м;  я  заметил,  что  он  сильно
вспотел и немного побледнел. Я придвинул ему стул, сел и сам.
     - Может, вы скажете мне теперь, чего от меня  хотите?  -  спросил  я,
когда он несколько успокоился.
     - Помощи, - пробормотал он. - Поддержки... нет, не  милостыни.  Пусть
это будет... пусть это называется авансом за участие в  будущих  прибылях.
Машина времени... вы, вероятно, сами понимаете... - Он не окончил.
     - Да, - отвечал я. - Полагаю, что  вам  нужна  довольно  значительная
сумма?
     - Весьма  значительная.  Видите  ли,  речь  идет  о  больших  запасах
энергии, кроме того, временной прицел, - чтобы перемещаемое тело  достигло
точно того момента, в который мы  желаем  его  поместить,  -  требует  еще
длительного труда.
     - Сколько на это нужно времени? - поинтересовался я.
     - По меньшей мере год...
     - Хорошо, - сказал я. - Понятно. Только, видите ли, я должен  был  бы
обратиться за помощью... к третьим лицам. Попросту говоря - к финансистам.
Думаю, вы ничего не будете иметь против...
     - Нет... разумеется, нет, - сказал он.
     - Хорошо. Я открою перед вами карты. Большинство людей на моем  месте
после того, что вы показали, предположило бы, что имеет дело с  трюком,  с
ловким мошенничеством. Но я вам верю. Верю вам и  сделаю,  что  смогу.  На
это, конечно, мне понадобится время. В настоящий момент  я  весьма  занят,
кроме того, мне придется обратиться за советом...
     - К физикам?  -  вырвалось  у  него.  Он  слушал  меня  с  величайшим
вниманием.
     - Нет, зачем же? Я вижу, что у вас  это  больное  место,  пожалуйста,
ничего не рассказывайте, я ни о чем не  спрашиваю.  Совет  нужен  мне  для
того, чтобы выбрать наиболее подходящих людей, которые были бы готовы...
     Я запнулся. И у него, наверное, в этот момент мелькнула та же  мысль,
что и у меня, глаза его заблестели.
     - Тихий, - сказал он, -  вам  не  нужно  обращаться  к  кому-либо  за
советом... Я сам скажу вам, к кому обратиться...
     - С помощью своей машины, да? - бросил я.
     Он торжествующе усмехнулся.
     - Конечно! Как мне это раньше не пришло в голову... ну и осел же я...
     - А вы уже путешествовали во времени? - спросил я.
     - Нет. Машина действует лишь недавно, с прошлой пятницы...  Я  послал
только кота...
     - Кота? И что ж он, вернулся?
     - Нет. Переместился в будущее - примерно на пять лет,  шкала  времени
еще неточна. Чтобы точно определить момент  остановки  во  времени,  нужно
встроить дифференциатор, который бы координировал  завихряющиеся  поля.  А
пока десинхронизация, вызванная квантовым эффектом туннелирования...
     - К сожалению, я абсолютно не понимаю того,  о  чем  вы  говорите,  -
сказал я. - Но почему вы сами не попробовали?
     Мне показалось это  странным,  чтобы  не  сказать  больше.  Мольтерис
смутился.
     - Я намеревался, но... знаете... Я...  мой  хозяин  выключил  у  меня
электричество... в воскресенье...
     Его лицо, вернее  нормальная  правая  половина,  покрылась  пурпурным
румянцем.
     - Я  задолжал  за  квартиру,  и  поэтому...  -  бормотал  он.  -  Но,
естественно... сейчас... Да, вы правы. Я это - сейчас.  Стану  вот  здесь,
видите? Приведу аппарат в действие и...  окажусь  в  будущем.  Узнаю,  кто
финансировал мое предприятие - узнаю фамилии людей, и благодаря  этому  вы
сможете сразу же, без промедления...
     Говоря это он раздвигал в  стороны  перегородки,  делящие  внутреннее
пространство аппарата на части.
     - Подождите, - остановил я его, - нет, так  не  пойдет.  Ведь  вы  не
сможете вернуться, если аппарат останется здесь, у меня.
     Мольтерис улыбнулся.
     - О, нет, - сказал он. - Я буду путешествовать во  времени  вместе  с
аппаратом. Это возможно - у него есть два  варианта  регулировки.  Видите,
вот тут вариометр. Если я перемещаю какой-либо предмет во времени и  хочу,
чтобы  аппарат  остался,  то  концентрирую  поле   здесь,   на   небольшом
пространстве под клапаном. Но если я сам хочу переместиться во времени, то
расширяю поле, чтобы оно охватило весь аппарат. Только потребление энергии
будет при этом больше. У вас предохранители многоамперные?
     - Не знаю, - ответил я, - боюсь, однако, что  они  не  выдержат.  Уже
раньше, когда вы пересылали книгу, свет мерк.
     - Пустяки, - сказал он, - я сменю  предохранители  на  более  мощные,
если вы, конечно, разрешите...
     - Пожалуйста.
     Он принялся за дело. В его  карманах  была  целая  электротехническая
мастерская. Через десять минут все было готово.
     - Я отправлюсь, - заявил он,  вернувшись  в  комнату.  -  Думаю,  что
должен передвинуться минимум на тридцать лет вперед.
     - Так много? Зачем? - спросил я. Мы стояли перед черным аппаратом.
     - Через несколько лет об  этом  будут  знать  только  специалисты,  -
отвечал он, - а спустя четверть века каждый ребенок. Этому станут учить  в
школе, и имена людей, которые помогли осуществлению дела, я смогу узнать у
первого встречного.
     Он бледно усмехнулся, тряхнул головой и вошел внутрь аппарата.
     - Свет померкнет, - сказал  он,  -  но  это  пустяки.  Предохранители
наверняка  выдержат.  Зато...   с  возвращением   могут   быть   кое-какие
трудности...
     - Какие же?
     Он быстро взглянул на меня.
     - Вы никогда меня здесь не видели?
     - Что вы имеете в виду? - Я его не понимал.
     - Ну... вчера или неделю назад, месяц... или  даже  год  назад...  Вы
меня не видели? Здесь, в этом углу, не появлялся внезапно человек, стоящий
обеими ногами в таком аппарате?
     - А! - вскричал я. -  Понимаю...  Вы  опасаетесь,  что,  возвращаясь,
можете передвинуться во времени не  к  этому  моменту,  а  минуете  его  и
появитесь где-то в прошлом, да? Нет, я никогда вас  не  видел.  Правда,  я
возвратился из путешествия девять месяцев назад; до этого дом был пуст...
     - Минуточку... - произнес он и глубоко задумался. - Сам  не  знаю,  -
сказал он, наконец. - Ведь если б я здесь когда-то был,  -  скажем,  когда
дом, как вы сказали, был пуст, то я ведь должен  был  помнить  об  этом  -
разве нет?
     - Вовсе нет, - быстро ответил я, - это  парадокс  петли  времени,  вы
были тогда где-то в другом месте и делали что-то  другое,  -  вы  из  того
времени; а не желая попасть в то  прошлое  время,  вы  можете  сейчас,  из
настоящего времени...
     - Ну, - сказал он, - в конце концов это не так уж и важно. Если  даже
я отодвинусь слишком далеко назад, то сделаю поправку. В  крайнем  случае,
дело немного затянется. В конце концов это первый опыт... Я  прошу  у  вас
терпения...
     Он наклонился и нажал первую кнопку. Свет  сразу  потускнел;  аппарат
издал слабый высокий звук, как  стеклянная  палочка  от  удара.  Мольтерис
поднял руку прощальным жестом, а другой рукой коснулся черной  рукоятки  и
выпрямился. В этот момент лампы снова вспыхнули с прежней  яркостью,  и  я
увидел,  как  его  фигура  меняется.  Одежда   его   потемнела   и   стала
расплываться, но я  не  обращал  на  это  внимание,  пораженный  тем,  что
происходило  с  ним  самим;  становясь  прозрачными,  его  черные   волосы
одновременно белели, его фигура и расплывалась, и в то же время ссыхалась,
так что когда он исчез у меня из глаз вместе  с  аппаратом  и  я  оказался
перед пустым углом в  комнате,  пустым  полом  и  белой,  нагой  стеной  с
розеткой, в которой не было  вилки,  когда,  говорю,  я  остался  один,  с
открытым ртом, с горлом, в котором застрял крик ужаса, перед  моим  взором
все еще длилось это ужасное превращение: ибо он, исчезая в потоке времени,
старел с головокружительной быстротой - должно быть, прожил десятки лет  в
долю секунды! Я подошел на трясущихся  ногах  к  креслу,  передвинул  его,
чтобы лучше видеть пустынный, ярко освещенный угол, уселся и стал ждать. Я
ждал всю ночь, до утра.
     Господа, с тех пор прошло семь лет. Думаю,  что  он  уже  никогда  не
вернется, ибо, поглощенный своей идеей, он забыл об одном  очень  простом,
прямо-таки элементарном обстоятельстве, которое, не знаю уж  почему  -  по
незнанию или по  недобросовестности,  обходят  все  авторы  фантастических
гипотез. Ведь если путешественник во времени передвинется на двадцать  лет
вперед, он должен стать на столько же лет  старше  -  как  же  может  быть
иначе? Они представляли себе это таким  образом,  что  настоящее  человека
может быть перенесено в  будущее,  и  его  часы  станут  показывать  время
отлета, в то время как все часы вокруг показывают время будущего. Но  это,
разумеется, невозможно. Для этого он должен был бы выйти из  времени,  вне
его как-то добираться к будущему, а найдя желаемый момент, войти в него...
извне... Словно существует нечто, находящееся вне времени.  Но  ни  такого
места, ни такой дороги нет, и  несчастный  Мольтерис  собственными  руками
пустил в ход машину, которая убила его старостью, ничем иным, и когда  она
остановилась там, в избранной точке будущего, в  ней  находился  лишь  его
поседевший скорченный труп.
     А  теперь,  господа,  самое  страшное.  Машина  остановилась  там,  в
будущем, а этот дом вместе с квартирой, с этой  комнатой  и  пустым  углом
тоже ведь  движется  во  времени  -  но  единственным  доступным  для  нас
способом, - пока не доберется в конце концов  до  той  минуты,  в  которой
остановилась машина, и тогда она появится там, в этом белом углу, а вместе
с ней - Мольтерис... то, что от  него  осталось...  И  это  совершенно  не
подлежит сомнению.





                                 ПОВТОРЕНИЕ


     Кресслин наклонился над столом.
     - Это она? - спросил он, глядя на моментальные снимки.
     - Да. - Генерал машинально подтянул брюки. - Севинна Моррибонд. Ты ее
узнал?
     - Нет, тогда ей было десять лет.
     - Она не сообщит тебе никаких  технических  подробностей.  Ты  должен
только узнать, есть у  них  Хронда  или  нет.  И  находится  ли  Хронда  в
оперативной готовности.
     - А вы уверены, что она это знает?
     - Да. Он не болтун, но от нее секретов не держит. Он  на  все  готов,
чтобы ее удержать. Почти тридцать лет разницы.
     - Она его любит?
     - Не думаю. Скорее, он ей импонирует. Ты из тех же мест, что  и  она.
Это хорошо. Воспоминания детства. Но не слишком нажимай. Я рекомендовал бы
сдержанность, мужское обаяние. Ты это умеешь.
     Кресслин молчал, его сосредоточенное лицо напоминало хирурга во время
операции.
     - Заброска сегодня?
     - Сейчас. Каждый час дорог.
     - А у нас есть оперативная Хронда?
     Генерал нетерпеливо крякнул.
     - Этого я тебе  сказать  не  могу,  и  ты  хорошо  это  знаешь.  Пока
существует равновесие, они не знают, есть ли Хронда у нас, а мы - есть  ли
у них. Если тебя поймают...
     - Выпустят мне кишки, чтобы дознаться?
     - Сам понимаешь.
     Кресслин выпрямился, словно уже выучил  на  память  лицо  женщины  на
фотографиях.
     - Я готов.
     - Помни о стакане.
     Кресслин не ответил. Он не слышал слов генерала. Из-под металлических
абажуров на зеленое сукно  стола  лился  свет  электрических  ламп.  Двери
распахнулись, вбежал адъютант с бумажной лентой в руке.
     - Генерал, концентрация вокруг Хасси и Депинга. Перекрыли все дороги.
     - Сейчас. Кресслин, все ясно?
     - Да.
     - Желаю успеха...
     Лифт остановился. Дерн отошел в сторону и  снова  стал  на  место.  К
запаху мокрых  листьев  примешивался  дразнящий  и  почти  приятный  запах
азотистых соединений. "Прогревают первую  ступень",  -  подумал  Кресслин.
Карманные фонарики выхватывали из мрака ячейки маскировочной сети.
     - Анаколуф?
     - Авокадо.
     - Прошу за мной.
     Он шел в потемках за коренастым бритоголовым  офицером.  Черная  тень
вертолета открылась во мраке, как пасть.
     - Долго лететь?
     - Семь минут.
     Ночной жук взвился, спланировал, гудя, винт еще вращался, а  Кресслин
уже стоял на земле, невидимая  трава  стегала  его  по  ногам,  взметаемая
механическим ветром.
     - К ракете!
     - Есть к ракете. Но я ничего не вижу.
     - Я поведу вас за руку.  (Женский  голос.)  Вот  тут  смокинг,  прошу
переодеться. Потом наденете эту оболочку.
     - На ноги тоже?
     - Да. Носки и лакированные туфли в футляре.
     - Прыгать буду босиком?
     - Нет, в этих чулках. Смотаете их вместе с парашютом. Запомнили?
     - Да.
     Он отпустил маленькую женскую руку. Переодевался в  темноте.  Золотой
квадрат... Портсигар? Нет, зажигалка. Блеснула полоска света.
     - Кресслин?
     - Я.
     - Готовы?
     - Готов.
     - В ракету, за мной!
     - Есть в ракету.
     Резкий луч освещал серебристую алюминиевую лестницу. Ее верх тонул во
мраке - словно он должен идти к  звездам  пешком.  Открылся  люк.  Он  лег
навзничь. Блестящий пластиковый  кокон  шелестел,  прилипал  к  одежде,  к
рукам.
     - 30, 29, 28, 27, 26, 25, 24, 23, 22, 21, 20. Внимание, 20  до  нуля,
16, 15, 14, 13, 12, 11, внимание, через 7 секунд старт, четыре, три,  два,
один, ноль.
     Он ожидал грохота, но тот, который вознес его, показался ему  слабым.
Зеркальный пластик  расправлялся  на  нем,  как  живой.  Вот  дьявол,  рот
затягивает! С трудом он отпихнул назойливую пленку, перевел дух.
     - Внимание, пассажир, сорок пять секунд  до  вершины  баллистической.
Начинать отсчет?
     - Нет, начните с десяти.
     Хорошо.  внимание,  пассажир,  апогей  баллистический.  Четыре   слоя
облаков, цирростатус и циррокумулюс. Под последним видимость шестьсот.  на
красный включаю эжектор. Парашют?
     - Спасибо, все в порядке.
     -  Внимание,  пассажир,  вторая  ветвь  баллистической,  первый  слой
облаков. Температура минус 44, на земле плюс 18. До  выброски  пятнадцать.
Наклонение  к  цели  ноль  на  сто,  боковое  отклонение  в  норме,  ветер
норд-норд-вест, шесть метров в секунду, видимость хорошая.  Желаю  успеха.
Выброс!
     - До свидания, - произнес он, чувствуя нелепость этих слов, сказанных
человеку, которого он никогда не видел и не увидит.
     Он выпал во мрак,  его  выстрелило  в  твердый  от  скорости  воздух.
Свистело в ушах, он закувыркался, и тут же его с легким треском подхватило
и потянуло вверх, словно кто-то выловил его из мрака невидимым сачком.  Он
поднял взгляд. Купол парашюта был невидим. Чистая работа!
     Что-то засветлело под ногами. черт, только бы не озерко! Один шанс на
тысячу, но кто знает?
     Он коснулся ногами волнующейся  поверхности.  Это  была  пшеница.  Он
нырнул в нее, его накрыла чаша парашюта. Согнувшись, он  отстегнул  ранец,
начал сворачивать странный волокнистый материал, похожий  на  паутину.  Он
все скручивал и скручивал его, на это ушло много времени,  пожалуй,  около
получаса. Но в хронограмму он уложился. Туфли  надеть  сейчас  или  позже?
Лучше обуться сразу, пластик отражает свет. Он начал рвать на себе  тонкую
оболочку, будто сам себя  распаковывал.  Вот  и  сверток.  Лаковые  туфли,
платок, ножик...
     Где же стакан? Сердце заколотилось у  него,  как  только  он  нащупал
склянку. Он ничего не видел, тучи покрывали все небо, но когда  он  потряс
стакан, послышалось бульканье. Внутри был  вермут.  Он  не  стал  отдирать
герметизирующую пленку.  Положил  обратно  в  карман,  затолкал  свернутый
парашют в ранец, впихнул туда же толстые чулки, изодранный кокон.
     Отыскал рычажок, дернул, словно открывал банку с пивом, бросил футляр
на измятое место и стал ждать. Ничего. Немного дыма; ни пламени, ни  искр,
ни углей. осечка? пошарил рукой и чуть не вскрикнул - там уже не было туго
набитого ранца кучка  теплых  остатков,  как  будто  прогоревший  бумажный
пепел. Чистая работа!
     Кресслин одернул на себе смокинг, поправил бабочку и вышел на дорогу.
Он шел по обочине, быстро, но не слишком, чтобы не вспотеть.  Вот  дерево.
Липа? Пожалуй, еще не она. Ясень, да? Ничего не  видно.  Часовенка  должна
быть за четвертым деревом. А вот придорожный камень.  Совпадает.  Из  ночи
выдвинулась побеленная стена капеллы. Он ощупью отыскал двери,  они  легко
отворились. Не слишком ли легко? А если окна не затемнены?
     Он поставил на каменный пол зажигалку,  щелкнул.  Чистый  белый  свет
наполнил замкнутое пространство, блеснула поблекшая позолота алтаря, окно,
заклеенной снаружи чем-то черным. Он пристально вгляделся в свое отражение
в этом окне, повернулся, проверяя плечи, рукава, отвороты  смокинга  -  не
пристал ли клочок пластиковой пленки. Поправил  платочек,  приподнялся  на
носках,  как  актер   перед   выступлением,   чтобы   успокоить   дыхание,
почувствовал слабый запах погасших свечей. Он потушил зажигалку, вышел  во
мрак, осторожно шагая по каменным  ступеням,  и  осмотрелся.  кругом  было
пусто. Края туч светлели, но месяц не мог пробиться сквозь них. Было почти
совсем темно. ровно шагая по асфальту, он кончиком языка коснулся  коронки
зуба мудрости.
     Интересно, что там такое? Уж конечно  не  Хронда.  Но  и  не  яд.  За
какое-то мгновение он успел рассмотреть то, что "дантист" клал пинцетом  в
золотую чашечку коронки, прежде чем залить  ее  цементом.  Комочек  меньше
горошины, будто слепленный из детского  цветного  сахара.  Передатчик?  Но
микрофона у него не было. Ничего  не  было...  Почему  они  не  дали  яду?
Наверное, незачем.
     В отдалении, за деревьями, показался дом, ярко освещенный, шумный. На
втором этаже горели настоящие свечи, в канделябрах с  зеркальцами.  Теперь
он  принялся  считать  столбы  ограды,  у  одиннадцатого   замедлил   шаг,
остановился в тени, падающей от дерева, и  коснулся  пальцами  проволочной
сетки. Она, пружиня, подалась; он слегка  наступил  на  ее  нижнюю  часть,
которая не была сцеплена с верхней, перешагнули оказался в саду. Перебегая
от тени к тени, он очутился у высохшего фонтана. Тут он вынул  из  кармана
стакан, ногтем подрезал пленку, сорвал ее,  смял,  сунул  в  рот  и  запил
маленьким глотком вермута.  Теперь,  держа  стакан  в  руке  и  больше  не
скрываясь, он двинулся по  дорожке  прямо  к  дому,  без  спешки  -  гость
возвращается с короткой  прогулки...  Кресслин  поднес  к  носу  платок  и
переложил стакан из руки в руку, когда  проходил  между  тенями  тех,  кто
стоял  по  обе  стороны  двери.  Лиц  он  не  видел  и  чувствовал  только
невнимательные взгляды.
     Свет был почти голубым на первой лестнице,  тепло-желтым  на  второй;
музыка играла вальс. Гладко, - подумал он. - Не слишком ли гладко?
     В зале было тесно. Он не сразу ее  заметил;  ее  окружали  мужчины  с
орденскими ленточками в петлицах. Их разделяли  два  шага,  как  вдруг  на
другом конце зала раздался грохот. споткнулся какой-то лакей в ливрее,  да
так неловко, что поднос, уставленный бокалами, вылетел у него из рук.  Что
за тюлень! Окружавшие  Севинну  как  по  команде  повернули  головы  в  ту
сторону. Один только Кресслин продолжал смотреть на нее. Этот взгляд, едва
уловимый, озадачил ее.
     - Вы меня не узнаете?
     Она сказала "нет",  чтобы  оттолкнуть,  отбросить  его.  Он  спокойно
улыбнулся:
     - А карего пони помните? С белой правой бабкой? И  мальчика,  который
испугал его мячом?
     - Так это вы?
     Им не понадобилось знакомиться, они знали друг друга  с  детства.  Он
танцевал с ней только один раз. Потом держался в отдалении. Уже после часа
ночи они вместе вышли в парк. Вышли через дверь, о  которой  знала  только
она. Прогуливаясь с ней по аллеям, он тут  и  там  замечал  людей  в  тени
деревьев. Сколько же их! Где они были, когда  он  перелезал  через  сетку?
Странно.
     Севинна смотрела на него. Ее лицо белело в свете луны, которая  после
полуночи все-таки прорвалась сквозь облака, как и ожидалось.
     - Я бы вас не узнала. И все же вы мне кого-то напоминаете. но не того
мальчика. Кого-то другого. Взрослого.
     - Вашего мужа, - ответил он спокойно. - Когда ему было двадцать шесть
лет. Вы же видели снимки.
     Она растерянно заморгала.
     - Да. Но откуда вы знаете?
     Он улыбнулся.
     - По обязанности. Пресса. Временно  -  военный