колдуна, чтобы я мог судить  по  делам  его.  Мог  видеть,  как  он
действует, и лично мог  убедиться,  что  его  волшебство  не  представляет
угрозы для веры. И я буду  очень  удивлен,  -  закончил  Патриарх  ледяным
тоном, - если ты сможешь убедить меня своими доказательствами.
   Призвав на помощь все свое самообладание, Дэмьен холодно промолвил:
   - Я буду стремиться к этому всей душой, Ваше Святейшество.
   В голубых глазах, впившихся  в  столь  нежелательного  гостя,  бушевало
пламя.
   - Дэмьен Килканнон Райс. Рыцарь учрежденного  королем  Ганноном  Ордена
Золотого Пламени. Член Союза Восхода Земли-Звезды. Преподобный Отец Церкви
Объединения Веры людей Эрны. Что ты считаешь своей целью?
   - Мечту, ради которой я готов умереть и готов убивать сам, защищая  ее,
- очень серьезно ответил Дэмьен.
   Патриарх медленно кивнул:
   - Хорошая цитата. Девиз твоего Ордена, впервые высказанный в куда более
кровавые времена, чем нынешние,  осмелюсь  заметить.  Но  ты,  преподобный
Райс, - человек. Мечтатель. Во что веришь ты?
   - Я верю, что вы  ошибаетесь,  -  мягко  ответил  Дэмьен,  -  что  наша
традиционная система убеждений  устарела.  Что  наши  предки  воспринимали
картину мира, как переплетение черного и белого, хотя он скорее  составлен
из оттенков серого. И Церковь должна принять эту  истину,  чтобы  остаться
верной сущности жизни в этом мире.  Исполнение  нашей  мечты,  -  завершил
Дэмьен несколько громче, - зависит именно от этого.
   Патриарх долго молчал, пристально глядя Дэмьену в глаза.
   - Святая Мать сделала хороший выбор, - произнес  он  наконец.  Шелковые
одеяния Патриарха трепетали на ветру. Он протянул руку и закрыл окно. - Но
скажи мне, когда  ты  творишь  свое  колдовство,  когда  держишь  в  руках
сущность этого мира и заставляешь ее воплощать свои желания  -  можешь  ли
честно ответить мне, что твое владение силой как таковой не искушало тебя?
Неужели ты никогда не колдовал ради  собственного  блага,  твоего  личного
блага, независимо от нужд  Церкви?  Никогда  не  изменял  лик  природы  по
собственной прихоти? Или не мечтал об этом?
   - Я такой же человек, как и вы, - кратко отозвался Дэмьен. - Каждому из
нас знакомы искушения. Но в нашей  воле  превозмочь  себя,  чтобы  служить
идеалу, пренебрегая тем, что внушают эгоистические  инстинкты.  И  в  этом
наше отличие.
   - Да-да, конечно, - кивнул Патриарх, - слова Пророка. Вспомни,  а  ведь
он предал нас. Да и себя самого. И так будет  со  всяким,  кто  попытается
примирить колдовство и нашу веру. Помни об этом.
   Старик подошел к тяжелому креслу красного дерева, сел,  разгладил  полы
своей мантии. Вздохнул и продолжил разговор:
   - Я позволю тебе набрать учеников, преподобный Райс,  вопреки  здравому
смыслу и  невзирая  на  собственные  возражения.  Дюжину  самых  способных
послушников.  Но  я  отберу  тех,  кто  обладает  наилучшей  теологической
подготовкой, а не колдовским дарованием. Ограничимся этой группой, пока  я
не удостоверюсь, что подобный эксперимент не  представляет  опасности  для
моих трудов. Или для моей Церкви. Надеюсь, моя позиция понятна?
   Дэмьен поклонился, с трудом сдержав улыбку.
   - Вполне понятна, Ваше Святейшество.
   Патриарх дважды хлопнул в ладоши. Мгновение спустя дверь отворилась и в
комнату вошла молодая девушка в одежде прислуги.
   - Это Ками. Она поможет тебе  устроиться.  Ками,  проводи  преподобного
Райса в приготовленные для него комнаты. Проследи, чтобы он ознакомился  с
нашим распорядком и получил все, что ему  нужно  на  ночь.  Завтракаем  во
флигеле, ровно в восемь. Это даст вам возможность встретиться с остальными
членами нашего братства в... скажем так, менее напряженной  обстановке.  -
Его губы дрогнули в легкой улыбке. - Не слишком рано?
   - Меня это устраивает, Ваше Святейшество.
   Патриарх  кивнул  Ками,  Дэмьен  поднял  свой  мешок  и  последовал  за
девушкой. Но когда он уже выходил из комнаты, до него донесся мягкий голос
Патриарха, окликнувший его по имени. Дэмьен обернулся.
   - Когда придет время умирать, - задал последний вопрос старик, - а ведь
это когда-нибудь случится с тобой, как и с любым другим человеком, что  ты
станешь делать тогда? Склонишься перед Природой, следуя своей человеческой
сущности? Поможешь нам заложить основы  здания,  с  которым  наши  потомки
покорят звезды? Или поддашься искушениям этой чуждой магии и продашь  душу
за какие-то несколько лет жизни, как попытался сделать Пророк? Обдумай это
наедине с собой, преподобный Райс.
   Разговор явно был окончен, но Дэмьен не спешил уходить.
   - Фэа - не магия.
   Патриарх небрежно отмахнулся, на руке блеснули многочисленные кольца.
   - Упражнения в риторике! В чем, собственно, разница?
   - Магией можно  управлять,  -  напомнил  Дэмьен.  Потом  помолчал,  дав
Патриарху время обдумать его слова, и добавил: -  Не  в  этом  ли  состоит
главная проблема Эрны? - На прощанье он поклонился - с легким  намеком  на
вызов. - Я обдумаю ваши слова, Ваше Святейшество. Спокойной ночи.



        3

   Солнце село.
   Нарилка стояла в узких дверях лавки, пристально вглядываясь в  горизонт
на западе. Ей было холодно -  и  не  только  от  вечерней  прохлады.  Пока
девушка  копалась  внизу,  солнце  уже  село.  Как  могла  она  быть   так
неосторожна?
   Звезды тоже почти угасли.
   По темному небу лишь на востоке скользила полная луна. Но скоро  и  она
скроется, и только звезды Кольца - тусклые, еле заметные - да тонкий  серп
второй луны на западе будут освещать Нарилке путь домой  своим  призрачным
светом.
   Ей было  так  страшно,  что  она  уже  хотела  вернуться  в  лавку.  "Я
задержалась на работе дольше, чем положено.  Проводите  меня,  пожалуйста,
домой..." - скажет она. Но ее дом далеко, а  Грэхем,  наверное,  занят,  к
тому же он постоянно старается показать ей, что все  ее  страхи  -  пустой
каприз. Так что хозяин, скорее всего, не обратит внимания на  ее  просьбы.
"Да у тебя столько оберегов, что на весь город хватит,  -  фыркнет  он.  -
Женщина вполне способна самостоятельно добраться до дома. У тебя с головой
все в порядке? У меня что, других  дел  нету,  кроме  как  потакать  твоим
капризам?"
   Нарилка глубоко вздохнула, собралась с духом и вышла на  ночную  улицу.
Ледяные щупальца осеннего вечера тут же обвились вокруг ее шеи, - а может,
это ей только показалось? - и девушка поплотнее закуталась в шаль,  словно
мягкая ткань могла уберечь ее от чего-то похуже холода.
   А не преувеличивает ли она? Вдруг это все и в самом деле просто  пустые
страхи? Грэхем так часто это повторял,  что  теперь  Нарилка  и  сама  уже
задавала себе этот вопрос. С чего она взяла,  что  ей  опаснее  гулять  по
ночам, чем любой другой женщине?  Ведь  каждой  женщине  надо  быть  очень
осторожной, когда она идет по ночной  улице.  Но  с  большинством  из  них
ничего не случается...
   Проходя мимо ювелирной лавки, Нарилка на мгновение  задержалась,  чтобы
взглянуть на свое отражение в витрине. В стекле  отразились  иссиня-черные
волосы, слегка порозовевшая  от  холодного  воздуха  гладкая  белая  кожа,
большие глаза, обрамленные бархатными ресницами. Девушка была  прелестной,
как цветок, и хрупкой, как фарфоровая  статуэтка.  Она  была  красива  той
красотой, которой завидуют женщины и за  которую  гибнут  мужчины.  И  эту
красоту с удовольствием бы уничтожили - не человек, не смертный, но  слуга
Зла, само воплощение Тьмы.
   Трясясь от страха, Нарилка поспешила  дальше.  Чем  быстрее  она  будет
идти, тем быстрее окажется дома. На центральных улицах еще хватало народу,
чтобы Нарилка могла попытаться слиться с толпой.  Но  по  мере  того,  как
девушка удалялась от центра, люди встречались все реже,  и  скоро  Нарилка
осталась наедине с  ночью.  Она  ускорила  шаги.  Наверное,  родители  уже
волнуются - и не без причин. Девушка с тревогой оглядела  пустынную  улицу
на западной окраине Джаггернаута с неровными рядами хибарок  по  сторонам.
Ноги  девушки,  защищенные  только  туфлями  на  тонкой  подошве,   совсем
оледенели, но грязь на дороге еще не подмерзла и при каждом шаге  противно
чавкала. Нарилка чувствовала себя живой мишенью.
   Охотник. Так они его называли. Нарилке хотелось знать,  что  он  такое.
Мужчина? Об этом любили шептаться девушки в таверне,  сидя  в  безопасном,
хорошо освещенном  зале  и  хихикая  над  кружкой  подогретого  пива.  Они
говорили, что когда-то Охотник был мужчиной, а теперь превратился в  нечто
иное. Но вожделение у него сохранилось. Иначе почему все его  жертвы  были
молодыми привлекательными  женщинами?  Зачем  бы  ему  было  охотиться  за
красивыми женщинами, если бы его не терзала похоть?
   "Перестань сейчас же!" - приказала себе  Нарилка  и  тряхнула  головой,
прогоняя непрошеные мысли. Нет! Она благополучно доберется  домой,  и  все
будет хорошо. Ее родители повозмущаются, что Грэхем задержал ее  допоздна,
и напишут ему гневное письмо, на  которое  он,  скорее  всего,  просто  не
обратит  внимания.   И   это   навсегда   закончится.   Останутся   только
воспоминания.  Когда-нибудь  она  расскажет  своим  детям,   как   однажды
оказалась на ночной улице, и они спросят, на что  это  похоже,  а  она  им
объяснит. Получится обычная история из тех, которые рассказывают вечером у
очага. Верно ведь?
   "Однако ты - именно то, что  ему  нужно,  -  нашептывал  ей  внутренний
голос. - Он посылает своих прислужников в Джаггернаут как раз  за  такими,
как ты".
   - Черт вас побери! - воскликнула Нарилка, имея в виду  родителей,  свои
страхи, саму ночь. А прежде всего - свою красоту, в которой и  заключалось
все дело. Боже мой, ну кому она была бы нужна, если бы родилась дурнушкой!
Наверное, тогда она могла бы играть на улице допоздна, как другие дети,  а
когда выросла, то быстро привыкла бы к ночи,  разумно  объяснила  бы  себе
свои детские страхи и избавилась бы от них  навсегда.  "Возвращайся  домой
вовремя,  -  безустанно  поучали  ее  родители.  -   Не   разговаривай   с
незнакомцами.  Если  вдруг  появится  демон,   сразу   применяй   защитные
заклинания". И только после всех этих наставлений ей  позволяли  выйти  на
улицу. О боги Эрны, ну разве же это свобода?
   Нарилка смахнула со щеки полузамерзшую слезинку и  остановилась,  чтобы
вытряхнуть попавший в туфельку камешек. И  только  снова  надев  туфельку,
девушка осознала, что  ее  окружает  напряженная  тишина.  На  дороге,  по
которой она только что прошла, не  раздавалось  больше  ничьих  шагов.  Не
слышно было ни пения птиц, ни стрекотания  цикад,  ни  детских  возгласов.
Словно все внезапно умерли и Нарилка осталась последним живым существом на
Эрне, а эта часть дороги - единственным  местом,  где  смогла  сохраниться
жизнь.
   Раздавшийся за спиной Нарилки шорох  заставил  ее  вздрогнуть.  Он  был
очень тихий - скорее намек на звук, - но на фоне  полного  безмолвия  даже
этот шорох прозвучал словно громкий  крик.  Девушка  быстро  обернулась  и
увидела на дороге...
   Мужчину.
   -  Простите,  пожалуйста.  -  У  незнакомца  был   приятный   голос   и
великолепная  осанка.  Он  поклонился,  и  его  мягкие  каштановые  волосы
блеснули в лунном свете. - Я не хотел вас испугать.
   - А вы меня и не испугали, - солгала  Нарилка.  В  туфли  к  ней  снова
попала засохшая грязь, но девушке не хотелось выпускать незнакомца из поля
зрения даже на то время, которое требовалось, чтобы  вытряхнуть  туфельку.
Нарилка попыталась вытряхнуть грязь,  не  снимая  туфельку  с  ноги,  и  в
результате едва не упала. Боги, ну почему она такая неловкая?  Девушке  не
хотелось показывать свой испуг. Страх притягивает Охотника.  -  Просто  вы
подошли очень... тихо.
   - Просто сейчас ночь... - Незнакомец  медленно  приблизился.  В  лунном
свете  его  томно-грациозные  движения  прямо-таки  завораживали.  Высокий
стройный  мужчина  с  тонкими  чертами  лица  и  выразительными   глазами.
Украшений незнакомец не носил,  лишь  несколько  старомодно  подстриженные
волосы  были  схвачены  тонким  золотым   обручем.   Светло-серые   глаза,
отливающие серебром, ярко сверкали, стоило ему повернуть  голову  к  луне.
Нарилка заметила в них скрытое  любопытство.  -  Простите,  пожалуйста,  -
повторил незнакомец, - но молодая женщина на улице ночью  -  это  выглядит
необычно. С вами все в порядке?
   Нарилке пришло в голову, что она не слышит его шагов,  -  а  как  можно
беззвучно идти по такой грязи? Но мужчина поймал и удержал  ее  взгляд,  и
через мгновение девушка уже не помнила, что же ее обеспокоило.
   - В порядке, - смущенно ответила она. - То есть я тоже так думаю.
   Нарилка почувствовала, что задыхается, словно она не шла, а всю  дорогу
бежала. Девушка попыталась  сделать  шаг  назад,  но  тело  отказалось  ей
повиноваться. Каким заклятием он ее опутал?
   Незнакомец подошел к девушке почти вплотную, ухоженной рукой взял ее за
подбородок и заставил посмотреть себе в лицо.
   - Такая хрупкая, - пробормотал он,  -  такая  красивая,  и  ходит  одна
ночью. Неблагоразумно. Может, вас проводить?
   - Пожалуйста, - прошептала Нарилка.
   Мужчина предложил ей руку. Немного поколебавшись, Нарилка  приняла  ее.
Старинный жест, оставшийся от эпохи Возрождения. Дрожащей ладонью  девушка
прикоснулась к шерстяному рукаву и не почувствовала под ним  тепла  живого
тела. От незнакомца веяло настоящим холодом.  Он  был  холоден,  как  сама
ночь. Нарилка же, несмотря на все свои старания, просто лучилась страхом.
   "Великие боги, - молила она, - помогите  мне  добраться  домой.  Только
помогите мне сегодня добраться домой - и я никогда больше  не  буду  такой
неосторожной!"
   Девушке показалось, что незнакомец улыбается.
   - Ты боишься, детка.
   Нарилка не посмела возражать.
   "Помогите мне пережить эту ночь. Ну пожалуйста!"
   - И чего же ты боишься? Темноты? Или самой ночи?
   Нарилка знала, что о таких вещах говорить не стоит,  но  промолчать  не
смогла - голос незнакомца требовал ответа.
   - Созданий, что охотятся в ночи, - прошептала она.
   - Да, ты права, - тихо засмеялся незнакомец. - Такие, как ты, - для них
самая лакомая добыча. - Он коснулся рукава ее платья, вышитого охраняющими
заклинаниями, стягивающей ее  волосы  ленты-оберега.  -  Но  разве  их  не
остановит твоя магическая защита?
   "Заклинаний  должно  хватить,  чтобы  отпугнуть  демонов",  -  подумала
Нарилка. По крайней мере, так должно было быть, но внезапно девушка в этом
усомнилась.
   Незнакомец мягко взял Нарилку  за  подбородок  и  повернул  ее  лицо  к
своему. Прикосновение его нечеловечески холодных пальцев обжигало; по коже
девушки словно пробежали огненные искры. Все  вокруг  теперь  казалось  ей
нереальным, словно во сне. Все, кроме него.
   - Правильно ли я тебя понял? - спросил незнакомец. - Ты никогда  прежде
не видела ночи?
   - Это опасно, - еле выдавила из себя Нарилка.
   - И очень красиво.
   Глаза незнакомца, похожие на озера расплавленного серебра,  притягивали
ее. Девушка дрожала.
   - Мои родители считают, что так лучше.
   - Значит, ты никогда не была под открытым небом после захода  солнца  и
Коры. Никогда! Я и не подозревал, что твой страх  настолько  глубок.  Даже
сейчас ты не смотришь вокруг. Ты не хочешь видеть...
   - Видеть что? - спросила девушка.
   - Ночь. Ее красоту. Ее силу. Так называемое темное Фэа, столь  хрупкое,
что даже лунный свет для него губителен, и в то же время столь сильное  во
тьме, что перед ним отступает даже смерть. Потоки  Фэа,  каждый  со  своей
мелодией и оттенками цвета... Это целый мир, дитя! Он наполнен тьмой,  что
не может существовать, если небесный свет слишком силен.
   - То, что погибает под солнцем.
   Незнакомец улыбнулся, но глаза его были по-прежнему холодны.
   - Да, это так.
   - Я никогда не думала...
   - Так смотри же, - прошептал незнакомец, - и ты увидишь...
   Серый цвет  его  глаз  потемнел  до  бездонно-черного.  Вокруг  Нарилки
закружились звезды. Их  танец  был  сложным  и  недоступным  человеческому
пониманию, но ритм этого танца эхом отдавался в душе  девушки,  в  рисунке
луж у нее под ногами,  во  взволнованном  биении  ее  сердца.  Этот  танец
охватил все - и небо, и  землю.  Девушка  с  изумлением  поняла,  что  это
знание, пришедшее с Земли.  Древнее  знание.  Потоки  Фэа  заструились  из
темноты и обвивались вокруг Нарилки, как ленты пурпурного бархата. Девушка
дрожала, ощущая в этих прикосновениях свободную силу.  Земля  вокруг  жила
своей жизнью, наполненной  тысячей  оттенков,  которые  придала  ей  ночь.
Хрупкое Фэа, почти неразличимое при лунном  свете,  в  полной  тьме  стало
сильным и  исполненным  призрачной  красоты.  Нарилке  захотелось  подойти
поближе к сплетению нежных, едва различимых нитей, но мужчина удержал ее.
   "Это опасно для тебя", - беззвучно произнес он.
   - Да, - выдохнула девушка. - Но, пожалуйста...
   Музыка пронизывала холодный ночной воздух,  и  девушка  закрыла  глаза,
чтобы полнее ощутить ее прелесть.  Нарилка  никогда  не  слышала  подобной
музыки, нежной, как само Фэа, и безграничной, как породившая ее ночь.  Эти
великолепные звуки воспринимались не слухом, как любая другая  музыка,  но
проникали в девушку сквозь кожу, сквозь  волосы,  даже  сквозь  одежду.  С
каждым вздохом музыка вливалась в ее  легкие  и  уходила,  наполненная  ее
собственными серебристыми трелями, вливавшимися в общую гармонию...
   "Так это и есть ночь? - изумилась Нарилка. - Настоящая ночь?"
   Она скорее почувствовала, чем увидела слабую улыбку на лице мужчины.
   "Да, такова ночь для тех, кто умеет видеть".
   "Я хочу остаться".
   Незнакомец тихо засмеялся.
   "Ты не сможешь".
   "Но почему?"
   "Ты - дитя солнечного света! Ты получила в дар жизнь и все,  что  может
дать солнце. В том мире тоже есть  своя  красота,  хотя  и  более  грубая.
Действительно ли ты готова оставить  все  это?  Готова  навсегда  оставить
свет?"
   Тьма отступила,  и  теперь  перед  ней  сияли  два  осколка  обсидиана,
окруженные льдом. Глаза незнакомца. В них жило темное Фэа и музыка -  чуть
более мрачная и пугающе влекущая. Нарилка едва сдержала крик - ей  так  не
хотелось, чтобы все это уходило!
   - Успокойся, дитя. - Голос незнакомца прозвучал почти по-человечески. -
Для тебя эта цена слишком высока. Но я знаю, что соблазн велик.
   - Это ушло...
   - Это останется с тобой навсегда. Смотри.
   И хотя вернувшаяся обычная ночь по-прежнему казалась  темной  и  тихой,
Нарилка увидела едва заметные дрожащие пурпурные нити,  а  легкий  ветерок
донес до нее слабые отзвуки чудесной музыки.
   - Как красиво...
   - Ты избегала всего этого.
   - Я боялась.
   - Темноты? Или ее созданий? Для них не преграда закрытая дверь или свет
лампы. Если они захотят увидеть тебя,  то  увидят,  а  если  захотят  тебя
получить, то они тебя получат. Твои обереги отпугнут мелких демонов, но от
более могущественных существ тебя не спасут ни свет,  ни  общество  других
людей. Так стоит ли лишать себя половины чудес этого мира?
   - Нет, - выдохнула Нарилка, сознавая, что это истинная правда.
   Незнакомец мягко сжал  руку  девушки,  напоминая,  что  надо  идти.  Ей
понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что он имеет в виду, но  и
тогда этот жест показался ей каким-то странным, слишком  человеческим  для
этой необыкновенной ночи. Ничего не говоря, Нарилка  позволила  незнакомцу
отвести себя домой, и  он  беззвучно  зашагал  рядом.  Чего  еще  ей  было
ожидать? Вокруг  них  плясали  тени,  принимавшие  в  лунном  свете  самые
причудливые  формы.  Нарилка  дрожала  от   наслаждения,   глядя   на   их
удивительный танец. Останется ли с ней это умение видеть, когда незнакомец
уйдет, - в память об этой волшебной ночи?
   Наконец они  подошли  к  последнему  повороту  перед  домом  Нарилки  и
остановились, молча глядя на дома. На свету музыка постепенно угасала. Фэа
не терпит мест, где безраздельно царит скучное здравомыслие.
   Пока незнакомец смотрел  на  ма