бы приблизиться к их планете и не разбил бы  корабль
в  скаловоротах,  увидел  бы  только  каменный  шар,  похожий  на   череп,
испещренный ямками кратеров. Даже ведущим в  подземелья  воротам  энтериты
придали вид покореженных скал.
   Тысячелетья никто  не  посещал  Арагену,  и  все  же  Метамерик  ни  на
мгновение не ослаблял требования быть настороже.
   Но однажды отряд энтеритов, вышедший  на  поверхность,  увидел  как  бы
громадный фужер, ножка которого застряла в нагромождениях скал, а вогнутая
часть, обращенная к небу, была разбита и продырявлена  во  многих  местах.
Тотчас привели туда астронавигаторов-многоведов, и те пришли к заключению,
что перед ними корпус звездного корабля из сторон неведомых.  Корабль  был
очень велик. Лишь вблизи  было  видно,  что  он  имеет  форму  удлиненного
цилиндра, носом врезавшегося в  скалы,  что  покрывает  его  толстый  слой
окалины  и  копоти,  а  его  задняя,  чашевидная  часть  своим   строением
напоминает величайшие  своды  подземных  дворцов.  Из-под  земли  выползли
машины с клешнями, с крайней  осторожностью  извлекли  дивный  корабль  из
грунта и спустили  его  в  подземелье.  Затем  отряд  энтеритов  разровнял
воронку, вырытую носом корабля, чтобы стереть всякий след чужого вторжения
на планету, и наглухо закрыл базальтовые ворота.
   В главной  ученой  обители,  устроенной  со  светозарным  великолепием,
покоился черный, как будто на углях спекшийся корпус, а ученые, сведущие в
своем ремесле,  направили  на  него  зеркальные  грани  самых  светоносных
кристаллов и вскрыли алмазными остриями верхний панцирь; под ним  оказался
другой, белизны небывалой, что несколько их встревожило, когда  же  и  эту
оболочку   разгрызли   карборундовые    сверла,    обнаружилась    третья,
непроницаемая, а в ней - плотно пригнанная дверь, открыть которую  они  не
сумели.
   Старейший ученый, Афинор, тщательно исследовал дверь и выяснил: открыть
замок можно лишь словом заветным. Каким - не знали они и знать  не  могли.
Долго перебирали они слова - и "Космос", и "Звезды", и "Вечный Полет",  но
дверь даже не дрогнула.
   - Не знаю, хорошо ли мы поступаем, стараясь проникнуть  в  корабль  без
ведома короля Метамерика, - сказал наконец Афинор.  -  Ребенком  я  слышал
легенду о белых созданьях, что преследуют по всему Космосу любую в металле
возникшую жизнь и истребляют ее из мести, поскольку...
   Здесь он осекся и, подобно всем остальным, с великим ужасом уставился в
борт корабля, огромный словно стена, ибо при его последних  словах  дверь,
доселе безжизненная, внезапно дрогнула и распахнулась.  Открыло  ее  слово
"месть".
   Кликнули ученые на помощь воинов и  в  сопровождении  оных,  нацеливших
свои искрометы, вступили в душную, недвижную  тьму  корабля,  освещая  его
кристаллами, белыми и лазурными. Аппаратура  была  почти  вся  разбита,  и
долго бродили они между ее руин в поисках космоплавателей, но не нашли  ни
команды, ни малейших ее следов. Стали  они  раздумывать,  не  был  ли  сам
корабль существом разумным, кои бывают весьма велики: их король  величиной
тысячекратно превосходил неизвестный корабль, оставаясь, однако ж,  единой
личностью. Но обнаруженные ими узлы электрического мышления были  мелки  и
рассредоточены; а значит, чужой корабль не  мог  быть  ни  чем  иным,  как
только машиной летающей, и без команды был мертв, как камень.
   В одном из закоулков палубы, прямо у  бронированной  стены,  наткнулись
ученые на жижу разбрызганную, подобную краске алой, которая, когда  они  к
ней склонились, персты их серебряные запятнала; из лужицы извлекли обрывки
странной одежды, мокрые и красные, да кучку щепок -  не  слишком  твердых,
известковых. Бог весть почему ужас  объял  их  всех,  стоявших  во  мраке,
лучами кристаллов проколотом. А  король  проведал  уже  об  этой  истории;
тотчас прибыли его посланцы со строжайшим наказом уничтожить чужой корабль
со всем его содержимым, а пуще всего  король  наказывал  предать  атомному
огню чужаков-космоплавателей.
   Ученые отвечали, что там ничего не было, только тьма,  да  покореженные
останки, да внутренности стальные,  да  прах,  краскою  алой  запачканный.
Задрожал королевский посланец и немедля велел атомные котлы разжигать.
   - Именем короля! - возгласил он.  -  Алая  краска,  вами  найденная,  -
вестник погибели! Ею питается  белая  смерть,  которая  одно  лишь  умеет:
мстить безвинным за то, что они существуют...
   - Ежели то была белая смерть, нам она уже не опасна, ведь корабль мертв
и все, кто на нем путешествовал,  полегли  в  кольце  оборонных  рифов,  -
отвечали они.
   - Бесконечно могущество бледных  существ  -  погибая,  они  многократно
возрождаются  заново,  вдали  от  мощных  солнц!  Делайте  же  свое  дело,
атомисты!
   Страх охватил мудрецов и ученых при этих словах. Однако не поверили они
роковому пророчеству, полагая возможность  погибели  слишком  невероятной.
Подняли корабль с его ложа, разбили его на платиновых наковальнях, а когда
он распался, окунули в жесткое излучение, и обратился он в мириады летучих
атомов, которые  вечно  молчат,  ибо  атомы  не  имеют  истории;  все  они
одинаковы, откуда бы ни были родом - хоть с ярких солнц,  хоть  с  мертвых
планет, хоть из существ разумных - добрых или дурных, ведь материя одна  и
та же во всем Космосе, и не ее надлежит опасаться.
   И все-таки даже  атомы  собрали  они,  и,  заморозив  в  единую  глыбу,
выстрелили к звездам,  и  лишь  тогда  сказали  себе  с  облегчением:  "Мы
спасены. Нам уже ничто не грозит".
   Но когда ударили молоты  платиновые  по  кораблю  и  тот  распался,  из
обрывка одежды, кровью запачканного, из  распоротого  шва  выпал  незримый
зародыш, столь  малый,  что  сотню  таких  закроет  песчинка.  А  из  него
народился ночью, в пыли и во прахе, меж валунами пещер, белый побег; а там
и второй, и третий, и сотый, и дохнуло от  них  кислородом  и  влагою,  от
которой ржа перекинулась на плиты градов  зеркальных,  и  сплетались  нити
незримые,  прораставшие  в  холодных  внутренностях  энтеритов,  а   когда
пробудились они, уже несли в себе гибель. Не прошло и  года,  как  полегли
они до последнего. Остановились в пещерах машины, погасли  кристаллические
огни, зеркальные купола источила коричневая проказа; когда  же  развеялись
последние крохи атомного тепла, наступила тьма, а в  ней  разрасталась,  с
хрустом пробивая скелеты,  проникая  в  ржавые  черепа,  затягивая  пустые
глазницы, - пушистая, влажная, белая плесень.