вал
утверждения,  что  телекинез  действует  по  принципу  спускового
механизма, как если бы  "духовный  атлет"  усилием  воли  спустил
взрыватель  ядерной  бомбы.  Впрочем,  и    это    представляется
невероятным,  поскольку  собственная  мощность   мозга    порядка
нескольких ватт, ее не хватило  бы  даже  на  то,  чтобы  согнуть
шпильку, а между тем некий израильтянин [Ури Геллер. Эксперименты
с ним  описаны  в  известной  книге  двух  стенфордских  физиков:
Путгофа и Тарга.] на Западе демонстрирует сгибание вилок  волевым
актом. Это представляется  абсолютно  невозможным,  такие  сеансы
должны оказаться мошенничеством.
     Остается еще  микротелекинез  --  дистанционное  воздействие
собственной мощности мозга. Об эксперименте, который  заключается
в попытке сдвинуть с места нить гальванометра, мы  уже  говорили:
такие опыты не дали никакого  положительного  эффекта.  В  то  же
время можно  было  слышать  об  изменении  динамики  элементарных
частиц, вызванном  усилием  воли  наблюдателя.  И  это  я  считаю
невозможным по следующим соображениям. Если бы это было  так,  то
следовало бы ожидать неумышленной фальсификации экспериментальных
данных, полученных в лабораториях такими физиками-атомниками, для
которых  очень  многое  зависит  от   определенных    результатов
проводимого ими эксперимента. Сторонники одной теории получали бы
одни результаты, а противники этой теории  --  другие,  поскольку
каждая из сторон по-своему перемещала бы траектории двигающихся в
зоне эксперимента элементарных  частиц.  Правда,  не  все  физики
одарены талантом  телекинеза,  но  трудно  допустить,  чтобы  все
множество физиков  не  пересекалось  бы  с  множеством  "духовных
атлетов". Тем не менее ничего подобного не происходит. А  значит,
и "микротелекинез", скорее всего, реально не существует.

3.   Еще больше противоречит данным науки ясновидение, по крайней
мере  в  некоторых   запротоколированных    случаях.    Поскольку
невозможно  рассмотреть  весь  репертуар  действий,  входящих   в
область  ясновидения,  поговорим    конкретно    о    способности
устанавливать  местонахождение  человека,  фотографию    которого
показывают ясновидцу. Этот человек может  находиться  в  соседней
комнате или на другом конце света, он может быть жив  или  мертв,
переодет или подвергнут пластической операции,  которая  изменила
его до неузнаваемости, может быть старцем,  в  то  время  как  на
фотографии изображен ребенком и т. д. Уже отсюда видно, что  речь
опять-таки  идет  не  об  одной  задаче,  а  о  целом   множестве
несводимых друг к другу задач, не допускающих существования одной
и той же методики, которая позволяла бы  решать  их  все.  Однако
указанные различия как будто не  доставляют  истинному  ясновидцу
особых трудностей. Как же он это  делает?  Только  ради  бога  не
говорите о "психической энергии", которую  испускает  фотография,
потому что это сказки для детей младшего  возраста.  Рациональное
истолкование  таких  явлений  предполагает   ошибочность    наших
фундаментальных взглядов на  природу  причинности,  на  отношение
времени и пространства, на характер всех реальных процессов,  как
физических, так и биологических, одним словом,  чтобы  принять  и
включить в себя ясновидение, науке пришлось бы переиначить  себя,
начиная с самых основ, так что от нее не  осталось  бы  камня  на
камне. Печально, но ничего не поделаешь: ясновидение предполагает
не только другую науку, отличную от той, которой мы  располагаем,
но и другой, очень сильно детерминированный  мир,  в  котором  не
пропадает ни один след, не происходит  диссипация  энергии  и  не
действуют законы сохранения, где не действует правило возрастания
принципиальной невосстановимости событий по мере  их  удаленности
во времени. В соответствии со всей совокупностью наших знаний  на
небе и на Земле не существует  ничего  материально  обнаружимого,
что  связывало  бы  между  собой  старую  фотографию  младенца  с
закопанными в лесу под деревом останками старца, который  70  лет
назад был этим младенцем. Все следы. нити, связи должны  давно  и
необратимо распасться до полной невосстановимости. Здесь мы имеем
дело с заведомо необратимыми процессами,  подчиняющимися  второму
закону  термодинамики  и  множеству  других   законов,    которые
составляют костяк наших знаний.

     Закрывая на этом перечень, я должен пояснить, что не  ожидаю
никакого перелома в парапсихологии даже через 80 лет, потому  что
в течение этого времени маловероятно не  появление  какого-нибудь
одного революционного открытия,  но  такая  коренная  перестройка
всей  науки,  которая  абсолютно    необходима    для    освоения
сверхчувственных  феноменов  (или  хотя  бы  только    телепатии)
методами рационального познания. Я считаю, что  для  этого  будет
мало и  ста  лет.  Попросту  говоря,  нет  никаких  соответствий,
никаких точек соприкосновения между знаниями,  которые  накоплены
многовековым трудом и  подтверждены  бесчисленными  открытиями  в
технике, доказавшими  свою  практическую  эффективность,  и  теми
знаниями,  которые  необходимы,  чтобы    наука    ассимилировала
парапсихологию. Вот почему я считаю нынешнюю и  будущую  ситуацию
соответствующей пату в шахматах.
     Альтернатива сказанному выше сводится к признанию: все,  что
выдается  за  парапсихологические   явления,    есть    следствие
жульнического сговора, фальсификации  протоколов,  статистических
таблиц, наблюдений и тому подобных недостойных деяний, в  которых
участвуют заинтересовавшиеся этими вопросами люди  с  безупречной
репутацией и солидными научными достижениями. Перед нами ситуация
нелегкого  выбора  между  всеобщим  мошенничеством  в  науке  или
чудесами в науке. Это все равно как если бы нам сказали,  что  мы
должны сделать выбор между утверждениями, что солнце  сделано  из
свеклы или что оно сделано из соломы, причем  tertium  non  datur
[Третьего не дано (лат.).]. Мы должны либо отказаться от  всякого
доверия, которое питаем к работающим на этом фронте людям  науки,
либо -- почти целиком -- от самой  науки.  Так  вкратце  выглядит
реконструированная логически главная дилемма парапсихологии.
     Как я уже сказал, в настоящее время наука вовсе не относится
к  парапсихологии  безразлично.  Главным  аргументом  против  той
природы парапсихологических явлений, которую  им  приписывают  их
сторонники, является эволюционный принцип. Об огромной полезности
дара ясновидения для выживания вида не может  быть  двух  мнений.
Зачем нужны чувства,  когда  можно  путем  ясновидения  мгновенно
приспосабливаться к условиям окружающей среды?  Польза  телепатии
тоже была бы громадной, хотя, несомненно, меньшей.
     Здесь  следовало  бы  рассуждать  таким  образом.    Главным
требованием  для  двуполого   размножения    является    взаимное
отыскивание  самцов  и  самок  данного  вида.  Для  облегчения  и
обеспечения такого  поиска  эволюция  за  миллиарды  лет  создала
богатый арсенал  специальных  сигналов  и  способов  привлечения,
снабдив животных предназначенными  для  этого  органами,  внешним
видом и т. п., что было бы совершенно излишним, если бы они имели
возможность телепатического контакта. А значит, само  неслыханное
богатство  сигнальных  органов,  присущее.  миру  животных,    от
насекомых до антропоидов, свидетельствует против  наличия  у  них
телепатической связи. Она не может проявляться  в  животном  мире
даже частично, потому что, какой бы микроскопической ни была  эта
способность, естественный отбор усилил бы ее,  сконцентрировал  и
закрепил в течение сотен  миллионов  лет  эволюции.  Эволюционный
аргумент поэтому заставляет предположить, что телепатия, если она
существует, является функцией только  высокоразвитого  мозга.  Но
если бы она была коррелятом предчеловеческого  или  человеческого
интеллекта, то и в этом случае было  достаточно  времени  для  ее
усиления    путем    положительного    отбора,    Телепатия    на
антропологическом уровне дает особые выгоды для выживания  только
при наличии языка: что  это  за  передача  мыслей,  когда  нечего
передавать, ведь без языка нет логически упорядоченного мышления.
Но  опять-таки  язык  сформировался  по  меньшей  мере  несколько
десятков тысяч лет назад, так что и  в  этом  случае  времени  на
проявление результатов естественного отбора было достаточно. Даже
за историческое время порядка  10 - 13 тысяч  лет  прогресс  этих
способностей должен быть заметен, о чем,  однако,  нам  абсолютно
ничего не известно. Похоже на то, что хотя мы  и  имеем   дело  с
наследственной чертой, однако  с  такой,  которая  не  подвержена
естественному отбору. Что это может быть за черта?  Разве  только
такая, которая не означает ни телепатии, то есть передачи  мыслей
на  расстояние,  ни  ясновидения,  то   есть    сверхчувственного
познания.    Отсюда    напрашивается    вывод:    те     свойства
парапсихологических явлений, которые вызывают  у  нас  наибольший
интерес, являются в них чем-то побочным, посторонним. Я попытаюсь
показать это на следующем примере.
     Гипотеза о существовании гравитационных  волн  пока  еще  не
доказана  и  не  опровергнута.  Но  здесь  существует   следующая
дихотомия: либо эти волны существуют реально, либо не существуют,
и это будет решено в будущем. Но подобная  дихотомия  обязательна
не в любом загадочном случае. Неандертальский философ, получив от
путешественника во времени радиоприемник, сказал бы: "Либо в этом
ящике сидят маленькие люди, либо никто  не  говорит  из  него  со
мной,  потому  что  это  только  голос,  сохраненный   колдовским
способом". Но ни то ни другое не  будет  верно:  людей  в  ящичке
действительно нет, но они  говорят  оттуда,  находятся  в  другом
месте.
     Вот  вам  простой  пример  неприменимой,  а  значит,  ложной
дихотомии. Если бы этот неандерталец и его соплеменники не делали
ничего другого, как только гонялись за этим голосом,  ставили  на
него капканы, ловили бы его ореховыми скорлупками и т.п., то и за
тысячу лет они на волос не сдвинулись бы в решении этой загадки.
     Поэтому  вполне  вероятно,  что  мы  беремся  за    проблему
парапсихологии  не  с  той  стороны.  Мы  гоняемся  за  какими-то
вторичными, побочными явлениями, ищем средоточия тайны  там,  где
ничего нет.
     Где же ее искать? Вне этих явлений, которые суть  следствие,
а не  причина,  в  соответствии  со  следующей  аналогией.  Чтобы
разгадать  загадку  радио,  нужна  теория,  но  ведь  это  теория
электромагнетизма  Максвелла,  а  не  теория  акустических  волн.
Изучая голос, исходящий из динамика, вы  никогда  не  дойдете  до
теории Максвелла. Исследуя же явления электромагнетизма,  вы  как
бы побочно дойдете и до  техники  радиопередач.  С  точки  зрения
одной лишь теории акустики звучание радио выглядит чистым  чудом.
"Акустические" теории ни в коей мере не подходят  для  объяснения
механизмов рассматриваемых нами явлений. Но,  может  быть,  стоит
несколько отдалиться от них, заняться общей теорией систем --  ее
разделом, посвященным системам, которые частично  изолированы  от
окружения, но способны к информационным сцеплениям.  Может  быть,
нужно заняться  базовыми  категориями  теории  игр,  такими,  как
случайность, стохастика, эргодика,  потому  что  именно  из  этой
области мы черпаем статистические меры для сравнения и  выявления
парапсихологических явлений. Может быть, следует рассчитывать  на
помощь  только  того  поколения  компьютеров,   которые    смогут
разносторонне моделировать  функции  человеческого  мозга.  Может
быть,  тогда  падут  наши  основные,  ненарушимые  до  сих    пор
противопоставления и вместе с ними  противоположность  абсолютной
случайности и абсолютной казуальности. Может быть, этим путем  мы
выйдем  на  такой  уровень  явлений,  на  котором  эти  категории
придется  заменить  какими-то  совершенно  другими,  которые   не
допускают взаимного исключения порядка  и  случайности.  Примерно
так (хотя и в значительно меньшей степени)  произошло  в  физике,
когда она из классической перешла в квантовую.
     Подведем  итоги.  Я  считаю,  что  если  парапсихологические
явления реальны, то для освоения  этой  реальности  наука  должна
коренным образом перестроиться. Но все, что  происходит  и  будет
происходить  в  этой  области,   всегда    будет    недостаточным
побудительным  импульсом  для  возведения  на  совершенно   новом
фундаменте  всего  здания  науки.  Практические  и  теоретические
соображения указывают на  то,  что  если  эти  феномены  и  будут
включены в область науки, то лишь благодаря такому переустройству
ее, которое будет проистекать из достижений,  не  инспирированных
самой парапсихологией и теми, кто ее фронтально атакует.
     Наука,  образно  говоря,  в  своем  неустанном   восхождении
достигнет  наконец    такой    высоты,    с    которой    природа
сверхчувственных явлений выяснится как бы мимоходом, побочно, как
открытие случайное, но не единственное и не главное, не то,  ради
которого развивается по восходящей линии процесс познания. Таковы
по крайней мере мои убеждения в этом вопросе.  Sed  tamen  potest
esse totaliter aliter. [Однако в целом все может быть иным (лат.)]

1974 г.


   Станислав Лем.
   О книге Бенедикта Коуски "Предисловие к автобиографии"
   Перикалипсис Иоахима Ферзенгельда

Пер. с польск. - ?
Stanislaw Lem.  De Impossibilitate Vitae;
                De Impossibilitate Prognoscendi (1971)

     Известный пражский философ  и  математик  профессор  Бенедикт  Коуска
написал работу, в которой подверг глубокому вероятностному анализу  весьма
занимающую его проблему, а именно: какие случайные обстоятельства  привели
к его появлению  на  свет  в  нашу  эпоху.  Этот  доселе  неизвестный  род
предисловий к автобиографии заслуживает подробного реферата.
     Во  время  первой  мировой  войны  один  военный   врач   выгнал   из
операционной медсестру, которая, перепутав  двери,  случайно  вошла  туда,
когда он делал операцию. Если бы медсестра успела изучить  госпиталь,  она
бы не перепутала двери операционной и перевязочной, а если бы не  вошла  в
операционную, то хирург бы ее не выгнал; если  бы  он  ее  не  выгнал,  то
полковой врач, его начальник, не сделал бы ему  замечание  за  нетактичное
обращение с дамой (ибо это была медсестра-любительница, светская барышня),
а не получив замечания, молодой хирург не счел бы своим долгом  извиниться
перед медсестрой, не пригласил бы ее на чашку кофе, не влюбился бы в  нее,
не женился, в результате чего проф. Бенедикт Коуска не появился бы на свет
в качестве ребенка этой супружеской пары.
     Из сказанного, на первый взгляд, следует, что  вероятность  появления
на свет проф. Б. Коуски сводилась к вероятности того, что  в  данный  год,
день и час медсестра перепутает дверь.  Но  это  не  так.  Молодой  хирург
Коуска не должен был в этот  день  оперировать,  но  его  коллега,  доктор
Попихал, понес своей тетке белье из прачечной, вошел в парадное, в котором
перегорела лампочка, и в темноте подвернул на  ступеньках  ногу;  в  итоге
Коуске пришлось его заменить. Если бы лампочка не перегорела,  то  Попихал
не подвернул бы ногу, операцию  делал  бы  он,  а  не  Коуска,  и,  будучи
известен своей галантностью, не употребил бы крепких выражений  по  адресу
случайно вошедшей медсестры, а не обидев ее, не усмотрел бы  необходимости
назначать ей свидание. Впрочем, абсолютно безразлично, состоялось  бы  это
свидание или нет, так как вследствие брака Попихала с медсестрой возник бы
не проф. Бенедикт Коуска, а некто совершенно  иной,  вероятность  рождения
которого не является предметом рассмотрения в настоящей работе.
     Как мы видим, появление на свет проф. Коуски зависело  не  только  от
альтернативы "та дверь - не та дверь". Вероятность  его  рождения  следует
оценивать не на основе этой единственной альтернативы, а на основе многих:
той, что медсестра получила назначение именно в этот госпиталь;  той,  что
ее улыбка в тени белого чепца напоминала в известной степени улыбку  Монны
Лизы; той, наконец, что в Сараево был застрелен эрцгерцог  Фердинанд,  так
как, не будь он застрелен, война бы не вспыхнула, а  не  вспыхни  война  -
барышня не стала бы медсестрой; поскольку она к тому же была из  Оломоуца,
а хирург - из Моравской Остравы, то они бы, скорее всего, не  встретились.
Следовательно,  в  расчетах  необходимо  учесть  общую  теорию  баллистики
стрельбы в эрцгерцогов, но поскольку попадание в  эрцгерцога  зависело  от
движения его автомобиля, то следует принять во внимание и теорию  динамики
автомобилей образца 1914 года, а также, разумеется, психологию террориста,
ибо не каждый на месте этого серба стрелял бы, а если бы даже стрелял,  то
мог не попасть из-за дрожи в руках. Следовательно, то обстоятельство,  что
у серба была твердая рука, также внесло определенный вклад  в  вероятность
рождения профессора Б. Коуски. Нельзя также оставить  без  внимания  общую
политическую обстановку  в  Европе  летом  1914  года.  Впрочем,  брак  не
состоялся ни в том году, ни  в  следующем,  так  как  хирурга  перевели  в
крепость Перемышль. Оттуда он должен  был  съездить  во  Львов,  где  жила
девушка  Марика,  которую  родители,   заботясь   о   благополучии   сына,
присмотрели ему в жены. Но в это время в результате  наступления  генерала
Самсонова и маневра южного крыла русских войск Перемышль оказался в осаде,
и вскоре, когда крепость пала, хирург отправился не во Львов к невесте,  а
в русский  плен.  В  плену  он  вспоминал  медсестру  чаще,  чем  невесту,
поскольку медсестра не только имела улыбку Монны  Лизы,  но  и  пела  "Мой
любимый, спи на ложе из цветов" значительно лучше Марики, которая страдала
полипами голосовых связок и потому  хрипела.  В  1914  году  она,  правда,
собиралась удалить полипы, но офицер-ларинголог, который  должен  был  это
сделать, проиграл в офицерском казино крупную сумму и вместо  того,  чтобы
пустить  себе  пулю  в  лоб,  скрылся,  прихватив  полковую   кассу.   Это
происшествие внушило Марике отвращение к ларингологии, и  прежде  чем  она
решилась обратиться к следующему,  ее  засватали;  в  обязанности  невесты
входило петь "Мой любимый, спи на ложе из цветов", и ее пение,  а  вернее,
хрип и шипение,  контрастируя  в  воспоминаниях  военнопленного  Коуски  с
чистым тембром пражской медсестры, привело к тому, что последняя затмила в
этих воспоминаниях образ невесты. Так  что,  возвращаясь  в  1919  году  в
Прагу, он даже не  помышлял  искать  Марику,  а  сразу  поехал  туда,  где
проживала медсестра.
     Будучи барышней на выданье, она имела четверых поклонников, мечтавших
на ней жениться, с Коуской же ее не связывало что-либо конкретное, если не
считать открыток, которые  он  посылал  ей  из  плена,  но  эти  открытки,
измаранные штемпелями военной цензуры, не могли сами по себе  возбудить  в
ее сердце достаточно прочных  чувств.  Первым  ее  поклонником  был  некто
Хамурас, пилот, который не  летал,  потому  что  нажил  грыжу,  передвигая
ногами рычаги самолета; ножные рычаги  в  самолетах  того  времени  ходили
туго, ибо авиация еще находилась  в  примитивной  стадии  развития.  Этому
Хамурасу сделали операцию, но безрезультатно, так как хирург, наложив шов,
не завязал как следует узелок,  и  опухоль  появилась  снова,  а  в  итоге
медсестра стыдилась выйти за летчика, который вместо того,  чтобы  летать,
сидит постоянно в очереди к врачу или ищет в объявлениях,  не  продает  ли
кто довоенный бандаж от грыжи,  поскольку  Хамурас  надеялся,  что  бандаж
позволит ему летать, однако по причине военного времени достать  его  было
невозможно. Таким образом, "быть или  не  быть"  профессора  Коуски  тесно
связано с  историей  авиации  вообще,  а  с  аэропланами,  состоявшими  на
вооружении австро-венгерской армии, - в  особенности.  На  рождение  проф.
Коуски положительно повлиял тот факт, что правительство  Австро-Венгрии  в
1911