й. Смысл гримасы не оставлял сомнений.
   - Что-нибудь видишь?
   Она шумно потянула носом.
   - Чую.
   - Черт побери. - Дэмьен  пошевелил  руками,  болели  они  чудовищно.  -
Зверь, ракх или человек?
   Она покачала головой:
   - Еще не знаю.
   Опасность. Это могло означать  только  одно:  опасность.  Черт  побери,
неужели нельзя было  подождать  с  этим  хотя  бы  денек?  Чтобы  все  они
оправились от ран?
   - Ну, так что думаешь?
   Хессет задумалась:
   - Зверь. Похоже на то. - Она вновь  подставила  лицо  ветру  и  сделала
глубокий вдох - ртом и носом одновременно. Щетина на  шее  золотилась  под
ветром. - Но откуда ему здесь взяться! Здесь вообще никого быть не должно.
   - Йенсени говорила, что в Избытии водятся какие-то зверьки.
   - Йенсени говорила, что они грызут деревья, - напомнила Хессет. - Но на
деревьях, мимо которых мы проходили, я  не  видела  ничьих  следов  зубов.
Никаких.
   Дэмьен попытался вспомнить, но волна  отвращения  захлестнула  его  при
одной мысли об этом. На мгновение ему показалось, что его сейчас стошнит.
   - В самом деле, - пробормотал он наконец. - Я тоже не припоминаю ничего
такого.
   Срабатывал ли страх, испытываемый им перед деревьями, или  какой-нибудь
защитный механизм, выработанный его телом,  но  он  действительно  не  мог
ничего вспомнить. Или Таррант каким-то образом стер это у него из  памяти,
пока он спал.
   "Но если так, то  он  заменил  бы  эти  воспоминания  чем-нибудь  более
приятным", - подумал Дэмьен.
   С тяжким вздохом он повернулся в ту же сторону, что и  Хессет,  и  тоже
попытался что-нибудь учуять, но  несовершенное  человеческое  обоняние  не
предоставило   ему   такой   возможности.   В   конце   концов,    изрядно
раздосадованный, он осведомился о девочке:
   - Как она?
   - Жива. Но не более того. Я покормила ее на рассвете.  Она  была  не  в
себе. По-моему, она видела во сне что-то страшное.
   "Да уж. И, готов поклясться, дело тут не только в  деревьях.  В  первый
раз, когда Таррант поработал надо мной, мне тоже потом  приснились  жуткие
кошмары".
   И вдруг Дэмьен почувствовал страшный голод. Он поглядел на палатку.
   - Она спит?
   Ракханка кивнула:
   - Если не ошибаюсь, спокойным сном. Может быть, впервые за всю ночь.
   - Я ее не потревожу.
   И священник побрел туда, где Хессет  разложила  припасы  и  снаряжение.
Учитывая врожденную страсть ракханки к чистоте  и  порядку,  тот  хаос,  в
котором сейчас находились их вещи, свидетельствовал  красноречивее  всяких
слов о ее собственной усталости. Еды слишком мало, заметил Дэмьен, бурдюки
с водой неутешительно худые. В аптечке он разыскал  витамины  и  проглотил
парочку таблеток, гадая о том, какова их калорийность. Можно ли прожить на
одних таблетках, если пища кончится,  или  дело  сведется  к  интоксикации
минеральными солями? Что ж,  даже  если  так,  совершенно  не  обязательно
волноваться из-за этого заранее.
   Он свел  завтрак  к  минимуму,  но  и  этот  минимум  изрядно  сократил
остававшиеся у них припасы. Должно быть, удирая от деревьев, они в  спешке
бросили  на  том  месте  слишком  много  еды.  Черт  побери...  Оставалось
надеяться на рыбу, которая может водиться в реке, или хоть на какую-нибудь
съедобную зелень. Необходимо разжиться  чем-нибудь,  если  они  собираются
добраться до страны ракхов, - чтобы прийти туда не полными дистрофиками.
   Он вновь посмотрел на восток - туда и глядела Хессет - и  подумал:  "По
меньшей мере, если там и впрямь бродит какой-то зверь, то у нас есть  шанс
разжиться мясом. Конечно, если нам удастся убить его, - трезво одернул  он
себя. - И если он сам не убьет нас..."
   По  камню  заскрипела  кожаная  обувь:  Хессет  спустилась   со   своей
наблюдательной вышки.
   - Тоже хочешь позавтракать?
   - Да нет. - Оглянувшись, она сгребла остатки съестных припасов в кучу и
неуверенными руками принялась упаковывать их в мешки. - Похоже,  нас  ждут
неприятности.
   Дэмьен отложил фляжку, из которой только что пил.
   - Зверь рядом?
   Ракханка растерянно посмотрела на него.
   - Не исключено. - И вновь принялась складывать припасы. - Запах  исчез.
Сперва пошел прямо на нас, а потом исчез. Как-то вдруг.
   - И что ты об этом думаешь?
   - Что-то шло на нас по ветру. А теперь не  идет.  -  Дэмьен  достаточно
изучил  язык  телодвижений  ракханки,  чтобы  понять,  какая  тревога   ее
охватила. - Так поступают звери. Хищные звери. Приблизившись к добыче, они
заходят с подветренной стороны. Чтобы та не учуяла опасности.
   Теперь встревожился и сам Дэмьен:
   - Зверек, питающийся деревьями, так бы себя не повел.
   - Вот именно.
   Хессет уже покончила  с  упаковкой  еды  и  теперь  с  помощью  Дэмьена
принялась завязывать бурдюки. Раскрытая аптечка все еще лежала  на  камне,
Дэмьен закрыл ее и тоже упаковал.
   - Но если зверь находился с наветренной стороны, как же он нас учуял?
   Ракханка посмотрела на него с недоумением. Удивляясь не самому вопросу,
а его очевидной глупости.
   - След, - пояснила она. - Он идет по нашему следу.
   И тут до него дошло. След крови, пота и страха, тянущийся  за  ними  по
всей пустыне. Человеку идти по такому  следу  было  бы  непросто,  но  для
хищного зверя он все равно что ярчайший маяк.
   Черт побери!
   Дэмьен неуклюже поднялся на ноги. Ветер трепал его пропотевшие  волосы,
пока он окидывал взглядом гранитный островок, оценивая его  оборонительные
возможности. Скверно, решил он. По-настоящему скверно. Каменная  площадка,
конечно, представляла собой неплохой наблюдательный пункт, однако укрыться
на ней было совершенно негде. Негде было укрыться и где-нибудь поблизости.
"На несколько миль вокруг нет никакого укрытия", -  подумал  он,  окидывая
взглядом плоское плато. В другое  время  и  при  иных  обстоятельствах  он
первым делом обратил бы внимание на  рощицы  деревьев  и  превратил  их  в
оборонительные  рубежи,  здесь  же  он  предпочел  бы  предаться  нагим  и
безоружным в руки любому противнику, нежели опять подойти  к  этим  жутким
растениям.
   - Поднимай девочку, - тихо распорядился он.
   Пока Хессет  возилась  с  Йенсени,  он  проверил  боеготовность  своего
оружия, зарядил устройство, которое оставил ему Таррант. Подобно арбалетам
Запада,  оно  стреляло  дротиками  с  металлическими  наконечниками,  было
скорострельно и достаточно точно. Но, в отличие от арбалетов  Запада,  его
требовалось перезаряжать после  каждого  выстрела.  В  поединке  со  стаей
хищников это отличие работало явно не на человека. Но разве у Владетеля не
было пистоля? Вроде бы Дэмьен его где-то видел.  Может  быть,  в  сумке  у
Тарранта? Он начал было искать пистоль,  но  затем  передумал.  Ведь  дело
происходит  во   враждебной   стране   явно   колдовского   происхождения,
контролируемой посвященным, который и сейчас держит  своих  противников  в
поле зрения... Короче говоря, если  оружие  порой  взрывается  в  руках  у
стреляющего, то сейчас именно такой  случай.  Нет.  Придется  ограничиться
более элементарной техникой, чтобы не давать Принцу такую фору.
   Но вот уже Хессет оказалась рядом с ним. И девочка тоже. Красноглазая и
нетвердо стоящая на ногах, она выглядела такой хрупкой и маленькой, что он
и сам не верил, что ей удалось продержаться вместе  с  ними  до  сих  пор.
Большинству детей такое оказалось бы не по плечу.
   - С тобой все в порядке? - ласково спросил он.
   Личико у нее  было  бледное  и  осунувшееся,  с  большими  мешками  под
глазами, и все-таки она кивнула. По ее неловким движениям священник понял,
что все у нее по-прежнему  страшно  болит  (особенно,  конечно,  спина,  в
которую впивались корешки), но  девочка,  судя  по  всему,  не  собиралась
признаваться в этом. "Она по-прежнему боится, - подумал он. -  По-прежнему
убеждена, что, если ей станет очень  страшно  или  очень  больно,  они  ее
бросят". Как будто в здешних условиях они могли бы так поступить.
   "Когда-нибудь все это кончится, - мысленно пообещал он. -  Когда-нибудь
мы сможем увезти тебя отсюда  и  подыскать  тебе  настоящий  дом,  где  ты
сможешь жить и расти, не ведая тревог. Где ты снова сможешь превратиться в
ребенка".
   - Я собираюсь предпринять Творение, - предупредил он.
   И,  повернувшись  на  восток,  сосредоточился.  Может,  и  глупо  вновь
прибегать к Творению, но, на его взгляд, Принц уже наверняка обнаружил  их
местонахождение и цель пребывания здесь, так что, прибегнув к  Познанию  в
целях самозащиты, он лишней беды  не  натворит.  Священник  воспользовался
визуальным ключом - неким линейным контуром, развитие  которого  проследил
мысленным взором, чтобы полностью сфокусировать внимание.
   Познание приобрело видимые очертания  внезапно  и  ярко.  И  он  увидел
чешуйчатую  тварь  обсидианово-черного  цвета,  длинное  приземистое  тело
которой передвигалось или, вернее, ползло по пустыне со  змеиной  грацией.
Узкая голова с зубастой  пастью  поблескивала  в  солнечном  свете,  когда
зверюга, вбирая запахи региона, дышала во весь рот. Когти жадно шарили  по
сухой черной почве, словно отыскивая в ней пролившуюся кровь. На некотором
расстоянии от первой по пустыне ползли и другие гадины, причем их движения
казались  столь  безупречно  скоординированными,  словно  всеми   чудищами
управляли из единого центра. "Как оно, должно быть, и  есть",  -  внезапно
подумал Дэмьен. Какая же мощь нужна колдуну, чтобы  аж  из  Черных  Земель
дотянуться сюда и добиться послушания от этих гадин? "Вообще-то  особенной
мощи и не нужно, - догадался Дэмьен, - если их именно на  такой  случай  и
создали".
   Похолодев от отвращения, он повернулся к Хессет. Ничего не  нужно  было
говорить: она все прочла у него на лице.
   - Целая стая? - только и спросила она.
   - Быть может, даже хуже. Вроде бы целая стая, управляемая извне.
   - И сколько же их?
   Видение уже исчезло; закрыв глаза, Дэмьен попытался воскресить его.
   - Не меньше дюжины. Но не исключено, что и больше.
   - Хищники, - протянула Хессет. - Но откуда они взялись? Здесь ведь  нет
дичи.
   - Не считая нас, - напомнил Дэмьен. - И всех тех, кого  убили  деревья.
Кто знает, вдруг  корни  не  пожирают  мяса.  Может  быть,  оставляют  его
стервятникам.
   "А иногда это могут быть  не  трупы,  а  живые  люди,  оцепеневшие  под
воздействием деревьев". Он вспомнил скелеты, разорванные на части. Головы,
торсы, конечности и хвосты вполне могли быть, так сказать, индивидуальными
порциями.
   "Они могут охотиться и на другую дичь - на людей  и  животных,  еще  не
парализованных деревьями, но уже попавших под их власть настолько,  что  у
них не хватает силы мышц и ясности ума для сопротивления...  Как  обстояло
дело с нами прошлой ночью. И как было  бы  сегодня,  вздумай  мы  сойти  с
гранитного островка".
   - Здесь нам не продержаться, - услышал Дэмьен звук собственного голоса.
- Если они додумаются окружить нас...
   Эти твари, разумеется, додумаются, понимал  он.  Инстинкт  стаи.  Ждать
спасения, когда на тебя охотится целая стая, не приходится.
   - Куда же нам деться?
   Он беспомощно огляделся по сторонам, заранее зная, что  увидит.  Группы
деревьев здесь и там на равнине, сплошное базальтовое плато. Иначе говоря:
все плоско. И пусто. Полное и абсолютное отсутствие какого бы то  ни  было
укрытия, и одному только Богу ведомо, на сколько миль вокруг.
   Священник почувствовал, как его охватывает паника, и  сделал  намеренно
затяжной вдох, чтобы преодолеть ее. Бывал он и в переделках похуже,  разве
не так? И каждый раз брал верх и выходил из  схватки  победителем.  Выйдет
победителем и сейчас, уж будьте уверены.
   - Будь ты проклят, Неумирающий Принц, - пробормотал он.
   Противник  Дэмьена  допустил  решающую  ошибку.   Заставив   священника
прибегнуть к  Творению,  которое  выдало  его  местонахождение,  он  лишил
Дэмьена причины избегать новых обращений к Фэа. Еще  раз  сделав  глубокий
вдох, он припал к земным потокам. На этот раз Творение  заключалось  не  в
Познании,  а  в  Поиске.  В  поисках  чего-нибудь,  что  можно   было   бы
использовать как оборонительный рубеж. В поисках такого места,  где  можно
будет,  фигурально  выражаясь,  прижаться  спиной  к  стене  и   встретить
опасность лицом к лицу.
   - На юг, - прошептал он, получив необходимое направление. -  Строго  на
юг. Почти на целую милю.
   - А что там такое?
   - Не знаю. - Поиск развеялся, едва отыграв свою роль, и Дэмьен не  стал
воскрешать его. - Какое-то выгодное для нас  место.  Позиция,  которую  мы
сможем удержать.
   Хессет посмотрела ему прямо в глаза. Заглянула в них глубоко-глубоко.
   - Ничего себе прогулочка!
   И он понял, что она имеет в виду. И чего боится.
   - Деревья не нападут на  нас,  пока  мы  не  захотим  отдохнуть.  -  Он
произнес это спокойно, хотя и сам едва не вздрогнул при одной мысли о том,
что придется вновь пройти мимо  этих  растений.  -  Если  мы  ни  разу  не
остановимся, все будет в порядке.
   - Ты в этом уверен?
   Он замешкался с ответом.
   - Здесь нам оставаться нельзя. А это означает, что надо воспользоваться
подвернувшейся возможностью. Но какой-то смысл в этом есть, не правда  ли?
Если сила деревьев заключается в усыплении, то только естественно ожидать,
что они не начнут действовать, пока наши собственные тела не проделают  за
них полработы. Или, по меньшей мере, усыпят нашу бдительность.
   - Будем надеяться, что ты прав, - пробормотала она.
   Путники как можно быстрей собрали свои пожитки. Дэмьен особо  проследил
за тем, чтобы аптечка осталась под рукой; ведь нельзя было предугадать,  в
какой именно миг она может понадобиться.  Йенсени  захотела  было  понести
часть поклажи, но едва она взвалила скатанные одеяла на  худенькое  плечо,
Дэмьен забрал у нее эту ношу и добавил к  собственной.  Слишком  она  была
мала, слишком слаба и слишком потрясена недавним  нападением;  и  если  им
понадобится бежать -  и  ей  тоже,  то  лучше  не  обременять  ее  никакой
дополнительной тяжестью.
   - Я справлюсь, - пообещала она Дэмьену, и  он  расслышал  в  ее  голосе
страх. Страх не перед деревьями, подумал он,  и  даже  не  перед  Принцем.
Страх перед тем, что она окажется бесполезной и ее из-за этого бросят.
   - Все в порядке, - хрипло прошептал он, погладив ее по плечу. -  Просто
старайся не отставать от нас.
   Они сошли с южного края гранитного  островка,  но  разницы  никакой  не
ощутили - почва и здесь и там была одинаково твердой.  Тем  не  менее  это
было  для  Дэмьена  одним  из  самых  трудных  шагов  в  его   жизни.   Он
почувствовал, как подобралось все его тело при  одной  мысли  о  том,  что
придется приблизиться к деревьям, и ему пришлось заставить себя  тронуться
с места,  а  потом  просто-напросто  поставить  ногу  на  землю,  возможно
пронизанную смертоносными корнями. И все же он сделал этот шаг,  и  ничего
страшного не произошло, и тогда он понял, что власть,  которую  имели  над
ним деревья, исчезла. Или же была изгнана -  мастерством  Тарранта  и  его
собственными отчаянными усилиями.
   Какая-то миля пути. В одиночку он покрыл бы  это  расстояние  минут  за
пятнадцать; вдвоем с Хессет - ноги и,  соответственно,  шаг  которой  были
короче, - за чуть большее время. Ему не хотелось  думать  о  том,  сколько
времени им понадобится в обществе маленькой девочки.  И  так  они  шли  на
предельной для нее скорости. Иногда,  когда  они  невольно  ускоряли  шаг,
Йенсени переходила на бег, лишь бы не отстать. Что ж, все правильно. Ей не
вредно время от времени и пробежаться, а они,  обремененные  поклажей,  не
могут себе этого позволить. На исходе мили им придется вступить в  бой  со
стаей убийц, присланной Принцем, и если  они  выбьются  из  сил,  потеряют
энергию и утратят хладнокровие, им суждено будет стать легкой добычей.
   Каждую пару минут Дэмьен задерживался, чтобы провести Затемнение, -  не
потому, что надеялся сбить со следа погоню, но в  стремлении  хоть  как-то
затянуть ее. Вдруг, оставив в пустыне ложный след, он  ненадолго  отвлечет
преследователей от истинного, а может быть (хотя эта вероятность выглядела
совсем уж незначительной), попав на ложный след, они  не  сразу  сообразят
вернуться на настоящий. Ему оставалось только надеяться. Он даже попытался
создать Иллюзию на их гранитном  островке,  чтобы  преследователи  решили,
будто путники все еще находятся там, но ему  было  ясно,  что  практически
невозможно создать  образ,  достаточно  сложный,  чтобы  в  него  поверило
животное.  А  кроме  того,  даже  решив  наброситься  на  Иллюзию,   звери
распознают ее мнимость в первые же мгновения  -  и,  таким  образом,  весь
эффект полностью пропадет. Таррант, конечно, в состоянии создать  Иллюзию,
обладающую необходимым запахом,  необходимым  вкусом  и  даже  бьющуюся  в
агонии, когда на нее набрасываются... Но для  того  чтобы  это  сработало,
необходима и живая приманка. А Дэмьен уже столько раз вынужденно наблюдал,
как вместо него самого гибнут симулакры, что ни за что не  решился  бы  на
это по собственной воле. Даже когда речь зашла бы о жизни и смерти.
   Что же касается Хессет, то она не предпринимала никаких попыток  помочь
Дэмьену собственным искусством, из чего он сделал вывод, что приливное Фэа
на данный момент просто-напросто недоступно. Что ж, тем хуже для них.  При
всей неустойчивости и  неуправляемости  приливное  Фэа  должно  было  быть
именно той силой, с которой едва  ли  доводилось  схватываться  Принцу;  и
Дэмьен отдал бы сейчас все на свете, лишь бы  с  ее  помощью  организовать
настоящее Затемнение. Что ж, возможно, Хессет подключится к приливной  Фэа
позже. На этот раз у нее не должно  быть  никаких  затруднений  морального
свойства. Хотя, как правило,  она  защищала  только  своих  соплеменников,
Дэмьен пробыл с ней уже достаточно долго и вступил  в  достаточно  близкие
отношения, чтобы она относилась к нему как к своего рода родственнику.  Не
говоря  уж  о  девочке...  Дэмьен  вспомнил  разговор,  который   невольно
подслушал однажды утром, еще не полностью проснувшись.
   - А у тебя есть дети? - спросила Йенсени.
   Хессет ответила не сразу, а когда все-таки заговорила, стало ясно,  что
слова даются ей с огромным трудом:
   - У меня была дочка. Ей было пять лет, когда я  впервые  отправилась  к
людям. И я оставила ее на попечении у родственников. На целый месяц.
   - И что случилось?
   - Произошел... несчастный случай. Во время землетрясения. Иногда  такое
бывает. - Она сделала паузу. - Я и не знала об  этом,  пока  не  вернулась
домой. А они не знали, как рассказать мне...
   Ее голос поплыл, в нем слышалась невыразимая печаль.
   Йенсени шепотом задала следующий вопрос:
   - А ты когда-нибудь заведешь других детей?
   В разговоре возникло долгое молчание. А когда Хессет  заговорила,  было
понятно, что она  пытается  найти  слова,  которые  смогла  бы  воспринять
Йенсени:
   - Когда мои соплеменницы созревают для материнства... у нас это не  как
у людей. Они больше ни о чем не могут думать, они больше  ничем  не  могут
заниматься... и от людей такого  не  скроешь.  Поэтому,  если  переводчица
хочет  отправиться  к  людям,  ей  приходится  отказаться  от   мыслей   о
материнстве. Раз и навсегда. Так это было и со мной.
   - Значит, у тебя больше никогда не будет детей?
   - Нет, малышка. Никогда. - И шепотом добавила: - Но у меня есть ты.
   Тем утром Дэмьен почувствовал стыд. Стыд из-за того, что странствует  с
ракханкой по свету так долго, знает ее так хорошо,  а  при  этом  даже  не
подумал о том, чтобы задать ей столь  основополагающий  вопрос.  Возможно,
ему  казалось,  что  если  Хессет  захочется  поделиться  с  ним   личными
воспоминаниями, то она возьмет инициативу в свои  руки,  а  самому  к  ней
приставать с расспросами нечего. Или, если уж  начистоту,  воспоминания  о
ракханках в период течки все еще вызывали у него неприятный осадок,  и  он
избегал любых  разговоров,  хотя  бы  косвенно  связанных  с  этой  темой.
Конечно, это было не