полагаете, что здесь произошло именно это? - вскинулся Дэмьен.
   - Я полагаю, что в этой  долине  дела  обстоят  предельно  скверно,  но
выносить преждевременное суждение о чем или о ком бы то ни  было,  включая
наших собственных соплеменников, было бы ошибкой. Я видел  в  потоках  Фэа
признаки ее порождений, но что, собственно  говоря,  это  означает?  Любая
группа людей со временем сотворяет собственных  чудовищ.  И  как  издалека
распознать их подлинную природу?
   - Кажется, вы более заинтересованы, нежели напуганы.
   Владетель хмыкнул:
   - А вас это удивляет?
   - Нет. - Дэмьен поневоле улыбнулся. - Думаю, нет.
   - Мы таковы, каковы мы есть, преподобный Райс. И я был  ученым  задолго
до того, как стал... кем я стал. - Слабая улыбка  промелькнула  в  уголках
его губ. - И я достаточно ученый, чтобы осознавать, чего вы боитесь больше
всего, преподобный. Сегодня вечером я Творением изменю погоду, с тем чтобы
назавтра  здешний  туман  рассеялся.  Если  это   возможно,   -   поспешил
оговориться он. - Тогда вы почувствуете себя более уверенно, не правда ли?
Когда сможете своими глазами увидеть землю, занимаемую нашим врагом.
   - Я бы предпочел, чтобы так оно и было.
   - Вы отправитесь в путь задолго до заката. У вас уйдет несколько  часов
на то, чтобы найти безопасный спуск, а потом совершить его. Я встречусь  с
вами на дне ущелья.
   И хотя, произнося все это, он  обращался  к  Дэмьену,  взгляд  его  был
устремлен на Хессет.
   На мгновение он умолк. Вокруг тихо жужжали насекомые да  потрескивал  в
костре хворост.
   - Протекторат Кирстаад, - сообщил он  в  конце  концов,  -  управляется
ракхами. - Голос его звучал тихо, так тихо, словно он не хотел  прибавлять
громкости, чтобы не обидеть ее. - Точно так же, как и соседний,  к  северу
от него. Они почти  полностью  приняли  образ  человека,  но  душа  у  них
определенно ракхов, и  Фэа  реагирует  на  них  так,  как  ни  за  что  не
отреагировало бы на людей.
   Дэмьену показалось, будто Хессет задрожала.
   - Их преображение можно объяснить  только  колдовством,  осуществленным
человеком. Я не знаю механику этой  процедуры  -  я  просто  не  осмелился
заглянуть столь глубоко, но  запах  свидетельствует  об  этом  без  всяких
сомнений. И мне кажется... - Он помедлил.  Посмотрел  на  Дэмьена.  -  Это
напоминало  то,  с  чем  я  столкнулся  возле  перевала.   То   же   чужое
прикосновение, то же воздействие.
   Хессет собралась с духом. Но все  равно  ее  речь  больше  походила  на
шипение.
   - Но зачем? - Она обращалась сейчас не к своим спутникам, а  словно  ко
всей планете - и ни к кому в отдельности. - Какой в этом смысл?
   - По-видимому, что они собираются захватить этот континент, -  объяснил
Охотник.
   Какое-то  время  Хессет  молча  смотрела  на  него.  Пытаясь  осмыслить
услышанное со всеми подразумеваемыми последствиями.
   - Может быть, на юге... - начала она наконец. - Может быть... хотя  это
не должно было превратить их в чудовищ. Но что  на  севере?  Что  с  этими
Матерями? Они держат в своих руках церковную иерархию,  но  какой  в  этом
толк для них самих? Им приходится жить среди людей, скрывая свою подлинную
сущность. Неужели это можно назвать подлинной властью?
   - Это  достаточная  власть  для  того,  чтобы  влиять  на  человеческое
общество, - подчеркнул Дэмьен. -  У  здешней  Церкви  имеется  собственный
список преступлений. Возможно, путем медленной манипуляции...
   - Вы хотите сказать, будто мои соплеменники  несут  ответственность  за
преступления, совершаемые людьми?
   Янтарные глаза вспыхнули гневным пламенем.
   - Я хочу сказать, что наряду с правлением ракхов,  а  вернее,  ракханок
единственное, с чем мы здесь повсеместно сталкиваемся,  -  это  деградация
духа. Неужели имеет такое уж большое значение, кого - людей или  ракхов  -
используют в качестве инструментов, если за всем происходящим  чувствуется
рука подлинного властителя? Мы в одинаковой мере уязвимы.
   Хессет чуть-чуть успокоилась,  вставшая  было  дыбом  щетина  пришла  в
нормальное состояние. Дэмьен услышал, как она тихо рыкнула себе под нос.
   - Интересная концепция, - заметил  Таррант.  -  Она  может  помочь  нам
впервые за все время по-настоящему задуматься над природой нашего врага.
   - Вам кажется, что он питается деградацией?
   Таррант покачал головой:
   -  Он  втягивает  в  дело  ракхов,  на  которых   не   распространяется
воздействие демонов, порожденных земной Фэа. Нет, конечно, нам понадобится
еще многое... но для начала сойдет и  это.  Любая  параллель,  которую  мы
сумеем найти, послужит ключом к разгадке подлинных целей нашего врага.
   - И тем самым ключом к его сущности, - добавил Дэмьен.
   - И ключом к тому, как нам его уничтожить, - прошипела Хессет.
   Неприкрытая ненависть, прозвучавшая у нее в голосе, неприятно  поразила
Дэмьена. Не потому, что такие чувства удивляли или что  он  сам  ненавидел
остающегося неизвестным врага в меньшей степени, чем она, но  потому,  что
впервые он услышал, как ее ненависть вплетается в контекст  более  широких
рассуждений. И это не только поразило священника, но и расстроило.
   "Неужели мы тоже меняемся, - подумал он. - Неужели такова цена, которую
приходится платить за  наше  прибытие  сюда?  Неужели  мы  позволим  этому
континенту привести наш дух к деградации, как он уже поступил с ракхами  и
со Святой Церковью?
   Что же произойдет,  если,  добравшись  в  конце  концов  до  врага,  мы
обнаружим, что сами стали ничуть не лучше его бездушных подручных?"
   - Дэмьен! - окликнула его Хессет.
   - Со мной все в порядке,  -  ответил  он.  Но  это  не  соответствовало
действительности, и он понимал, что ей это ясно хотя бы по его  голосу.  -
Так, задумался о своем.
   - Вот именно, - не  без  издевки  хмыкнул  Охотник.  Дэмьену  вовсе  не
обязательно было смотреть на Тарранта, чтобы  почувствовать,  что  тот  не
сводит с него глаз.  Мало  того,  всматриваясь  в  душу  Дэмьена,  Таррант
прибегает и  к  Видению.  -  Вам  бы  стоило  провести  ночь  в  молитвах,
преподобный Райс. Это, знаете ли, очищает душу.
   Дэмьен резко посмотрел на Тарранта,  ожидая  увидеть  у  того  на  лице
насмешку. Но, к его удивлению, взгляд бледных глаз был предельно серьезен.
Более того, он заметил и нечто, способное - не иди речь о Тарранте - сойти
за сочувствие.
   Неужели  такое  возможно?  Неужели  опыт  экспедиции  настолько  потряс
Охотника, что он оказался способен на человеческие чувства? Его жестокая и
безжалостная индивидуальность  веками  ковала  и  закаляла  самое  себя  в
одиночестве Запретного  Леса,  где  единственными  его  компаньонами  были
демоны, ведьмаки и несколько особо отобранных людей,  принесших  в  жертву
предназначению весь спектр человеческих эмоций. Неужели постоянное общение
с человеком настолько истончило эту роговую оболочку, что сквозь нее начал
просвечивать тот, кем некогда был Владетель?
   "Мы сделали тебя более человечным", - подумал Дэмьен.
   И почувствовал при этой мысли странный озноб.


   Ближе к рассвету, когда Таррант покинул их в поисках надежного убежища,
Дэмьен извлек из-под спуда Огонь Небесный. Хрустальный сосуд был  затемнен
молочного цвета насечкой, и света, пробивающегося изнутри, едва хватало на
то, чтобы вычленить из  мрака  его  руку,  а  чудодейственное  тепло  было
практически неощутимо, даже когда он обнял фиал ладонью.
   Но это была вера. Истинная вера. Вера, дистиллированная и  превращенная
в  материальную  субстанцию,  вера,  устоявшая  в   многовековой   борьбе.
Совокупная вера миллионов душ в  миссию  Святой  Церкви.  Совокупная  вера
тысяч  священников  в  успех   окончательной   схватки   со   Злом.   Вера
одного-единственного Патриарха в священника, которого он послал на Восток,
решив - если воспользоваться его собственными словами, - что один  человек
может преуспеть там, где потерпит неудачу целое воинство.
   "Возможно, ты и прав, святой отец. Возможно, я оправдаю твое доверие".
   Дэмьен начал молиться.


   Наутро пошел дождь - короткий грозовой ливень. Вскоре после дождя ветер
поменял направление, задув  с  такой  силой,  что  Дэмьен  не  без  испуга
подъехал к самому краю гранитной скалы, у подножия которой зияла пропасть.
Совместные усилия дождя с ветром превратили расстилающийся внизу  туман  в
прозрачную дымку. Сквозь нее, в просветах между деревьями,  Дэмьен  увидел
черно-бурую землю с небольшими пятнами зелени здесь  и  там.  В  одном  из
просветов показалась вода - может быть, река? - змеившаяся по дну  ущелья,
крошечно-черная на фоне вечнозеленых ветвей. Местность не из приятных,  но
ничего особо страшного; после того, как  они  тщательно  осмотрели  долину
вдоль  и  поперек  в  подзорную  трубу  Хессет,  Дэмьен  начал  думать   о
предстоящем предприятии с куда большим оптимизмом.
   Другое дело, что спуститься было  крайне  трудно.  Проехав  вдоль  края
гранитной стены - на высоте в несколько сотен футов над самой  долиной,  -
Дэмьен понял, что спуск вполне может и не удаться. Крутой скалистый  обрыв
не предоставлял такой возможности ни конному, ни пешему. Время от  времени
им попадались более пологие склоны  или  же  холмы,  обращенные  к  долине
тылом, но ни один из них не составлял и половины  расстояния,  которое  им
необходимо было преодолеть, и  все  до  одного  заканчивались  обрывом,  с
которого вполне мог сорваться и опытный скалолаз. Не говоря уж о неопытном
скалолазе верхом на лошади.
   Но где-то же должен был найтись спуск. Карты убеждали в этом. Место,  в
котором они оказались, было обозначено на карте как дорога - а что же  это
за дорога, если в ущелье невозможно спуститься? Заканчивайся она  тупиком,
упирайся в обрыв, никому бы не  пришло  в  голову  именовать  ее  дорогой.
Верно? Логика  подсказывала,  что  спуск  должен  найтись,  причем  где-то
поблизости. Разве не так?
   Однако поверить в это было не просто. Дэмьену  надо  было  найти  нечто
доступное, нечто более или менее Проходимое, а это означало нелегкий выбор
между поросшими частым  леском  склонами  и  практически  голыми  скалами.
Постепенно они с Хессет начали склоняться ко второму, что означало путь по
самому краю, в постоянной опасной  близости  от  пропасти.  Но  и  лошади,
казалось, предпочитали дорогу по скалам той, что шла  по  лесу,  и  Дэмьен
решил положиться на их чутье. В конце концов, в этом плане животные всегда
превосходят человека.
   В конце концов далеко за  полдень  они  нашли  то,  что  показалось  им
сравнительно  безопасным  спуском.  Широкую  трещину,  в  которой  торчали
осколки  гранита,  а  земля  шла  круто  под  откос,  но  все  же  не  под
самоубийственным углом, - и они  решили  рискнуть.  Едва  не  срываясь  на
каждом шагу, лошади кое-как пошли вниз. В результате камни,  которыми  был
усеян склон, пришли в движение и покатились один за другим, и  обе  лошади
не раз оказывались на грани от того, чтобы сорваться.  В  какой-то  момент
вороной захромал, и Дэмьену пришлось,  с  трудом  остановившись,  Излечить
его. А пока он занимался этим, сверху градом  сыпались  камни  и  камешки.
Одно к одному, подумал  он,  спускаться  паршиво,  но  еще  хуже  было  бы
выбираться. Слава Богу, какой бы оборот  ни  приняли  дальнейшие  события,
сюда они не вернутся ни в коем случае.
   Им понадобилось больше часа на то, чтобы преодолеть половину спуска.  К
этому времени солнце уже начало клониться к вершинам западных гор, а  Кора
стояла прямо над солнцем. Что ж, какое-то время они  смогут  ехать  и  при
звездах. Так оно и случилось, причем Дэмьен и Хессет попеременно то  ехали
верхом, то вели лошадей под уздцы. В конце концов, совершенно изможденные,
они вышли на ровную землю. К этому времени закатилась  и  Кора.  Посмотрев
снизу вверх на спуск, который они  только  что  одолели,  Дэмьен  не  смог
сдержать облегченного вздоха. Впрочем, разглядел он немногое -  склон  уже
утопал в глубокой тьме.
   Таррант уже дожидался их.
   Дэмьен, не сказав ни слова, спешился и передал Охотнику поводья жеребца
из Запретного Леса. Потом посмотрел на Хессет, словно желая удостовериться
в том, понимает ли она, что происходит, и не вызывает  ли  происходящее  у
нее каких-либо возражений. Но ракханка, судя по всему, пришла  к  тому  же
выводу, что и он. У нее за спиной Дэмьен устроился значительно уютней, чем
за спиной Тарранта. Она была мала ростом, и они  прекрасно  поместились  в
седле вдвоем. От нее пахло пряным  теплом,  и  этот  запах  вовсе  не  был
противным, оставалось надеяться на то, что и его собственный  человеческий
запах не покажется ей невыносимым. Конечно, на этот счет  у  него  имелись
сомнения: нюх у нее был весьма острый, а его тело сейчас никак нельзя было
назвать чистым. Разумеется, он при первой же удобной возможности мылся, но
трудновато поддерживать  чистоту,  если  запас  свежего  белья  остался  в
поклаже на расстоянии пятидесяти миль позади. Правда, она дипломатично  не
сделала ему на этот счет замечаний.  Что  ж,  и  на  том,  как  говорится,
спасибо.
   Молча, преисполненные какого-то трепета, они спустились по последнему -
уже пологому и поросшему мохом - склону и оказались в наполненном  туманом
лесу.
   Туман в долине оказался не таким  густым,  как  они  ожидали,  за  что,
впрочем, следовало благодарить Тарранта, но в сочетании с полуночной тьмой
он  совершенно  отрезал  их  от  внешнего  мира.  Немногие   звезды,   еще
остававшиеся на небе, были скрыты от взора, и даже верхушки деревьев таяли
в окутывающей их мороси. Дэмьен зажег фонарь, который высветил дорогу  под
ногами, но озарил и туман, так что стало невозможно  что  бы  то  ни  было
разглядеть  на  расстоянии  уже  в  двадцать  -  тридцать  футов  в  любом
направлении.  Как  будто   вокруг   них   воздвигли   хрустальный   купол,
переливающийся  нежным  янтарным  светом  и   отражающий   огонь   фонаря.
Создавалось неприятное ощущение замкнутого пространства, и, кроме того, их
собственные возможности были теперь опасным образом ограничены.
   "Как будто мало нам одного этого,  -  думал,  сидя  за  спиной  Хессет,
Дэмьен. - Но скоро и погода, накликанная Таррантом, изменится. А уж  тогда
пиши пропало".
   Они ехали в полном молчании, медленно и предельно настороженно. Хотя  в
нормальных условиях обычные хищники ничуть бы  не  взволновали  Дэмьена  -
ведь большинство крупных животных боится  человека,  если  только  они  не
доведены до отчаяния  голодом,  -  невозможность  оглядеться  по  сторонам
создавала у него ощущение  особенной  беспомощности.  Он  заметил,  что  и
Хессет явно не по себе: ее уши стреляли вперед  при  малейшем  шорохе,  их
мохнатые кончики склонялись к лежащему впереди участку дороги, метались  в
стороны и назад. Лишь Таррант, казалось, был всецело поглощен самой ездой,
но  Дэмьен  знал  его  достаточно  хорошо,  чтобы  распознать  напряжение,
скрывающееся  под  маской  внешней   невозмутимости.   Охотник   ненавидел
ситуации, которые не мог контролировать.
   В конце концов Таррант подал знак  остановиться.  Когда  лошадь  Хессет
нагнала  его  вороного,  он  спешился,  а  затем  опустился  на  колени  и
прикоснулся к земле кончиком изящного пальца.  Проверяет  потоки.  Изучает
Фэа. Дэмьен и сам задействовал Видение - и тут  же  ему  предстало  мощное
северное течение, пестрое и искрящееся чужими  тайнами.  Даже  не  пытаясь
применить  Познание,  он  окунулся  в  потоки  в   их   естественной,   не
истолкованной форме. Неужели посвященные воспринимают внешний  мир  именно
так? Или же изобилие абстрактного могущества "переводится" у них  в  мозгу
на язык понятий и смыслов так, что им - в  чисто  формальном  плане  -  не
приходится прибегать к Познанию?
   - Странно. - Таррант встал во весь рост, но смотрел он  по-прежнему  на
землю. - Очень странно.
   - Не уверен, что мне нравится то, что вы сказали.  И  то,  как  вы  это
сказали.
   - А  почему  это  должно  вам  нравиться?  -  Владетель  закусил  губу,
всматриваясь в потоки; Дэмьен видел, итог  взгляд  бледных  глаз  вновь  и
вновь  пробегает  вдоль  линий  Фэа.  -  Здесь  что-то  есть.  Колдовство,
по-моему. След крайне слабый, я едва могу его выделить. И все-таки...
   Поскольку он не договорил, Дэмьен подзадорил его:
   - Ну и что все-таки?
   - Под колдовством я в данном случае понимаю то, что кто-то  сознательно
изменяет Фэа. И все же структура потока не такова, чтобы я мог связать  ее
с Творением. - Он посмотрел  на  Дэмьена.  -  Я  имею  в  виду  нормальное
Творение.
   - Ракхи? - спросила Хессет.
   Он покачал головой:
   - Нет. Запах определенно человеческий.
   - Или демонический, - негромким голосом подсказал Дэмьен.
   - Вот именно, - прошептал Охотник. - Такова вторая возможность.
   - Я ничего не понимаю! - фыркнула Хессет.
   Таррант, отвечая, продолжал всматриваться в потоки Фэа;  выглядело  это
так, словно он обращается именно к ним, а вовсе не к Хессет.
   - Демонов порождает человечество. Они питаются людьми, они манипулируют
человеческими  фантазиями,  некоторые  из  них  даже  думают  о   себе   в
свойственных человеку категориях. Поэтому  отпечаток,  оставляемый  ими  в
Фэа, чрезвычайно похож на человеческий... иногда настолько похож,  что  их
трудно отличить друг от друга.
   - Но демоны не практикуют колдовство, не так ли?  -  Дэмьен  мучительно
припоминал буквальный текст в монастырских книгах. -  Они,  в  отличие  от
нас, не воздействуют на Фэа Творением, верно? Так что в этом отношении  их
почерк можно отличить от нашего.
   Какое-то время Охотник молчал. А затем заговорил, очень тихо:
   - Есть одна разновидность демонов, которая практикует  колдовство.  Так
мне кажется. И все здесь выглядит так, словно мы имеем  дело  с  одним  из
этой породы.
   - Из какой такой породы?
   Охотник хотел было ответить, но всего лишь покачал головой.
   - Я не скажу до тех пор, пока не буду совершенно уверен.  Но  если  это
так... - В его голосе послышалось нечто странное, а что именно, Дэмьен  не
понял. - Тогда это... все сильно усложнит.
   И только тут Дэмьен понял: страх. Охотник был чем-то напуган.
   - И все же вы намереваетесь продолжать? - спросил священник.
   Внезапно он и сам лишился недавней уверенности.
   Таррант кивнул:
   - Во всяком случае, это  еще  далеко.  А  когда  подойдем  поближе,  я,
возможно, сумею определить источник. Будем на это надеяться.
   Он вернулся в седло. Дэмьен ожидал, что он пустит коня  вскачь,  и  уже
сам взялся было за поводья, но  вместо  этого  Таррант  круто  развернулся
лицом к своим спутникам.
   - Есть кое-что еще, -  признался  он.  -  Кое-что,  чего  я  вообще  не
понимаю. Я совершенно четко почувствовал, что в этой долине, где-то к  югу
от нас, имеется человеческая жизнь. По мере того как мы  едем  туда,  этот
след должен был становиться все сильнее и Сильнее. Он уже должен был стать
доступен простому Познанию. - Посвященный растерянно покачал головой,  его
тонкие волосы, повлажневшие в здешнем тумане, поблескивали в свете фонаря.
- Но здесь ничего нет, - пробормотал он.
   - Чего нет? Следа?
   - Вообще ничего. Никакого признака пребывания  человека.  Как  будто  в
здешних лесах нет людей, кроме нас. Как будто в здешних лесах никогда и не
было других людей, кроме нас. Но я понимаю, что это не так. Такого  просто
не может быть.
   - Затемнение?  -  предположил  Дэмьен.  -  Если  шайка  разбойников  из
человеческого племени хочет спрятаться...
   - Нет. - Таррант резко, чуть ли не рассерженно покачал головой. -  Даже
это оставило бы какой-то след. Своего рода эхо, на которое я непременно бы
вышел. Нет, все  выглядит  так,  словно...  словно  они  каким-то  образом
прекратили существование. Как будто положили конец всему,  что  когда-либо
существовало.
   - Вы в этом уверены? - спросила Хессет.
   Охотник мрачно посмотрел на нее:
   - Вы сомневаетесь в моем уменье?
   - В страхе ракхов вас обманули, - напомнила она.
   Лицо Охотника потемнело.
   - Я, во