неприменима  без
оговорок. Ибо антиматика, вместе со  следующим  разделом  бит-апостазии  -
терафизикой ("чудовищной  физикой"),  постулирует  неустранимое  срастание
мышления и мироздания. Объектом атаки таких авторов, как Алгеран и  Стикс,
стал нуль. Согласно им,  безнулевая  арифметика  может  быть  построена  в
_нашем_ мире непротиворечивым образом. Нуль есть кардинальное число  любых
пустых множеств; но понятие "пустого множества", утверждают они,  _всегда_
связано с антиномией лжеца. "Ничего такого, как "ничто", не существует", -
этим  эпиграфом  из  труда  Стикса   придется   закончить   пред-изложение
антиматической ереси, иначе мы утонули бы в доказательствах.
   Самым причудливым и, возможно, самым многообещающим  для  науки  плодом
терафизики считается гипотеза Поливерсума. Согласно ей, Космос состоит  из
двух частей, а мы, вместе с материей звезд, планет,  наших  тел,  населяем
его "медленную" половину, или брадиверсум.  Медленную  потому,  что  здесь
возможно движение со скоростями от нулевой  до  максимальной  (в  пределах
брадиверсума) - световой. Путь во вторую,  "быструю"  половину  Космоса  -
тахиверсум, лежит через световой барьер. Чтобы попасть в тахиверсум,  надо
превысить скорость света: это - всеприсутствующая в  нашем  мире  граница,
отделяющая любое место от "второй зоны существования".
   Несколько десятков лет  назад  физики  выдвинули  гипотезу  тахионов  -
элементарных  частиц,  которые   движутся   _только_   со   сверхсветовыми
скоростями.  Обнаружить  их  не  удалось,  хотя   именно   они,   согласно
терафизике, составляют тахиверсум. Точнее, тахиверсум создан _одной_ такой
частицей.
   Тахион, замедленный до скорости света, обладал  бы  бесконечно  большой
энергией; ускоряясь, он теряет энергию, и она выделяется в виде излучения;
когда его скорость становится бесконечно большой, энергия падает до  нуля.
Тахион, движущийся с  бесконечной  скоростью,  пребывает,  понятно,  сразу
_повсюду_: он один, как всюду присутствующая  частица,  и  образует  собой
тахиверсум! Вернее, чем больше его скорость, тем более он "повсюден". Мир,
созданный  из  столь  необычайной  повсюдности,  заполнен,   кроме   того,
излучением, которое непрерывно испускается  ускоряющимся  тахионом  (а  он
теряет энергию именно при ускорении). Этот мир представляет собой  негатив
нашего: у нас свет обладает наибольшей, а там, в тахиверсуме, - наименьшей
скоростью. Становясь повсюдным, тахион превращает тахиверсум во все  более
"монолитное"  и  жесткое  тело,  пока  наконец  не  становится   повсюдным
настолько, что напирает на световые кванты и снова  вдавливает  их  внутрь
себя; тогда  начинается  процесс  торможения  тахиона;  чем  медленнее  он
движется,  тем  большую  приобретает  энергию;  тахион,   замедленный   до
принулевой скорости, причем его энергия приближается к бесконечно большой,
- взрывается, порождая брадиверсум...
   Итак, если смотреть из _нашей_ Вселенной, этот взрыв  уже  произошел  и
создал сначала звезды, а потом и нас; но если смотреть из тахиверсума,  он
_еще_ не наступил; ведь не существует  какого-то  абсолютного  времени,  в
котором можно расположить события, совершающиеся в обоих Космосах.
   Тамошние "натуральные" математики  являются  почти  противоположностями
нашей; в нашем, медленном мире 1+1 равняется почти 2 (1+1=2); лишь у самой
границы (при достижении скорости света) 1+1 становится равным 1. Напротив,
в тахиверсуме единица _почти_  равняется  бесконечности  (1=oo).  Но  этот
вопрос, как признают сами "чудовищные доктора", пока еще неясен постольку,
поскольку логика  определенного  универсума  (или  поливерсума!)  является
осмысленным понятием лишь в том случае, если в этом мире есть кому пускать
ее в ход; между тем пока неизвестно, какова  вероятность  возникновения  в
тахиверсуме разумных систем (или даже жизни).  Математика,  согласно  этой
точке  зрения,  имеет  свои  границы,  заданные  непреодолимыми  границами
материального существования, и говорить о  _нашей_  математике  в  мире  с
иными законами, нежели законы нашего мира, значит говорить бессмыслицу.
   Что же касается последнего примера бит-отступничества  -  "Пасквиля  на
Вселенную", то признаюсь, что я не сумел бы кратко его  изложить.  А  ведь
этот громадный (многотомный) труд задуман  как  всего  лишь  вступление  в
экспериментальную космогенетику - или  технологию  конструирования  миров,
"бытийно более сносных", чем наш. Бунт  против  существования  в  заданных
формах  (ничего  общего   не   имеющий   с   нигилизмом,   стремлением   к
самоуничтожению), этот плод  машинного  духа,  породивший  шквал  проектов
"иного бытия", - бесспорно, явление экзотическое и  -  если  отвлечься  от
трудностей, связанных с чтением "Пасквиля", - потрясающее нас эстетически.
На вопрос, с чем мы, собственно, имеем дело - с фикцией логики или логикой
фикции, с фантастической философией или тщательно продуманной,  совершенно
серьезной  попыткой  сокрушить,  упразднить  данное,  здешнее  бытие   как
случайность, как берег, к  которому  прибил  нас  неведомый  жребий  и  от
которого  дерзость  велит  нам  оттолкнуться  и  пуститься   в   неведомом
направлении,  -  итак,  на  вопрос,  в  самом  ли   деле   это   сочинения
_не-человеческие_    или,    напротив,    своим    отступничеством     они
благоприятствуют нам, я не отвечу, ибо и сам не знаю ответа.



   ПРЕДИСЛОВИЕ КО II ИЗДАНИЮ

   За три года, прошедшие  со  времени  выхода  в  свет  первого  издания,
появилось  много  новых  бит-публикаций.  Редакционная  коллегия,  однако,
решила сохранить прежнюю композицию монографии  за  одним  исключением,  о
котором речь пойдет ниже. Таким образом,  четыре  основных  тома  "Истории
бит-литературы" не претерпели коренных изменений как  по  своему  составу,
так и по расположению материала; была лишь дополнена библиография, а также
исправлены  ошибки  и  недосмотры  (впрочем,   немногочисленные)   первого
издания.
   Коллектив авторов счел целесообразным выделить в  особый,  пятый,  том,
имеющий характер приложения, сочинения по метафизике и  религиоведению  (в
широком смысле  этих  понятий),  которые  вместе  именуются  теобитической
литературой. В предыдущем издании мы ограничились скупыми  извлечениями  и
упоминаниями об этом направлении - в Приложении  к  IV  тому.  Разрастание
теобитической  литературы  побудило  нас  уделить  ей   больше   внимания;
поскольку в предисловии к первому изданию о ней не упоминалось  вовсе,  мы
пользуемся случаем, чтобы кратко охарактеризовать содержание V тома, а тем
самым - познакомить читателя с узловыми проблемами теобитистики.
   1. ИНФОРМАТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ. В конце прошлого десятилетия  компьютерная
группа из Брукхейвена подвергла формальному анализу  все  имевшиеся  в  ее
распоряжении (и одобренные католической церковью) сочинения мистиков  -  в
рамках проекта "Мистика как канал связи".  Отправной  точкой  исследования
послужил тезис, который в этой церкви был предметом веры,  а  именно:  что
мистики в неких особых состояниях духа могут  общаться  с  Богом.  Тексты,
запечатлевшие  этот  мистический  опыт,  были  изучены  с   точки   зрения
содержащейся  в  них   информации.   Анализ   не   касался   ни   проблемы
трансцендентности Бога, ни его имманентных  характеристик  (например,  как
личности  или  неличности),  поскольку  предметом  анализа  не  был  смысл
мистических сочинений, их семантическое содержание. Тем самым качественная
сторона каких бы то ни было откровений, явленных в мистических  контактах,
не затрагивалась: учитывалась лишь  _количественная_  сторона  информации,
полученной   мистиками.   Такой   физикалистский   подход    позволил    с
математической точностью  определить  количественный  прирост  информации,
полностью отвлекаясь от ее содержания. Предпосылкой проекта  была  аксиома
теории  информации,  согласно  которой  установление  связи   с   реальным
источником  информации,  то  есть  создание  канала  коммуникации,  должно
сопровождаться ростом количества информации на стороне адресата.
   Из различных определений Бога  вытекает  догмат  о  его  бесконечности,
который в информационном плане означает бесконечно  большое  разнообразие.
(Что легко доказать формально:  всеведение,  которое  считается  атрибутом
Бога,  предполагает  именно   такое   разнообразие   -   равное   мощности
континуума.) И хотя человек, контактирующий с Богом, будучи  сам  конечен,
не может усвоить бесконечную информацию, он должен предъявить нам хотя  бы
небольшой прирост количества информации, в пределе  ограниченный  емкостью
его ума. Однако с этой точки зрения сочинения мистиков  оказались  гораздо
беднее  высказываний  людей,  контактирующих   с   реальными   источниками
информации (например, ученых, ведущих естественно-научные исследования).
   Количество  информации  в  сочинениях  мистиков  в  точности  равняете"
количеству информации в высказываниях (сочинениях) людей, не имеющих  иных
генераторов разнообразия, кроме  самих  себя.  Вывод,  к  которому  пришли
авторы   исследования,    гласит:    "Постулируемое    церковью    общение
человека-мистика с Богом  не  существует  как  процесс,  в  ходе  которого
человек получает информацию, отличную от нулевой". Это может означать, что
либо постулируемый церковью  канал  связи  является  фикцией,  либо  канал
возникает, но Отправитель упорно хранит молчание. И лишь внефизикалистские
соображения могут заставить нас выбрать одну из  возможностей:  "Silentium
Domini"  -  "Non  esse  Domini"  ["Молчание  Господа"  -  "Несуществование
Господа"  (лат.)].   Эти   работы,   вместе   с   новейшей   теологической
контраргументацией, мы помешаем в первой части дополнительного тома.
   2. МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ. Наиболее удивительным  плодом  теобитистики
является  синусоидальная,  то  есть  осциллирующая,   модель   Бога.   Бог
аксиоматически определяется как переменный _процесс_, а не как  неизменное
_состояние_;   он   осциллирует   с   трансцендентной    частотой    между
противоположными  по  знаку  бесконечностями  -  Добра  и  Зла.  Обе   они
реализуются в рамках каждого временного интервала, хотя и не одновременно:
божественное Добро и Зло попеременно  переходят  друг  в  друга,  так  что
процесс имеет форму именно синусоиды.
   Поскольку череда обеих бесконечностей,  имея  потусторонние  источники,
участвует в порядке  бытия  посюсторонним  образом,  можно  показать,  что
возможно     возникновение     локальных     отклонений     -     отрезков
пространства-времени, в пределах  которых  равновесие  Добра  и  Зла  _не_
сохраняется. В таких особых точках возникают флуктуации, то есть  нехватки
Добра или Зла. А так как кривая процесса  при  каждой  очередной  перемене
знаков должна пройти через нуль в Универсуме, который существует в течение
бесконечно долгого времени, имеются не две, а _три_ бесконечности: "Добра,
Нуля и Зла" - что в переводе на традиционный  богословский  язык  означает
наличие в рамках этого Универсума: Бога, его абсолютного отсутствия и  его
абсолютной противоположности, то есть Дьявола. Эта работа, которую относят
либо к теологическим, либо к теокластичсским,  возникла  путем  формальных
построений, с привлечением  математического  аппарата  теории  множеств  и
физической теории Вселенной. Ее  автором  является  ОНТАРЕС  II.  В  своей
математической части она не оперирует какими-либо  терминами,  взятыми  из
традиционного богословия ("Бог", "Дьявол", "Метафизическое  небытие").  Мы
поместили ее в III главе Приложения.
   Еще одна любопытная теобитическая работа написана агрегатами, в обиходе
именуемыми "холодными" (они работают на криотронах); здесь в качестве Бога
предлагается бесконечный компьютер или  бесконечная  программа.  И  тот  и
другой подходы связаны с неразрешимыми  антиномиями.  Но,  как  заметил  в
послесловии к этой работе один из ее авторов, МЕТАКС, в любой человеческой
религии, если ее формализовать, антиполит найдется гораздо больше; так что
если "лучшей религией" считать  "наименее  противоречивую",  то  компьютер
окажется более совершенным образом Бога, чем человек.
   3.  ФИЗИКАЛИСТСКАЯ  ТЕОЛОГИЯ.  Работы  МЕТАКСА  мы  не   причисляем   к
теобитическому  физикализму:  они  оперируют  терминами  "Компьютер"   или
"Программа" в формальном (математическом), а  не  физическом  смысле  (как
известно, любой компьютер, как  и  любой  автомат,  имеет  свое  идеальное
математическое соответствие). Напротив, физикалистски понимаемая битистика
исследует присутствие Создателя или Творца бытия в  материи.  Таких  работ
появилось столько, что в этих предварительных замечаниях мы  назовем  лишь
наиболее оригинальные сочинения.  Автор  первого,  УНИТАРС,  рассматривает
Космос  как  "гранулат",   который   попеременно   "окомпьютеривается"   и
"раскомпьютеривается";  его  диаметрально  противоположные   состояния   -
Метакомпьютер  и   Метагалактика.   В   стадии   "одухотворения"   основой
материальных процессов является информатика;  физика  у  нес  на  посылках
делает то, чего требует  "компьютерная  тотальность"  Вселенной;  субстрат
этого "космического  мышления"  принимает  в  итоге  взрывную  форму,  ибо
материальная основа мышления, меняя  конфигурацию,  становится  все  менее
стабильной, и наконец ТО, ЧЕМ мыслил Метакомпьютер, взрывается, а  на  его
месте остается - в виде разрушающегося сверхоблака из огненных остатков  -
Метагалактика; присутствие в глубинах "бездушной" стадии разумных  существ
объясняется  как  бы  мимоходом:   это   реликты,   "остатки",   "отбросы"
предшествующей стадии. "Помыслив  то,  инобытием  чего  является  субстрат
мышления. Целое разрывается, разбегаясь туманностями, которые, возвращаясь
и снова сжимаясь, опять создают гранулат возрождающегося Метакомпьютера, и
пульсация "Дух -  Бездушность"  (материи,  организующейся  в  мышление,  и
мышления,  распадающегося  в  материю)  может  продолжаться  неограниченно
долго". Другие варианты этой "ноопульсационной" теории читатель  найдет  в
VI главе Приложения.
   По-видимому, к бит-юмористике  следует  причислить  гипотезу,  согласно
которой Вселенная выглядит именно так, а не иначе,  поскольку  действующие
во всех  галактиках  астроинженеры  пытаются  "переждать  этот  Космос"  -
разгоняя массы или какие-то транспортные средства до световой скорости.  В
соответствии с релятивистским эффектом тело, движущееся с такой скоростью,
может за время, которое в нем самом равняется земным месяцам,  "переждать"
миллиарды лет; так что колоссальные выбросы в  виде  квазаров,  пульсаров,
туманностей - результат усилий астроинженеров, пробующих "перескочить"  из
нынешней  фазы  Универсума  в  следующую.  Эта  "транспортно-темпоральная"
деятельность имеет целью "трансцендировать" нынешний Космос (как видно,  в
расчете на  то,  что  следующая  фаза  окажется  более  благоприятной  для
колонизации). Обзором таких гипотез завершается новый, пятый том  "Истории
бит-литературы".



    Станислав Лем.
    О королевиче Ферриции и королевне Кристалле

   -----------------------------------------------------------------------
   Stanislaw Lem. O krolewiczu Ferrycym i krolewnie Krystali (1965).
   Пер. с польск. - К.Душенко.
   "Собрание сочинений", т.6. М., "Текст", 1993.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 11 April 2001
   -----------------------------------------------------------------------



   Была у короля Панцерика дочь, коей  красота  затмевала  блеск  сокровищ
отцовских; свет, от зеркального лика  ее  отразившись,  глаза  ослеплял  и
разум; когда  же  случалось  ей  пройти  мимо,  даже  из  простого  железа
электрические сыпались искры; весть о ней отдаленнейших достигала звезд.
   Прослышал  о  ней  Ферриций,  трона  ионидского  наследник,  и  пожелал
соединиться с нею навеки так, чтобы входы и выходы их ничто уже разомкнуть
не могло. Когда объявил он о том своему родителю, весьма озаботился король
и сказал:
   - Поистине, сын мой, безумное замыслил ты дело, не бывать тому никогда!
   - Отчего же, король мой и повелитель? - спросил  Ферриций,  опечаленный
этой речью.
   - Ужели не ведаешь ты, - отвечал король, - что Кристалла  поклялась  не
соединяться ни с кем, кроме как с одним лишь бледнотиком?
   - Бледнотик? - изумился Ферриций. - Это что за диковина? Не слыхивал  я
о таком существе.
   - Неведение только доказывает твою невинность, - молвил король. -  Знай
же, что галактическая эта раса зародилась манером столь  же  таинственным,
сколь непристойным, когда тронула порча все тела небесные и завелись в них
сырость склизкая да влага хладная; отсюда и расплодился  род  бледнотиков,
хотя  и  не  вдруг.  Сперва  что-то  там  плесневело  да  ползало,   потом
выплеснулись эти твари из океана на сушу, взаимным пожиранием пробавляясь.
И чем больше друг дружку  они  пожирали,  тем  больше  их  становилось;  и
наконец, облепивши вязкой своею плотью известковую  арматуру,  выпрямились
они и соорудили машины. От тех машин  родились  машины  разумные,  которые
сотворили машины премудрые, которые измыслили машины совершенные, ибо  как
атом, так и Галактика суть машины, и  нет  ничего,  кроме  машины,  ее  же
царствию не будет конца!
   - Аминь! - машинально отозвался Ферриций,  поскольку  то  была  обычная
вероисповедная формула.
   - Род бледнотиков-непристойников,  -  продолжал  седовласый  монарх,  -
добрался на машинах  до  самого  неба,  благородные  унижая  металлы,  над
сладостной измываясь электрикой,  ядерную  развращая  энергию.  Однако  же
переполнилась мера их прегрешений,  что  глубоко  и  всесторонне  уразумел
праотец  рода  нашего,  великий  Калькулятор  Генетофорий;  и   начал   он
проповедовать этим тиранам склизким,  сколь  мерзостны  их  деяния,  когда
растлевают они невинность кристаллической мудрости, принуждая ее постыдным
служить целям, и машины в порабощении держат себе на потребу, - но  тщетны
были слова его. Он толковал им об этике, а  они  говорили,  что  он  плохо
запрограммирован.   Тогда-то   и    сотворил    праотец    наш    алгоритм
электровоплощения, и в тяжком труде породил наше племя, и вывел машины  из
дома бледнотиковой неволи. Теперь, милый мой сын, ты видишь, что нет и  не
будет дружбы меж ними и  нами;  мы  звеним,  искрим,  излучаем  -  они  же
лопочут, пачкают и разбрызгивают. Увы!  И  нас  иногда  поражает  безумие;
смолоду помрачило оно разум Кристаллы и извратило ее  понятия  о  добре  и
зле. Отныне тому, кто просит руки ее облучающей, тогда только  дозволяется
предстать перед нею, ежели назовется он бледнотиком. Такого принимает  она
во дворце, подаренном ей родителем, и испытывает истинность  его  слов,  а
открывши обман, велит казнить  воздыхателя.  Кругом  же  дворца,  куда  ни
глянь,  покореженные  останки  разбросаны,  коих  один  лишь  вид  довести
способен до вечного замыкания с небытием,  -  так  жестоко  обходится  эта
безумная с влюбленными в нее храбрецами.  Оставь  же  пагубное  намерение,
любезный мой сын, и ступай с миром.
   Королевич отвесил учтивый поклон своему отцу и владыке и  удалился,  не
говоря ни слова, но мысль о Кристалле не покидала его, и чем больше  он  о
ней думал, тем большей воспламенялся любовью. Однажды  позвал  он  к  себе
Полифазия, Великого Королевского Наладчика, и, открыв перед ним жар своего
сердца, сказал:
   - Мудрейший! Если ты мне не поможешь, никто меня не спасет, и тогда дни
мои сочтены, ибо не радует уже меня ни блеск излучения  инфракрасного,  ни
ультрафиолет балетов космических, и погибну я, коли не соединюсь с  чудной
Кристаллой!
   - Королевич, - ответствовал  Полифазий,  -  не  стану  отвергать  твоей
просьбы, но соблаговоли повторить ее  троекратно,  дабы  уверился  я,  что
такова твоя нерушимая воля.
   Ферриций исполнил требуемое, и тогда Полифазий сказал:
   - Господин мой! Невозможно иначе предстать перед Кристаллой, как только
в обличье бледнотика.
   - Так сделай же, чтобы я стал,