емля, Альбатрос-4  Марс-Земля  вызывает
ПАЛ-Главный,  направляюсь  квадрант  семь,  направляюсь  квадрант
семь, прошу вести меня по ближней радиосвязи. Конец.
     Удаляющееся попискиванье радиофона  потонуло  в  нарастающем
жужжании. Потом из него выделились слова:
     -- ИО-2 Земля-Луна, ИО-2 Земля-Луна вызывает АМУ-27, АМУ-27.
Прием.
     "Интересно, кого это он вызывает?" -- подумал Пиркс и  вдруг
подпрыгнул в своих ремнях.
     "АМУ",-- хотел он сказать, но охрипшее горло  не  пропустило
ни звука. В наушниках жужжало. Муха. Он закрыл глаза.
     -- АМУ-27   вызывает  ИО-2  Земля-Луна.  Нахожусь   квадрант
четыре, сектор ПАЛ, включаю позиционные. Прием.
     Он включил позиционные огни  --  два  боковых  красных,  два
зеленых на носу, один голубой сзади -- и ждал. Кроме мухи, ничего
не было слышно.
     -- ИО-2-бис Земля-Луна, ИО-2-бис Земля-Луна, вызываю...
     Снова жужжание.
     "Наверно, меня?" -- подумал он в отчаянии.
     -- АМУ-27 вызывает ИО-2-бис  Земля-Луна,  нахожусь  квадрант
четыре, граничный сектор ПАЛ, все позиционные включены. Прием.
     Теперь оба ИО отозвались одновременно; он  включил  селектор
очередности,  чтобы  приглушить  отозвавшегося  вторым,   но    в
наушниках жужжало по-прежнему. Конечно, муха.
     "Я, наверно,  повешусь",--  подумал  он.  Ему  не  пришло  в
голову, что в невесомости даже такой выход невозможен.
     На экране радара он увидел оба своих корабля: они шли за ним
параллельными курсами в каких-нибудь девяти  километрах  друг  от
друга, то есть в опасной близости; как ведущий, он должен был  их
развести на безопасное расстояние -- 14 километров.  Он  как  раз
уточнял на радаре положение пятнышек, означающих  корабли,  когда
на одно из них уселась муха. Он швырнул в нее  бортжурналом,  тот
не долетел, шлепнулся  о  стекло  пузыря  и,  вместо  того  чтобы
соскользнуть  по  нему,  отскочил  вверх,  ударился   о    крышку
стеклянной банки и принялся свободно порхать -- невесомость! Муха
даже не соизволила отлететь -- она отошла пешком.
     -- АМУ-27 Земля-Луна вызывает ИО-2, ИО-2-бис.  Вас  вижу,  у
вас бортовое сближение. Приказываю перейти на параллельные  курсы
с поправкой ноль запятая ноль один. По завершении маневра перейти
на прием. Конец.
     Пятнышки начали медленно расходиться, может быть, они что-то
ему говорили, но он  уже  слышал  только  муху.  Та  оглушительно
разгуливала по микрофону Вычислителя.  Бросать  в  нее  было  уже
нечем. Бортжурнал парил над ним, мягко шелестя страницами.
     -- ПАЛ-Главный   вызывает  АМУ-27  Земля-Луна.    Освободите
граничный  квадрант,  освободите  граничный  квадрант,   принимаю
транссолнечный. Прием.
     "Вот наглость, транссолнечного еще не хватало --  какое  мне
до него дело?! Преимущество  у  кораблей,  идущих  в  строю!"  --
подумал Пиркс и закричал, вложив в этот крик всю свою  бессильную
ненависть к мухе:
     -- АМУ-27  Земля-Луна  вызывает  ПАЛ-Главный.  Квадранта  не
покидаю,  чихать  я  хотел  на  транссолнечный,  иду   в    строю
треугольником:  АМУ-27,  ИО-2,  ИО-2-бис,  эскадра    Земля-Луна,
ведущий АМУ-27. Конец.
     "Зря  я  насчет  транссолнечного,--  подумал  он.--   Теперь
накинут штрафные очки. Холера их  всех  возьми.  А  за  муху  кто
схлопочет штрафные? Тоже я".
     С этой мухой только ему могло  так  повезти.  Великое  дело,
муха! Он живо вообразил, как покатывались бы  со  смеху  Смига  с
Берстом, узнай они об этой дурацкой  мухе.  В  первый  раз  после
старта он вспомнил о Берсте. Но времени на размышления не было --
ПАЛ все заметнее начинал отставать. Они летели  втроем  уже  пять
минут.
     -- АМУ-27 вызывает ИО-2, ИО-2-бис Земля-Луна. Время двадцать
ноль  семь.  Маневр  выхода  на  параболический  курс  Земля-Луна
начинаем в двадцать ноль десять. Курс сто одиннадцать...--  читал
он с  листка,  который  ему  только  что  удалось,  акробатически
изогнувшись, поймать над головой.  Ведомые  отозвались.  ПАЛ  уже
скрылся из виду, но Пиркс все еще слышал его -- то ли его, то  ли
муху. Вдруг жужжание как бы раздвоилось. Ему захотелось протереть
глаза. Ну да. Их уже было две. Откуда вторая-то вылезла?
     "Теперь они меня доконают",-- спокойно, совершенно  спокойно
подумал он.
     Было даже что-то утешительное в убеждении, что не стоит  уже
стараться, не стоит зря  трепать  нервы  --  они  его  все  равно
угробят. Это продолжалось секунду -- потом он взглянул на часы: о
Господи, именно это время он сам назначил для  начала  маневра  и
даже не взялся еще за рукоятки!
     Но тысячи изнурительных тренировок не  пропали,  как  видно,
даром -- он вслепую, не отрывая глаз от траектометра,  нашел  обе
рукоятки, потянул левую, потом правую. Двигатель глухо отозвался,
что-то зашипело, он почувствовал удар по голове и даже  вскрикнул
от неожиданности. Бортовой журнал корешком врезался ему в лоб  --
под самым козырьком шлема -- и теперь закрывал лицо. Смахнуть его
он не мог -- обе руки были заняты, В наушниках гудели и клокотали
любовные игрища мух на  Вычислителе.  "В  полет  должны  выдавать
револьвер",-- подумал он, чувствуя, как  бортжурнал,  тяжелея  от
перегрузки, расплющивает ему нос.  Он  бешено  мотал  головой  --
только бы  увидеть  траектометр!  Журнал  уже  весил  добрых  три
килограмма; наконец он со стуком упал на пол,-- ну да, было почти
4g. Пиркс сразу же сбросил ускорение до величины, необходимой для
маневрирования, и поставил рукоятки на стопор,-- теперь индикатор
показывал 2g. Неужели мухам это нипочем? Вот именно, нипочем. Они
чувствовали  себя  превосходно.  Так  ему  предстояло  лететь  83
минуты.  Он  посмотрел  на  экран  радара:  оба  ИО  шли  следом,
дистанция  между  ними  и  его  кормой  возросла  километров   до
семидесяти -- потому что несколько секунд ускорение  доходило  до
4g и он выскочил вперед. Не страшно.
     Теперь у него было немного  свободного  времени,  до  самого
конца полета с ускорением, 2g -- не Бог весть что  такое.  Сейчас
он весил сто сорок два кило -- всего лишь. А ведь он, бывало,  по
полчаса просиживал в лабораторной карусели при 4g.
     Конечно, приятного было мало: руки и ноги словно чугунные, а
головой и пошевелить нельзя -- темнеет в глазах.
     Он еще раз проверил  положение  обоих  кораблей  у  себя  за
кормой. Интересно, что теперь делает Берст?  Он  представил  себе
его лицо -- небось хоть в кино  снимай...  Один  подбородок  чего
стоит! Нос прямой, глаза серые, даже  серо-стальные,--  уж  он-то
точно не взял с собой никаких шпаргалок! Впрочем, и ему шпаргалка
пока не понадобилась. Жужжанье в наушниках стало тише -- обе мухи
ползали над его головой  по  стеклянному  верху  банки,  их  тени
задевали  его  лицо,  в  первый  раз  его  даже  передернуло.  Он
посмотрел  вверх  --  черные  мушиные  лапки  на   концах    были
приплюснуты, брюшки отливали в свете ламп металлическим  блеском.
Фу, гадость!
     -- Порыв-8   Марс-Земля  вызывает  Треугольник   Земля-Луна,
квадрант шестнадцать, курс сто одиннадцать запятая  шесть.  Идете
сходящимся со мной  курсом,  схождение  через  одиннадцать  минут
тридцать две секунды, прошу изменить курс. Прием.
     "Ну надо же! -- екнуло у  него  в  груди.--  Лезет,  болван,
напрямик -- видит же, что я в строю!"
     -- АМУ-27, ведущий Треугольник  Земля-Луна  ИО-2,  ИО-2-бис,
вызывает  Порыв-8  Марс-Земля.  Иду  в  строю,  курс  не   меняю,
выполняйте маневр расхождения. Конец.
     Одновременно он искал этого наглеца на радаре -- и нашел!  В
каких-то полутора тысячах километров!
     -- Порыв-8   вызывает  АМУ-27  Земля-Луна,  у  меня  пробита
гравиметрическая   система,    немедленно    выполняйте    маневр
расхождения, точка схождения курсов  сорок  четыре  ноль  восемь,
квадрант Луна четыре, граничная зона. Прием.
     -- АМУ-27  вызывает  Порыв-8  Марс-Земля,  ИО-2,  ИО-  2-бис
Земля-Луна, выполняю маневр расхождения время  двадцать  тридцать
девять, одновременный поворот за ведущим на расстоянии видимости,
отклонение к северу сектор Луна один ноль запятая шесть,  включаю
двигатели малой тяги. Прием.
     Еще продолжая говорить, он включил обе нижние рулевые  дюзы.
Ведомые ответили сразу,  выполнили  поворот,  звезды  проплыли  в
экранах, "Порыв" поблагодарил -- он летел к Луне Главной.  Пиркс,
в неожиданном приливе воодушевления, пожелал ему мягкой  посадки,
это считалось хорошим тоном, тем более что у того была  авария,--
он  видел  его  в  тысяче  километров  от  себя  с    включенными
позиционными огнями,-- потом снова вызвал  свои  ИО,  и  началось
возвращение на прежний курс -- ужас! Известное дело  --  сойти  с
курса легче легкого,  а  вот  поди  отыщи  потом  нужный  отрезок
параболы! Другое ускорение -- он не успевал  вводить  данные,  по
Вычислителю ползали мухи, потом замельтешили  перед  радаром,  их
тени носились по экрану. И откуда  у  этих  тварей  столько  сил?
Прошло добрых двадцать минут, прежде чем  он  вышел  на  заданный
курс.
     "А у Берста, должно быть, дорога как  пылесосом  вычищена,--
подумал Пиркс.-- Впрочем, что  ему!  Он  и  так  управится  одной
левой!"
     Он включил автомат тяги, чтобы на 83 минуте согласно заданию
сбросить ускорение до нуля,-- и тут увидел  такое,  что  насквозь
промокшее противопотное белье показалось ему сшитым изо льда.
     С распределительного щита медленно, по миллиметру,  сползала
белая крышка. Ее, как видно, плохо закрепили, и во  время  рывков
при маневрировании (он действительно  дергал  слишком  уж  резко)
зажимы ослабли. Между тем ускорение все  еще  было  l,7g,  крышка
сползала  медленно,  словно  кто-то  тянул  ее  вниз    невидимой
ниткой,-- и вдруг соскочила, ударилась о стекло колпака  снаружи,
соскользнула по нему и осталась лежать на полу. Заблестели четыре
оголенных медных провода  высокого  напряжения,  а  под  ними  --
предохранители.
     "Ну, и чего я, собственно, перепугался? -- сказал он себе.--
Крышка упала, подумаешь. С крышкой, без крышки, не все ли равно?"
     И все-таки ему было тревожно -- такого случаться не  должно.
Если  слетает  крышка  с  предохранителей,  то  может  и    корма
отвалиться.
     До конца полета с ускорением оставалось всего двадцать  семь
минут, когда он  сообразил,  что  после  выключения  тяги  крышка
станет невесомой и начнет летать по кабине. Пожалуй, еще наделает
бед? Да нет, вряд ли. Слишком легка. Даже стеклышка не  разобьет.
Э-э, обойдется.
     Он поискал взглядом мух,-- гоняясь друг за  дружкой,  жужжа,
мельтеша, они описывали круги вокруг банки, пока не  уселись  под
предохранителями. Он потерял их из виду.
     На экране радара он нашел оба своих ИО -- на заданном курсе.
Передний экран заполнял огромный, вполнеба, лунный диск. Когда-то
они проходили селенографическую практику в кратере Тихо, и  Берст
с помощью обычного переносного теодолита смог вычислить... э-э, к
дьяволу, чего он только не может! Пиркс попытался  отыскать  Луну
Главную на внешнем склоне кратера Архимеда. Она глубоко  зарылась
в скалы и была почти не видна; лишь  по  сигнальным  огням  можно
было бы различить отутюженную посадочную площадку --  разумеется,
ночью, но теперь там светило солнце.  И  хотя  станция  лежала  в
полосе тени от кратера, контраст с ослепительно сверкающим диском
был так резок, что слабые сигнальные огни совершенно терялись.
     Луна выглядела так, словно на нее не ступала нога  человека,
от Лунных Альп на равнину Моря  Дождей  ложились  длинные-длинные
тени. Он вспомнил, как перед полетом на Луну -- всей  группой,  и
летели они простыми пассажирами --  Ослиный  Лужок  попросил  его
проверить, видны ли с Луны звезды седьмой величины, а  он,  осел,
согласился с величайшей готовностью! У него начисто  вылетело  из
головы, что днем с Луны звезд вообще  не  видно:  слишком  слепит
глаза сияние солнца, отраженное от  лунной  поверхности.  Ослиный
Лужок потом еще долго донимал его этими "звездами с Луны". Лунный
диск понемногу распухал на экранах -- в переднем он уже  вытеснял
последние клочки черного неба.
     Странно  --  жужжание  стихло.  Он  глянул  направо  --    и
остолбенел.
     Одна муха сидела на выпуклом боку предохранителя  и  чистила
крылышки, другая с ней заигрывала. В каких-то миллиметрах от  них
блестел кабель.  Изоляция  кончалась  чуть  выше  --  все  четыре
провода, толщиной почти с карандаш, были оголены,  напряжение  не
слишком высокое, 1000 вольт, поэтому и расстояние между ними было
небольшим -- семь миллиметров. Он случайно знал, что семь. Как-то
они разбирали всю проводку, и за то, что он  не  знал  расстояния
между проводами, ассистент наговорил ему всякого. Муха  покончила
с флиртом и теперь ползала по голому  проводу.  Понятно,  это  ей
ничем не грозило. Но если бы ей вздумалось перелезть на другой...
Как видно, это-то ей и вздумалось: она  зажужжала  и  уселась  на
крайнем медном проводе. Как  будто  во  всей  кабине  не  нашлось
другого места! Если ее передние лапки окажутся на одном  проводе,
а задние на другом...
     Ну и что? В худшем случае будет короткое замыкание, впрочем,
муха, пожалуй, не  так  уж  и  велика.  А  даже  если...  что  ж,
закоротит на секунду, предохранитель автоматически выключит  ток,
муха сгорит, автомат опять включит ток, вот и все,-- зато от мухи
он будет избавлен! Как загипнотизированный,  он  смотрел  на  щит
высокого напряжения. И все-таки лучше бы этой твари не пробовать.
Короткое замыкание -- один дьявол знает, чем это может кончиться.
Вроде бы ничем -- но лучше не надо.
     Время: еще восемь минут на постепенно убывающей тяге.  Скоро
конец.  Он  еще  не  перевел  взгляд  с  циферблата,  как  что-то
сверкнуло -- и свет погас. На какую-то треть секунды, не  дольше.
"Муха!"  --  успел  он  подумать,  с  затаенным  дыханием  ожидая
включения автомата. Автомат сработал.
     Свет зажегся, но оранжевый, тусклый, и тут же предохранитель
щелкнул опять.  Темень.  Автомат  снова  включил  ток.  Выключил.
Включил. И так пошло -- без конца. Свет загорался  вполнакала,  в
чем дело? В  мгновенных,  периодически  повторяющихся  проблесках
света он с трудом разглядел: от мухи -- эта тварь втиснулась-таки
между проводами -- остался обугленный трупик, он-то  и  продолжал
соединять провода.
     Нельзя  сказать,  чтобы  он  очень  уж  испугался.  Он   был
неспокоен, да, но разве после  старта  он  успокаивался  хоть  на
минуту? Часы были плохо видны. Табло индикаторов имели автономное
освещение, радар тоже. Тока хватало  ровно  настолько,  чтобы  ни
аварийные  огни,  ни  резервная  цепь  не  включалась,--  но   не
настолько, чтобы было светло. До выключения двигателей оставалось
четыре минуты.
     Ему не приходилось об  этом  заботиться:  редуктор  выключит
двигатель автоматически. Ледяная  струйка  пробежала  у  него  по
спине -- как же выключит, если в сети замыкание?
     Он было засомневался: может, это не та цепь,  а  другая?  --
пока не сообразил,  что  это  главные  предохранители,  Для  всей
ракеты и всех цепей. Но реактор, реактор-то сам по себе?..
     Реактор -- да. Но не  автомат.  Он  ведь  сам  его  включил.
Значит, надо теперь  отключить.  Или  лучше  не  трогать?  Может,
все-таки обойдется?
     Конструкторы не учли, что в кабину может попасть  муха,  что
крышка может сползти и будет замыкание -- да какое!
     Свет мигал не переставая. Что-то надо было делать. Но что?
     Очень просто: переключить главный рубильник  --  сзади,  под
полом. Он отключит главную цепь и подсоединит аварийную. Только и
всего.  Ракета  сконструирована  не  так  уж   бестолково,    все
предусмотрено, и даже с запасом надежности.
     Интересно, а Берст тоже сразу бы до этого додумался? Как  ни
обидно -- пожалуй, да. И даже... но оставалось всего две  минуты!
Он не успеет выполнить маневр! Пиркс рванулся в своих ремнях.  Он
же напрочь забыл о тех!
     Он закрыл глаза и сосредоточился.
     -- АМУ-27 ведущий Земля-Луна вызывает ИО-2, ИО-2-бис. У меня
замыкание  в  рулевой  рубке.  Маневр   выхода    на    временную
стационарную орбиту  над  экваториальной  зоной  Луны  выполню  с
опозданием... э-э... неопределенной продолжительности. Выполняйте
маневр самостоятельно в установленное время. Прием.
     -- ИО-2-бис  ведущему  АМУ-27  Земля-Луна.  Выполняю  маневр
выхода на временную стационарную орбиту над экваториальной  зоной
совместно с ИО-2. У  тебя  девятнадцать  минут  до  Диска.  Желаю
удачи. Конец.
     Едва дослушав, он  отвинтил  кабель  радиофона,  кислородный
шланг, второй кабель, поменьше,-- ремни он отстегнул еще  раньше.
Когда он вставал с кресла, автомат редуктора  вспыхнул  рубиновым
светом.  Кабина  периодически    выныривала    из    темноты    в
мутно-оранжевый  полусвет.  Двигатель  не  включился.   Рубиновый
огонек глядел из полутьмы, словно спрашивая  совета.  Послышалось
монотонное гудение -- сигнал тревоги. Автомат не  смог  выключить
двигатели.
     С трудом удерживая равновесие, он бросился туда, за кресло.
     Рубильник помещался в кассете, вделанной в пол.  Кассета  --
заперта на ключ. Так и есть, заперта. Он рвал на себя  крышку  --
та не поддавалась. Где ключ?
     Ключа не было. Он дернул еще раз -- впустую.
     Он выпрямился. Смотрел перед собой невидящими глазами --  на
передних экранах сияла уже не серебристая, а  белая,  как  горные
снега, огромная Луна. Зубчатые тени  кратеров  проплывали  по  ее
диску. Включился радарный альтиметр -- или он работал уже  давно?
Под его мерное тиканье из полутьмы выскакивали  зеленые  цифирки:
расстояние -- двадцать одна тысяча километров.
     Свет непрерывно мигал,  предохранитель  выключал  и  включал
ток. Но кабина уже не погружалась во тьму: призрачное сияние Луны
наполняло ее и лишь ненамного ослабевало, когда лампы  загорались
полуживым светом.
     Корабль летел все прямо и прямо, продолжая набирать скорость
при остаточном ускорении  0,2g,--  а  Луна  притягивала  его  все
сильнее. Что делать?! Он еще раз метнулся к кассете,  пнул  ногой
крышку -- сталь даже не дрогнула.
     Сейчас! О Господи! Как он мог так  поглупеть!  Надо...  надо
всего лишь попасть туда, за прозрачную стенку! Ведь можно  же!  У
самого  выхода,  где  стеклянный  пузырь,  сужаясь,  переходит  в
воронку, которая заканчивается у люка, под табличкой "ТОЛЬКО  ПРИ
АВАРИИ РАСПРЕДЕЛИТЕЛЯ" есть покрытый красным лаком  рычаг.  Стоит
его перевести, и стеклянная банка приподнимется почти на метр  --
можно пролезть, каким-нибудь кусочком изоляции очистить провода
и...
     В один прыжок он очутился у красного  рычага.  "Болван!"  --
мысленно рявкнул он на себя, вцепился в стальной рычаг  и  рванул
его так, что в плечах хрустнуло. Рукоятка выскочила во всю  длину
отливающего  маслом  стального  прута,--  а   банка    даже    не
шелохнулась. Он ошалело таращился на нее --  в  глубине  виделись
экраны, заполненные сияющей Луной, свет по-прежнему мигал над его
головой,-- он дернул еще  раз,  хотя  рукоятка  и  так  была  уже
выдвинута до предела... Все напрасно...
     Ключ! Ключ от кассеты с рубильником! Он ничком  бросился  на
пол, заглянул под кресло. Там валялась только шпаргалка...
     Лампы непрестанно мигали, предохранитель включал и  выключал
ток. Когда огни гасли, все вокруг становилось белым, как  скелет,
словно выструганным из костей.
     "Конец!" -- подумал он. Катапультироваться вместе с  банкой?
Вместе с креслом, в капсуле? Нельзя,  парашют  не  сработает,  на
Луне ведь нет атмосферы. "На помощь!!!" -- хотелось ему крикнуть,
но звать было некого -- он был один. Что делать?! Должен же  быть
какой-нибудь выход!
     Он снова рванулся к рукоятке -- рука чуть  не  выскочила  из
суставов. От отчаяния хотелось заплакать. Так глупо, так глупо...
Где ключ? Почему механизм заело? Альтиметр... Он бросил взгляд на
табло: девять с половиной тысяч километров. На  сверкающем  диске
ясно виднелись зубчатые края Тимохариса. Ему почудилось, будто он
уже видит то место, где врежется в покрытую пемзой  скалу.