2

   Церковь была маленькой, а полоска  земли,  на  которой  она  стояла,  -
узкой, грязной и со всех  сторон  окруженной  домами,  так  что  небольшая
лужайка вокруг церкви пребывала в постоянной тени.  А  раз  так,  то  и  в
запустении. Не будь здесь чугунной ограды - скорее  для  видимости,  через
нее мог бы с легкостью перемахнуть  любой  непрошенный  гость,  -  церковь
ничем не отличалась бы от соседних домов  этого  бедного  квартала,  да  и
фасад ее, более чем обшарпанный, не мог скрасить общей картины.
   Наверняка в богатых районах  города  имелись  церкви  и  покраше,  а  в
центре, не исключено, даже кафедральный Собор. Может быть, и здесь, как  в
Мерсии, городская жизнь  разворачивалась  вокруг  расположенного  в  самом
центре Собора, где  роскошные  сады  с  цветочными  орнаментами  обрамляли
высокое здание, на позолоченных  арчатых  вратах  которого  играло  сияние
Коры, и верующих туда тянуло как мух на мед. "Такой  Собор  -  красивый  и
величественный - непременно должен был быть построен и здесь",  -  подумал
Дэмьен. И здесь, как и в Мерсии, его наверняка  самым  тщательным  образом
охраняют.
   Когда он подошел к чугунным воротцам, по улице мимо  него  прогромыхала
колымага,  в  которую  были  впряжены  какие-то   низкорослые   коренастые
животные, используемые в здешних местах как  ездовые  и  тягловые.  Справа
послышался крик, а вслед за этим - звон разбитого стекла; очередная  ссора
жителей, мрачно подумал священник. Скученность здешней жизни его удручала.
Но сейчас, в двойном свете - солнце еще только  начинало  садиться,  а  из
Галактики над головой лила золотое сияние Кора, - он решил осмотреть Божий
дом. Более чем скромная церковь, это уж несомненно, и к тому же  она  явно
знавала лучшие времена. Окна дымчатого  стекла  были  защищены  от  взлома
колючей проволокой, а на проемах первого этажа имелись к тому  же  толстые
решетки. Но вопреки  непритязательному  внешнему  виду  и  обилию  средств
защиты эту церковь,  судя  по  всему,  посещали,  причем  посещали  часто.
Ступеньки  крыльца  были   порядком   стоптаны,   обитые   бронзой   двери
отполированы до зеркального блеска прикосновениями бессчетного  количества
рук. За те несколько минут, что Дэмьен простоял здесь,  не  менее  десятка
мужчин и  женщин  поднялись  по  ступеням  -  в  одиночестве,  парами  или
непринужденно переговаривающимися группками. Так что, естественно, их вера
наложила свой отпечаток на здешнюю обитель. Молитвы многих тысяч, звучащие
изо дня в день, впитались  в  старинный  камень  и  в  резьбу  по  дереву,
запечатлевшись в стенах с такой же отчетливостью и очевидностью, как любая
из решеток или тяжелых щеколд. Вера этих людей и все, за ней кроющееся.  А
это означало, что  порча,  наведенная  Матерями,  непременно  должна  была
запечатлеться и тут. И тому, кто обладает даром Видения, вчитаться  в  нее
будет крайне просто. По крайней  мере,  Дэмьен  надеялся,  что  это  будет
просто.
   Он собрался для Творения... и в последний миг заколебался. Не то  чтобы
он боялся того, что его обнаружат и разоблачат. В эту окраинную  церквушку
он забрел именно потому, что  пособники  местной  Матери,  даже  если  они
дожидаются его появления, скорее всего будут искать его в церквах побогаче
или же в кафедральном Соборе. А на этих окраинных улочках  ему  обеспечена
полная безвестность, что только подчеркивалось его  кое-как  залатанной  и
покрытой пылью странствий одеждой. Нет, никто не обратит здесь внимания на
рядового  путника.  К  тому  же  в  этих  краях,  столь  кардинальными   и
безжалостными мерами избавленных от колдовства, крайне  маловероятно,  что
Матери или их приспешники смогут сфокусироваться на  его  творении  и  тем
самым выявить, где он сейчас находится. Да,  скорее  всего,  они  даже  не
знают, как подступиться  к  решению  подобной  проблемы.  Здесь  ему  была
обеспечена безопасность в той же степени, как в любом  другом  месте  этой
перенаселенной и подверженной порче страны, и вовсе не мысль  о  возможной
поимке заставила его сейчас затрепетать в унылой церковной тени. Во всяком
случае, не совсем страх обнаружения. Нечто иное... Нечто, похожее на...
   "Я боюсь Познания, - подумал  он.  Страх  и  впрямь  охватил  холодными
щупальцами его сердце. - Я боюсь Видения.  Я  боюсь  распознать  подлинный
облик здешней порчи и понять, насколько далеко она зашла".
   Он и близко не подходил ни к  одной  из  церквей  с  тех  пор,  как  им
пришлось бежать из Мерсии. А это означало, что до сих пор у него  не  было
шанса собственными глазами Увидеть, какие превращения  претерпели  здешние
жители, не было  шанса  проанализировать  влияние  и  воздействие  тайного
владычества ракханских Матерей на веру этих людей. Еще  не  было.  И  вот,
стоя у ворот этой скромной церквушки, пока местные жители, один за другим,
проходили мимо него, Дэмьен осознал, что ему и не хочется  ничего  Видеть.
Не хочется понимать. И никогда не захочется.
   Его руки крепко вцепились в чугунную ограду, костяшки пальцев побелели.
"Знание - это сила, - напомнил он  себе.  -  И  оно  необходимо  тебе.  Не
обладая знанием,  ты  не  сможешь  бороться  с  врагом".  Но  его  одолели
сомнения, усугубленные испытываемым  страхом.  Поначалу  священник  решил,
что, совершив Творение в непосредственной близости  от  одной  из  местных
церквей, он сможет Увидеть  здешнюю  порчу  в  ее  истинном  виде,  сможет
распознать определенные направления, в которых развивается деградация  его
веры, сможет уловить некий смысл... А что, если не сможет? Что,  если  ему
удастся вызвать нужный образ - но только затем, чтобы убедиться в том, что
он не в силах расшифровать  заложенное  в  нем  послание?  Порча,  которой
оказался подвержен здешний край, поражает само сердце; так  вправе  ли  он
подвергнуть себя риску столкнуться с ней напрямую?
   "Но мне придется, - лихорадочно убеждал он себя. - У меня  нет  другого
выхода". И вновь собрался для Творения. Невольно думая о том,  что  трудно
не Усилие, а Откровение. Невольно думая: "Как хорошо бы моему сердцу стать
бесчувственным хотя бы на несколько кратких мгновений..."
   Осторожно прикоснулся он к окрестным потокам Фэа - они  были  сильны  и
обильны, чего еще мог  бы  пожелать  колдун?  -  и  подключился  к  земным
энергиям  с  тем,  чтобы  они  перестроили  его  Зрение  так,  чтобы   оно
соответствовало специальным  длинам  волн  Фэа.  На  мгновение  ему  стало
страшно взглянуть на церковь, и  он  продолжал  смотреть  себе  под  ноги.
Серебряно-синее Фэа рябилось и пузырилось на  щербатом  асфальте,  рисунок
потоков оказался темным и сложным, под ним исчезли трещины  и  неровности.
Затем, медленно-медленно, он поднял взгляд.
   И Увидел.
   "О Господи..."
   На мгновение он просто остолбенел,  отказываясь  воспринимать  то,  что
подсказывали ему чувства. Затем,  постепенно,  пришло  Понимание.  Церковь
была чиста. Чиста! Ее Фэа дышало теплом,  проникнутым  надеждой  и  верой,
проникнутым молитвами многих поколений, как  это  можно  было  бы  ожидать
где-нибудь  в  совершенно  другом  месте  и  в  совершенно   иное   время.
Музыкальное звучание храма не окрашивалось диссонансами земной  порчи,  но
было наполнено гармонией истинной  богобоязни.  Дэмьен  взирал  на  это  с
изумлением, взирал, не веря собственным глазам. Он даже  покачал  головой,
словно в надежде перефокусировать Видение на надлежащий лад. Но ничего  не
изменилось. Аура здания была яркой и чистой, как это и  подобает  Истинной
Церкви.  Потоки,  обегающие  здание,  искрились  фрагментами  человеческих
надежд, впитывая их в себя,  надежд  столь  же  чистых,  как  сияние  Коры
посередине Галактики. А что касается Фэа, истекающего из самого  здания...
оно было столь же сладостно и  богобоязненно,  как  то,  что  струится  из
великого  кафедрального  Собора  в  Джаггернауте;  и,  прислушиваясь,   он
различил шепот вплетающихся в поток молитв, он уловил слабый,  но  сладкий
запах веры в Единого Бога.
   Но это же невозможно.
   Просто-напросто невозможно.
   Дэмьен отчужденно всмотрелся в  происходящее,  пытаясь  постигнуть  его
смысл. С какой стати живущие на Востоке ракхи приложили столько  усилий  и
потратили столько времени, чтобы взять под свой контроль Единую Церковь, а
добившись цели, не предприняли ничего,  чтобы  изменить  и  извратить  ее?
Какова же тогда  их  заветная  цель,  если  это  не  посягновение  на  дух
человека? И как понимать силу,  которая,  судя  по  всему,  руководит  ими
самими? Дэмьен был в состоянии  понять  демона,  питающегося  человеческой
деградацией,  заклятого  Врага,  целью  которого  было  приспособить  веру
человека к собственным темным замыслам... но не то, что происходило здесь.
Этого он не понимал. Эти  люди  были  тверды  в  своей  вере,  и  их  вера
приносила свои плоды. Сама земля отвечала на их истовую набожность.
   "Этого ли ты хотел? - безмолвно обратился он  к  самому  себе.  И  чего
хотят все остальные  -  регенты,  протекторы,  Матери,  неизвестный  враг,
становящийся с каждой ночью все ближе  и  ближе.  -  В  какую  игру  здесь
играют? И по каким правилам?" Вплоть до  последней  минуты  ему  казалось,
будто он представляет себе самый общий характер происходящего, по  меньшей
мере, хотя бы на уровне  понятий  о  Добре  и  Зле,  но  сейчас  оказалось
поставлено под сомнение даже это. Если человечество и обрело здесь  врага,
то сама природа этого врага была настолько иносущностна, что  Дэмьен  даже
предположительно  не  взялся   бы   судить   о   мотивах,   которыми   тот
руководствуется;  не  говоря  уж  о  его  планах,  по-видимому,  настолько
долгосрочных, что в контексте одного-единственного года - или даже  одного
столетия - общие очертания уловить просто невозможно. И от  этого  Дэмьену
стало страшно. Очень страшно. Так страшно, как еще никогда не было раньше;
так страшно, что он впервые за все время усомнился  в  том,  правильно  ли
поступил, взявшись за дело, которое не смог бы осуществить  никто  другой.
Даже опираясь на помощь Тарранта. Даже рассчитывая на специфическую помощь
Хессет и девочки.
   "Так что ж ты такое? - вопросил он. - Что тебе  нужно?"  Но  ответа  не
последовало - лишь молчание  да  приглушенный  шепот  веры.  Чистой  веры.
Праведной. Устрашающей.
   Смятенный, с трясущимися руками, он отпрянул от  церкви  и  поплелся  в
убогую гостиницу дожидаться ночи и возвращения Тарранта.



        3

   В прибрежных городах  медленно  наступал  вечер,  окрашенный  багрянцем
предзакатного солнца. И еще долго после того, как  сгустились  сумерки,  с
городских  улиц  можно  было  увидеть  далекие  блики   солнечных   лучей,
разливающихся над водами моря и  скалистыми  островками.  А  когда  солнце
все-таки село, в небе осталась Кора: свет, лишенный тепла, панцирь ложного
золота, надетый на город. Ну скоро, наконец, погаснет и этот  свет?  Когда
они сошли на берег в Мерсии, закат Коры  отставал  от  солнечного  на  два
часа; интересно, каков этот интервал сейчас?
   Со вздохом Дэмьен  выпустил  из  руки  приоткрытую  занавеску.  Сильный
северный  поток  в  здешнем   регионе   означает,   что   он   не   сможет
воспользоваться Фэа для получения информации о планах Матерей и о  деталях
организованной ими погони. Конечно, можно  попробовать  использовать  Фэа,
текущее с юга, чтобы Познать врага... но такие  вещи  лучше  получаются  у
Тарранта. Охотник гораздо острее воспринимает и истолковывает  странные  и
зачастую загадочные  видения,  с  которыми  связано  Познание  с  большого
расстояния. Вот пусть он сам это и расхлебывает.
   Дэмьен окинул взглядом гостиничные покои: спальню и маленькую гостиную,
разделенные шторой, вставленной в  арчатый  проем.  Конечно,  он  ляжет  в
гостиной, а спальню предоставит в  распоряжение  Хессет  и  девочки.  Хоть
какая-то  приватность.  После  долгих  недель,  проведенных   в   походных
условиях, подобная роскошь наводила разве что не  на  игривый  лад,  хотя,
видит Бог, сколько раз они видели друг друга  обнаженными!  Тем  не  менее
появившаяся возможность  уединиться  была,  несомненно,  приятна.  Славная
примета  цивилизации.  И,  разумеется,  теперь   следовало   считаться   с
присутствием девочки.
   Девочки...
   Она спала, прильнув к Хессет, как котенок; обе,  понятно,  улеглись  на
диване. Какой спокойной выглядела она сейчас, когда стены дома защитили ее
от  внешнего  мира.  Но  насколько  надежна  эта  преграда?   Дэмьену   не
требовалось задействовать Творение, чтобы понять, что их временное убежище
прямо-таки пышет убогостью и преступлениями. Почему же это не смущает  ее?
Почему ясновидческие образы не одолевают ее здесь так же, как на улицах?
   "Потому что сейчас она находится на  своей  территории,  -  предположил
священник, следя за тем, как она все глубже зарывается в объятия Хессет. -
Она  рассматривает  гостиничную  комнату  как  собственную  территорию,  и
поэтому ничто ее не смущает". И какие же можно  из  этого  сделать  выводы
применительно к ней самой? Симптомом чего было ее  поведение  на  улице  -
истинной  мощи  или  психической  нестабильности?  Он  вполне  обоснованно
полагал, что считаться следует с обеими возможностями, равно как  и  с  их
комбинацией. А это означало, что девочка и впрямь может оказаться опасной.
Разок-другой он попробовал было  Познать  ее,  но  совершенно  безуспешно.
Какою бы силой ни обладала Йенсени, выявить это он со своим  Видением  был
бессилен, более того, он подозревал, что так же обстоит дело и с  Видением
Тарранта. Что, само по себе, крайне тревожило.
   Почувствовав, что на них пристально  смотрят,  на  диване  заворочалась
Хессет.
   - Таррант? - сонно спросила она.
   Дэмьен покачал головой:
   - Еще не показывался. - Он потянул за шнур люстры, заставив  светильник
немного опуститься, так ему было  удобней.  -  А  ночь  давно  настала,  -
пробормотал он,  зажигая  четыре  свечи.  Строго  говоря,  четыре  огарка,
которые весьма неохотно разгорелись по  новой.  -  Кора  уже  почти  села.
Интересно, где же его носит?
   Янтарные глаза ракханки осуждающе смотрели на него.
   - Тебе это прекрасно известно. - Она погладила длинные волосы  Йенсени,
распутывая пряди полувыпущенными когтями. - Не так ли?
   Он шумно вздохнул:
   - Да. Ты конечно же права. - Какое-то время он постоял,  вглядываясь  в
пламя четырех  свечей,  еле-еле  разгоравшихся  в  прокопченных  колпаках.
Затем, еще раз вздохнув, подтянул лампу повыше. - Обычно он управляется  с
этим быстрее.
   "Сколько же он убьет сегодня?" Дэмьен старался не думать об  этом.  Все
повторялось. Муки совести вызвали  острую  боль  в  висках,  ему  пришлось
потереть их сухими пальцами. Нынче ночью ему не  помешало  бы  побывать  в
освященном приделе церкви, не помешало  бы  окунуться  в  прозрачные  воды
формального  богослужения.  Не  только  не  помешало  бы,  но  и  отчаянно
хотелось. Но если Матери ищут его в  этом  городе...  Он  не  имеет  права
рисковать. Даже просто подойти к  церкви  и  прикоснуться  к  ограде  было
достаточно рискованно, а войти внутрь равнозначно самоубийству.
   И вдруг он вздрогнул, потому что скрипнула дверь, его  рука  машинально
потянулась к мечу, укрепленному за спиною. Однако оружие было в  ножнах  и
лежало оно на кровати в добрых десяти футах от того места, где  он  сейчас
стоял. Да и зачем ему меч? Это же Таррант.  Дэмьен  гневно  закусил  губу,
когда в проеме дверей показалась мощная фигура Охотника. Лишь посмотрев на
дверь, тот взглядом унял скрип петель. Владетель оглядел комнату, заглянул
через штору в спальню, презрительно  прищурился.  И  вдруг  все  в  номере
показалось Дэмьену вдвойне отвратительным, воздух - вдвойне затхлым.  Черт
побери этого высокомерного аристократа! И черт побери его вдвойне  за  то,
что он не желает скрыть собственного презрения. Его ведь не было  с  ними,
когда они отправились на поиски безопасного пристанища, не так ли?  Вот  и
не следует осуждать сделанный ими выбор.
   "Полегче на поворотах. Не позволяй ему сбивать себя с толку.  Не  ставь
всю эту проклятущую миссию в зависимость от собственных нервишек".
   Не произнеся ни слова, Таррант проследовал к столу и уселся  в  кресло.
Дэмьен кивнул Хессет, которая тут же, правда не без  труда,  высвободилась
из объятий Йенсени и присоединилась к мужчинам. Когда все трое уселись  за
стол,  Дэмьен  зажег  настольную  лампу;  свет  заплясал  за  разноцветным
стеклом, отбрасывая на людей и  ракханку  жесткие  желтые  тени.  В  таком
освещении глаза Тарранта показались Дэмьену и вовсе  нечеловеческими.  Что
ж, так он больше похож на себя истинного, подумал священник. Но мысль  эта
была не из приятных.
   Почувствовав, что Охотник  собирается  презрительно  отозваться  об  их
пристанище, Дэмьен упредил это замечание.
   - Здесь безопасно. Это первое безопасное место, которое нам попалось.
   - У девочки были неприятности, - некстати добавила Хессет.
   - Что вы говорите?! У девочки... - Узкие щелки бледных глаз  обратились
в ее сторону. На губах у Охотника играла презрительная усмешка. - А с чего
мы взяли, будто нам известно,  кто  она  такая?  Или  она  все  же  решила
поделиться с нами своими драгоценными тайнами? Или по-прежнему ведет чисто
паразитическое существование...
   - Не надо, - перебил его  Дэмьен.  Рука  священника  вновь  сама  собой
потянулась к плечу - туда, где в обычных условиях  должен  был  находиться
меч; жест получился чисто инстинктивным. - Не усугубляйте того, что и само
по себе плохо.
   От Владетеля веял сейчас  такой  холод,  которого  в  обычных  условиях
нельзя было ожидать даже от него. В  последние  дни  он  взял  за  правило
всячески избегать общества Йенсени и прекращать любые  разговоры,  которые
могли бы вылиться в заданный ей вопрос. И теперь его враждебность, похоже,
стала еще более явной, чем раньше, и священник толком не знал, как  далеко
эта злость может зайти и как следует на нее реагировать. Когда они  спасли
девочку, Таррант разозлился и совершенно справедливо насторожился, но даже
тогда не проявлял столь откровенной враждебности. А сейчас он  походил  на
ядовитую змею, изготовившуюся нанести смертельный удар. И все это началось
той ночью в лесах, подумал Дэмьен. Той ночью, когда Таррант пошел в  атаку
на девочку и Нечто вмешалось. Неужели этот  мимолетный  эпизод  оказал  на
него такое впечатляющее воздействие?
   "Она увидела  Господа",  -  напомнил  себе  Дэмьен.  Интуитивно  он  не
сомневался в этом, хотя они с девочкой никогда не  обсуждали  ту  ночь.  И
Таррант наверняка знал об этом тоже. Не мог не знать. А  каким  чудовищным
испытанием для него обернулось, должно быть, осознание того, что  какой-то
случайной  девчонке  оказалось  даровано  то,  в  чем  ему   самому   было
категорически отказано. И из ревности  вполне  могла  родиться  ненависть,
подумал Дэмьен. Изощренная, отъявленная ненависть. Ничего удивительного  в
том, что Охотник с той поры сам не свой.
   Заставив себя отвлечься от этой темы, он  решил  повернуть  разговор  в
более безопасное русло:
   - В городе имеется надежная гавань...
   - И надежно охраняемая, это уж наверняка.
   - Вы думаете, Матери приказали разыскивать нас даже здесь,  на  далеком
юге? - осведомилась Хессет.
   - Вне всякого сомнения, - подтвердил Таррант. - Я вижу  это  в  потоках
Фэа. Чувствую в запахе ветра. Весь этот город провонял засадой и западней.
   Дэмьен тоскливо вздохнул. До сих  пор  он  подозревал  то  же  самое  и
надеялся на то, что Таррант развеет его подозрения.
   - Ну и что же? Вы что-нибудь придумали?
   - Нам надо действовать как можно быстрее. Подняться на борт, прежде чем
местная Мать сообразит, что мы здесь. Создав  достаточное  Затемнение,  мы
сможем сговориться с каким-нибудь капитаном...
   - Погодите-ка, - перебил  его  Дэмьен,  -  погодите  минутку.  Мы  ведь
договаривались, что, попав  сюда,  сначала  займемся  сбором  всевозможных
слухов и сплетен,