сь;  над  головой  опять  был  новый
козырек, его невозможно было взять с таким небольшим количеством  крючьев,
да к тому же и без полочки  под  ногами,  однако  ведь  у  Анела  не  было
ничего. Пиркс пустил  в  ход  индикатор:  робот  туда  не  пошел.  Значит,
оставалось двигаться вперед по горизонтали...
     Сначала это показалось ему не очень трудным  и  не  слишком  опасным.
Здесь столб как бы вновь обретал свою форму;  Пиркс  стоял  на  узкой,  но
вполне подходящей полочке, которая доходила до излома  и  там  обрывалась;
высунувшись, он увидел, что  она  продолжается  за  выпуклостью  скалы,  в
каких-нибудь полутора метрах - наверняка меньше чем в двух.  Значит,  надо
было обвиться телом вокруг выступа и, потеряв  опору  для  правой  ступни,
оттолкнуться  левой  так,  чтобы,  описав  кривую  над  пропастью,  правой
упереться в продолжение полки.  Он  поискал,  куда  можно  было  бы  вбить
костыль - с  подстраховкой  это  не  представляло  бы  особого  труда.  Но
зловредная стена и здесь была совершенно монолитной.  Он  глянул  вниз:  с
того места, которое мог занять Массена, страховка была полнейшей  фикцией.
Сорвавшись, он летел бы, по меньшей мере, метров пятнадцать, рывком  могло
вырвать даже хорошо вбитые костыли. И однако индикатор говорил, что  робот
проделал этот путь - один! "Что же это значит, черт побери?! -  сказал  он
себе. - По другую  сторону  есть  полка!  Только  один  шаг!  Ну,  вперед,
растяпа!" Но он продолжал стоять. Если бы хоть удалось натянуть веревку  -
где там! Он высунулся и несколько секунд смотрел на полку, дольше не мог -
начали дрожать мускулы. А если нога соскользнет?  У  Анела  были  стальные
подошвы. Полка светилась - тающий лед. Скользко, черт  побери.  Надо  было
взять с собой вибрамы...
     - И написать завещание,  -  беззвучно  прошептал  он.  Глаза  у  него
сощурились, взгляд  застыл.  Ссутулившись,  раскинув  руки,  ища  опоры  в
шероховатости скалы, он обвил ее телом и сделал тот шаг,  который  столько
ему  стоил.  Оказавшись  по  другую  сторону,  он  даже  не   почувствовал
удовлетворения, так как увидел, что влип. Полка на той стороне была ниже -
значит, на обратном пути придется прыгать вверх. Да еще с  таким  фортелем
на изломе скалы - это уже было не восхождение или акробатика, а черт знает
что! Спускаться на веревке? Ведь если не...
     Он понимал, что это уже полнейший идиотизм, но продолжал идти дальше,
пока мог. Он  совершенно  забыл  об  Анеле,  было  не  до  него.  Под  ним
раскачивалась слегка натянутая веревка, она была четко видна, предательски
близка и осязаема,  она  вырисовывалась  на  фоне  осыпи,  расплывшейся  в
голубоватой дымке у основания стены. Полка кончилась,  и  отсюда  не  было
пути ни вверх, ни вниз; пути назад тоже не было. "Никогда в жизни не видел
ничего более гладкого", - подумал  он  как-то  особенно  спокойно,  однако
теперь у него было другое состояние, потому что  хуже  ничего  представить
невозможно и нервничать было уже совершенно ни к чему. Он осмотрелся.  Под
ногами - четырехсантиметровый выступ, а дальше - конец,  только  нечеткое,
темное пятнышко расщелины, которая, казалось, манила его  к  себе;  Пиркса
отделяли от нее четыре метра по  стене,  такой  плотной,  такой  отвесной,
какую только можно себе  вообразить.  "И  это  называется  гранит?!"  -  с
досадой подумал он. Видимо, здесь временами текла  вода  -  в  этом  месте
каменная плита потемнела,  он  даже  видел  отдельные  капли;  Пиркс  взял
индикатор в правую руку и начал водить им, пытаясь отыскать следы  робота.
Послышался слабый писк. Значит, Анел тут прошел. Но как? Вдруг он  заметил
маленькое пятнышко -  серый,  как  скала,  мох.  Сорвал  его.  Малюсенькая
углубинка, величиной с ноготь. Костыль не  желал  входить  больше  чем  на
половину, но и это было спасением. Он дернул за кольцо - сидит? В общем-то
сидит. Итак, теперь левой рукой за костыль  и  потихоньку...  Отпрянув  от
скалы, он случайно отвел глаза от щели, которая так и манила  его,  словно
бы созданная веками ради одного мимолетного мгновения, которое должно было
наступить; тогда его взгляд камнем  полетел  вниз  -  и  наконец  выхватил
голубоватую искру на сером фоне осыпи.
     Решающий шаг так и не был сделан.
     - Что там? - раздался голос Массены.
     - Сейчас! Минутку! -  отозвался  Пиркс,  перебрасывая  веревку  через
карабин. Ему  необходимо  было  все  как  следует  рассмотреть.  Он  снова
отпрянул, почти всей тяжестью повиснув на костыле, словно пытался  вырвать
его из стены. Нужно проверить...
     Да, это был Анел. Что же еще могло  так  блестеть  там,  внизу?  Ведь
трасса уже давно отошла от вертикали, и теперь  он  отклонился  в  сторону
метров на триста от того места, с которого они начали  восхождение.  Пиркс
искал  каких-нибудь  более  приметных  ориентиров  там,   внизу.   Веревка
сдавливала грудь, было  трудно  дышать,  кровь  стучала  в  висках.  Пиркс
пытался запомнить детали: вон тот большой валун - его удастся узнать, хотя
сейчас он виден под другим углом. Когда он принял вертикальное  положение,
его стала бить дрожь. "Придется съезжать",  -  сказал  он  себе  и  как-то
совершенно бездумно взялся за костыль, который сразу вылез, словно сидел в
масле; он почувствовал себя странно, но спрятал костыль в карман  и  начал
обдумывать, как выбраться отсюда. Это удалось, хотя  все  сошло  не  очень
гладко: Массена у  себя  понабивал  крючьев,  укоротил  веревку,  а  Пиркс
попросту пролетел метров восемь вдоль плиты  и  повис;  ниже  была  другая
щель, и в нее они уже съезжали попеременно. Когда Массена спросил,  почему
они возвращаются, он ответил:
     - Я его нашел.
     - Анела?
     - Да он упал. Лежит там, внизу.
     Обратный путь длился меньше часа. Пиркс, не жалея, оставлял костыли в
скале. Это было интересное чувство - думать, что никогда уже  не  поставят
тут ноги ни он, ни кто-то другой, а в этой  скале  будут  торчать  кусочки
железа, обработанного на Земле, и они будут торчать всегда, вечно.
     Когда, спустившись вниз, они  сделали  несколько  неуверенных  шагов,
словно отвыкли от обычной ходьбы, Крулль подбежал к  ним  и  уже  издалека
крикнул, что нашел брошенные неподалеку реактивные  кобуры  Днела.  Робот,
вероятно, снял их умышленно, прежде чем пошел на стену, что было уже явным
доказательством его аберрации, так как в случае падения только они и могли
ему помочь.
     Массена, казалось, не  обращал  ни  малейшего  внимания  на  открытие
Крулля - он и не думал скрывать, чего стоило ему восхождение: наоборот, он
демонстративно уселся на валуне, широко расставив ноги, словно наслаждался
твердостью грунта, и чересчур усердно вытирал платком лицо, лоб и шею.
     Пиркс сказал Круллю, что Анел упал; спустя несколько минут пошли  его
искать. Поиски длились недолго. Он падал с высоты метров трехсот.  Панцирь
разлетелся, металлический череп тоже, и монокристаллический мозг  распался
на маленькие стеклянные осколки, блестевшие на  беловатых  камнях,  словно
слюда. К счастью, Крулль не упрекнул их, что восхождение  было  совершенно
бесцельным.   Он   только   повторял   без    удовольствия,    что    Анел
распрограммировался: оставленные кобуры - бесспорное доказательство этому.
На Массену восхождение повлияло, но  не  в  лучшую  сторону;  он  даже  не
пытался возражать, и вообще, казалось, он  только  и  ждал  того  момента,
когда  группу  расформируют  и  они  расстанутся   окончательно.   Поэтому
возвращались  в  молчании,  тем  более  что  Пиркс  не  считал  для   себя
обязательным  высказывать  собственное  мнение  о  происшествии.  Он   был
убежден, что дело тут  вовсе  не  в  технических  неполадках,  и  то,  что
произошло,  не  имело  ничего  общего  с  какими-то  монокристаллами   или
мнестронами. Разве же он. Пиркс, тоже "распрограммировался", коль ему  так
сильно хотелось покорить эту стену? Просто Анел был более похож  на  своих
конструкторов, чем им бы этого хотелось. Когда он выполнил задание, у него
оставалось еще много времени - он ведь был очень исполнителен и  скор.  Он
не только видел, но и понимал окружающее; он  был  создан  для  разрешения
трудных задач, то есть для игры, а тут подвернулась игра довольно редкая и
с наивысшей ставкой. Пиркс не мог удержаться от улыбки,  когда  подумал  о
слепоте Крулля и Массены; сознательно отложенные Анелом реактивные патроны
они сочли доказательством - уже совершенно бесспорным -  того,  что  робот
распрограммировался. Но ведь любой человек поступил бы  точно  так  же,  в
противном случае все предприятие вообще не имело смысла, а превратилось бы
лишь в разновидность гимнастики. О нет! Технические неполадки тут были  ни
при чем,  и  никакие  выводы,  уравнения,  никакие  кривые  уже  не  могли
переубедить Пиркса. Его удивляло только одно - что Анел не упал раньше,  -
ведь он шел один, без навыков, без тренировки, ведь  его  строили  не  для
того, чтобы он сражался со скалами. Что произошло бы, если б он  вернулся?
Неизвестно почему. Пиркс был убежден, что никогда не узнали бы об этом. Во
всяком случае, от Анела. А в том месте он решился  прыгнуть.  Что  он  при
этом думал? Наверно, ничего, как и сам Пиркс. Дотронулся  ли  он  до  края
расщелины? Если да, там должен остаться след, след  радиоактивных  атомов,
которые будут постепенно распадаться, пока  наконец  не  испаряться  и  не
исчезнут.
     Пиркс знал, что он никому об этом не  скажет.  На  его  месте  всякий
настойчиво придерживался  бы  гипотезы,  сваливающей  все  на  технические
неполадки, гипотезы самой простой и самой естественной - ведь  только  она
не изменяла картину мира.
     К стоянке пришли в полдень, торопливо разобрали дом, который  исчезал
целыми секциями, так что наконец на том  месте,  где  он  стоял,  осталась
только  утоптанная  четырехугольная  площадка.  Пиркс   переносил   ящики,
сворачивал металлические листы, то есть  делал  все  то,  что  должен  был
делать Анел; когда он это осознал, он немного помедлил, прежде чем  подать
груз протянувшему руки Массене.


     Сноски:

/1/  Лишь в ограничении познается мастер (нем.)



   Станислав Лем.
   Как Эрг Самовозбудитель Бледнотника победил


     Jak Erg Samowzbudnik Bladawca pokonal, 1964
     Origin: Fileecho "BOOK"
     Переводчик неизвестен :-(


     Могучий  король  Болидар  очень любил всякие диковинки и в
собирании  их  проводил жизнь, забывая   при этом иной раз  и о
важных  делах  государственных.  Собрал  он  коллекцию часов, и
были среди них часы  пляшущие, часы-зори и часы-облака. Были  у
него чучела существ  из самых дальних  областей вселенной,  а в
особом  зале  под колпаком стеклянным   находилось самое редкое
создание. Homo  Antropos именуемое, дивно  бледное, двуногое; у
него даже глаза были, правда, пустые, и король велел вставить в
них  два  рубина   великолепных,  дабы   Homo   смотрел красным
взглядом.  Подгуляв  слегка,  приглашал Болидар самых  желанных
гостей в этот зал и показывал им страшилище.
     Однажды был король в гостях у электроведа, такого старого,
что у него в кристаллах ум за  разум слегка заходил. Однако был
тот электровед, Голозон по имени, хранилищем всяческой мудрости
галактической. Говорили, что  умел   он нанизывать   фотоны  на
нитки, чтобы получались сияющие  ожерелья, и даже поговаривали,
что знал  он, как можно  изловить живого Антропоса.  Зная о его
пристрастиях,     велел  король   немедля  погребец   отворить;
электровед  от  угощения не  отказывался   и, хватив лишнего из
банки лейденской, почувствовал, как приятные токи расходятся по
всему его телу. Тогда открыл  он королю страшную тайну и обещал
добыть для  него Антропоса,  который  правит одним   из  племен
межзвездных. Цену он назначил высокую:  столько алмазов с кулак
величиной, сколько Антропос весить будет; но король и глазом не
моргнул.
     Отправился   Голозон   в  путь-дорогу,   король  же  начал
похваляться  перед придворным  советом, какого  он приобретения
ожидает,   да и не  мог  бы он  этого  скрыть, ибо  велел уже в
дворцовом парке, где росли кристаллы великолепнейшие, построить
клетку  из     толстых  железных брусьев.    Тревога   охватила
придворных. Видя, что не отступается король от своего, призвали
они в замок двух мудрецов-гомологов,  и король принял их весьма
охотно,  ибо  любопытствовал,  что же  такое  многознайки  эти,
Саламид и Таладон,  могут  рассказать ему о  бледном  существе,
чего бы он сам еще не знал.
     -   Правда   ли  это,-     спросил  он,  едва    поднялись
коленопреклоненные   мудрецы,  поклонившись  ему     надлежащим
образом,- что Гомо мягче воска?
     - Истинно так, Ваша Ясность! - ответили оба.
     - А правда ли и то, что через щель, которая имеется у него
в нижней части головы, может он издавать различные звуки?
     -  И это истина, Ваше  Королевское Величество, равно как и
то, что в это же самое отверстие сует Гомо разные вещи, а потом
двигает  нижней частью головы,   которая на шарнирах  к верхней
прикреплена, вследствие чего вещи   эти размельчаются, и он  их
втягивает в нутро свое.
     - Странный это  обычай, я о  нем слышал,-  сказал король,-
однако скажите мне, мудрецы мои, зачем он так поступает?
     - На этот  счет четыре существуют теории, Ваше Королевское
Величество,- ответили гомологи.-  Первая  - что делает он  это,
чтобы  избавиться   от     излишка   ядов   (ибо  ядовит     он
неимоверно).   Другая - что  поступает  он так ради разрушения,
которое  предпочитает всем другим утехам.   Третья - что  из-за
алчности, ибо он все поглотил бы, если б мог. Четвертая...
     - Хватит уж, хватит,- сказал король.- Правда ли, что он из
воды сделан, а все же не прозрачен, как и та кукла, что у меня?
     -   И   это правда! Имеется    у  него внутри, Властитель,
множество скользких  трубок,  по которым жидкости  циркулируют;
есть и  желтые  и жемчужные, но  больше  всего красных, которые
несут страшный   яд,  оксигеном  или  же  кислородом именуемый,
каковой газ все, чего  коснется, сразу обращает в ржавчину либо
в  камень. Потому и    сам  Гомо отливает жемчужным, желтым   и
розовым цветами. Однако,  Ваше Королевское Величество, молим мы
покорнейше, чтобы соизволил  ты отступиться от своего замысла и
не добывал живого Гомо...
     - Это  вы должны  изложить  мне подробно,-  сказал король,
делая вид. что  готов    прислушаться к советам    мудрецов:  в
действительности  же,  однако,  хотел  он   лишь  удовлетворить
великое свое любопытство.
     - Существа, к которым Гомо относится, зовутся трясущимися,
Господин.  Входят  сюда силиконцы и протеиды; первые отличаются
более плотной консистенцией,  и потому  зовут их непропеченцами
либо переохлажденцами; другие,  более жидкие, у  разных авторов
носят   разные имена,   как-то:   липники  либо клейковинцы   у
Полломедера,     трясинники либо   клеевидные    у  Трицефалоса
Арборыжикового,  наконец, Анальцимандр    Медяковый прозвал  их
тряскослюнявчиками клееглазыми...
     - Так это правда, что у них даже и глаза скользкие? - живо
спросил король.
     - Истинно, Господин. Существа эти  с виду слабы, хрупки, и
стоит им   упасть с небольшой высоты,   как  они превращаются в
красную лужу, но из-за  прирожденной хитрости являют они  собой
опасность более грозную,  нежели все пучины и рифы Астрического
Кольца, вместе взятые! И  потому молим мы тебя, Господин, чтобы
ради блага государства...
     - Ладно уж, дорогие    мои, ладно,- прервал их    король.-
Можете идти, а я приму решение с надлежащей осмотрительностью.
     Отвесили ему  низкие    поклоны  мудрецы-гомологи и   ушли
встревоженные, ибо чувствовали,  что не оставил своего опасного
замысла король Болидар.
 По прошествии  недолгого времени звездный корабль привез ночью
огромные ящики. Их  немедленно отправили в  королевский парк. И
вскоре  двустворчатые  золотистые   двери  открылись для   всех
подданных короля;   в алмазной чаще,   среди  из яшмы изваянных
беседок и мраморных чудовищ,  увидали все железную клетку,  а в
ней   бледное  гибкое существо, сидящее  на  маленьком бочонке;
перед  ним стояла миска  с чем-то странным, издававшим, правда,
запах   масла, но  испорченного  пригоранием  на  огне и потому
непригодного уже к употреблению.
     Однако существо это  преспокойно  опускало  в  миску нечто
вроде лопатки и, набирая  с верхом, вкладывало смазанную маслом
субстанцию в свое лицевое отверстие.  Зрители онемели от ужаса,
надпись на клетке прочтя, ибо поняли, что перед ними живой Гомо
Антропос бледнотник. Простонародье  принялось его  дразнить,  и
тогда  Гомо встал,  зачерпнул  что-то  из бочонка,  на  котором
сидел, и  начал  плескать  на чернь  водой   убийственной. Одни
убегали,  другие хватались  за   камни,  чтобы в  мерзость  эту
швырнуть, но стража немедленно разогнала всех.
     Обо всем  этом  доведалась дочь короля,  Электрина. Видно,
унаследовала   она  любопытство от     отца, ибо    не  боялась
приближаться  к  клетке, в  которой  бледное создание проводило
время, поглощая такую массу воды и подпорченного масла, которая
убила бы на месте сотню подданных короля.
     Гомо быстро  научился разумному  языку и отваживался  даже
заговаривать с Электриной.
     Спросила его   однажды  королевна, что  это   такое  белое
светится у него в пасти.
     - Я называю это зубами,- сказал он.
     - Дай  мне хоть   один  зуб  через решетку!  -   попросила
королевна.
     - А что ты мне дашь за это? - спросил он.
     - Дам тебе свой золотой ключик, но только на минутку.
     - А что это за ключик?
     - Мой личный, которым каждый вечер заводится разум. Ведь и
у тебя такой есть.
     - Мой ключик не  похож на твой,-  ответил он уклончиво.- А
где он у тебя?
     - Тут, на груди, под золотым клапаном.
     - Дай мне его.
     - А ты дашь мне зуб?
     - Дам...
     Открутила королевна золотой винтик, открыла клапан, вынула
золотой ключик и протянула его сквозь решетку. Бледнотник жадно
схватил   его и,  хохоча, убежал   в глубь  клетки. Просила его
королевна и молила, чтобы  ключик   отдал, но  он и думать   не
хотел. Боясь открыть кому-нибудь,  что она наделала, с тяжестью
на сердце    вернулась   Электрина во дворец.     Неразумно она
поступила, но ведь была она еще почти ребенком. Наутро нашли ее
слуги лежащей без сознания на хрустальном ложе.
     Прибежали король   с  королевой и  все   придворные, а она
лежала будто спящая, но   пробудить  ее не удавалось.    Вызвал
король     специалистов      -     электронников    придворных,
медиков-электронургов, и они, обследовав королевну, обнаружили,
что клапан открыт, а ни винтика, ни ключика нет! Шум поднялся в
замке и переполох, все бегали, искали ключик, но тщетно.
     На следующий день доложили погруженному в отчаяние королю,
что  его бледнотник хочет  говорить с  ним по поводу пропавшего
ключика. Король тут же отправился в парк, и страшилище сказало,
что знает, где королевна  потеряла ключик, но откроет это  лишь
тогда, когда король  словом своим королевским поручится свободу
ему  вернуть  и  корабль-пустолет дать,   чтобы мог он  к своим
возвратиться.  Король  долго   упорствовал,  весь   парк  велел
обыскать,     но   в    конце   концов     согласился  на   эти
условия. Подготовили тогда  пустолет и  бледнотника под охраной
вывели  из клетки. Король ждал   у корабля, ибо Антропос обещал
сказать,    где лежит  ключик,  лишь  когда   взойдет на палубу
корабля. Когда же он  там очутился, то высунул  голову в люк и,
показывая сверкающий ключик, закричал:
     - Вот он где, ключик! Я его заберу  с собой, король, чтобы
твоя дочь никогда не  проснулась, ибо я жажду  мести за то. что
ты меня опозорил, выставив на посмешище в клетке железной!
     Огонь пошел  из-под  кормы  пустолета, и   корабль взвился
ввысь при всеобщем остолбенении.  Послал король  вдогонку самые
быстрые  мракодолбы стальные  и скоровинтники,  но  экипажи  их
вернулись с пустыми руками, ибо хитрый