- И да помогут боги  этому
несчастному.
   - Мы могли бы...
   - Слишком поздно. Оставайся здесь. - Она  крепче  сжала  руку  Дэмьена,
опасаясь, как бы он не пренебрег ее предупреждением. -  Сирена  прозвучала
достаточно давно, и у этого бедняги было время, чтобы спастись. Вот почему
мы так  быстро  бежали.  Но  всегда  находятся  безумцы,  которые  рискуют
оставаться там, где бушует разбуженное Фэа земли...
   Она помолчала.
   - И они погибают? Как этот?
   - Они сгорают, растворяются  в  Фэа  -  все  без  исключения.  Ни  одно
человеческое существо  не  способно  воспринять  этот  вид  энергии.  Даже
посвященный. Если бы волна оказалась небольшой, у него  еще  был  бы  шанс
совладать с частью освобожденного Фэа и увернуться от остального. Но и  на
это мог решиться только пьяный или безумный. - Сиани встряхнула головой.
   -  Я  не  понимаю.  Только  идиот  станет  рисковать  жизнью,  играя  с
землетрясением. Ни одному еще не удавалось  выиграть  в  этой  игре  -  ни
одному. Почему они все же решаются на это? Чего они надеются достичь?
   Что-то в голосе Дэмьена насторожило Сиани. Она подняла на него глаза  и
спросила:
   - Ты ведь знал об этом еще на Западе, верно?
   - В общих чертах. - У него засосало под ложечкой при одном воспоминании
о том ужасающем вопле. - Я имел об  этом  представление.  Но  не  такое...
наглядное.
   Он хотел добавить что-то еще, но Сиани сжала его ладонь и прошептала:
   - Начинается. Смотри!
   Она протянула руку, указывая на лавку по ту  сторону  площади.  Дверную
арку украшала бронзовая  пластина  с  выгравированной  замысловатой  вязью
охранительного заклинания. Сейчас слова заклятия окружало холодное голубое
сияние, похожее на корону над затменным солнцем. Пока  Дэмьен  смотрел  на
вывеску, сияние стало ярче. Холодное бледно-голубое пламя словно  выжигало
слова заклятия в его глазах и мозгу.
   - Заклятия от землетрясений, - пояснила Сиани, - предохраняют здания от
разрушения.   Они   действенны   при   довольно   значительном    усилении
интенсивности потоков Фэа. Но при  очень  сильном  землетрясении  заклятия
бессильны. Это сияние - избыток энергии, излучаемый в видимом спектре.
   Действительно, на всех домах, окружавших  площадь,  сияли  заклятия.  С
благоговейным ужасом Дэмьен  наблюдал,  как  серебристые  светящиеся  нити
протягиваются через двери, окна, по стенам,  опутывая  все  здание  тонкой
сетью, сияющей холодным бело-голубым пламенем.  И  даже  когда  от  мощных
подземных толчков задрожала кирпичная кладка, ни одно строение не рухнуло.
Ни одно окно не  разбилось.  Где-то  упала  на  пол  мебель,  задребезжала
посуда. Но сами здания, покрытые тончайшей сияющей паутиной,  благополучно
выдерживали сейсмический шторм.
   - Вы оградили заклятиями весь  город?  -  выдохнул  Дэмьен,  совершенно
ошеломленный этой мыслью.
   - Большую часть, - поколебавшись, ответила Сиани. -  Но  не  везде  так
надежно, как здесь. Способности чародеев различны... Кроме  того,  не  все
могут позволить себе магическую защиту - это довольно дорого.
   Словно в подтверждение этих слов с южного конца площади донесся  шум  -
рушились  стены,  билось  стекло.  Над  руинами   повисло   облако   пыли,
пронизанное беспорядочными бело-голубыми вспышками.
   Дэмьен видел, как вздрагивает кирпичная и каменная кладка от  подземных
толчков. Как будто сила  землетрясения  вознамерилась  повергнуть  в  прах
построенное людьми, а люди своим чародейством сражаются  с  ней,  оставляя
все неприкосновенным. В воздухе запахло озоном и чем-то резким - серой?
   "Запах битвы, - подумал  Дэмьен,  -  противостояния  между  Природой  и
человеческой волей. У наших предков не было ничего подобного. Ничего!  Нам
есть за что уважать их, но в этом мы их превзошли. Все науки Земли, вместе
взятые, не смогли бы этого достичь".
   "Невероятно..." Наверное, он  произнес  это  вслух,  потому  что  Сиани
отозвалась:
   - Ты одобряешь это?
   Ее глаза были очень серьезны.
   - Церковь должна не отвергать и запрещать, а использовать эту  силу!  -
Откуда-то из-под земли раздался глубокий, рокочущий звук,  который  Дэмьен
ощутил всем телом. - И я постараюсь, чтобы так оно и было, - пообещал он.
   Сила толчков возросла, и охранительные заклятия засияли еще ярче, чтобы
уравновесить толчки. Площадь залил  серебристо-голубой  свет,  похожий  на
сияние Коры.
   Крыши некоторых домов даже  засветились  от  переполнявшей  их  энергии
заклятий. От шпиля к шпилю полетели  бело-голубые  молнии,  устремлявшиеся
затем ввысь. Ночное небо разбилось на тысячи сияющих осколков.
   Не защищенные заклятиями деревья в сквере все сильнее раскачивались  от
подземных толчков. Огромная ветвь отломилась и упала недалеко от Дэмьена и
Сиани, задев нескольких горожан. Повинуясь внезапному порыву, Дэмьен обнял
молодую женщину, защищая от опасности. Она, не говоря ни слова,  прижалась
к  нему,  коснувшись  его  бедер,  и  в  нем  заполыхал  огонь,  такой  же
неукротимый, как окружавшее их бело-голубое сияние Фэа.
   Дэмьен провел рукой по округлости ее бедра и прошептал на ухо:
   - Не опасно ли заниматься любовью во время землетрясения?
   Сиани повернулась к нему лицом.  Он  ощутил  прикосновение  ее  упругой
груди, почувствовал, как ее тонкие пальцы нежно перебирают волосы  у  него
на затылке... Почувствовал в ней тот же огонь, что пылал и в нем самом.
   - Заниматься любовью всегда опасно!
   Мягкое касание ее руки - и огонь, сжигавший их, превратился  в  бешеный
лесной пожар...


   "Оно уже близко", - думал Сензи.
   Драгоценный бокал  из  коллекции  хрусталя,  которую  Аллеша  собирала,
словно намеренно игнорируя землетрясения, упал со своей высокой  подставки
и разбился с жалобным звоном. Сензи не понимал, почему  она  не  разрешила
ему защитить эти дорогие вещицы заклятием вроде тех,  что  охраняют  дома.
Как, впрочем, и удивлялся, что ее "сложное отношение" к применению Фэа  не
превращается в "сложное отношение" к нему.
   "Не думай об этом".
   Сила. Сензи  ощущал  силу,  окружавшую  его.  Он  тонул  в  этой  силе,
выжигавшей яростным огнем воздух в легких,  оставляющей  его  бездыханным,
трепещущим от голода и головокружения. На мгновение Сензи увидел  отвесную
стену бушующей силы земли, волны жидкого огня, но заставил себя отказаться
от этого видения, оставаясь таким же слепым  к  Фэа,  как  Аллеша.  Только
Сиани и равные ей по способностям не нуждались в заклятиях,  чтобы  видеть
потоки Фэа. А заклятия в данных обстоятельствах означали верную гибель.
   Или безумные перспективы!
   Он почти решился  на  это.  Несмотря  на  огромный  риск,  он  едва  не
использовал  этот  шанс.  Стиснув  зубы,  он  почти  до   конца   вытерпел
пронизывающую до костей боль от воя сирены, продолжая Творить,  как  будто
ничего не случилось. Ну когда же он  осмелится  на  последний  шаг!  Когда
поднявшиеся в Джаггернауте неукротимые волны Фэа хлынут и в  него  самого,
обрушивая  барьеры   сознания,   не   позволявшие   овладеть   чародейским
мастерством Сиани, ее особым видением. Барьеры, с  которыми  он  оставался
человеком. Обыкновенным человеком.
   Каждый раз во время землетрясений находилась  заблудшая  душа,  которая
решалась на это. И каждый  раз  ее  предсмертный  крик  сливался  с  ревом
сирены. Сиани не могла понять, почему они  идут  на  это.  Сензи  понимал.
Очень хорошо понимал яростное желание, сжигавшее таких  людей,  мучительно
пронизывавшее  каждую  клетку  тела.  Неодолимое  стремление  обрести   то
единственное, что недоступно таким, как Сензи. Единственное,  чем  Природа
его обделила.
   Из другой комнаты вновь раздался звон разбившегося вдребезги хрусталя.
   Сензи заплакал.


   Незадолго до захода солнца, когда толчки стали не  такими  мощными,  из
неприметного подземного укрытия вышел высокий стройный мужчина. По потокам
Фэа еще пробегала дрожь - эхо сейсмических сдвигов, так что было не  очень
трудно определить их источник и вычислить разрушающую силу.
   "Лес будет взбудоражен, - решил высокий незнакомец, -  и  очень  скоро.
Это землетрясение было слишком сильным, чтобы не повлиять на Фэа Леса.  Да
и земли ракхов..." Но об этом  нельзя  было  судить  с  уверенностью.  Уже
несколько  поколений  из  земель  ракхов  не  доходило  никаких  вестей  о
землетрясениях и разрушениях, да и о других подобных вещах. Он мог  только
предполагать,  что  приграничные  области   тоже   были   захвачены   этим
возмущением стихий. Однако он уже не раз думал об этом и раньше,  не  имея
ни малейшей возможности проверить свои теоретические выкладки. В мире, где
законы природы непостоянны, где все так переменчиво, ни в чем нельзя  быть
уверенным.
   Незнакомец наклонился и коснулся рукой в перчатке земли, наблюдая,  как
потоки  земного  Фэа  огибают  это  препятствие,  на  ощупь  определяя  их
состояние.
   Течения менялись.
   "Невероятно!"
   Некоторое время он попросту смотрел на потоки, словно боясь  ошибиться.
Потом присел на корточки и посмотрел вдоль струй текущего  Фэа,  сравнивая
их интенсивность в разных точках.  Плотность  потоков  действительно  была
неодинаковой, хотя различие еще не бросалось в глаза.
   Он еще немного  понаблюдал  за  потоками,  потом  поправил  себя:  "Это
невероятно, но это действительно происходит". Каждая частица Фэа, носившая
отпечаток его  личности,  обязательно  должна  была  возвратиться  в  Лес,
затянутая водоворотом темных сил. Ему самому трудно было  не  возвращаться
туда, не избирать подсознательно это  направление  всякий  раз,  когда  он
куда-нибудь собирался пойти. То, что отмеченное его темной  сущностью  Фэа
уходило куда-то еще, означало появление  нового,  конкурирующего  фактора,
влияющего на Фэа. Сотворенное волшебством или живое -  конечно,  лучше  бы
последнее, - оно изменяло Фэа. Исполненное недоброжелательства  и  жгучего
стремления покорить себе Фэа - оно находилось в Джаггернауте.
   Оно должно быть очень  целеустремленным,  если  смогло  добраться  сюда
против течения. И ужасным, как ад, судя по его действию.
   "Может быть, оно ужаснее, чем Охотник?"
   Незнакомец мягко рассмеялся.


   Если бы не эта проклятая сирена, Патриарх Джаггернаута даже не узнал бы
о землетрясении. Только по поверхности чая  в  его  чашке  пробегала  едва
заметная рябь. Погруженный в раздумья  Патриарх  поднес  к  губам  изящную
фарфоровую чашечку  и  отпил  немного.  Сирена  истошно  ревела,  и  вопль
какого-то  проклятого  безумца  колдуна  слился  с  ее  визгом.   Но   эта
подробность даже доставила Патриарху удовольствие. В этом мире нельзя было
чувствовать себя свободно и безопасно, особенно с Фэа. И  в  такие  минуты
эту истину понимал каждый.
   Патриарх подумал, что ему следовало бы  предупредить  своего  гостя  об
опасности. Ведь в западных землях, откуда  тот  прибыл,  землетрясения  не
бывали такими мощными и жестокими. Дэмьен Райс мог не знать об  этом.  Мог
даже попытаться обуздать усиливающиеся потоки Фэа,  попробовать  подчинить
их своей воле.
   "Тогда он получит справедливое наказание, - размышлял Патриарх, -  а  я
освобожусь от этого бремени. Вот только надолго ли? Они  наверняка  вскоре
пришлют кого-то другого, и придется все начинать сначала".
   Он  осторожно  поставил  чашечку  на  поднос,   так,   чтобы   она   не
соскользнула, и подошел к окну. Пол чуть-чуть вздрагивал под  его  ногами,
воздух был наполнен низким вибрирующим свистом, но кроме  этого  ничто  не
говорило о землетрясении. И никогда еще буйство природы не  пробивалось  в
Собор Джаггернаута. Вера  тысяч  людей  год  за  годом  укрепляла  древнее
сооружение с  силой,  недоступной  никакому  колдуну.  Собор  не  защищали
заклятия, даже на пике сейсмической активности на его шпилях и куполах  не
пылал демонический огонь. Но здание стояло, невзирая ни на что.  И  тысячи
людей, собравшихся сейчас на площади  у  Собора,  видели,  что  он  стоит,
нерушимый, - единственный островок здравого рассудка  в  этом  сумасшедшем
городе. И многих охватывало желание пройти через двери Собора и  посвятить
свою жизнь вере, способной на такое.
   "Вся планета может стать такой, - думал Патриарх. - И когда-нибудь  так
и будет!"
   Он верил в это. Он утверждал эту веру, и иногда его служение  выглядело
несколько фанатичным. Он всегда помнил,  что  мечта,  которой  он  служит,
может стать реальностью - пусть не в течение одной человеческой  жизни,  а
пяти или даже десяти. Зло, сотворенное здесь людьми, было слишком  велико,
чтобы исправить его при жизни одного поколения... и оно продолжает  расти.
Даже сейчас бушующее Фэа земли, разбуженное землетрясением, могла призвать
чья-нибудь злая воля, способная с ним  управиться.  Дети,  которым  снятся
кошмары, полные чудовищ. Озлобленные взрослые, жаждущие мести,  мстящие  в
своем воображении. Страх и злоба тысяч людей, ужасные образы,  роящиеся  в
их фантазиях, - все это может воплотиться еще  до  наступления  утра.  При
этой мысли Патриарху стало немного не по себе. Как  объяснить  им,  что  с
каждой минутой количество этих монстров неудержимо растет, уменьшая  шансы
людей на выживание в этом мире? Любой  человек  может  сотворить  за  свою
жизнь тысячи таких чудовищ - и все эти создания будут охотиться на  людей,
потому что  именно  человеческое  воображение  породило  их.  Способен  ли
совладать с этим даже самый лучший чародей?
   Патриарх устал. Он постарел. Теперь он понимал - с самых первых дней  в
Церкви в нем жила отчаянная надежда, что все начнет меняться уже  при  его
жизни. Понемногу, но достаточно заметно, чтобы  убедиться  -  его  работа,
служение, готовность без раздумий отдать свою жизнь, -  все  это  было  не
зря. Скрестив руки на груди,  Патриарх  смотрел  на  пылающий  город.  Ему
хотелось, чтобы действительно не было другого пути.  Чтобы  Фэа  не  могло
продлевать жизнь и молодость. И не  нужно  было  выбирать  между  верой  и
возможностью покорить себе Фэа, не стареть, увидеть своими глазами,  какой
станет Церковь будущих  поколений  людей.  Смерть  сама  по  себе  не  так
страшна, как перспектива умереть в неведении.
   "И Пророк не преодолел этого искушения", - мрачно вспомнил Патриарх.
   А  этот  разбушевавшийся  глупец,  преподобный  Райс...  Как  он   злил
Патриарха! До чего же все легко для него и ему подобных - всего-то и  дел,
что  выхватить   меч   и   наотмашь   изрубить   порождения   человеческой
неосмотрительности! "Вот  моя  вера,  -  скажут  они,  указывая  на  груду
покрошенных монстров. - Вот мое служение Господу". Такая вера  конечно  же
понятней той, которую исповедует Патриарх. Их веру постоянно  поддерживает
возбуждение битвы, отвага, упоение победой. Такую  веру  можно  оценить  в
количестве новообращенных верующих, уничтоженных призраков  и  демонов.  И
когда придет время взглянуть на прожитую жизнь, такой человек  скажет:  "Я
сделал мир прекраснее. Я не был учителем или поэтом, но я истребил  немало
порождений людских кошмаров".
   "И я ему позавидую", - с горечью подумал Патриарх.



        6

   Едва "Владычица Матилла" вошла в гавань, как портовые власти послали на
причал парочку крепких парней, чтобы  удерживать  Йильса  Джерома  столько
времени, сколько понадобится судну, чтобы  спокойно  пришвартоваться.  Эти
ребята были наняты исключительно для  того,  чтобы  следить  за  порядком,
пресекать драки и убийства.
   - Грязные недоумки! - рычал Джером с такой злобой,  что  зеваки  вокруг
боязливо отступили.  -  Чертовы  ослы!  Я  покажу  им,  как  нарушать  мои
контракты!
   Пока эти двое  держали  Джерома  за  руки,  небольшое  торговое  судно,
вызвавшее такую вспышку гнева, заняло место у пирса. Портовые  рабочие  не
медлили и пришвартовали его в считанные мгновения.  По  сходням  спустился
первый помощник капитана, молодой долговязый парень, и пошел  вдоль  пирса
навстречу Джерому. Охранники поспешно отпустили Джерома,  и  вовремя:  еще
минута - и он начал бы изрыгать пламя.
   - Чертовы ублюдки! - Лицо купца побагровело от гнева, кулаки сжались. -
Где вас носило с моим грузом?  Куда  спрятался  ваш  подлый  капитан,  так
подставивший меня с контрактом?
   Первый помощник ответил, глядя себе под ноги:
   - Погодите, сэр, я сейчас все объясню.
   Джером издевательски фыркнул:
   - Погодить? Сейчас я тебе погожу! Мне некогда болтать  с  лакеями.  Где
твой  капитан,  парень?  Или  этот  проклятый  штурман,   "лучший   лоцман
королевства"? Пусть они выйдут сюда, и мы поговорим! -  Поскольку  молодой
человек не отвечал, Джером добавил: - Он уверял меня, что это займет всего
два месяца, что бы там ни стряслось: ад,  белые  воды  или  падение  Новой
Атлантиды. И что получилось, я вас спрашиваю? Вы появляетесь  почти  через
четыре месяца, мои покупатели грозятся послать к чертям всю торговлю, и  я
спрашиваю - где вас черти носили все это время?!!
   Молодой человек очень вежливо произнес:
   - Это очень опасный  маршрут,  господин  Джером,  и  вы  это  прекрасно
знаете. Оррин, черт побери, хороший капитан, а Джэф был  лучшим  штурманом
на Эрне. Мы вообще могли не вернуться, невзирая ни на какой контракт, и вы
это знали, когда нанимали нас. - Его голос внезапно упал до шепота.  -  Но
мы вернулись. Боги помогли нам.
   - Разве я в этом  виноват?  Все  это  время  не  было  ни  штормов,  ни
ураганов, а это землетрясение на юге было таким незначительным,  что  едва
всколыхнуло море, а значит... - Внезапно до него  дошел  смысл  сказанного
первым помощником. - Был?! Тысяча чертей,  что  ты  хочешь  этим  сказать,
парень? Вы потеряли штурмана? И ты думаешь, это оправдывает вашу задержку?
Джэф Саккарат погиб в рейсе?
   Первый помощник поднял голову и посмотрел Джерому  в  глаза.  Под  этим
пристальным взглядом купец невольно  отступил  назад.  Он  был  сильным  и
смелым мужчиной, не однажды выходил победителем из портовых потасовок, ему
приходилось даже сражаться с суккубом, и он почти  победил  -  по  крайней
мере, остался жив. Но ни разу он не испытывал настоящего страха. Теперь же
один взгляд на бледное, изможденное лицо молодого человека с покрасневшими
веками и густыми тенями вокруг глаз заставил его похолодеть от ужаса. Даже
не само лицо - множество бедняков в порту выглядели и похуже, и Джером  ни
разу не испытал при виде их ни жалости, ни  страха.  Нет.  Было  что-то  в
глазах первого помощника незнакомое, чужое,  от  чего  кровь  застывала  в
жилах. А может быть... чего-то не хватало?
   - Нет, он жив, - тихо ответил молодой человек.  -  Все  они...  Все  мы
живы, я полагаю.
   - Ты не мог бы выразиться яснее? -  переспросил  купец,  но  голос  его
звучал уже не так  властно  и  раздраженно.  Он  не  понимал,  что  с  ним
происходит, не понимал, откуда у первого помощника _такой_ взгляд.
   - Это опасный маршрут, - повторил молодой моряк безразличным тоном, как
будто то, что он говорил, не имело для него никакого значения.  -  Вначале
мы прошли Шельф, довольно безопасный, если не налетит  ураган  с  востока.
Потом Змеиные рифы, которые могут мгновенно разбить корабль в щепки, узкие
проливы на востоке, тоже смертельно опасные... И белые воды у самого  края
известных путей. Вы заставили нас поторопиться с доставкой груза, господин
Джером, поэтому приходилось сильно рисковать. Пройти  этот  маршрут  можно
только с хорошим штурманом, а Джэф был самым лучшим, не так ли? Он назубок
знал все утесы, подводные скалы и предательские  изгибы  береговой  линии,
находил верную дорогу в самых тяжелых условиях. Он помнил время приливов и
отливов везде, где мы проходили, силу морских течений,  глубину  проливов,
помнил наизусть все стоянки и рифы. Все это он знал.
   - Ну, так что же случилось? - настаивал Джером. - Почему, черт  возьми,
вы не вернулись вовремя?
   Первый помощник тяжело вздохнул. Когда он вновь  заговорил,  его  голос
немного дрожал:
   - Я... видите ли, он _забыл_ все это, сэр.
   - Забыл?
   - Да, сэр.
   От негодования и гнева кровь Джерома вновь забурлила, как мол