. Так, значит, мы ненормальные?
   Лицо. Ах... так вы об этом не знали?
   Тарантога. Нет.
   Лицо. О тензор! Что я  наделал?  Зачем  я  им  сказал?  О  турбулентная
пертурбация! Простите! Мне так неприятно. Но разве мог я знать?
   Тарантога. Ничего, ничего. Может быть, вы нам объясните, каких разумных
существ вы считаете нормальными?
   Лицо. Я? Дорогие мои, об этом  слишком  долго  говорить.  Не  проще  ли
будет, если, вернувшись к себе, вы  осмотритесь  на  собственной  планете,
чтобы отметить, что таи ненормального.
   Хыбек. Однако мы хотели бы...
   Лицо. Если вам этого так хочется,  я,  разумеется,  могу  в  нескольких
словах... Ох! Великие небеса, опять! Опять! Опять!
   Хыбек. Что опять случилось?
   Тарантога. Вам плохо?
   Лицо. Плохо?.. Это все из-за вас! Из-за вас!
   Хыбек. Что это значит?
   Лицо. Вы заговорили меня. И опять пригорело -  один  спиральный  рукав,
снизу, на триста парсеков, и опять у  меня  убежала  солнечница,  и  будут
сгустки, и возникнет белок! И опять  будет  эволюция,  и  человечество,  и
цивилизация,  и  мне  придется  объяснять,  извиняться,  сгибаться  вдвое,
просить прощения, что это я случайно, что нечаянно... Но это вы, а  не  я!
Это вы наделали! Идите уж, знать вас не знаю...
   Хыбек. Э, так не пойдет! Извинения извинениями, а вы должны вести  себя
иначе!
   Лицо. Что?
   Хыбек. Да. Если считаете, что нас обидели, то извольте компенсировать!
   Лицо. Что я должен сделать?
   Хыбек. Просим дать нам -... э ... машину  для  исполнения  желаний!  Вы
это, наверно, сможете?
   Лицо. Для исполнения желаний?
   Тарантога. Но... коллега Хыбек... может быть...
   Лицо. Хорошо. Пожалуйста. Как хотите.  Для  исполнения  желаний?  Проще
всего. Но предупреждаю: с желаниями надо осторожнее! Вот ваша машина...  А
теперь прощайте. Задали мне хлопот. О люди, люди!..
   Хыбек. Вы нам, кажется, тоже.

   При последних словах Лица  на  сцену  въезжает  машина  для  исполнения
желаний,

   Хыбек. Пан профессор, мы можем возвращаться!

   Профессор нажимает кнопку, звуки, Лицо исчезает, но машина  остается  в
кабинете Тарантоги.

   Тарантога. Ну и ну, а вы недурно начинаете, юноша!
   Хыбек. А вы как хотели бы, профессор?  Вот  плоды  нашего  путешествия.
Разве это была скверная мысль? Она пришла мне в голову в последний момент.
   Тарантога. Юноша, я вами недоволен. Я вижу, вы не отдаете себе отчета в
том, какова разница между космическим  путешествием  и  хождением  в  роли
просителя. Вы использовали ситуацию. Такая нескромность может  бросить  на
нас тень. Кроме того, если  уж  вам  так  приспичило,  надо  было  просить
что-нибудь более полезное...

   Профессор останавливается, видя, что Хыбек вообще его не  слушает,  так
как стоит и внимательно осматривает машину для исполнения желаний.

   Хыбек. Тут какие-то надписи, но я  не  могу  прочесть,  потому  что  не
по-нашему написано... О, есть! (Нашел  листок  на  шнурке,  привязанный  к
машине  словно  этикетка  с  ценой.  Читает.)   "Универсальная   модель...
исполняет  любые  желания   без   ограничений.   Изготовитель   но   несет
ответственности за несчастья, причиняемые в связи с деятельностью аппарата
третьим лицам..." Тоже мне! "Во время исполнения желаний катастрофического
характера аппарат может быть уничтожен..."
   Тарантога. Это, дорогой мой, звучит не особенно ободряюще!  Что-то  мне
кажется, не придется нам воспользоваться этим приспособлением.
   Хыбек. Но, пан профессор! Для начала мы  можем  потребовать  что-нибудь
небольшое, пробное... (Машине.) Прошу мяч для пинг-понга.

   Из машины выпадает белый мячик.

   Тарантога (встает, удивленно поднимает). Откуда  вам  в  голову  пришла
мысль с этим мячиком?
   Хыбек. Не знаю. Так. Мне  почему-то  показалось,  что  это  мелочь.  Во
всяком случае, действует... Ну! (Набирается духа.) О чем бы теперь? Хотите
стать султаном?!
   Тарантога. Глупости!
   Хыбек (машине). Пусть профессор Тарантога станет властелином мира!

   Машина начинает работать, светясь и скрежеща.

   Тарантога (машине). Пусть профессор Тарантога останется тем,  кем  был!
(Машина скрипя замирает.)  Пан  Хыбек,  прекратите  эти  глупые  шутки.  И
вообще, надо больше думать и действовать осмотрительнее!
   Хыбек. Простите. Я больше не буду. А я могу стать властелином мира?
   Тарантога. Нет!
   Хыбек. Почему? Разве вам это мешает?
   Тарантога (зло). Вы последний человек,в руки которого я отдал бы судьбы
мира!
   Хыбек. Почему? Если бы не я, мы вернулись бы ни с чем.
   Тарантога. После того что мы узнали,  это  было  бы,  пожалуй,  не  так
плохо...
   Хыбек (машине). Ну, тогда прошу  сто  злотых.  (Машина  позванивает.  К
профессору.) Так вы поверили в сказки, что рассказывал этот странный  тип?
Я нет... Ого, есть! Пожалуйста! (Показывает стозлотовый билет, вынутый  из
машины.)
   Тарантога. Но...
   Хыбек (быстро машине). Прошу бриллиант, но большой! Большой!  Или  нет,
пять бриллиантов! (Машина скрежещет.)
   Тарантога. Довольно! Никаких бриллиантов и денег!
   Хыбек. Ну вот, уже были готовы и исчезли. Профессор,  не  мешайте,  это
нехорошо! (Машине.) Кучу золота!
   Тарантога.  Никакого  золота,  ясно?  Пан  Хыбек,  мое  терпение   тоже
небезгранично. Не смейте превращать мой кабинет в склад денег и  фальшивых
банкнот! (Машина останавливается.)
   Хыбек. Почему фальшивых? Это первоклассная сотенная, посмотрите!
   Тарантога. Фальшивая, потому что была отпечатана не Эмиссионным Банком.
   Хыбек. А золото?
   Тарантога. Не  нужно  нам  золото.  И  вам  не  стыдно  отдавать  такие
распоряжения? Уж лучше бы узнали, сколько правды содержится в словах  того
существа. Почему вы не слушаете, что я говорю?
   Хыбек (машине). Пусть пан профессор будет в хорошем настроении! (Машина
звякает. Тарантога начинает смеяться.)
   Тарантога. Ха-ха-ха! Тоже мне... ха-ха... но я...ха-xa... ей-богу... не
могу!.. Хо-хо-хо... Здорово... но...  ха-ха-ха...  (Кричит  сквозь  смех.)
Ха-ха, хочу быть ярым, ха-ха, злым хочу быть! (Машина дребезжит. Профессор
перестает  смеяться.  Кричит.)  Хватит  с  меня!  Вы  себе  слишком  много
позволяете!
   Хыбек (быстро машине). Прошу мешок золота и  чтобы  профессор  перестал
мне мешать...
   Тарантога.  Нет!  Чтобы  мне  тут  никакого  золота  не  было  и  пусть
немедленно он замолкнет!

   Машина скрипит. Хыбек онемел. Делает отчаянные жесты, дикие мины,  что,
мол, не может говорить, машет руками, молитвенно складывает их.

   Тарантога. О, наконец-то покой! (Хыбек строит  умоляющие  мины.)  А  вы
перестанете?  (Хыбек  усиленно  кивает  головой.)  Даете   слово?   (Хыбек
утвердительно кивает.) Хорошо. (Машине.) Пусть начнет говорить...
   Хыбек. Вы поступаете не  по-человечески!  В  конце  концов  эту  машину
придумал я. (Профессор  открывает  рот.  Хыбек  кричит.)  Хорошо,  хорошо!
Молчу! Придумайте что-нибудь другое. Знаю - долголетие!  Теперь-то  оно  у
нас в кармане! Теперь будет наше! Но сначала вернем назад время!
   Тарантога. Зачем?
   Хыбек. Таким образом вы станете моложе, сможете еще  многое  совершить.
Сделаем так: сначала вернемся на... скажем, десять лет, а  потом  попросим
долголетия. Или бессмертия! Пусть время отступит на десять лет!

   Машина грохочет, за окном светает, одновременно электрическая  лампа  в
комнате гаснет.  Во  время  дальнейшего  обмена  фразами  машина  грохочет
громче, смена дня и ночи происходит все быстрее, то загорается лампа, и за
окном ночь, то лампа гаснет, за окном становится  светло.  Этот  ритм  все
ускоряется, переходит в мигание, наконец в серость, потом наступает полная
тишина, в которой слышен стихающий гул машины.

   Тарантога. Сейчас... надо подумать...
   Хыбек. О чем?
   Тарантога. Это легкомысленно - машина может исчезнуть.
   Хыбек. Почему бы ей исчезнуть?
   Тарантога. Потому что в прошлом машины быть не может. Она тут сейчас.
   Хыбек. Ничего подобного! Не бойтесь. Скорее! Скорее!
   Тарантога. Хыбек! Что вы там наделали! Хыбек...
   Хыбек. Все будет хорошо.

   Темнота. Наступает тишина. Постепенно светлеет. Оба сидят  на  стульях.
Нет ни машины, исполняющей желания, ни аппарата для путешествия в  космос.
Яркий день. Профессор без бороды, волосы лишь чуть-чуть  тронуты  сединой.
Хыбек выглядит примерно так же, как в начале путешествий, но без  очков  и
ПРОПСа.

   Тарантога (как бы просыпаясь). А это что?
   Хыбек (робко, сейчас это юный студент). Простите...
   Тарантога. Ничего. Небольшое  головокружение...  (Смотрит  на  Хыбека.)
Простите, кто вы?
   Хыбек. Я - Хыбек. Януш Хыбек.
   Тарантога. Я - Тарантога. Но откуда вы тут взялись?
   Хыбек. Я? Не знаю... Как-то даже странно... (Осматривается.) Где я?
   Тарантога. У меня. Это моя квартира, и я как раз думаю, что привело вас
сюда... Вы не знаете?
   Хыбек. Нет...
   Тарантога. Я тоже нет. Простите, а кто вы?
   Хыбек. Я учусь в институте. Кончаю товароведческий, в будущем году буду
писать магистерскую...
   Тарантога. Хм. И  вы  не  припоминаете,  что  вас  ко  мне  привело?  Я
профессор точных наук.
   Хыбек (вскакивает). Пан профессор? Ох, простите, пожалуйста.  Прошу  не
обижаться, я действительно не знаю (про себя), как я мог сюда попасть.
   Тарантога (поднимает со стола газету). 27 апреля 1951 года. Странно.  Я
мог бы поклясться, что пятьдесят первый год уже давно был.
   Хыбек. Да?
   Тарантога. Ну-с, юноша! Ситуация - довольно своеобразная... оба  мы  не
знаем,  что  скрестило  наши  пути...  Может  быть,  у  вас  есть  ко  мне
какое-нибудь дело?
   Хыбек. Не могу припомнить... Ей-богу нет.
   Тарантога (встает). Ну, в таком случае... У меня срочная работа.
   Хыбек. Из области астронавтики?
   Тарантога. Я не интересуюсь астронавтикой.  Откуда  это  пришло  вам  в
голову?
   Хыбек. Это мое тайное увлечение. Не обижайтесь, пожалуйста!
   Тарантога. А на что бы мне обижаться? (Провожает  его  к  двери.)  Если
вспомните, зачем вы были у меня, пожалуйста, позвоните.
   Хыбек. Ох!
   Тарантога. Что случилось?
   Хыбек. Я нашел сто злотых! Тут, в маленьком карманчике! Сто злотых!
   Тарантога. Поздравляю и  надеюсь,  вы  не  обидитесь,  если  я  с  вами
распрощаюсь?
   Хыбек. Что вы! Мне было очень приятно. Пан профессор, простите...
   Тарантога. Итак, до свидания...
   Хыбек. До свидания. Позвольте откланяться! (Выходит.)

   Профессор прохаживается по комнате.

   Тарантога. Симпатичный паренек. Провал памяти, что ли? Ну и  я  тоже...
Странно. Откуда ему пришла  в  голову  эта  астронавтика?  А  может  быть,
действительно  ею  заняться?  А   если   попробовать?   Да,   это   мысль!
(Поворачивается и идет к столу.)



    Станислав Лем.
    Белая смерть

   -----------------------------------------------------------------------
   Stanislaw Lem. Biala smierc (1964). Пер. с польск. - К.Душенко.
   "Собрание сочинений", т.6. М., "Текст", 1993.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 11 April 2001
   -----------------------------------------------------------------------



   Арагена была планетой, застроенной изнутри; ибо владыка ее,  Метамерик,
который ширился по экватору на триста и шестьдесят  градусов  и  опоясывал
свое государство, будучи не только его главою, но и щитом,  желая  уберечь
подвластный  ему  народ  энтеритов  от  космического  вторжения,  запретил
касаться на планете чего бы то ни было, хотя бы малейшего камушка. По этой
причине дики и мертвы оставались  материки  Арагены;  лишь  топоры  молний
обтесывали кремниевые горные гряды, а  метеориты  покрывали  сушу  узорами
кратеров. Но внутри, на глубине десяти миль,  начиналась  зона  неутомимых
трудов энтеритов; высверливая  родную  планету,  они  заполняли  ее  нутро
кристаллическими садами и городами из золота  и  серебра,  возводили  дома
вниз крышею в форме додекаэдров или икосаэдров,  а  равно  гиперболические
дворцы, в зеркальных куполах которых можно было увидеть себя увеличенным в
два-десять тысяч раз, как в театре гигантов, - ибо питали они  влечение  к
блеску и геометрии и зодчими были изрядными. По светопроводной сети качали
под землю свет и, фильтруя его через изумруды, алмазы либо  рубины,  имели
по хотению своему то  рассвет,  то  полдень,  то  сумерки  розовые;  а  от
собственных форм в  такое  восхищение  приходили,  что  весь  их  мир  был
зеркальный;  держали  они  повозки  хрустальные,  дыханием  газов  горячих
движимые, без окон, но сплошь прозрачные и, путешествуя, смотрели на  себя
же самих в  зеркальных  фасадах  дворцов  и  храмов  -  как  множественные
предивные их отражения скользят,  соприкасаются  и  радугой  переливаются.
Даже собственное небо имелось у них, где в паутине из ванадия и  молибдена
переливались шпинели и иные кристаллы горные,  которые  они  выращивали  в
огне.
   Метамерик был их монархом наследственным, а вместе  с  тем  вековечным,
ибо имел прекрасный, холодный, многочленный корпус,  в  первом  сочленении
которого помещался разум; когда же, по прошествии тысячи лет,  разум  этот
дряхлел и кристаллические сети стирались от царственного мышления,  власть
переходила к следующему сочленению и так далее, а было их  у  него  десять
миллиардов. Сам Метамерик был  потомком  ауригенов,  которых  ни  разу  не
видел; всего-то и знал он о них, что, когда угрожала им  гибель  от  неких
ужасных существ, которые космоплаваньем занимались и  ради  него  покинули
родимые солнца, ауригены поместили все свои знания и всю свою жажду  бытия
в атомные микроскопические зерна и засеяли ими скальный грунт Арагены. Это
имя дали они планете потому, что оно  напоминало  их  собственное;  но  не
поставили на ее скалах вооруженной стопы, чтобы на след  свой  не  навести
жестоких преследователей, и погибли все до единого, тем  только  утешаясь,
что врагам их, именуемым белыми, или бледными,  невдомек,  что  не  вконец
извели они ауригенов. Энтериты, которых породил Метамерик, не обладали его
знаниями о столь удивительном происхожденье своем: история ужасного  конца
ауригенов, а также начала энтеритов запечатлена была в везувийском  черном
пракристалле, укрытом в самом ядре планеты.  Тем  лучше,  однако,  знал  и
помнил ее их владыка.
   Из  каменистых  и  магнетитовых  глыб,  которые  выламывали  неутомимые
зодчие, расширяя подземное свое  королевство,  велел  Метамерик  соорудить
ряды рифов и забросить их в пустоту. Адскими кольцами кружили  они  вокруг
планеты, преграждая к ней доступ. И космоплаватели обходили  подальше  эти
места, прозванные Гремучей Змеей, ибо там неустанно сталкивались  огромные
летающие  колоды,  базальтовые  и  порфировые,  порождая   мощные   потоки
метеоритов; и была эта местность  рассадником  всех  кометных  булыжников,
всех болидов и каменных астероидов, заполонивших систему Скорпиона.
   Камнепадами  сыпались  метеориты  и  на  саму  Арагену,  бомбардируя  и
перепахивая ее, фонтанами искр обращая ночь в день и тучами пыли - день  в
ночь. Но даже  малейшее  сотрясение  не  достигало  державы  энтеритов;  а
смельчак, что дерзнул