Вдруг черный ледяной водоворот сорвал меня с места и  поглотил.
Больше я не помню ничего.
   Очнулся я - через несколько недель, как я потом узнал, - в монреальской
городской больнице. Саперы, объезжавшие на моторных лодках северный  берег
озера через  два  дня  после  катастрофы,  заметили  на  воде  человека  -
полураздетого, без сознания. Это был я. Следов Роберта никто не обнаружил.
Несколькими днями позже рыбаки нашли в камышах  западного  берега  остатки
нашей лодки; это место удалено от линии, по которой мы плыли через  озеро,
на  несколько  десятков  километров  по  прямой.  Долгое  время  врачи  не
позволяли мне даже вспоминать о пережитых событиях.  Мне  сказали,  что  я
перенес тяжелый шок и бредил, пока лежал без сознания.
   Все то время, которое я провел в больнице, меня мало интересовало,  что
делается вокруг. Мне пришлось заново учиться ходить  -  до  такой  степени
утратил я власть над собственным телом. В последние дни я  начал  задавать
вопросы; чтобы удовлетворить мое любопытство, меня снабдили пачкой  газет,
из которых я узнал подробности катастрофы.
   Метеор, который мы видели в ночь с 26 на 27 сентября,  упал  в  болото,
раскинувшееся на площади в тысячи гектаров, начиная  от  северного  берега
озера. Никаких остатков метеора найти не  удалось;  ученые  объясняли  это
тем, что огромная  энергия  удара  превратила  раскаленную  массу  в  газ,
который,  расширяясь,  повалил  лес  в  радиусе  десятков  миль  и  вызвал
многочисленные  пожары.  Поэтому  в  течение  многих  дней   нельзя   было
приблизиться к центру катастрофы. Исследования проводились с  самолетов  и
геликоптеров. Один из них мы с Робертом,  по-видимому,  и  слышали  из-под
огромной  тучи  тумана,  закрывшего  тогда  всю  северную   часть   озера.
Специалисты по метеорам пришли  к  единодушному  мнению,  что  повторилась
история  знаменитого  сибирского  болида.  Превращенный  в  газ   метеорит
огненным столбом вонзился в верхние  слои  атмосферы  и  полностью  в  ней
растворился. В то же время взрывная волна ударила в болота и  образовалась
огромная впадина, которую в течение суток заполнили воды  озера,  создавая
новый залив, так что истинное место падения находится под водой на глубине
в несколько десятков метров, окруженное болотистыми островами.
   То,  что  я  рассказал  о  своих  переживаниях,  было  признано  плодом
галлюцинации. Когда мы плыли по озеру - объясняли  мне,  -  нас  подхватил
мощный поток воды, наполнявшей  образовавшуюся  в  момент  удара  воронку,
лодка затонула, а мы стали игрушкой волн. Роберт утонул, меня же выбросило
центробежной силой к берегу. Я пробовал спорить. Утверждал,  что  человек,
потерявший сознание, не может продержаться на воде  несколько  часов  -  а
именно   спустя   такое   время   меня   выловили.   Врачи    притворялись
заинтересованными и со всем соглашались. Наконец я  понял,  что  никто  не
принимает мои слова всерьез.
   До весны я пробыл на юге; у меня  был  отпуск  для  поправки  здоровья,
который мне  любезно  предоставил  ректор  Блесбери.  Перед  самым  концом
отпуска я сел в поезд и поехал в Ричмонд - там в дальнем предместье, вдали
от автострады, жил мой старый  учитель,  слава  канадской  психологической
науки, профессор Гедшилл. Я сообщил ему  телеграммой  о  своем  приезде  и
ранним апрельским утром очутился в маленьком домике профессора.
   Сидя в тесном колючем тростниковом  креслице,  я  рассказывал  о  своих
приключениях. Профессор уже слышал о них. Шаг за шагом,  час  за  часом  я
рассказал ему все. Закончил и, стиснув зубы, ждал, что скажет он.
   - Хочешь услышать мое мнение? - спросил он тихо. - Тогда сначала скажи,
что ты сам об этом думаешь.
   - Думаю, что это было, - сказал  я  настойчиво,  глядя  на  свои  руки,
сцепленные на колене.
   - Конечно. Но ты пробовал это как-то упорядочить, понять?
   - Да. Я много читал...  Искал  в  книгах...  говорил  с  физиками  и  о
механизме  некоторых  явлений  догадываюсь...  Во  всяком  случае,  об  их
физическом механизме. Течение  времени  только  в  определенных  условиях,
таких, как земные,  является  равномерным  и  однонаправленным.  Изменения
гравитации могут его ускорять либо замедлять. Возможно,  для  тех  существ
время - примерно то же, что для нас пространство... Они могут моделировать
его, формировать его ход... Какая-то архитектура времени - так я себе  это
представляю. Думаю, что мы попали в лабиринт времени. Эпизод  с  ножом:  в
усиливающемся гравитационном поле поток времени  начал  течь  быстрее,  но
только в одной точке, и нож ушел от нас,  как  бы  прыгнул  в  будущее,  а
потом, когда это явление охватило и нас, мы его "догнали"...  Я  прочел  у
Вейля  о  теоретической  возможности  так  называемой   "петли   времени".
Нормально есть единственное настоящее, непрерывно становящееся  прошлым  -
сначала близким, потом все более отдаленным. Ну, а в "петле времени" можно
первый раз прожить семь часов,  второй  -  восемь...  Тут  время  начинает
отступать, снова - еще раз - будет семь... И если человек окажется  в  том
же месте, где он был в семь, - может встретить самого себя. В этот  момент
существует два сечения настоящего... Одно - раннее, другое  -  позднейшее.
Мы были в том месте дважды: первый раз, когда вошли в  "петлю  времени"  и
встретили самих себя, постаревших на час, а потом, когда петля замкнулась,
второй раз... постаревшие на тот же час, мы видели снова самих себя. Раз с
одной  стороны...  раз  с  другой...  Следствия  и   причины   сомкнулись,
образовали кольцо...  Ощущение  тяжести,  потеря  сил,  жар  -  это  из-за
стремительного роста гравитации, который искривлял ход времени. Так я себе
это объясняю. Но чему это должно было служить, что означало - не знаю.
   - Да... я думал о чем-то в этом роде, - сказал профессор. - А что стало
с кораблем? И как ты из него выбрался?
   - Не постигаю. Может быть, они просто улетели.  Допустим,  поняли,  что
Земля не является для них объектом,  достойным  дальнейшего  исследования.
Или пренебрегли нами... Решили, что мы недостаточно развитые существа...
   Профессор  смотрел  на  меня  голубыми  глазами,  которых  не  изменила
старость.
   -  Этого  не  было,  Карл.  Корабль  должен  был  подниматься  на  виду
экспедиций, прочесывающих озеро.  Окрестности  непрерывно  патрулировались
самолетами и геликоптерами, а на южном  берегу  работали  радиолокационные
станции - зондировали туман. Если посадка была чем-то вроде  катаклизма  -
под аккомпанемент огня, взрывов, землетрясений, то и старт не  мог  пройти
незамеченным! Однако сейсмографы и другие регистрирующие приборы  молчали.
Не замечено ничего... Я информирован точно, Карл. Это наверняка.
   Я опустил голову.
   - Понимаю. Значит, вы тоже думаете, профессор, что...
   - Нет, мой дорогой. Есть еще одна возможность. Только одна. Другой я не
вижу.
   Я поднял голову. Профессор, не  глядя  на  меня,  поглаживал  кончиками
пальцев поверхность стола.
   - Что сказал твой друг перед смертью? "Сними  маску"  -  так?  Я  верно
запомнил? И еще: "Карл носил маску в лаборатории, но это для  крыс..."  Ты
понял, чего он хотел?
   Я молчал, удивленный.
   - Не понял! Думал, это бессмыслица? Он бредил, верно, но в  его  словах
был смысл, и очень серьезный. Он обращался к этому  существу,  просил  его
показать свое настоящее лицо; он не хотел умирать, ничего  не  понимая,  -
как крыса... Мне кажется, я знаю, каким было настоящее лицо Существа... Во
всяком случае, в часы, когда вы блуждали там, в темноте. Я склонен принять
концепцию твоего приятеля. Имею в виду "брюхо Левиафана". Да, это мог быть
один организм, заключенный в металлическую скорлупу. Это  не  единственный
возможный вариант, но по-видимому,  самый  простой.  Колодец,  который  вы
обнаружили... Темный колодец с зеркалом воды. Наклонная шахта,  в  которой
поднималась вода; поднялась и начала заливать углубление, где вы были  под
конец. Эта вода наводит на мысль... Ну, затем некоторые  явления,  которые
ты наблюдал в этом  светящемся  мире...  Ты  говорил  о  сонной  пульсации
огней... Об угасании... Помнишь?
   - Да. Да. Что-то начинает проясняться.  Вы  думаете,  что...  Что  этот
корабль был неисправен? Что произошла авария?
   - Авария? Дело серьезней... Существо с иной планеты, огромное, запертое
в своем корабле, который не выдержал  стремительной  посадки...  Возможно,
непредвиденные последствия соприкосновения  с  атмосферой...  Либо  резкое
охлаждение в водах озера. Панцирь, раскаленный до этого  трением,  лопнул.
Что попало внутрь через трещины?
   - Вода...
   - Нет, мой дорогой. Воздух! Вы ведь могли дышать!  А  потом  уже  вода.
Трясина  медленно  расступалась  под  гигантской  массой,  поглощала   ее.
Понимаешь? Гаснущие огни... Смена цветов... Думаю,  эти  чудеса  творились
там не в вашу честь...
   - Как же... А... а те куклы? - едва выговорил я.
   -  Действительно,  загадочно.   Но   и   здесь   проявилась   некоторая
последовательность: кукла была похожа на вас.  Потом  вы  встретили  самих
себя. Что это означало?  Я  не  решаюсь  связывать  эти  элементы  жесткой
логической цепью. Возможно, они были  следствием  знакомства  с  какими-то
существами, напоминающими земные... Может быть, действовали только  органы
или системы второстепенные, подчиненные главному, который уже терял власть
над ними... Но может быть, он сам предпринял эту  пробу...  Или  это  было
начало, как бы первые буквы, за которыми ничего не последовало, потому что
тот, кто хотел говорить, уже не мог ничего сказать. Этот  колосс  медленно
утопал в трясине: огни становились все разнообразнее - краснели, бледнели,
не правда ли? Феерическое действо, феномены, совершенно непохожие на  все,
нам известное, их непостижимые  свойства...  А  ведь  они  складывались  в
картину, такую близкую нам, такую знакомую!.. Он умирал.  Карл!  Это  была
агония.
   У меня перехватило горло, я  не  мог  выдавить  из  себя  ни  звука,  а
профессор продолжал с бледной улыбкой:
   - Звездных пришельцев, посещающих нашу планету,  мы  представляем  себе
триумфаторами,   способными   все   предусмотреть,   бесконечно    мудрыми
покорителями  космических  пространств,  а  ведь  они  существа  живые   и
ошибающиеся, как мы, и так же, как мы, обладающие искусством смерти.
   Наступило молчание.
   - А как я выбрался оттуда? - спросил я наконец.
   - Агония усилила и исказила его внутренние процессы, резко ускорила ход
времени и, когда твою тюрьму почти  затопило,  спасла  тебя,  так  как  ты
оказался выброшенным во времени далеко, на  часы  вперед...  А  когда  эти
часы, продолжавшиеся для тебя несколько мгновений, прошли, ты оказался  на
волнах. Понимаешь?
   - И значит?..
   - Да. Затянутый полужидким болотом, там, в глубине вод,  в  толще  ила,
под пластами гниющих растений,  в  своем  расколовшемся  корабле  покоится
пришелец со звезд.



    Станислав Лем.
    "Сексотрясение"

   -----------------------------------------------------------------------
   Stanislaw Lem. "Sexplosion" (1971). Пер. с польск. - К.Душенко.
   "Собрание сочинений", т.10. М., "Текст", 1995.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 11 April 2001
   -----------------------------------------------------------------------

   Simon Merril "SEXPLOSION" (Walker and Company - New York)


   Если верить автору - а нам все чаще велят  верить  сочинителям  научной
фантастики! - нынешнее половодье секса  в  восьмидесятых  годах  обернется
вселенским потопом. Но  действие  романа  "Сексотрясение"  начинается  еще
двадцатью годами позже - суровой зимой в засыпанном снегом  Нью-Йорке.  Не
названный по имени старец, увязая в сугробах и  натыкаясь  на  погребенные
под снегом автомобили, добирается до вымершего небоскреба,  достает  из-за
пазухи ключ, согретый крохами старческого тепла, отпирает железные  ворота
и спускается в подвальные  этажи;  его  блуждания  перемежаются  картинами
воспоминаний, - они-то и составляют роман.
   Глухое подземелье, по стенам которого пробегает луч карманного  фонаря,
оказывается  то  ли  музеем,  то  ли  разделом  экспозиции  (или,  вернее,
секспозиции) могущественного концерна, свидетельством  тех  памятных  лет,
когда  Америка  еще  раз  завоевала  Европу.  Полуремесленная  мануфактура
европейцев столкнулась с неумолимой поступью конвейерного производства,  и
постиндустриальный научно-технический колосс  быстро  одержал  победу.  На
поле боя остались три консорциума:  "General  Sexotics",  "Cybordelics"  и
"Love Incorporated". Когда объем продукции этих гигантов достиг пика, секс
из частного развлечения и групповой  гимнастики,  из  хобби  и  кустарного
коллекционирования превратился в философию цивилизации. Мак-Люэн,  который
дожил до  тех  времен  вполне  еще  бодрым  стариком,  доказывал  в  своей
"Генитократии", что таково  именно  и  было  предназначение  человечества,
вступившего на путь  технического  прогресса,  что  уже  античные  гребцы,
прикованные к галерам, и лесорубы Севера с их  пилами,  и  паровая  машина
Стефенсона с ее цилиндром и поршнем задали ритм, вид и смысл движений,  из
которых  слагается  соитие  как  основное  событие  экзистенции  человека.
Безликий американский бизнес, усвоив премудрости  любовных  поз  Запада  и
Востока, перековал оковы средневековья в пояса недобродетели, искусства  и
художества засадил за проектирование копуляторов, мегапенисов,  вагинеток,
сексариев и порноматов, пустил в ход стерилизованные конвейеры, с  которых
бесперебойно  потекли  садомобили,  любисторы,  домашние  содомильники   и
общественные  гоморроботы,  а  заодно   основал   научно-исследовательские
институты,  чтобы  те  начали  борьбу  за  эмансипацию  обоих   полов   от
обязанности продолжения рода.
   Отныне секс стал уже не  модой,  но  верой,  оргазм  -  неукоснительным
долгом, а счетчики его интенсивности с  красными  стрелками  заняли  место
телефонов на улицах и в конторах. Но кто  же  он,  этот  старец,  бредущий
подземными переходами из зала  в  зал?  Юрисконсульт  "General  Sexotics"?
Недаром вспоминает он о громких процессах, дошедших  в  свое  время  и  до
Верховного суда, о битве за право  тиражирования  -  в  виде  манекенов  -
телесного подобия знаменитостей,  начиная  с  Первой  Леди  США.  "General
Sexotics" выиграл (что обошлось ему в двадцать миллионов долларов); и  вот
дрожащий луч фонарика отражается в пластмассовых  коробках,  где  покоятся
кинозвезды первой величины и прекраснейшие дамы большого света,  принцессы
и королевы в великолепных туалетах - выставлять их в другом виде, согласно
постановлению суда, запрещалось.
   За  какой-нибудь  десяток  лет  синтетический  секс  прошел   путь   от
простейших надувных моделей с ручным заводом до образцов с  автоматической
терморегуляцией и обратной связью.  Их  прототипы  давно  уже  умерли  или
превратились в согбенных старух, но тефлон, нейлон,  порнолон  и  сексонил
устояли перед всемогущим временем,  и,  словно  в  музее  восковых  фигур,
элегантные  дамы,  выхваченные  фонариком  из  темноты,  дарят  обходящего
подземелье старца застывшей улыбкой, сжимая в вытянутой  руке  кассету  со
своим  сиреньим  текстом  (Верховный  суд  запретил  вкладывать  пленку  в
манекен, но покупатель мог сделать это у себя дома, частным образом).
   Медленные, неуверенные  шаги  одинокого  старца  вздымают  клубы  пыли,
сквозь которую там, в глубине, розовеют сцены группового эроса -  порой  с
тридцатью участниками, что-то вроде огромных  слоеных  пирогов  или  тесно
переплетенных калачей. Уж не сам ли президент "General Sexotics"  шествует
подземными коридорами  среди  гоморроботов  и  уютных  содомильников?  Или
главный проектировщик концерна, тот, что генитализировал сперва Америку, а
потом и остальной мир? Вот визуарии с их пультами, программами и свинцовой
пломбой цензуры, той самой, из-за которой стороны ломали  копья  на  шести
судебных процессах; вот груды контейнеров, готовых  к  отправке  за  море,
набитых "японскими шариками", коробочками до- и послеласкательного крема и
тому подобным товаром, вместе с инструкциями и техпаспортами.
   То была эра демократии, наконец-то осуществленной: все могли все  -  со
всеми. Следуя советам  своих  штатных  футурологов,  консорциумы,  вопреки
антимонопольным законам, втайне поделили между собой мировой рынок и пошли
по пути специализации. "General Sexotics" спешила уравнять в правах  норму
и патологию; две другие фирмы сделали  ставку  на  автоматизацию.  Образцы
мазохистских цепов, биялен  и  молотильников  появились  в  продаже,  дабы
убедить публику, что о насыщении рынка не может быть и  речи,  потому  что
большой  бизнес  -  по-настоящему  большой  -  не   просто   удовлетворяет
потребности, но создает их! Традиционные орудия домашнего блуда  разделили
судьбу неандертальских кремней и палок. Ученые коллегии разработали шести-
и восьмилетние циклы обучения, затем программы высшей школы обеих  эротик,
изобрели нейросексатор, а за ним глушилки,  давилки,  особые  изоляционные
массы и звукопоглотители, чтобы страстные стоны из-за  стены  не  нарушали
покой и наслажденье соседей.
   Но нужно было идти дальше, все вперед и вперед, решительно и неустанно,
ведь стагнация - смерть производства. Уже  разрабатывались  модели  Олимпа
индивидуального пользования, и первые андроиды с обликом античных богов  и
богинь  формировались  из  пластика  в   раскаленных   добела   мастерских
"Cybordelics". Поговаривали и об ангелах, и  даже  выделен  был  резервный
фонд на случай тяжбы с церковью. Оставалось решить  кое-какие  технические
проблемы: из чего должны быть крылья; не  будет  ли  оперение  щекотать  в
носу; делать ли модель движущейся, не помешает ли это; как быть с  нимбом;
какой выбрать для него выключатель и где его разместить и  т.д.  Тут-то  и
грянул гром.
   Химическое соединение,  известное  под  кодовым  названием  "антисекс",
синтезировали давно, чуть ли не в семидесятые годы. Знал о нем лишь  узкий
круг специалистов. Этот препарат, который  сразу  же  был  признан  тайным
оружием, создали в лабораториях небольшой фирмы, связанной  с  Пентагоном.
Его распыление в виде аэрозоля и в самом деле нанесло бы страшный удар  по
демографическому потенциалу противника; доли миллиграмма было  достаточно,
чтобы полностью устранить ощущения,  сопутствующие  соитию.  Оно,  правда,
оставалось возможным, но лишь как  разновидность  физического  труда  -  и
довольно тяжелого, вроде стирки,  выжимания  или  глажения.  Подумывали  о
применении "антисекса" для приостановки демографического взрыва в "третьем
мире", но эту затею сочли рискованной.
   Как дошло до мировой катастрофы - неизвестно. В самом  ли  деле  запасы
"антисекса" взлетели на воздух из-за короткого замыкания и пожара цистерны
с эфиром?  Или  пожар  устроили  промышленные  конкуренты  трех  гигантов,
поделивших  мировой  рынок?  А  может,  тут  была  замешана   какая-нибудь
подрывная, ультраконсервативная или религиозная организация? Ответа мы уже
не получим.
   Устав от блужданий по бесконечным подземельям,  старец  усаживается  на
гладких коленях пластиковой Клеопатры (предусмотрительно нажав  перед  тем
на ее тормоз) и в своих воспоминаниях приближается, словно к  пропасти,  к
великому краху  1998  года.  Потребители,  все  как  один,  с  содроганием
отвергли товары, наводнявшие рынок. То, что манило еще вчера, сегодня было
как топор для измученного дровосека,  как  стиральная  доска  для  прачки.
Вечные, казалось  бы,  чары  -  биологическое  заклятие  людского  рода  -
развеялось без следа. Отныне грудь напоминала  лишь  о  том,  что  люди  -
существа млекопитающие, ноги  -  что  человек  способен  к  прямохождению,
ягодицы - что есть на чем сидеть. И все! Как же повезло Мак-Люэну, что  он
до этой катастрофы не дожил, он, неутомимо толковавший средневековый собор
и космическую ракету, реактивный двигатель,  турбину,  мельницу,  солонку,
шляпу, теорию относит