ь  их  неведомо  кому  не  хотят.  Чтобы
передать информацию в определенный адрес, необходимо сначала  выяснить,  в
каком состоянии находится адресат, но именно это  запрещает  первый  закон
Игры,  который  устанавливает  барьер  взаимодействия  в  пространстве   и
времени. Как мы уже знаем, любая информация о состоянии другой цивилизации
в момент  ее  получения  окажется  полностью  устаревшей.  Установив  свои
барьеры, Игроки тем самым исключили всякую возможность узнать  что-либо  о
состоянии других цивилизаций. А от передачи безадресных  сообщений  всегда
больше  вреда,  чем  пользы.  Ахеропулос   показывает   это   на   примере
проведенного им эксперимента. Он брал две  серии  карточек,  на  карточках
одной серии записывал последние научные открытия шестидесятых годов, а  на
карточках другой  серии  -  даты  исторического  календаря  на  протяжении
столетия (1860-1960). Далее  он  вынимал  по  карточке  из  каждой  серии.
Открытие связывалось с датой по воле слепого случая,  и  это  должно  было
соответствовать безадресной  передаче  информации.  В  самом  деле,  такие
послания редко когда  имели  бы  для  получателя  позитивную  ценность.  В
большинстве случаев принятое сообщение  оказалось  бы  непонятным  (теория
относительности в 1860 году),  либо  бесполезным  (теория  лазера  в  1878
году), либо попросту опасным (теория атомной энергии в 1939 году). Поэтому
Игроки и молчат, ибо - согласно Ахеропулосу - желают добра  более  молодым
цивилизациям.
   Стало быть, эта аргументация опирается на этику.  Уже  поэтому  она  не
является безупречной. Утверждение, якобы  цивилизация  должна  становиться
тем более совершенной в этическом отношении, чем  более  она  преуспела  в
развитии науки и техники, вводится в теорию Игры извне. Так строить теорию
Космогонической Игры нельзя: либо  принцип  Silentium  Universi  неизбежно
следует  из  структуры  Игры,  либо  само  существование  Игры  необходимо
подвергнуть сомнению. Гипотезы ad hoc не могут спасти достоверности Игры.
   Ахеропулос всегда отдавал себе в этом отчет - данная проблема тревожила
его больше, чем полное непонимание и непризнание, выпавшее на его долю. Он
дополняет "моральную гипотезу" другими, однако известно, что из  множества
слабых гипотез нельзя составить одну сильную. Здесь я вынужден упомянуть о
себе. Что сделал я как последователь Ахеропулоса? Моя  теория  исходит  из
Физики и к физике же  возвращается,  но  сама  не  принадлежит  к  области
Физики. Конечно, если бы из нее следовала лишь та Физика, из которой я  ее
вывел, это было бы пустячной игрой в тавтологию.
   До сих пор физик поступал как человек, наблюдающий  передвижение  фигур
на шахматной доске; он уже знает, как ходит каждая фигура, но  не  считает
при этом, что передвижение фигур ведет к  какой-то  цели.  Космогоническая
Игра ведется не так, как шахматная, ибо в ней изменяются законы,  то  есть
правила передвижения, фигуры и сама шахматная доска. По этой  причине  моя
теория - реконструкция не всей Игры с момента ее возникновения,  а  только
ее последней части. Моя теория - лишь фрагмент целого, то есть нечто вроде
создания теории гамбита на основе наблюдения за шахматной игрой. Тот,  кто
знаком с теорией гамбита, знает, что ценной  фигурой  жертвуют  для  того,
чтобы позднее получить взамен нечто еще более ценное, однако при этом  ему
не обязательно знать, что конечная цель игры - мат королю. Из той  Физики,
которой мы располагаем, невозможно извлечь ни всю структуру Игры  целиком,
ни даже  ее  часть.  Лишь  когда  я  последовал  за  гениальной  интуицией
Ахеропулоса и предположил, что современную Физику необходимо  "дополнить",
мне удалось воссоздать контуры разыгрываемой партии. Это допущение было  в
высшей степени еретическим, поскольку первой предпосылкой  науки  является
тезис: мир и его законы -  это  нечто  "готовое"  и  "законченное".  Я  же
предположил, что современная физика представляет собою переходный этап  на
пути вполне определенных преобразований.
   Так  называемые  "универсальные  постоянные"  вовсе  не  постоянны.   В
частности, не является неизменной константа  Больцмана.  Это  значит,  что
хотя конечным состоянием любого исходного порядка в  Космосе  должен  быть
беспорядок, скорость возрастания хаоса может  по  воле  Игроков  меняться.
Очевидно (и это единственное  допущение,  а  не  следствие  теории!),  что
Игроки ввели  асимметрию  времени  "на  скорую  руку",  как  если  бы  они
торопились (в космическом масштабе, конечно). Эта спешка проявилась в том,
что они сделали градиент роста энтропии слишком крутым.  Они  использовали
тенденцию к быстрому возрастанию  беспорядка  для  того,  чтобы  ввести  в
Космосе _единый порядок_. Поскольку с тех пор все стремится от  порядка  к
беспорядку, общая картина оказывается _однородной_,  подчиненной  _единым_
законам и поэтому в целом упорядоченной.
   То, что процессы микромира в принципе обратимы, известно уже давно.  Из
теории следует удивительный вывод: если бы энергию, которую  земная  наука
вкладывает в изучение элементарных  частиц,  увеличить  в  10^14  раз,  то
_изучение_ это - выяснение существующего порядка вещей - превратилось бы в
изменение этого порядка! Вместо того чтобы познавать законы Природы, мы бы
их слегка изменяли.
   Это  и  есть  слабое  место,  ахиллесова   пята   Физики   современного
мироздания. В настоящее время микромир представляет собой главный плацдарм
созидательной  деятельности  Игроков.  Они  сделали  его  нестабильным   и
определенным образом  управляют  им.  Мне  кажется,  что  некоторую  часть
Физики, уже стабилизированную, Игроки как бы вновь сдвинули с  места.  Они
пересматривают и приводят в движение уже установленные законы. Поэтому они
и хранят молчание, это своего рода  "стратегическое  затишье".  Игроки  не
сообщают никому из "соседей" о том, чем они занимаются, и даже о том,  что
Игра ведется. Ведь  если  Игра  существует,  то  Физика  представляется  в
совершенно ином свете. Игроки молчат, чтобы избежать  ненужных  помех,  и,
очевидно, будут молчать вплоть до завершения этой работы. Как долго  будет
длиться  состояние  Silentium  Universi?  Этого  мы  не  знаем,  но  можно
допустить, что по крайней мере сто миллионов лет.
   Итак, Физика Космоса находится на  перепутье.  Чего  добиваются  Игроки
столь монументальной перестройкой? Этого  мы  тоже  не  знаем.  Из  теории
следует лишь, что постоянная Больцмана вместе с другими постоянными  будет
уменьшаться, пока не  достигнет  некоторой  величины,  которая  необходима
Игрокам, хотя нам и неизвестно зачем.  Так  тому,  кто  уже  разобрался  в
теории гамбита, не обязательно понимать, к чему ведет  гамбит  в  масштабе
всей шахматной партии. То, что я еще хочу сказать, уже выходит за  границы
наших знаний.  Мы  располагаем  поистине  embarras  de  richesses  [здесь:
богатый выбор (фр.)] самых разнообразных  гипотез,  выдвинутых  в  течение
последних нескольких лет. Бруклинская группа профессора  Баумана  считает,
что Игроки хотят ликвидировать "щель  обратимости  явлений",  которая  еще
"осталась" в глубине материи -  в  сфере  элементарных  частиц.  Некоторые
утверждают, что ослабление градиента энтропии призвано лучше  приспособить
Космос к феномену жизни и даже что Игроки намерены сделать  всю  Вселенную
разумной. На мой взгляд, это слишком смелые гипотезы,  особенно  ввиду  их
сходства с вполне определенными антропоцентрическими представлениями.
   Мысль о том, что весь  Космос  развивается  так,  чтобы  стать  "единым
огромным  мозгом",  чтобы  "обзавестись  психикой",  является  лейтмотивом
многих философских систем, а также многих религий прошлого. Профессор  Бон
Нур в "Intentional Cosmogony" ["Умышленная космогония"  (англ.)]  высказал
предположение, что несколько ближайших к земле Игроков (один из них  может
находиться  в  Туманности  Андромеды)  не  скоординировали  свои  действия
оптимальным образом, так что Земля находится  в  области  "осциллирования"
физики: это значило бы, что теория Игры отражает вовсе не тактику  Игроков
на нынешнем этапе, а лишь ее  локальное  и  весьма  случайное  отклонение.
Некий популяризатор даже заявил, что Земля оказалась в области "конфликта"
- два соседних игрока  начали  друг  против  друга  "партизанскую  войну",
обманно изменяя Законы Физики, и этим  объясняется  уменьшение  постоянной
Больцмана.
   Допущение,  что  Игроки  "ослабляют"  второй  закон  термодинамики,   в
настоящее время весьма популярно. В связи с этим  мне  кажется  интересным
высказывание  академика  А.Слыша,  который  в  работе  "Логика   и   Новая
Космогония" обратил внимание на  неоднозначность  связи  между  Физикой  и
Логикой. Весьма возможно, говорит Слыш, что Космос с ослабленной скоростью
изменения энтропии мог бы создавать очень большие информационные  системы,
которые оказались бы очень глупыми. В свете работ ряда молодых математиков
это выглядит вполне правдоподобно; они допускают, что изменения в  Физике,
уже осуществленные Игроками,  привели  к  изменениям  в  математике,  или,
точнее говоря, к изменениям в  методике  конструирования  непротиворечивых
систем в формальных дисциплинах.  От  такого  положения  уже  недалеко  до
утверждения, что знаменитая теорема  Геделя,  содержащаяся  в  его  работе
"Uber die unentscheidbaren Satze  der  formalen  Systeme"  и  определяющая
границы совершенства, достижимого  в  системной  математике,  не  является
универсально  справедливой,  то  есть  пригодной   "для   всех   возможных
Космосов", а справедлива лишь для Космоса в его теперешнем  состоянии.  (И
более того - что когда-то, скажем, полмиллиарда лет назад, теорема  Геделя
была бы неверна, ибо тогда законы  конструирования  математических  систем
были _не такими_, как сейчас.)
   Должен признаться, что, вполне  понимая  побуждения  всех,  кто  сейчас
выдвигает  самые  разнообразные  предположения  относительно  целей  Игры,
намерений Игроков, основных принципов, которых они якобы придерживаются, и
тому подобного, я вместе с тем  весьма  обеспокоен  неточностью,  а  то  и
попросту сумбурным характером  большинства  таких,  часто  легкомысленных,
идей. Теперь некоторые представляют себе Космос чем-то вроде квартиры, где
в  течение  пары  минут  можно  переставить  мебель   так,   как   жильцам
заблагорассудится. О таком отношении к законам физики, к  законам  Природы
не может быть  и  речи.  В  действительности  скорость  преобразований  по
сравнению  с  продолжительностью  нашей  жизни  чрезвычайно  мала.   Спешу
добавить, что из этого нельзя сделать никаких выводов о  природе  Игроков,
например об их возможном долголетии или даже бессмертии. Об этом нам также
ничего не известно. Может быть, как я уже упоминал, Игроки вовсе не  живые
существа, то  есть  они  возникли  не  биологическим  путем;  может  быть,
представители  Первых  Цивилизаций  и  вовсе  с  незапамятных  времен   не
занимаются Игрой сами, а передали ее каким-нибудь гигантским  автоматам  -
рулевым  Космогонии.  Может  быть,  большинства  працивилизаций,   которые
основали Игру, уже нет, а их место заняли автоматические системы, и именно
они составляют часть Партнеров в Игре. Все это возможно, и на эти  вопросы
мы не получим ответов не только через год, но, как мне  кажется,  и  через
сто лет.
   Но тем не менее наши знания обогатились еще и  новыми  сведениями.  Как
обычно случается в науке, эти новые сведения  не  столько  расширяют  наши
возможности,   сколько   ограничивают   их.   Ряд    теоретиков    сегодня
придерживаются  мнения,  что  Игроки  при  желании   могли   бы   отменить
ограничение    точности    измерений,    которое    накладывает    принцип
неопределенности Гейзенберга. (Доктор Джон  Комманд  высказал  мысль,  что
принцип   неопределенности   является   тактическим   маневром    Игроков,
направленным на то же, что и правило Silentium Universi,  а  именно  чтобы
"никто не мог менять физику нежелательным образом, если он сам не является
Игроком".) Но если даже это было так,  Игроки  не  могут  отменить  связь,
существующую между изменением законов материи и деятельностью разума,  ибо
разум создан из той же материи. Представление о том, что возможно  создать
Логику или же Металогику, пригодную "для всех конструированных Вселенных",
ошибочно, и _это уже  удалось  доказать_.  Я  лично  считаю,  что  Игроки,
прекрасно  понимая  сложившуюся  ситуацию,  оказались  в   затруднительном
положении  -  затруднительном,  конечно,   не   по   нашим   масштабам   и
представлениям!
   Если сознание  недостаточного  всеведения  Игроков  может  внушить  нам
беспокойство,  ибо  мы  в   полной   мере   осознаем   риск,   скрытый   в
Космогонической Игре, то с другой стороны внезапно оказывается,  что  наша
ситуация сродни положению Игроков, - никто во Вселенной не всемогущ.  Даже
самые  высокоразвитые  цивилизации  -  это   всего   лишь   малые   части,
Не-Знающие-Целого-В-Полном-Масштабе.
   Рональд Шуер в смелости предположений пошел дальше всех. В "Reason-Made
Universe: Lows versus Rules" ["Разумно устроенный  космос:  законы  против
правил" (англ.)] он сказал: чем  глубже  игроки  преобразуют  Космос,  тем
сильнее они изменяют самих себя.  Изменение  приводит  к  тому,  что  Шуер
называет "гильотинированием памяти". И действительно, тот,  кто  переделал
бы себя слишком радикально,  в  некотором  смысле  разрушил  бы  память  о
собственном  прошлом,  предшествующем  процедуре.  Игроки,  говорит  Шуер,
достигая все большего могущества в преобразовании Космоса,  сами  затирают
следы пути, по которому Космос развивался раньше. В пределе  всемогущество
созидания  оборачивается  невозможностью  восстановить   прошлое.   Игроки
стараясь сделать Космос колыбелью Разума,  ослабляют  тем  самым  действие
закона роста энтропии, а через миллиарды лет, утратив память  о  том,  что
было с ними и до них, доведут Космос до состояния, о котором говорил Слыш.
С ликвидацией "энтропийного тормоза" начнется бурное расширение  биосферы,
множество недозрелых цивилизаций преждевременно включится в Игру и вызовет
ее кризис. С  кризисом  Игры  все  обратится  в  хаос...  из  которого  по
прошествии многих эпох возникнет новый  коллектив  Игроков,  чтобы  начать
Игру заново. Итак, согласно Шуеру, Игра идет по кругу,  и,  следовательно,
вопрос  о  "начале  Вселенной"  не  имеет  никакого  смысла.  Картина  эта
поразительна и вместе с тем маловероятна.  Если  _мы_  смогли  предугадать
неизбежность кризиса, что же тогда говорить о прогнозах, которые под  силу
Игрокам?
   Дамы и господа, я нарисовал  кристально  ясную  картину  Игры,  которую
ведут друг с другом разделенные миллиардами парсеков Разумы, спрятанные  в
туманных  клубах  звезд,  потом  решил  исказить  ее  потоком  неясностей,
противоречивых домыслов и уж вовсе  неправдоподобных  гипотез.  Но  именно
таков обычный путь познания.  Теперь  наука  представляет  Космос  в  виде
наложения отдельных Игр, обладающих более  глубокой  памятью,  чем  каждый
Игрок в  отдельности.  Этой  памятью  является  вся  совокупность  Законов
Природы,  удерживающих  Космос   в   однородности   движения   Теперь   мы
рассматриваем   Вселенную   как   поле    миллиардолетней    деятельности,
направленной к целям, лишь малую  и  самую  близкую  часть  которых  мы  в
состоянии уловить Верна ли эта  картина?  Не  сменит  ли  ее  когда-нибудь
другая, отличающаяся от прежней так же кардинально, как наша  модель  Игры
Разумов от всех исторически сложившихся  представлений?  Вместо  ответа  я
приведу слова моего учителя, профессора Эрнста Аренса.  Много  лет  назад,
когда еще совсем молодым человеком я пришел к нему  с  первыми  набросками
концепции Игры, чтобы узнать его  мнение,  Арене  сказал:  "Теория?  Сразу
теория? А может, это и не теория. Ведь человечество  собирается  лететь  к
звездам? Стало быть, если в действительности все не так, то, возможно, это
не теория, а проект, возможно, когда-нибудь все  произойдет  именно  так!"
Этими - не  совсем  скептическими!  -  словами  моего  учителя  я  и  хочу
закончить свое выступление. Благодарю за внимание.



    Станислав Лем.
    Молот

   -----------------------------------------------------------------------
   Stanislaw Lem. Mlot (1959). Пер. с польск. - В.Никольский.
   "Собрание сочинений", т.3. М., "Текст", 1993.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 11 April 2001
   -----------------------------------------------------------------------



   1

   - Я хотел бы жить где-нибудь на перевале,  в  большом  пустом  доме  со
ставнями, которые вечно стремится сорвать  ветер,  а  выходя  за  порог...
можно было видеть...
   - Зелень?
   - Нет, скалы! Огромные скалы, нагретые солнцем, а в тени - холодные как
лед, отвесные, суровые, и  этот  запах...  я  не  могу  ручаться,  но  мне
кажется, что и сейчас его чувствую.
   - Ты родился в горах?
   - Не все ли равно где?
   - Но ты любишь горы?
   - Нет, с тобой невозможно разговаривать! Ты попытайся думать, ну как бы
это тебе сказать, с большей широтой, что ли. Не родился и не любил -  воду
не полюбишь, пока не очутишься в пустыне. Мне хочется, чтобы  вокруг  была
масса камней, скалы, чтобы они подавляли меня  своей  массой,  возвышались
надо мной, и я бы терялся среди них и  во  мне  пробуждалась  уверенность,
уверенность...
   - Успокойся.
   - Ты что, следишь за частотой колебаний моих голосовых  связок?  Почему
ты не отвечаешь? Ты обиделся? Ха-ха, это здорово!
   - Тебе пора спать. Сидишь тут со мной уже четыре часа, глаза устанут.
   - Мне не хочется спать. А глаза у меня не устанут,  я  их  закрыл...  Я
думал, ты видишь.
   - Нет.
   - Это не так уж плохо. Если бы ты был более совершенен...
   - Что тоща?
   - Не знаю, может, было бы еще хуже.
   - Пообещай мне, что пойдешь спать через полчаса, а то я больше  сегодня
не буду с тобой разговаривать.
   - Вот как! Ну ладно - обещаю. Скажи, а что ты будешь  делать,  когда  я
уйду? Тебе никогда не бывает скучно?
   - Я предпочитаю не говорить об этом.
   - Таинственность - это мне нравится! Наконец-то загадка. Хотя  в  общем
никакой загадки тут нет. Твои слова говорят, что и тебе бывает скучно,  но
ты самоотверженно это скрываешь.
   - Ты же знаешь, до чего мы не похожи  друг  на  друга,  и  тебе  просто
трудно все это понять. Во мне нет тайны. Я только не такой, как ты.
   - Хорошо. Но ты можешь мне сказать, что  ты  делаешь,  когда  остаешься
наедине с самим собой? Например, когда я сплю?
   - Всегда можно найти какую-нибудь работу.
   - Ты увиливаешь!
   - А что ты сейчас делаешь?
   - Как что? Разговариваю с тобой. А в чем дело?
   - Ты знаешь в чем.
   - Да? Ты очень сообразителен. Должен тебе сказать, что  мы  не  так  уж
отличаемся друг от друга. Экран светит мне прямо в  лицо.  Я  рассматриваю
то, что внутри моих глаз.
   - Летающие пылинки?
   - А ты, оказывается, знаешь о их существовании, хотя у тебя  нет  глаз?
Да, я смотрю на пылинки. Они иногда кажутся  очень  забавными.  Я  сегодня
нашел одну, она не двигается, то есть двигается только  вместе  с  глазным
яблоком. Она радужная и похожа на инфузорию в капле воды под микроскопом.
   - Ты все еще сидишь с закрытыми глазами?
   - Да. А пылинки так смешно кружатся... Все быстрее и быстрее. О, тонут.
И веки уже не кажутся красными. Темнота. Таким мне казался ад, когда я был
маленьким. Красноватая темнота. Мне хотелось бы еще раз, уже открыв глаза,
представить себе, какова эта темнота, но без экрана...
   - Тебе хочется оказаться около того дома на перевале?
   - Дело не в доме. Камни, песок под ногами...  Сколько  песка  на  пляже
пропадает зря. И самое печальное, что об этом никто не знает, кроме меня.
   - Осталось двадцать минут.
   - Ты мог бы быть и повежливее, тебе не кажется? Послушай, у тебя манеры
смонтированы в отдельном блоке или нет? Такие вопросы тебе не нравятся,  я
это заметил... А почему? Ну и что, если у тебя не такие липкие,