ляди-ка.  -  Он
подошел к костру, снял с огня подвешенный на крючке котелок и поставил его
в сторонку, на камни. Девочка держалась на безопасном расстоянии от  него.
- Здесь рядом река, так что можешь, если  тебе  хочется,  помыться.  -  Он
кивнул в ту сторону, откуда только что пришел. Затем принялся  развешивать
выстиранную одежду по ветвям деревьев, выбирая такие, чтобы дующий  в  эту
сторону ветер поскорее просушил его  вещи.  Она  увидела  рубашку,  нижнюю
сорочку, куртку, подштанники... и обнаружила, что он выстирал всю  одежду,
кроме шерстяных брюк, которые были сейчас на нем.
   "А  их  он  не  снял  из-за  меня,  -  подумала  она.  -  Чтобы  я   не
застеснялась". Эта мысль немного успокоила ее, недавняя тревога схлынула.
   Священник, должно быть, заметил это, потому что весело ухмыльнулся.
   - Ну как, стало получше? - Он присел рядом с котелком и достал из сумки
маленькую чашку. Тут же невесть откуда  взялась  деревянная  ложка,  и  он
принялся помешивать ею похлебку. - Я подумал, что  тебе  не  помешает  как
следует выспаться. На, попробуй.
   И священник подал ей чашку. Первым  побуждением  девочки  было  желание
избежать прямого контакта с ним, но затем,  закусив  губу,  она  протянула
руку за чашкой и постаралась ни о чем не думать. В миг передачи  чашки  их
руки соприкоснулись... и  не  произошло  ничего  страшного.  На  ощупь  он
оказался  таким  же  добрым,  как  и  его  повадка.  Йенсени  еще   больше
расслабилась и, дуя на горячую похлебку, внимательно посмотрела на него.
   Он был очень крупным мужчиной. Не просто высоким, подобно ее  отцу,  но
широкоплечим и вообще могучим. Лицо и руки у него  были  буро-коричневыми,
но там, где тело в обычных условиях  скрывалось  под  одеждой,  кожа  была
светлей - почти такой же светлой, как у нее самой. Мокрые курчавые  волосы
топорщились на груди и на руках -  но  недостаточно  густо,  чтобы  скрыть
полдюжины страшных шрамов, которыми был испещрен могучий торс, и множества
мелких, ставших со временем не более чем едва заметными  алыми  ниточками.
Особенно страшный шрам был на левой руке - багровая вздувшаяся  полоса  от
локтя до запястья. Увидев, что она смотрит на этот шрам, он улыбнулся:
   - Это из последней экспедиции. Кожа, знаешь ли, заживает долго.
   А по его груди проходило  несколько  параллельных  шрамов  -  возможно,
следы когтей, - происхождения же огромного шрама на спине  она  определить
не смогла. Йенсени чуть ли не радовалась  тому,  что  Сияние  было  сейчас
недостаточно сильным, потому что иначе она разглядела бы куда  большее,  а
ей в данный момент с лихвой хватило и уже увиденного. Лучше  привыкать  ко
всему этому постепенно, решила она.
   Священник передал ей деревянную ложку, и она зачерпнула  самую  малость
уже немного остывшей похлебки. Аромат вареных  овощей  и  какого-то  особо
вкусного мяса...
   - Хессет ходила на охоту, - объяснил он.
   Это оказалось горячо. Очень горячо. Но вкусно, ужасно вкусно... Горячая
и вкусная еда буквально вернула ее к жизни, никогда еще она не чувствовала
себя так хорошо с тех пор, как убежала из дому.
   Дэмьен, усевшись напротив нее, мрачно потер щеку.
   - Наверное, они отдали мою бритву Калесте. Остается надеяться, что этот
ублюдок перережет ей себе горло.
   Девочка вздрогнула при упоминании имени демона. А он  как  раз  наливал
похлебку себе и ухитрился ничего не заметить. Или, по  крайней  мере,  она
так решила.
   - С тобой все в порядке? - спросил он.
   Йенсени, с полным ртом, кивнула.
   - А ты у них долго пробыла? Я хочу сказать, у Терата?
   Его голос звучал так мягко. Мягко, как прикосновение ракханки.  Сильный
и строгий и вместе с тем бесконечно нежный.
   - Три дня. Так мне кажется. Хотя я не уверена.
   И вновь, стоило нахлынуть этим воспоминаниям, она задрожала. Она шла  с
ними по лесу. Она попыталась убежать, поняв, кто  они  такие.  Ее  погнали
силком, подталкивая в спину острием копья...
   - Не волнуйся, - пробормотал он. - Все  это,  Йенсени,  теперь  позади.
Тебе никогда не придется туда возвращаться.
   - Мне было так страшно, - прошептала она.
   - Конечно. Честно говоря, нам тоже. - Он зачерпнул похлебки, попробовал
ее на вкус. - Даже Тарранту, так мне показалось. Хотя он и  провернул  все
то представление.
   Таррант. Речь шла о третьем участнике группы, о бледнокожем колдуне.  И
он ей очень не нравился. Глаза у него были как лед, а когда он  глядел  на
нее, она чувствовала,  как  кровь  застывает  у  нее  в  жилах.  Но  он  и
притягивал к себе ее внимание; такими бывают мертвецы - они и ужасны  и  в
то же самое время притягивают к себе внимание. Йенсени вспомнила животное,
которое нашла в лесу на первый день после бегства  из  отцовского  дворца.
Это был маленький зверек, золотистый и пушистый, и, должно быть, он  погиб
в схватке за раздел территории, потому что шею ему свернули,  а  тушку  не
съели. Бросили, можно сказать, напоказ.  Когда  она  набрела  на  зверька,
маленькое  тельце  было  еще  теплым,  а  налившиеся  кровью  глаза   были
полуприкрыты, как во сне. Она вспомнила, как, испытывая одновременно  ужас
и жгучее любопытство, положила на него руку и почувствовала под ней  тепло
как бы живого существа. Так она и просидела над ним какое-то время, ожидая
неизвестно чего. Может быть, того, что у зверька возобновит биться сердце.
Или  он  вдруг  задышит.  Чего-нибудь  в  этом   роде.   Казалось   просто
невероятным, что существо, в такой мере кажущееся живым, является на самом
деле мертвым. Мертвым и неподвижным.
   Вот и Таррант вроде этого зверька, подумала она.
   Священник налил себе порцию похлебки - его оловянная чашка была мятой и
щербатой, она наверняка видывала лучшие дни,  -  и  принялся  молча  есть.
Время от времени он поглядывал в сторону девочки, но ни разу  не  задержал
на ней  взгляд  настолько,  чтобы  она  почувствовала  себя  неуютно.  Она
обнаружила, что может теперь немного расслабиться, - впервые за все время,
прошедшее после побега из дому. Этот человек не собирался  ее  обижать,  а
ракханка  -  тем  более.  А  вот  Таррант...  нет,  с  ним  дело  обстояло
по-другому. Но Тарранта здесь сейчас  не  было.  Она  упивалась  солнечным
светом, безопасностью, вкусной горячей  похлебкой,  и  узелки,  в  которые
свернулась ее юная душа, начинали мало-помалу распутываться.
   И в  следующий  раз,  когда  священник  посмотрел  на  нее  -  добрыми,
настолько добрыми глазами, что невозможно было представить себе, что  этот
человек кого-нибудь убил или мог убить, - она кивнула в сторону палатки:
   - А что, ей не нужно завтракать?
   Священник, улыбнувшись, отхлебнул из чашки.
   - Сейчас у нее время сна.
   - А вы не спите одновременно?
   - В пути не спим. Таким образом один из нас всегда остается  на  страже
на случай какой-нибудь неприятности. Так что она позавтракает позже.
   - А почему вы не спите по ночам? - До недавних пор она  имела  о  смене
дня и ночи лишь самое туманное представление: дома в ее покоях лампы могли
зажечь в любое время суток, и ночь сама  по  себе  означала  лишь  большую
вероятность того, что отец окажется дома. Но теперь она уже  познакомилась
с днем, и с ночью, и с сумерками, и  они  как-то  упорядочились  у  нее  в
разуме. - Разные люди не спят по ночам?
   Священник замешкался с ответом. Всего на  мгновение  -  но  ей  хватило
этого, чтобы расслышать  в  его  уверенном  голосе  несколько  беспокойные
нотки:
   - Большинство людей спит. Так оно, конечно, проще.  Но  Таррант...  ему
вреден солнечный свет. Поэтому мы путешествуем по ночам.
   И вновь в душе у нее завязался холодный и страшный узелок. На мгновение
она даже потеряла дар речи.
   - Йенсени?
   - Они тоже такие, - прошептала она. - Ракхи. Они могут по необходимости
выходить на солнце, но оно обжигает их. Так объяснил мне отец.
   На какое-то время наступила тишина.  Она  боялась  взглянуть  на  него.
Боялась выслушать то, что он сейчас скажет.
   - Тебе не следует испытывать страх перед Таррантом, -  в  конце  концов
начал он. - Он человек, привыкший к насилию, и он  в  своей  жизни  сделал
много дурного, но тебя он не обидит.
   Тон его был ласков, но тверд, это немного  напоминало  ей  собственного
отца.  Девочка  склонила  голову,  на  глаза  навернулись   слезы.   Голос
священника пробудил в ее душе столько воспоминаний...  она  попыталась  не
вспоминать отца - его лицо, его голос. Это было слишком больно.
   - ...Йенсени?
   - Со мной все в порядке, - прошептала она.
   Ей не хотелось выглядеть в его глазах слабой.
   - Мы прибыли сюда как раз из-за этих ракхов, -  объяснил  он.  -  Чтобы
остановить убийства.
   - Они съели его, - прошептала Йенсени. Ее душили слезы. - Они съели его
и заняли его место... - Она плотно зажмурилась, чтобы скрыть слезы. Она не
хотела вспоминать об этом. Но в лагере возникло вполне достаточное Сияние,
чтобы видения нахлынули на нее нежданно-непрошенно, а вместе с  ними  -  и
чувство страшной, невыразимой утраты. - Я не могу вернуться домой...
   Он не прикоснулся к ней и даже не придвинулся, но что-то тем  не  менее
сделал. Потому что видения исчезли, а вместе с ними и боль. А сами по себе
они не исчезли бы ни за что, и она это знала. Как же ему это удалось?
   - Йенсени. - И вновь его голос задышал добротой.  -  Мы  прибыли  сюда,
чтобы положить этому конец. Твоему отцу мы помочь уже не  сможем,  но  нам
удастся оберечь других. Только для этого мы сюда и прибыли.
   И тут ее охватил новый страх при мысли о том, над чем она  до  сих  пор
даже не задумывалась. Значит, ракхи обойдутся так же и с остальными? И все
протекторы падут один за другим - их съедят чудовища, а  потом  займут  их
места. И всем детям придется плакать по ночам, делая вид, будто они  ни  о
чем не догадываются. Думать об этом было просто невыносимо.
   - Нам нужна твоя помощь, - сказал  он.  Ласково  сказал.  -  Нам  нужно
знать, что рассказывал тебе отец про ракхов. Нужно  знать,  что  он  видел
собственными глазами. Йенсени... это поможет нам справиться с  ними.  -  А
поскольку она ничего не ответила, просто не смогла ответить, он прошептал:
- Ну, пожалуйста...
   А что, если они съедят не только самих  протекторов,  но  и  их  семьи,
включая детей? Что, если они придут  в  деревни  и  съедят  всех  тамошних
жителей тоже? Сейчас девочке казалось, будто она  слышит  крики  умирающих
мучительной смертью людей, слышит крики мужчин,  женщин  и  детей,  -  да,
конечно, и детей, точно таких же, как она сама,  -  поедаемых  существами,
которые выглядят людьми, но людьми на самом деле  не  являются.  Ракхи  из
Черных Земель, прогрызающие себе дорогу по царству Единого Бога.
   - Йенсени... - Дэмьен подошел к ней, обнял. Кожа его  была  холодной  и
влажной, а руки  -  сильными,  и  он  держал  ее,  пока  она  корчилась  в
судорогах. - Все в порядке, - бормотал он, гладя ее по волосам.  -  Можешь
ни о чем не рассказывать, если тебе не хочется. Жаль, что я спросил.
   Ей так хотелось помочь. Это-то и было больнее и обидней  всего.  Больше
всего на свете ей хотелось помочь, но она боялась. Что они скажут,  узнав,
что за все происходящее несет ответственность  ее  собственный  отец?  Что
скажут, узнав, что протектор Кирстаад, задача которого заключалась в  том,
чтобы не допустить вторжения ракхов, сам распахнул  перед  ними  ворота  и
встретил их с распростертыми объятьями? Правильно ли они поймут?  Позволят
ли объяснить, почему он так поступил? Или же возненавидят и  ее  самое  за
то, что она принимала в этом участие?
   Нет, на такой риск она пойти не могла.  Сейчас,  по  крайней  мере,  не
могла. Когда у нее нет на свете никого, кроме этих людей.
   - Я не могу, - выдохнула она. Надеясь, что он правильно поймет ее. Хотя
и  не  зная,  каким  образом  это  ему  удастся.  Задыхаясь  от   сознания
собственной вины, потому что она знала, что может  помочь,  а  все-таки...
Если они возненавидят ее, у нее никого не останется. Вообще никого.  А  ей
ни за что не хотелось вновь остаться в полном одиночестве. Ни  сейчас,  ни
когда бы то ни было впредь.
   - Мне так жаль, - прошептала она. Жаркие слезы катились у нее по щекам.
- Мне так жаль...
   И пока она плакала, Дэмьен не выпускал ее из объятий.  Точь-в-точь  как
повел бы себя на его месте ее отец. Точь-в-точь как поступала когда-то  ее
мать. Он обнимал ее, они находились в этом странном  месте,  где  со  всех
сторон подстерегают опасности, он шептал ей слова  участия  и  надежды.  И
куда более важные слова - в ответ на ее сбивчивые извинения.
   - Все в порядке, - шептал он, гладя ее по голове. Разгоняя ее  тревогу.
- Тебе не надо ничего рассказывать, если ты сама не  захочешь  рассказать.
Все в порядке.
   - Я не могу...
   - Хорошо-хорошо.
   И он обнимал ее, обнимал до тех пор, пока она  не  выплакала  всю  свою
печаль. Пока солнечный свет - ослепительный солнечный свет - не смыл слезы
и не внушил ей ощущения безопасности и покоя.


   - Наш враг - Йезу, - объявил Джеральд Таррант.
   К ночи туман сгустился, и хотя Кора все еще стояла  в  небе,  здесь,  в
долине, ее уже не было видно. Воздух  был  влажным  и  тяжелым,  время  от
времени туман начинал казаться не столько паром, сколько  дождем.  Они  не
убрали палатку из-за этой сырости, и сейчас Йенсени находилась  внутри  и,
должно быть, спала. Бог знает, как это было ей нужно.
   "Йенсени Кирстаад", - подумал Дэмьен. Припомнив эту фамилию, потому что
она  значилась  на  карте.  Прикинув,  сколько  ужасов  довелось  повидать
бедняжке в протекторате, в котором  захватчики-ракхи  замучили  до  смерти
десятки людей. Ничего удивительного в том, что она еще не готова  об  этом
рассказывать. И одному Богу ведомо,  сумеет  ли  когда-нибудь  рассказать.
Само по себе чудо хотя бы то, что она осталась в живых и при этом не впала
в безумие.
   - И что это означает? - спросила Хессет.
   - Опасность.
   "Сегодня Таррант говорит вдвое мрачнее обычного, -  подумал  Дэмьен,  -
говорит так, словно принесенные им новости затрагивают его  самого  как-то
по-особому. Он кажется... человеком на грани нервного  срыва.  А  это  ему
совершенно не свойственно. И над этим стоит в свою очередь поразмыслить".
   - Йезу никогда не были врагами человека, однако это могло и измениться.
А если так...
   - Погодите-ка, -  взвилась  Хессет.  -  Кое-кто  из  присутствующих  не
посвятил всю жизнь изучению человеческой демонологии.
   - Да и остальные не отличаются особой одержимостью в данном вопросе,  -
добавил Дэмьен. - Короче говоря, кто такие и что такое Йезу?
   На  мгновение  Охотник  замер,  пристально  вглядываясь  в  лица  обоих
собеседников. Пламя костра озаряло его волосы и глаза. В конце  концов  он
едва заметно кивнул:
   - Хорошо. Я расскажу, что известно мне, но  предупреждаю  заранее,  что
известно мне весьма немногое. Йезу находятся на  планете  давным-давно,  и
большинство колдунов имели тот или иной контакт с  ними,  но  Йезу  всегда
крайне невнятно рассказывают о собственном происхождении.  Тем  не  менее,
уважая ваше невежество, я постараюсь его рассеять.
   Йезу представляют  собой  своеобразный  подотряд  демонов.  Являющиеся,
согласно   современной   терминологии,   порождениями   Фэа,    обладающие
достаточными интеллектуальными и логическими способностями для  связей  на
человеческом уровне. Подобно всем истинным демонам, они питаются людьми  и
материализуются во плоти, лишь когда им это нужно,  но  на  этом  сходство
заканчивается.
   Все демоны питаются людьми одним из двух способов,  причем  большинство
из них предпочитает роль хищника роли  паразита.  Даже  самые  примитивные
демоны, питающиеся не  душами,  а  веществом,  подлежащим  восстановлению,
таким, как сперма или кровь, предпочитают высасывать из своей  жертвы  все
до последней капли. Лишь очень немногие из них  проявляют  желание  -  или
демонстрируют самодисциплину - оставить свои жертвы в живых. И, забирая  у
человека все, они не  дают  ему  ничего  взамен,  кроме  летучих  иллюзий,
необходимых для того, чтобы заманить мужчину или женщину в свои сети.
   А  вот  Йезу  не  таковы.  Убивают  они  редко.  Что  же  касается   их
происхождения... Об этом толком никому ничего  не  известно.  Те  немногие
Йезу, которые пускаются  в  разглагольствования  на  эту  тему,  упоминают
Создателя или Творца, который привел в мир все эти существа. Один из  Йезу
утверждает даже, что он был рожден, а вовсе не создан. - Он сделал  паузу,
словно затем, чтобы дать время обдумать смысл собственного рассказа. - Как
же это странно, - пробормотал он затем, - и как зловеще, если вдуматься  в
устройство здешнего мира.
   Большинство Йезу никогда не приобретают человеческий облик. Большинство
из них вообще никогда не предстают перед человеком ни в каком обличий и не
имеют с ним контактов, кроме, естественно, вампирического.  Но  некоторые,
весьма немногие, превзошедшие высокое  искусство  иллюзии,  создают  тела,
голоса и повадки, позволяющие им общаться  с  людьми;  более  того,  такое
общение, судя по всему, доставляет им  удовольствие.  Первое  из  подобных
общительных  существ  появилось  в  начале  Четвертого  века,  а  за   ним
последовали и другие. В моей домашней библиотеке имеются досье примерно на
три дюжины Йезу, и не думаю, что это окончательное число. И, насколько нам
известно, ни один из Йезу еще не умер.
   И если я решил, что вы  о  них  знаете...  -  продолжил  он,  обращаясь
исключительно  к  Дэмьену,  -  то  только  потому,  что  это   свойственно
большинству колдунов. Леди Сиани имела контакт с несколькими Йезу, а когда
она в результате вражеского нападения утратила свои способности, на помощь
к ней пришел, или, вернее, попытался прийти тоже Йезу.
   - Кэррил, - вспомнил Дэмьен. - По-моему, его звали именно так.
   Таррант кивнул:
   - Возможно, это самый первый из появившихся  Йезу,  во  всяком  случае,
один из самых старших. В некоторых местах Кэррилу  поклоняются  как  богу;
впрочем, обожествляют и многих других Йезу; сама природа в высшей  степени
приспособила их для выполнения этой роли. И Кэррилу  нравится  общаться  с
посвященными, что свойственно далеко не всем Йезу. Я сам порой обращаюсь к
нему за информацией. А иногда - и за помощью.
   - И вы доверяете демону?
   - Йезу - это вам не обычные демоны, преподобный  Райс.  Многие  из  них
гордятся общением с человеком. И даже питаясь человеком, они стараются  не
причинить ему невосполнимый  ущерб.  Их  голод  велит  им  питаться  нашей
эмоциональной энергией, и они, судя по всему,  способны  утолять  его,  не
ослабляя свою жертву. Строго говоря, связь между Йезу  и  человеком  может
интенсифицировать эмоциональный опыт для них обоих.
   - Кэррила называют богом наслаждений, не так ли?
   Таррант кивнул:
   - И мужчины и женщины, совокупляющиеся в его храмах, не только насыщают
его своей страстью, но и вытягивают из него энергию, необходимую для того,
чтобы обострить испытываемое ими наслаждение. Это подлинный симбиоз  между
человеком и порождением Фэа - или максимальное из  тех,  что  возможны  на
планете Эрна, приближение к симбиозу.
   - Так в чем  же  загвоздка?  -  поинтересовался  священник.  -  А  ведь
непременно должна иметься загвоздка, иначе вся эта чертова планета была бы
застроена храмами, в которых чтут Йезу.
   -  А  дело  действительно  обстоит  близко  к  тому,  как  вы  описали,
преподобный  Райс.  Из  девяноста  шести  языческих  храмов,  имеющихся  в
Джаггернауте, в более чем сорока чтут Йезу. Разумеется, сами не осознавая,
кого именно они чтут. Леди Сиани  как  раз  работала  над  соответствующим
каталогом, когда происшедшее... отвлекло ее от этого.
   Что же касается загвоздки, как вы изволили выразиться, то дело  с  этим
обстоит  и  крайне  просто,  и  в  высшей  степени  опасно.   Одержимость.
Зависимость.  Привыкание.  Далеко  не  все  Йезу  ищут  приятных   эмоций.
Некоторым требуются  разнообразные  мучения,  они  вступают  в  контакт  с
мужчинами