ванная бурей, позволила ему выйти на палубу в дневное время,  хотя  под
редкими солнечными лучами, пробивающимися сквозь черные тучи, его кожа тут
же шла красными  пятнами.  В  одеянии  из  тонкого  шелка,  разметанном  и
частично изодранном штормовым ветром, он стоял, переплетя длинные пальцы в
стремлении оказать поддержку. И затем из ножен  был  извлечен  его  меч  -
заветный меч! - и энергия заговоренной  стали  прянула  ввысь,  ударила  в
самое сердце бури.  Следующая  волна,  обрушившаяся  на  корабль,  на  миг
остекленела и разбилась о палубу, а когда отхлынула, оставила на память  о
себе плоский кусковой лед. Где-то наверху с треском, похожим  на  ружейный
выстрел, лопнул трос, и его обледенелые обломки посыпались на  палубу.  Но
Охотник словно не замечал ничего  этого.  Мороз  превратил  его  волосы  в
заиндевелую шапку, когда он, собрав силу меча, направил ее ввысь, все выше
и выше, в самое сердце бури, нащупывая в нем слабую точку, чтобы заставить
бурю  или  попятиться,  или  хотя  бы  ослабить  свой  пыл.  Задача  была,
разумеется, недостижимой,  но  Дэмьен  понимал:  если  кто-то  и  способен
справиться с этим, то только Таррант.
   И буря неторопливо, но однозначно пошла на убыль. Нет, не прекратилась,
ни в коем случае не прекратилась, - да и нельзя  же  такую  страшную  бурю
разогнать одним-единственным Творением, но чуть  попятилась  или,  точнее,
вильнула, так что события в ее эпицентре  разворачивались  теперь  чуть  к
северу от корабля. Ледяные волны  больше  не  перехлестывали  через  борт.
Порванные паруса безвольно поникли. А сам Таррант...
   ...рухнул на палубу, едва над головой у него разошлись тучи и высоко  в
небе вспыхнуло солнце. Дэмьен бросился к нему на помощь, не то  бегом,  не
то вскользь по обледенелой палубе. Собственным телом он закрыл Тарранта от
губительных  для  того  солнечных  лучей,  одновременно  стараясь  разнять
судорожно сцепившиеся пальцы Охотника. И удалось ему это лишь с превеликим
трудом. В конце концов он внес падшего Пророка в  каюту,  находящуюся  под
палубой, а в небе меж  тем  уже  вовсю  сияли  убийственные  для  Охотника
лучи...
   И сейчас, глядя на  Тарранта  и  вспоминая  о  событиях  того  дня,  он
подумал: "Если бы не ты, мы бы все погибли. Четыре дюжины трупов гнили  бы
сейчас на морском дне, наша  миссия  завершилась  бы  полным  провалом.  И
нашему врагу  больше  ничто  не  противостояло  бы,  ничто  не  мешало  бы
захватить власть над миром и навязать ему свою волю. И  разве  ради  такой
цели  нельзя  пожертвовать  одной-двумя  жизнями?  -  И   тут   он   вновь
почувствовал, что впадает в  отчаяние.  -  Но  где  же  найти  равновесие?
Золотую середину? Как вообще следует относиться к подобным вещам?"
   Бледные глаза в упор смотрели на него. Холодные,  невероятно  холодные.
Промеряя глубины и пределы его возможностей. Взвешивая на весах его душу.
   - Взяв вас  собой,  я  понимал,  чем  придется  расплатиться  за  такое
решение, - признался наконец Дэмьен.
   За бортом мирно плескалась вода.
   "С Божьей помощью я уж как-нибудь постараюсь со всем этим управиться".



        2

   Земля! Берег был явно вулканического происхождения: остроконечные скалы
из голого базальта или гранита, лишь редкие пологие  склоны  которых  были
покрыты каскадами растительности, в своей совокупности похожими на зеленый
водопад. Береговой полосы как таковой не было,  равно  как  и  чего-нибудь
другого, за что могли бы зацепиться мореходы, - лишь  сплошная  уступчатая
стена зигзагообразно уходящих в море утесов, омытая пеной разбивающихся  о
нее океанских волн. Выглядело все это, мягко говоря,  негостеприимно...  а
впрочем, ничего  удивительного.  Планета  Эрна  не  славится  ни  удобными
гаванями, ни пляжами.
   Земля. Даже издали можно было почувствовать  ее  запахи  и  уловить  ее
шумы: вечнозеленые растения стреляли во все стороны  семенами,  расцветали
первые весенние цветы, над головами  у  мореплавателей  разносились  крики
морских птиц, выискивающих спокойные участки на  поверхности  воды,  чтобы
нырнуть в глубину  за  рыбой.  Пассажиры  "Золотой  славы",  общим  числом
человек сорок, собрались на носу  корабля,  жадно  всматриваясь  в  первые
картины мест, слывших землей  обетованной.  Кое  у  кого  из  них  имелись
миниатюрные подзорные трубы -  ими  снабдил  мореходов  Таррант  -  и  они
бережно, как священные реликвии, передавали их из рук в руки, если  не  из
благоговения перед Древней Наукой, то из страха перед самим Таррантом.  Их
собственные приборы давным-давно вышли из строя, как и почти все остальное
корабельное оборудование; отсутствие  земной  Фэа  на  океанском  просторе
обесточило их, выжав досуха. Это  удивило  -  и  напугало  -  всех,  кроме
Охотника.
   "Какой, должно быть, ужас испытали первые колонисты, - подумал  Дэмьен.
- Отрицая колдовство, они наверняка  полагали,  будто  их  техника  сможет
функционировать и здесь.  Не  понимая,  что  даже  подсознательные  порывы
переструктурируют  земное  Фэа...  и  потому  ни  одно  из   изготовленных
человеком орудий и приспособлений не сможет  работать  без  сбоев".  Может
быть, именно поэтому больше ничего не слышно ни о каких звездолетах? А  их
корабли,  должно  быть,  заплутались  в  океане,  стоило  выйти  из  строя
приборам. Или вслепую прибыли в какую-нибудь из  бухт  и  уже  никогда  не
покинули берег, потому что мореходы поняли, что им ни за что не  вернуться
обратно? Дэмьену страшно хотелось разгадать эту загадку. Пять  экспедиций,
как-никак, сотни мужчин и женщин... и нечто, занесшее сюда  Зло,  -  более
убийственное и изощренное, чем все, что смог породить Запад.  Вот  с  этим
Злом ему нестерпимо хотелось встретиться. Он изнывал от  желания  это  Зло
уничтожить.
   "Скоро, - пообещал он себе, - уже скоро. Не стоит  перепрыгивать  через
ступеньку".
   Он стоял в рубке "Золотой славы", держа в руке личную  подзорную  трубу
Тарранта.  Стоял  рядом   со   столиком,   на   котором   были   разложены
географические карты. Лучшая из них  представляла  собой  копию  с  личной
карты Охотника. На ней восточный континент был изображен  как  бы  сверху,
причем рельеф  местности,  в  основном  холмистый,  был  четко  пропечатан
механической  техникой,  которой  обладали  только   основатели   колонии.
Аутентичная карта почти наверняка - или, вернее, ее точная копия.  Слишком
многие из своих сокровищ потерял в последнем  путешествии  Таррант,  чтобы
вновь пуститься в путь с бесценными оригиналами. Поверх  карты  врассыпную
валялись измерительные приборы, которыми пользовалась  женщина-штурман,  и
Дэмьен только что увидел, как она взяла со стола бронзовую астролябию. Что
ж, это свидетельствует о ее нынешнем душевном состоянии:  среди  множества
куда более изощренных инструментов она выбрала  самый  простой,  чтобы  не
сказать  примитивный;  так  Рася  поступала  всегда,  если   была   чем-то
взволнована.
   Наконец она открыла ему причину своих волнений:
   - Если мы действительно там, где,  как  я  полагаю,  мы  находимся,  то
куда-то запропастился отмеченный на карте остров.
   - Океанские воды поднимаются, - пояснил капитан. Сам  он  не  отрываясь
глядел на зигзагообразную береговую линию. - Полагаю, что здесь еще  много
чего куда-то запропастилось с тех пор, как была составлена эта карта.  Так
что не трепыхайтесь.
   - Благодарю вас, - сухо проговорила штурман. - Вас  ведь  не  для  того
наняли, чтобы мы так и не смогли высадиться на берег.
   Капитан и штурман представляли собой столь кричаще противоречивую пару,
что невозможно было вообразить, как это они выносят друг друга, не  говоря
уж о слаженной и эффективной работе, которой они отличались. Рася  Марадез
была высокой и стройной, с ясными голубыми глазами, загорелой, с короткими
выцветшими на беспощадном солнце до платинового оттенка волосами.  Гладкие
мускулы играли под кожей длинных рук и ног,  когда  она  передвигалась  по
кораблю, одетая лишь в короткие шорты и самодельный топ. Если атлетический
тип женщины вам по вкусу, а Дэмьену он был по вкусу, - Рася показалась  бы
вам неотразимой красавицей. Капитан, напротив, был черноволос и  темнокож;
невысокий  и  широкоплечий,  он  мог,  казалось,  в  случае  необходимости
послужить корабельным якорем. Его  лицо  и  руки  украшали  многочисленные
шрамы ("Должно быть, результат бесчисленных стычек на городских улицах", -
решил Дэмьен),  и  хотя  с  собственными  позолоченными  инструментами  он
обращался с превеликой осторожностью, такие руки и  пальцы,  как  у  него,
скорее подошли бы простому матросу или,  в  лучшем  случае,  боцману,  чем
капитану. Столь  же  контрастными,  как  внешность,  были  и  темпераменты
капитана и штурмана, однако они оказались на  удивление  совместимы,  и  в
результате возникло непростое, но эффективное товарищество,  в  отсутствие
которого плавание по смертоносным водам Эрны было бы просто немыслимо.
   Капитан медленно поворачивался, измеряя длину и ширину береговой  линии
собственными инструментами. В руках у него был золотой барабан с тщательно
выгравированными  на  нем  фигурками;  барабан  был  к  тому  же   украшен
драгоценными геммами. По выходе  из  гавани  этот  прибор  моряку  подарил
Таррант - и Дэмьен вспомнил, как поразил и восхитил  его  этот  дар.  Хотя
восхищаться ему не следовало. Такой подарок, безвкусный, но драгоценный, -
мгновенно завоевал сердце капитана - и завоевал в пользу  Тарранта.  А  за
все добро, сделанное капитану и экипажу, Охотник в урочный час  непременно
потребует воздаяния.
   Но и сам Дэмьен пристально всматривался  в  береговую  линию:  сплошные
скалы с водопадами на крутых обрывах, лишь кое-где более или менее пологие
склоны - такие, что, дав  волю  воображению,  можно  было  бы  назвать  их
берегом... Снова и снова смотрел он из стороны в сторону, остро сожалея  о
том, что не обладает Видением, присущим  Тарранту.  К  настоящему  времени
Охотник   наверняка   проанализировал   бы   каждое    движение,    каждый
энергетический поток, которые имеются в здешних местах, и считал бы каждую
каплю какой-либо информации. "Да, - сказал бы  он,  -  люди  здесь  живут,
несколько к югу отсюда. Живут - и не подозревают о  нашем  появлении.  Так
что давайте пойдем по ветру..."
   И тут Дэмьен судорожно сглотнул, увидев нечто не  совсем  естественного
происхождения.  Ему  понадобилось   всего   несколько   мгновений,   чтобы
сфокусировать взгляд, - бледная полоса, в  основном  прямая,  вьющаяся  от
подножия прибрежного утеса к его вершине высотой в несколько сотен  футов.
"Искусственного  происхождения,  -  решил  он.  -  Вне  всякого  сомнения,
искусственного". Его пальцы стиснули тонкий  корпус  подзорной  трубы,  он
настроил ее на саму дорогу, на движущиеся тени, которыми она была покрыта.
И попытался идентифицировать эти тени.
   И поняв, что это такое, чем эти тени непременно должны были  оказаться,
на мгновение затаил дыхание.
   "О Господи. Вот оно!"
   Капитан повернулся к нему:
   - Что-нибудь увидели?
   Дэмьен кивнул. Его сердце так отчаянно колотилось от волнения, что  его
удивляло, почему это никто другой не слышит.
   - Там.
   Он указал капитану на замеченную им  полосу,  затем  передал  подзорную
трубу Расе. Ему не хотелось ничего говорить, пока они не увидят  сами.  Не
увидят и не подтвердят увиденного.
   Капитан, первым нашедший путь, чертыхнулся:
   - Девятый мессия Валкина! Лестница?
   - Скорее своего рода ступеньки, - поправила Рася. - Склон слишком  крут
для более или менее нормальной лестницы.
   - Но ступеньки, высеченные человеком. Уж это-то наверняка.
   "Человеком или человекообразным, - поправил про себя Дэмьен.  -  Кем-то
принявшим  человеческий   образ   и,   соответственно,   воспользовавшимся
человеческими  инструментами.  Ищем  ли  мы   приметы   пребывания   здесь
потенциального союзника... или же речь идет о нашем враге?"  Неуверенность
заставила его внутренне захолодеть. Он попытался задействовать Познание  -
с тем чтобы погасить сомнения, но энергия, витающая на  этой  планете  над
поверхностью суши, была еще слишком далека. И, следовательно,  недоступна.
Тарранту, возможно, удалось бы Творение и на таком расстоянии,  но  только
не самому Дэмьену.
   - Ну что, Рася? - спросил капитан.
   - Высаживаться на берег здесь неудобно, - ответила она. - Даже с лодок.
Да и на якорь "Золотую славу" поставить негде. По крайней мере, мы  такого
места пока не нашли. А это означает, что, высадив вас, придется отойти  на
десять, а может, и  на  сто  миль  от  места  высадки.  Звучит  достаточно
скверно.
   - Но если вы  распорядитесь,  мы  так  и  сделаем,  -  заверил  Дэмьена
капитан. - Мы же с вами так и условились. Высадим вас там, где  вам  будет
угодно... даже если это означает сбросить вас с палубы в пучину.
   - И даже если нам этого категорически не захочется, - добавила Рася.
   Дэмьен взял долгую паузу, пристально  вглядываясь  в  береговую  линию,
словно в надежде на то, что это в какой-то мере рассеет его сомнения.
   - А нельзя подождать здесь? До заката. Это составит...
   - Семь часов, - сообщила Рася.
   А капитан спросил:
   - Это из-за его светлости?
   - Мне бы хотелось, чтобы он  посмотрел  на  это  собственными  глазами.
Прежде чем мы примем окончательное решение.
   - Прямо здесь мы оставаться не сможем, - предостерегла  Рася.  -  Если,
конечно,  не  захотим  послужить  живой  мишенью  для  очередного  шквала.
Поглядите на  береговую  линию:  все  свидетельствует  о  том,  что  здесь
постоянно бушуют бури. Оставаться здесь означает  самим  напрашиваться  на
неприятности.  -  В  задумчивости   она   провела   ладонью   по   коротко
подстриженным волосам. - Вместо этого мы могли бы отойти в открытое море и
вернуться сюда с лунным приливом...  Ночью  это  рискованно,  но  если  не
изменится ветер, риск будет вполне терпимым.
   Капитан посмотрел на Дэмьена, затем кивнул:
   - Ладно. Так и сделаем.
   Рася тоже кивнула, положила на стол подзорную трубу и  вышла  из  рубки
отдать команде распоряжения о перемене курса. Дэмьен двинулся было следом,
однако на плечо ему легла тяжелая рука капитана.
   - Не сейчас, - проворчал он. - Погодите.
   Жестом он предложил Дэмьену снова припасть к подзорной трубе. Священник
так и поступил, вновь настроив ее на береговую линию.
   - На самом верху  лестницы,  -  подсказал  капитан.  В  голосе  у  него
чувствовалось напряжение. - Возьмите ярдов на двести правее. И чуть дальше
от края.
   Тени. Тяжелые уступы. И нечто в форме правильной окружности,  темнеющее
в солнечных лучах, нечто иссиня-черное, нечто металлическое, нечто похожее
на огромный глаз, загорающийся только ночью.  Увидев  тот  круг,  мысленно
дополнить остальное было уже совсем просто.  Несколько  сложнее  оказалось
разглядеть  очертания   предмета,   находящегося   за   кругом.   Огромный
металлический цилиндр на железной станине, гигантские бревна, закрепленные
тяжелыми  металлическими  болтами.  А  рядом  чугунные   ядра,   сложенные
пирамидой. И канистры неизвестно с чем.
   Дэмьен опустил подзорную трубу. И тихо выругался.
   - Совершенно верно, - кивнул капитан. - Не то чтобы я с такими  штуками
частенько сталкивался, но, по-моему, это пушка.


   Стемнело, хотя и  не  до  мрака  истинной  ночи.  На  безоблачном  небе
сверкали звезды, тысячами лучей пронзая тьму.  Напоминало  это  брильянты,
выложенные в ювелирном магазине на черном бархате. В западной  части  неба
звезд было столько, что их свет сливался воедино, образуя  над  горизонтом
нечто вроде золотого щита, увенчанного огненной шапкой. Это второе  солнце
Эрны - ложное солнце, потому что оно  образовано  из  миллионов  звезд,  -
скоро должно было  закатиться,  но  до  тех  пор  колонистам  нечего  было
страшиться тьмы. Ночью это  время  суток  могли  называть  лишь  существа,
которым страшен свет подлинного солнца.
   Таррант стоял на носу и, прищурившись  под  сиянием  Коры,  смотрел  на
берег. Руками  в  перчатках  он  крепко  вцепился  в  поручни;  Дэмьен  не
сомневался в том, что костяшки под кожей перчаток побелели от  напряжения.
Все тело Тарранта было одновременно и неподвижно, и  предельно  напряжено,
все внимание  -  сосредоточено  на  береговой  линии.  Пытается  применить
Познание? Наконец посвященный расслабился, глубоко вздохнул.  Вид  у  него
был явно огорченный.
   - Все еще слишком глубоко, - пробормотал он. - А я-то надеялся... -  Он
покачал головой.
   - И вам по-прежнему нечего сказать?
   Серебряные глаза раздраженно сверкнули.
   - Вот уж ни в коей мере! - Охотник вновь уставился на береговую  линию,
его ноздри затрепетали, словно вбирая запахи, приносимые издалека вечерним
бризом. - Жизнь, - промолвил  он  наконец.  И  промолвил  алчно.  -  Здесь
человеческая жизнь, много жизней. Энергетические потоки  полны  ею.  Полны
страхами... - Его  губы  едва  заметно  дрогнули.  Может  быть,  это  было
улыбкой. - Но это вас не интересует, верно?
   - А что еще? - угрюмо спросил Дэмьен.
   - Цивилизация. Но вы и сами это сообразили, увидев пушку,  не  так  ли?
Достаточно  организованная,  чтобы  продумать  самооборону,  и  достаточно
дисциплинированная, чтобы пользоваться порохом.
   - Значит, им есть от кого обороняться.
   Бледные глаза уставились на Дэмьена. В сиянии Коры они казались чуть ли
не золотыми.
   - Да. Именно так.
   - Наш враг?
   - Возможно. Но кто возьмется определить, какой образ  способно  принять
это Зло - особенно здесь, в краю, где оно  зародилось?  Я  бы  поостерегся
всего - включая цивилизацию, - пока мы не обнаружим корни Зла.
   - А сейчас вы сделать этого не можете?
   - Все, что я могу сейчас сделать, - это последить за силовыми  потоками
и предположительно определить источник, от которого они питаются. Если  бы
я мог прибегнуть к помощи земной Фэа, мне, возможно,  удалось  бы  выявить
более конкретный  и,  соответственно,  понятный  образ...  Но  сейчас  мои
пределы доходят только до этого. Ведь  взглянув  на  реку,  вы  можете  по
составу воды определить характер ее течения вплоть до  самых  истоков,  но
какой челн проплыл по  ней  самым  последним,  так  и  останется  для  вас
загадкой. Это сравнение поможет нам и применительно к данным потокам.
   - Значит, мы так ничего и  не  узнаем,  пока  не  высадимся  на  берег.
Скверно.
   Таррант поглядел на Дэмьена, затем вновь уставился на береговую линию.
   - Да, - тихо  подтвердил  он.  -  Так  ничего  и  не  узнаем,  пока  не
высадимся.
   Дэмьен  внутренне  подобрался.  Слишком  хорошо  уже  успел  он  узнать
Охотника,  чтобы  его  не  насторожила  внезапная  перемена  тона.  А  это
означало, что  и  к  буквальному  смыслу  слов  надо  подходить  с  особым
вниманием. Пять месяцев, проведенные в море, научили его этому.
   - Вы нас покидаете?
   - Без этого не обойтись, - прошептал Таррант.
   - Но почему же?
   - Вам нужны ответы. -  Голос  Охотника  звучал  тихо  и  вместе  с  тем
неистово. - А мне нужна... пища.
   Дэмьен сделал глубокий вдох,  стараясь  максимально  успокоиться  перед
тем, как произнести следующую фразу:
   - Вы отправляетесь на берег, чтобы убивать.
   Охотник промолчал.
   - Таррант...
   - Я таков, каков я есть, - резко перебил его  Охотник.  -  И  пригласив
меня с собою в плавание, вы прекрасно осознавали, какова моя  природа.  Вы
знали,  что  я  буду  убивать,  причем  убивать  часто.  Что  убивать  мне
необходимо для поддержания собственной жизни. И, зная все это, вы  тем  не
менее пригласили меня с собой. Так что давайте обойдемся без лицемерия.  -
Он покачал головой. - Да и вам оно не к лицу.
   Руки Дэмьена невольно сжались в кулаки. Из последних сил он  постарался
сохранить хладнокровие.
   - И когда же?
   - Как только мы выйдем из зоны слежения. -  Таррант  кивнул  в  сторону
дальних скал. - Они ведь, знаете ли, следят за нами. Следят с того  самого
момента, как мы появились на  горизонте.  К  настоящему  времени