корреспондент.  Но  с
гражданским прошлым.
     Она не обратила внимания на его слова.
     - Вы из тех же мест, что и я. Удивительно.
     - Почему?
     - Как-то... Это тревожит меня. Не знаю, как это выразить, но я  почти
боюсь.
     - Меня?
     Его изумление было искренним.
     - Нет, что вы. Но это как бы прикосновение судьбы. Ваша похожесть,  и
то, что мы знали друг друга еще детьми.
     - Что же здесь такого?
     - Я не могу вам объяснить.  Это  всего  лишь  аллюзия,  намек.  Будто
что-то произойдет этой ночью.
     - Вы суеверны?
     - Вернемся. Здесь холодно.
     - Никогда не надо убегать.
     - О чем вы?
     - Не следует бежать от судьбы. Это невозможно.
     - Откуда вам знать?
     - Где теперь ваш пони?
     - А ваш мяч?
     - Там, где и мы когда-нибудь будем. Все вещи растворяются во времени.
На свете нет лучшего растворителя.
     - Вы говорите так, как будто мы старики.
     - Время убийственно для старых. И непонятно для всех.
     - А если бы... Нет, ничего.
     - Вы хотели что-то сказать?
     - Вам показалось.
     - Нет, не показалось, и я знаю, что вы имели в виду.
     - Что же?
     - Одно слово.
     - Какое?
     - Хронда.
     Она вздрогнула. Это был страх.
     - Не бойтесь, прошу вас. Мы оба  -  лишь  двое  посторонних,  которые
знают это, - понятно, кроме вашего мужа и команды доктора Соуви.
     - Что вы знаете?
     - То же, что и вы.
     - Не может быть. Это тайна.
     - Я не говорил этого слова никому, кроме вас. Я  знал,  что  вам  оно
известно.
     - Как вы могли узнать? Вы понимаете, чем рискуете?
     - Я не рискую ничем, потому что мои сведения столь же  легальны,  как
ваши. С той разницей, что я знаю, от кого вы их получили, а вы не  знаете,
откуда получил их я.
     - Разница не в вашу пользу. Так откуда вы узнали?
     - А сказать вам, откуда узнали вы?
     - Вы ничего не знаете! - она вся дрожала.
     - Я не могу вам сказать. Не имею права.
     - Но вы уже сказали...
     - Не больше того, что сказал вам ваш муж.
     - Откуда вы знаете, что это он?
     - Никто из правительства, кроме премьера, не  знает.  Премьера  зовут
Моррибонд. Просто, не так ли?
     - Но каким образом? Подслушивание?
     - Не думаю. Не было нужды. Просто он должен был вам сказать.
     - Не думаете ли вы, что я...
     - Нет. Он сказал именно потому, что вы бы никогда не потребовали.  Он
хотел вам дать что-то, что имело для него высшую ценность.
     - Значит не подслушивание, а психология?
     - Да.
     - Который час?
     - Без двух минут два.
     - Не знаю, что станет со всем этим. - Она смотрела в окружающий мрак.
Тени ветвей, плоские и четкие,  дрожали  на  посыпанной  гравием  дорожке.
Казалось, что тени неподвижны, а дрожит земля. - Мы здесь  уже  скандально
долго, - сказала она. вы не догадываетесь, почему?
     - Начинаю догадываться.
     - Тайна, которая... Которая сделает это, уже не тайна за минуту до...
часа ноль. Может быть, мы перестанем существовать. Вы это тоже знаете?
     - Знаю. Но не этой же ночью!
     - Именно этой.
     - Однако еще недавно...
     - Да, были кое-какие сложности. Но теперь их нет.
     Она почти касалась его груди. Говорила, не видя:
     - Он будет молодым. Он в этом уверен.
     - Ну да, конечно.
     - Не говорите ничего, прошу вас. Я не верю, не могу  верить,  хотя  и
знаю... Это словно не взаправду, так не бывает. Но теперь уже  все  равно.
Никто не может этого отменить, никто. Или я увижу его молодым, таким,  как
вы сейчас, или... Реммер говорил, что возможно скольжение, я  опять  стану
ребенком. Вы последний человек, с которым я говорю перед этим.
     Ее  трясло.  Он  обнял  ее.  Как  бы  не  осознавая,   что   говорит,
пробормотал:
     - Сколько времени осталось?
     - Минуты... В два часа пять минут... - шепнула она.
     Он склонился над ее лицом и одновременно  изо  всех  сил  надавил  на
металлический зуб. Ощутил в голове легкий щелчок и провалился в небытие.


     Генерал машинально подтянул брюки.
     -  Хронда  -  это  темпоральная  бомба.  Ее  взрыв  вызывает  местную
депрессию во времени. Образно говоря, как обычная бомба  делает  в  грунте
воронку, то есть пространственную  депрессию,  так  Хронда  углубляется  в
настоящее и утягивает, спихивает все окружающее в прошлое. Размер  сдвига,
так  называемый  ретроинтервал,  зависит  от   мощности   заряда.   Теория
хронодепрессии сложна, и я не в состоянии вам ее изложить. Однако  принцип
уловить легко. Течение времени зависит  от  всемирного  тяготения.  Не  от
местных полей тяготения, а от вселенской  гравитации.  Даже  не  от  самой
гравитации, а от ее изменения. Гравитация во  Вселенной  уменьшается,  это
как бы другая сторона течения времени. Если бы гравитация  не  изменялась,
время остановилось бы. Его не было бы вовсе. Где находится ветер, когда он
не дует?
     Генерал продолжал:
     -  Так  объясняется  и  появление  космоса.  Он  не  был  создан,  но
существовал вне времени, пока гравитация была неизменной. Но с тех пор как
она  начала  уменьшаться,  космос  расширяется,  Звезды  вращаются,  атомы
вибрируют, а время идет. Связь гравитонов с хрономами и  использована  при
создании Хронды. Пока  мы  не  умеем  манипулировать  временем  иначе  как
импульсами. Это, собственно, не взрыв, а резкое  западение,  причем  самый
глубокий сдвиг в прошлое происходит в точке ноль. Кресслин нажал на зуб  в
1 час 59 минут, и через двадцать секунд  сработали  все  наши  оперативные
Хронды стратегического назначения. Западение  было  кумулятивным.  Поэтому
зона, пораженная хронодепрессией, имеет форму почти правильного  круга.  В
пункте ноль депрессия составляет, вероятно, от 26 до 27 лет, эта  величина
постепенно снижается к периферии. На пораженной  территории  к  неприятеля
были лаборатории, заводы, склады и хронополигоны, построенные  лет  десять
назад. Сейчас там нет ничего, что могло бы представлять для нас угрозу.
     - Генерал!
     - Слушаю, господин министр.
     - На каком основании  вы  утверждаете,  что  благодаря  Кресслину  мы
упредили хрональный удар неприятеля?
     - Приказ гласил: если до удара остается  больше  24  часов,  зуба  не
трогать. Если удастся узнать какие-нибудь подробности операции, касающиеся
ее сроков, мощности зарядов, количества Хронд, он должен сообщить об  этом
через особое звено нашей разведки. Если бы враг собирался атаковать нас  в
течении суток, а Кресслин не смог вступить в контакт со связным, он должен
был привести в действие автоматический передатчик, закопанный в  лесу  под
Хасси. И  только  в  случае,  если  не  оставалось  времени  добраться  до
передатчика, а нападение должно было произойти в  самое  ближайшее  время,
ему разрешалось нажать на зуб. Подчеркиваю,  Кресслин  не  знал  механизма
западения, он ничего не знал о наших Хрондах, не знал даже, что у  него  в
зубе. Мой ответ удовлетворил вас?
     -  Нет.  Вы  возложили  на  плечи  одного  человека  слишком  большую
ответственность. Как мог ваш агент решать судьбы мира?
     -  Позвольте  разъяснить.  До  заброски  Кресслина   мы   располагали
информацией. Очевидная цель неприятеля - наш хрональный центр. Обе стороны
не знали, насколько продвинулись  работы  у  противника,  но  расположение
нашего комплекса "С" было им известно, так же как и нам  -  дислокация  их
хроноцентра. Скрыть такие огромные комплексы невозможно.
     - Но вы не ответили на мой вопрос.
     - Как раз приступаю. Если провести концентрические  круги  постепенно
убывающего поражения вокруг нашего комплекса "С",  то  Хасси  находится  в
зоне сдвига на десять, а Лейло не двадцать лет. Вчера  утром  мы  получили
сообщение, что Моррибонд выезжает на  инспекцию  войск,  расположенных  на
нашей  границе.  В   восемь   вечера   пришло   сообщение,   что   вопреки
первоначальному намерению остановиться в гарнизоне Аретон, он задержался в
Лейло.
     - Постойте, господин генерал! Не хотите ли вы сказать, что  Моррибонд
намеревался омолодиться, используя хрональный удар, который они хотели нам
нанести?
     - Именно так. Моррибонду шестьдесят лет, его  жене  двадцать  девять.
Минус двадцать лет у него и минус десять у нее -  сорокалетней  мужчина  и
девушка девятнадцати лет. А кроме того, главное и решающее  обстоятельство
- он страдал миастенией в тяжелой форме. Врачи давали  ему  два,  ну,  три
года жизни.
     - Это абсолютно точно?
     - Практически да. К  тому  же  у  него  своеобразное  чувство  юмора.
Операция шла под кодовым названием "Балкон".
     - Не понимаю.
     - Ну как же - Ромео и Джульетта, сцена на балконе. И при этом  должен
был погибнуть весь наш хрональный потенциал.
     - Но получилось наоборот?
     - Именно. Потому что, по  их  плану,  местом  западения  должен  быть
комплекс  "С",  и  он  выслал  жену  в  Хасси,  а  сам  поехал  в   Лейло,
расположенный рядом с нашей границей. На совете в генштабе  мы  определили
ситуацию как критическую и выслали Кресслина немедленно. Около полуночи он
приземлился под Хасси. поскольку мы ударили  первыми,  изохроны  депрессии
имели порядок спада, обратный тому, который  планировал  неприятель.  Ведь
это мы попали в их хрональный комплекс.
     - Ну и что? Моррибонд помолодел меньше,  чем  хотел,  а  его  жена  -
больше. Какое это имеет стратегическое значение?
     - Имеет, господин помощник государственного секретаря, и политическое
-   тоже,   потому   что   в   неприятельском    правительстве    сменится
премьер-министр. Западение, вызвавшее депрессию, на самой  границе  своего
действия создаст небольшое концентрическое вспучивание времени. Это похоже
на  действие  обычной  бомбы:  центр  воронки  заглубляется,  вокруг   нее
образуется кратерный вал. Хронда сбивает настоящее вспять,  а  на  границе
западения время передвигается вперед. Лейло как раз в этом районе, и время
подвинулось там лет на десять вперед.
     - И Моррибонду теперь семьдесят? Великолепно! - захихикал кто-то.
     - Учитывая то, что я говорил о болезни, Моррибонда уже нет  в  живых.
Еще вопросы?
     - Мне хотелось бы знать, как выглядит прошлое после западения Хронды.
Физики утверждают, что прошлое в точности не воспроизводится.
     - Это верно. Западение не приводит к идеальному сдвигу календаря,  не
возрождает того конкретного состояния, которое существовало  в  тот  день,
час и минуту. Каждый материальный объект становится моложе -  вот  и  все.
Прошлое как совокупность событий, которые уже произошли, не возвращается и
не  повторяется.  о  том,  абсолютен  ли  этот   запрет,   наши   эксперты
предпочитают  умалчивать.  Хорошей  моделью  может  служить  ситуация   на
футбольном поле, когда один игрок сделает пас, а другой  вернет  ему  мяч.
Возвращаясь, мяч не упадет строго на то же место. Этот  пример  уместен  и
потому, что  мяч  нужно  ударить,  его  не  передвигают  микрометрическими
винтами. Так и западение - это  резкое,  не  поддающееся  мелочному  учету
вмешательство в течение времени.
     -  Но  вы  же  сами  говорили,   что   шестидесятилетний   становится
сорокалетним!
     -  Это   совсем   другое.   Его   организм   станет   моложе   только
физиологически. То  же  произойдет  с  любым  предметом.  Дерево,  скажем,
превратится в саженец. Но если, к примеру, взять скелет, который  сто  лет
пролежал в земле, и изъять из него несколько костей,  то  после  западения
перед нами будет скелет,  который  пролежал  только  восемьдесят  лет,  но
изъятые кости назад не вернутся. Если  кто-то  недавно  потерял  ногу,  то
после западения и в четверть века он ее назад не получит. Так  что  Хронда
не осложнена парадоксами, которые связаны с путешествиями во времени...
     - А машины? Книги? Здания? Чертежи?
     - Здание, возведенное сто лет назад, изменится незначительно.  Однако
постройка из бетона, который затвердел восемь лет назад,  окажется  грудой
песка, цемента и гравия, ведь бетон  становится  самим  собою  лишь  после
того, как  он  образовался  из  смеси  ингредиентов.  Это  касается  любых
объектов.
     - Уверены ли вы, что противник уже  не  располагает  потенциалом  для
контрудара?
     -  Стопроцентной  уверенности   нет.   Пессимистическая   оценка   мы
уничтожили 80 процентов их потенциала, оптимистическая - 98 процентов.
     - Нельзя ли использовать Хронды для каких-нибудь других целей,  кроме
уничтожения неприятельских Хронд?
     - Можно, господин председатель, но уничтожение  Хронд  противника,  а
так  же  их  производственной  базы  -  абсолютно  первоочередная  задача.
Сохранив наш потенциал неприкосновенным, мы получили полное стратегическое
и тактическое превосходство. Разумеется,  господа,  вы  понимаете,  что  я
ничего не могу сказать вам о том, как  мы  намереваемся  использовать  это
преимущество. Вопросов нет? Благодарю за  внимание.  Что  за  шум?  Почему
включили громкоговорители?
     - Внимание, внимание! Тревога первой степени. Локаторами замечен сход
с орбит спутников врага в количестве  четырех  единиц.  Антиракеты  первой
линии  перехвачены  противником.  Один  спутник  сбит  прямым  попаданием.
Действия локаторов затруднены  ионным  облаком,  выброшенным  симулирующей
головкой уничтоженного спутника. Внимание, внимание!  Наземные  индикаторы
будут сообщать о вероятных целях, намеченных противником. Цель номер один:
комплекс "С", предельное отклонение от двух до пяти миль  от  точки  ноль.
Цель номер два: главный штаб, предельное отклонение две-три мили от  точки
ноль.
     - Оставшиеся двадцать  процентов  летят  нам  на  голову!  -  завопил
кто-то. Сидевшие за столом  вскочили.  Где-то  поблизости  жалобно  завыла
сирена.
     - Господа, прошу  оставаться  на  местах!  -  надрывался  генерал.  -
Западение не представляет угрозы  для  жизни.  Кроме  того,  нет  способов
укрытия или изоляции. Сохраняйте спокойствие!
     - Внимание, внимание! Второй спутник уничтожен в  ионосфере  ракетным
залпом. Два оставшихся спутника вошли в  мертвую  зону  противоорбитальной
обороны. Изменяют траекторию с  семидесятикратной  перегрузкой.  Внимание!
Оба вражеских спутника на оси целей номер один и номер два. Входят в  зону
непосредственного  поражения.  Внимание!   Объявляю   тревогу   наивысшего
угрожаемого положения. Семь секунд до нуля. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два.
Внимание! Но...
     Изображение погасло и воцарилось молчание.





                            ПРОФЕССОР ДЕКАНТОР


     Лет шесть назад, по возвращении  из  путешествия,  когда  безделье  и
наслаждение наивным миром домашней жизни уже  приелось,  -  не  настолько,
однако, чтоб я подумал о новой экспедиции,  -  поздним  вечером,  когда  я
никого не ждал, ко мне пришел какой-то человек и оторвал меня  от  писания
дневников.
     Это был человек в расцвете лет, рыжий и такой ужасно косоглазый,  что
трудно было смотреть на его лицо; в довершение всего один глаз у него  был
зеленый, а другой карий. Это еще подчеркивалось его  странным  взглядом  -
будто в его лице умещалось два человека - один пугливый и нервный,  другой
- главенствующий - наглец  и  проницательный  циник;  получалось  странное
смешение, ибо он смотрел на меня то  карим  глазом,  неподвижным  и  будто
удивленным, то зеленым, прищуренным и поэтому насмешливым.
     - Господин Тихий, - произнес он, едва войдя в мой кабинет, - наверно,
к вам приходят разные ловкачи, мошенники, безумцы и пробуют надуть вас или
увлечь своими россказнями, не так ли?
     - Действительно, - ответил я, - такое случается... Но что вам угодно?
     - Среди множества таких индивидов, - продолжал пришелец,  не  называя
ни своего имени, ни причины, вызвавшей  его  визит,  -  время  от  времени
должен  оказаться,  хотя  один  на  тысячу,   какой-нибудь   действительно
непризнанный гений. Это вытекает из незыблемых законов статистики.  Именно
таким человеком, господин Тихий, и являюсь  я.  Моя  фамилия  Декантор.  Я
профессор  сравнительной  онтогенетики.  Кафедры  я  сейчас  не   занимаю,
поскольку на преподавание у меня нет  времени.  И  вообще  преподавание  -
занятие абсолютно бесполезное. Никто никого не может научить.  Но  оставим
это. Я занят проблемой, которой посвятил сорок  восемь  лет  своей  жизни,
прежде чем, именно сейчас, решил ее.
     Это человек мне не нравился. Он вел себя как наглец, не как  фанатик,
а если уж выбирать одно их двух, то я предпочитаю фанатиков.  Кроме  того,
было ясно, что он потребует у меня поддержки, а я  скуп  и  имею  смелость
признаваться в этом. Это не  значит,  что  я  не  могу  поддержать  своими
средствами  какой-нибудь  проект,  но  делаю   это   неохотно,   внутренне
сопротивляясь, хотя поступаю тогда так, как, по моим убеждениям,  надлежит
поступать. Поэтому я добавил немного спустя:
     - Может, вы объясните, в чем дело? Разумеется, я ничего не  могу  вам
обещать. Одно поразило меня в ваших  словах.  Вы  сказали,  что  посвятили
своей проблеме сорок восемь лет, но сколько же вам вообще  лет,  с  вашего
позволения?
     - Пятьдесят восемь, - ответил он холодно.
     Он все еще стоял, держась за  спинку  стула,  словно  ожидал,  что  я
приглашу его сесть. Я пригласил бы, ясное дело, ибо принадлежу к категории
вежливых скупцов, но то,  что  он  так  демонстративно  ждал  приглашения,
слегка раздражало  меня,  да  я  и  говорил  уже,  что  он  показался  мне
невыразимо антипатичным.
     - Проблемой этой, -  начал  он,  -  я  занялся,  будучи  десятилетним
мальчишкой. Ибо я, господин Тихий, не только гениальный человек, но был  и
гениальным ребенком.
     Я привык к таким фанфаронам, но этой гениальности оказалось для  меня
многовато. Я прикусил губу.
     - Слушаю вас, - холодно произнес  я.  Если  бы  ледяной  тон  понижал
температуру, то после нашего обмена фразами с потолка свисали  бы  ледяные
сталактиты.
     - Мое изобретение - душа, - проговорил Декантор, глядя на меня  своим
темным глазом, в то время как  другой,  насмешливый  глаз  будто  подметил
нечто очень забавное на потолке. Он произнес это так, словно  говорил:  "Я
придумал новый вид карандашной резинки".
     - Ага. Скажите пожалуйста, душа, - отвечал я почти сердечно, так  как
масштаб его наглости начал меня забавлять. - Душа? Вы  ее  придумали,  да?
Интересно, я уже слышал  о  ней  раньше.  Может,  от  кого-либо  из  ваших
знакомых?
     Я с издевкой смотрел на него, но он смерил меня  своим  жутким  косым
взглядом и тихо сказал:
     - Господин Тихий, давайте заключим соглашение. Вы воздерживаетесь  от
острот, скажем, в течение пятнадцати минут. Потом будете острить,  сколько
вам угодно. Согласны?
     - Согласен, - отвечал я, возвращаясь к прежнему сухому тону. - Слушаю
вас.
     Это не пустомеля - такое впечатление создалось теперь у меня. Его тон
был слишком категоричен. Пустомели не  бывают  такими  решительными.  "Это
скорее сумасшедший", - подумал я.
     - Садитесь, - пробормотал я.
     - В сущности, это элементарно, - заговорил  человек,  назвавший  себя
профессором Декантором. - Люди тысячи  лет  верят  в  существование  души.
Философы,   поэты,   основатели   религий,   священнослужители   повторяют
всевозможные аргументы в пользу ее существования. Согласно одним религиям,
это некая обособленная  от  тела  нематериальная  субстанция,  сохраняющая
после смерти человека его индивидуальность, согласно другим -  такие  идеи
возникли у мыслителей  востока  это  энтелехия,  некое  жизненное  начало,
лишенное индивидуальных черт. Однако  вера  в  то,  что  человек  не  весь
исчезает с последним вздохом, что есть в нем нечто,  способное  преодолеть
смерть, много веков непоколебимо  бытовала  в  представлениях  людей.  Мы,
живущие сейчас, знаем, что никакой души нет. Существуют лишь сети  нервных
волокон, в которых происходят определенные процессы, связанные  с  жизнью.
То, что ощущает обладатель такой сети, его бодрствующее сознание,  -  это,
собственно, и есть душа. Так это обстоит или, вер