ась. Что  ж,  я
опять  ее  возьму.  А  потом...  Ты,  Калеста,  сможешь  забрать  то,  что
останется. Служи мне верно, и я вознагражу тебя.
   Демон поклонился.  Намек  на  улыбку  скользнул  по  его  обсидиановому
обличью; зеркальные глаза пламенели голодом.
   - Как прикажешь, - просипел он.



        32

   Какое-то мгновение все молчали. Напряжение говорило  само  за  себя.  И
жесты были достаточно красноречивы: руки  ракхене  сжимали  древки  копий.
Ноги ракхене нащупывали  опору  поустойчивей,  мышцы  примерялись  нанести
удар.   Глаза   ракхене,   исполненные   ужасающей   ненависти,   смотрели
одновременно в настоящее и в  какое-то  жуткое  прошлое,  туда,  где  одна
разумная раса пыталась уничтожить другую. В отсветах кровавой резни нечего
было сказать,  просто  не  существовало  способа  сказать.  Любые  попытки
договориться были  обречены.  Призыв  к  милосердию  выглядел  бы  нелепой
шуткой. Человек сам своими делами выпестовал себе куда более безжалостного
врага, чем дано было сотворить любому порождению Фэа.
   Дыхание Дэмьена прерывалось, ноги его захлестывала вода. Руки  чесались
достать меч. Не столько для того, чтоб пустить его в ход,  сколько  просто
убедиться, что тот на месте: перевязь наверняка порвалась при  падении,  и
река могла оставить его без оружия. Он повел плечами -  легонько,  пытаясь
оценить вес снаряжения, - и острие копья кольнуло его в незащищенное  тело
так, что потекла кровь.  Он  застыл,  косясь  на  Тарранта.  Тот  понял  и
осторожно, почти незаметно кивнул. "Хорошо, - понял Дэмьен, - я вооружен".
Но хмурая гримаса вдобавок выражала и еще что-то. Священник опустил взгляд
и увидел, что зачарованный меч его спутника  -  и  его  ножны,  и  тяжелый
ремень, на которых они  висели,  -  все  исчезло.  Таррант,  должно  быть,
избавился от них перед тем, как прыгнуть в  реку.  "Дрянь  дело".  Мог  ли
Охотник сражаться врукопашную? При  том,  что  его  чародейское  искусство
нельзя было применять после землетрясения...
   Их окликнули с нависавшей сверху скалы. Не  то  слова,  не  то  рычание
животного. Стражи Дэмьена напряглись. Тот, что  приставил  копье  к  груди
Тарранта, посмотрев вверх, ответил на том  же  лающем  наречии,  и  Дэмьен
увидел, что Охотник подбирается для прыжка. Но драгоценный миг был  упущен
- мохнатый воин снова повернулся к пленнику. Охотник  остался  неподвижен,
только губы сжались в ниточку.
   "Из-за нас, - подумал Дэмьен. - Он может спасти себя, но не Сиани.  Фэа
еще слишком горячо, чтоб им управлять".
   Он видел, как бывшую посвященную  окружили  темные  фигуры,  как  Сензи
пригнулся, словно готовясь к бою. "Погоди, - мысленно взмолился Дэмьен.  -
Их слишком много. Сейчас это безнадежно". И тут же увидел, что Сензи упал,
а над ним столпились темные фигуры. Какая же отвага  была  скрыта  в  этом
человеке - или это просто слепая преданность Сиани?  -  что  он  продолжал
сопротивляться, пусть даже безрассудно, когда обстоятельства одолевали.
   "Его никогда по-настоящему не испытывали на прочность, - угрюмо подумал
священник. - Дай Боже, чтоб это никогда и не понадобилось".
   Что-то упало со скалы и закачалось рядом  с  ними,  в  футе  от  земли.
Веревка. Странная - больше похожа на скрученную ткань или сложное  вязание
в орнаменте узелков. Кто-то соскользнул по  краю  и  пополз  вниз,  быстро
перебирая пальцами - или когтями? - узелки на веревке. Так быстро, что это
напоминало стекающую каплю. Существо преодолело  последние  футы  и  молча
приземлилось на выступ рядом с пленниками. Оно было меньше ростом, чем его
спутники, и куталось в многослойное пестрое  одеяние,  что  закрывало  его
целиком, до запястий и щиколоток. Под этими покровами на  плечах  не  было
гривы, да она и не  была  нужна.  Недостаток  физической  силы  возмещался
кошачьей подвижностью. Существо сделало только шаг, так что тени больше не
выдавали его в лунном свете, но Дэмьен уже понял, почему эта женщина  -  а
это несомненно была женщина - кажется такой знакомой.
   - Моргот, - прошептал он.
   И Охотник тихо ответил:
   - Именно.
   Она что-то крикнула, и хотя слова были непонятны Дэмьену, резкие  звуки
явно служили предостережением или приказом.  Или  и  тем  и  другим.  Язык
существ состоял из свистящих созвучий и лающих гласных, совершенно  чуждых
слуху Дэмьена, и все же модуляции речи были  знакомы.  Где-то  когда-то  в
далеком прошлом этот язык, несомненно, испытал влияние человеческого.
   "У них не было языка, когда они оставили людские земли. Он развился уже
здесь, в изоляции. Чему еще научились они, о чем человеческая раса  ничего
не знает?"
   Один из их стражей что-то пролаял в ответ, и резкий тон ясно показывал,
какой род действий ему по  душе.  Холодный  ветер  леденил  тело  Дэмьена,
проморозив его промокшую одежду и волосы до того,  что  они  покрыли  кожу
коркой льда. Глубоко внутри зародилась дрожь, последняя отчаянная  попытка
тела выработать тепло. Ледяное течение било его под  колени.  Его  охватил
страх и злость.  Чувствовать,  как  холод  бесполезно  вытягивает  остатки
жизни, когда он может провести последние мгновения в бою. Захватив с собой
нескольких врагов.
   "Если  эти  ублюдки  проспорят   достаточно   долго,   я   погибну   от
переохлаждения". Но что он мог - только сцепить зубы, чтобы те не стучали,
пока переговаривались ракхи, - вполне возможно, что им хватило бы и  этого
стука, чтоб убить его, и вряд ли они стали бы доискиваться причины.  Сиани
была здесь, и это все решало. Если ее присутствие связывало руки Охотнику,
о Дэмьене нечего было и говорить. Он  не  смел  шевельнуться,  чтобы  гнев
ракхене не обрушился на нее.
   Наконец,  по-видимому,  они  достигли  какого-то  соглашения.  Один  из
стражей проревел приказ и ткнул Дэмьена  прямо  в  грудь.  Потекла  кровь,
заливая куртку. Но если рана должна была разозлить  священника,  заставить
его утратить контроль над собой, то получилось наоборот.  Один  из  ракхов
резко завернул ему руки  за  спину  и  связал,  но  Дэмьен  хранил  полное
спокойствие - насколько позволяло быстрое течение, - хотя  грубые  веревки
больно врезались в запястья. Ремни перевязи дернулись - значит, его к тому
же обезоружили. Он увидел, что с Джеральдом Таррантом обошлись  точно  так
же. Смотреть в глаза  посвященному  было  трудно  -  в  них  горела  жажда
убийства, - но он вытерпел все, как и Дэмьен. Выбора не было.
   Шаг за шагом они мучительно преодолевали течение, добираясь  туда,  где
их ожидали товарищи. Дальше они шли уже вместе - Сиани  и  Сензи,  которых
подталкивали в спину, осторожно пробирались  по  полуразрушенному  уступу.
Спотыкаясь, оскальзываясь, не в состоянии помочь себе руками, священник  и
Охотник брели по воде, полагаясь на то, что стражи помогут  им  удержаться
на ногах. Те не всегда помогали. Несколько  раз  Дэмьен  тяжело  падал  на
колени, грудью разбивая воду. Однажды он даже полностью скрылся под водой,
и когтистая лапа чужака вытащила его из  воды,  дернув  за  ворот  куртки,
точно это был щенячий загривок.
   В глазах Тарранта стояла смерть. "Каково это,  -  размышлял  Дэмьен,  -
душе, имевшей в распоряжении вечность, быть заключенной в  таком  уязвимом
смертном теле?" Он представил, с какой силой бушевали в  Охотнике,  борясь
друг с другом, ненависть и страх, и порадовался, что все  это,  вырвавшись
на свободу, обрушится не на него. Человек, который способен на  изощренное
садистское убийство лишь ради удовольствия, что же  он  может  сделать  со
своими врагами?
   Наконец показалось нечто вроде берега, и их вытолкали к нему. Уступ, по
которому они раньше  шли,  спускался,  расширяясь,  почти  к  самой  воде.
Подошли и Сиани с Сензи,  тоже  связанные;  двух  уцелевших  лошадей  вели
воины-ракхене. Лошадь Сензи и одно из животных Тарранта. Что же  везла  та
лошадь, которой недоставало? Дэмьен подумал о своей лошади, разбившейся  о
скалы, и его охватила злость. И печаль. Она прошла  с  ним  через  Раздел,
видела вампиров и прочую дрянь, пережила  землетрясение,  что  сровняло  с
землей полгорода, и осталась цела  и  невредима.  А  теперь...  Он  ощутил
пустоту потери, и резкая боль  пронзила  его  онемевшее  от  холода  тело.
Ледяной ветер продувал его насквозь.
   "Чтоб тебя, - выругался он, как будто лошадь могла его услышать.  -  Ты
выбрала дьявольски удачный момент, чтоб умереть".
   Они достигли края уступа, и сильные когтистые лапы втащили  их  наверх.
Острые когти вонзались через одежду в мясо, как крюки мясника врезаются  в
свежеосвежеванную тушу. Лицо Сиани было  белым  от  шока,  за  ней  тащили
Сензи, бледного от страха. Дьявол, эти двое хотя бы  не  промокли.  Дэмьен
чувствовал себя как рыба на льду.
   Ракханка встала перед ними. На грубо вылепленном, покрытом  мехом  лице
сверкали нечеловеческие глаза.
   - Вы идете, - прошипела она, - или вы умрете. Тут же. Вы поняли?
   Дэмьен отрывисто кивнул,  ожидая,  что  его  товарищи  сделают  то  же.
Ракханка указала на Охотника и резко рявкнула приказ на своем языке. Ракх,
стоявший за Таррантом, оторвал от своего пояса расшитую орнаментами  ленту
и прежде, чем посвященный спохватился, завязал ему глаза. Дэмьен  услышал,
как Таррант резко вздохнул, увидел, как напряглись его бицепсы,  будто  он
испытывал  прочность  пут  на  руках,   почувствовал   ярость,   окутавшую
посвященного темным облаком, но если тот и мог как-то освободиться, он  не
стал ничего делать. Повязка  плотно  охватила  его  голову,  лишив  его  и
зрения, и Видения. Дэмьен не знал, может ли посвященный задействовать Фэа,
не видя потоков... но вдруг понял, что знает. Женщина видела  Охотника  на
Морготе и знала его власть. Она связала его крепко-накрепко.
   "Час от часу не легче".
   Их повели на юг. Ракх  вонзил  когти  в  воротник  Тарранта  и  потащил
пленника за собой; Дэмьена погнали за ним - острие  ткнуло  его  в  спину,
прорвав одежду. "Будь моя воля, ты бы подавился своим  дерьмовым  копьем".
Священник чувствовал, что Сиани и Сензи идут следом, чувствовал  тепло  их
тел,  острый  привкус  их  страха.  Зря  они  шли  сюда,  зря   были   так
неосторожны... Но выбора-то не было. Они предусмотрели все, что могли,  но
сама  земля  восстала  против  них.  Разве  от  этого  возможно  уберечься
человеку?
   Он  шел,  едва  переставляя  негнущиеся  ноги.  Река  слева  постепенно
расширялась, пока не превратилась  в  небольшое  озерцо  меж  крутых  стен
каньона. Впереди послышался плеск падающей воды, и Дэмьен разглядел первый
приток, отмеченный на карте Тарранта. Судя по шуму, он  отвесно  падал  со
скальной стены. Ни лошадям, ни людям не подняться. Сколько же им  придется
идти, чтоб выбраться на плато?
   Но вот они обогнули очередной выступ,  и  открылась  новая  картина.  В
одном месте стена ущелья раскололась, обломки попадали в реку,  и  покатое
нагромождение каменных глыб образовало грубое подобие  лестницы.  Впрочем,
трудно было назвать это лестницей:  прерывистая  тропа  -  как  раз  впору
пройти лошади -  ныряла  под  обломки  и  взбиралась  на  острые  вершины.
Поднимаясь, Дэмьен оглянулся и увидел, что нетерпеливый ракх  подталкивает
ослепленного Охотника. Хорошо еще, что посвященный не знал, насколько узок
путь. С открытыми глазами и то было скверно - карабкаться неизвестно куда,
вверив свою жизнь врагам.  У  Дэмьена  все  сжималось  внутри.  Он  быстро
переглянулся с Сензи - тот с мрачной решимостью  кивнул,  -  но  Сиани  не
могла отвести взгляда от пути, что им предстоял. Ее била дрожь.
   В конце концов  они  выбрались  наверх,  и  людям  позволили  чуть-чуть
передохнуть. Дэмьена неудержимо трясло. Он знал, что недолго  продержится,
если не повысит температуру тела. Можно ли отважиться на  Творение,  когда
прошло так мало времени после толчка? Как долго будет утихать земное  Фэа?
Проклятие, ему нужно  Видение  Тарранта...  Пробормотав  ругательство,  он
решил обождать. С каждой секундой опасность уменьшалась.
   А наверху их поджидали звери, походившие очертаниями на лошадей, но  их
странное строение так же отличалось от лошадиного, как отличались от людей
воины-ракхене.  Пока  отряд  приближался,  они   нетерпеливо   встряхивали
головами: чудный шелковистый  мех  трепетал  на  холодном  осеннем  ветру,
перламутром отливали рога, блестевшие в лунном свете. "Ксанди", -  подумал
священник, не то восхищенный, не то подавленный  их  дикой  красотой.  Они
неприязненно отшатнулись от Тарранта, точно почуяв, какую роль он  сыграет
в их истории, и посопели,  снисходительно  обнюхивая  лошадей,  как  будто
жалели бедняжек за то, что те лишены их великолепия.
   Дэмьена грубо подтолкнули к лошади. То ли хотели, чтоб он  забрался  на
нее связанным - хотя вряд ли у него это получилось бы, - то ли  собирались
его временно развязать, священник так и не узнал. Потому что в этот момент
Таррант сделал резкое  движение.  Голубое  пламя  пробежало  по  краю  его
повязки, потом охватило материю целиком. Неземной холод пронизал  Дэмьена,
как будто все тепло мгновенно улетучилось из окружающего воздуха; когда он
выдохнул, его дыхание обернулось белым туманом,  который  собрался  вокруг
Тарранта. Потом посвященный шагнул в сторону, погасил голубой  огонь  -  и
повязка раздробилась, как стекло, и посыпалась на холодную землю  тысячами
мельчайших блесток.
   Холодные серебряные глаза обратились на ракха, и Дэмьен по опыту  знал,
какая сила была в этом взгляде. Половина его души ликовала, видя, что один
из членов отряда свободен, а  другая  половина  содрогалась  при  мысли  о
безжалостной резне, которую сейчас устроит Таррант, если  спустит  с  цепи
свою ярость. Сможет  ли  кто-нибудь  остановить  его?  "Имею  ли  я  право
останавливать его?"  Ледяной  огонь  вспыхнул  вновь,  и  толстая  веревка
рассыпалась на хрупкие осколки: руки Тарранта тоже освободились.  Один  из
ракхов шагнул к Тарранту, поднимая копье; глаза Охотника сузились,  и  тот
уронил оружие, взвыв от боли  и  ужаса.  К  копью  примерз  кусочек  мяса,
вырванный из ладони, по руке потекла темная кровь.
   Таррант повернулся к ракханке, лицо его пылало гневом.
   - Если вы собирались убить нас, то слишком долго собирались. Если у вас
другие намерения, сейчас как раз время их узнать. Я долго терпеть не буду.
   Другой воин придвинулся поближе, но  женщина  остановила  его  коротким
жестом.
   - Ты живой потому, что спас свою жизнь. - Она мотнула головой в сторону
Дэмьена. - Ваши жалкие душонки нам еще нужны. - Она оглядела  пленников  с
разной степенью неодобрения. - Мой народ колеблется между желанием узнать,
зачем вы пришли сюда, и желанием взять ваши головы в качестве сувениров. Я
смогла убедить их позабыть,  что  они  хотят  вашей  смерти,  пока  вы  не
ответите на некоторые вопросы. Потом мы  посмотрим,  оставлять  ли  вас  в
живых.
   - Развяжите моих спутников, - спокойно сказал Таррант.
   Она не ответила, остальные отступили на шаг. Дали ему место.
   В следующий миг Охотник шагнул вперед и прикоснулся  к  путам  Дэмьена.
Тело священника так онемело от холода, что он даже не почувствовал,  когда
его руки наконец освободились, просто увидел, что они повисли вдоль  тела,
словно чужие. Он заставил себя признать их и попытался растереть  одну  об
другую, согреть хоть немного, пока Таррант развязывал остальных.
   Потом посвященный вновь повернулся  к  ракханке.  Волосы  его  облепили
череп, одежда была изорвана когтями и  копьями,  но  и  в  таком  виде  он
обладал царственной, подавляющей властью. Темная харизма, которой невольно
подчинялись даже ракхи.
   - Тронете моих товарищей еще раз, - предупредил он, - и умрете. Тут же.
- Его глаза остановились на ракханке. - Скажи им, - приказал он.
   Какое-то мгновение женщина просто смотрела на него. Потом, не  отвечая,
пошла туда, где стоял ее ксанди. Неуловимо гибким движением - точно  кошка
внезапно прыгнула на свою жертву - она оказалась на его спине. И потрепала
рукой гриву, запустив когти в мерцающий шелк.
   - Они поняли тебя, - бросила она Охотнику.  -  И  холодно  усмехнулась,
обнажив острые зубы. - Они поняли куда больше, чем ты думаешь.


   Ксанди неслись, как ветер. Лошади же едва плелись, как очень  уставшие,
полностью  обессилевшие   животные,   которым   по   горло   уже   хватило
землетрясений, и водопадов, и долгих поездок  без  отдыха,  и  которые  не
падали только потому, что  им  не  позволяли  оставаться  на  одном  месте
столько времени, чтоб успеть упасть. Не спасало и то, что  Сензи  с  Сиани
щадили своего скакуна и что Дэмьен  -  весьма  крупный  мужчина  в  начале
путешествия - теперь весил вдвое меньше,  чем  его  собственная  промокшая
одежда. Зато они лишились четвертого всадника.
   Дэмьен взглянул в небо, на громадную белую  хищную  птицу,  что  парила
высоко над ними, и почувствовал холодный, незнакомый, благоговейный  ужас.
Не верилось, что рожденный во плоти может менять облик, но  он  видел  это
наяву, и память леденила его кровь больше, чем холод ветра и речной  воды.
Воспоминание вставало  перед  ним  против  воли:  внезапно  распустившееся
переливом алмазных граней ледяное пламя, слепящее  до  слез;  человеческая
плоть растворилась  в  нем,  как  в  облаке  кислоты,  человеческие  черты
закружились, как в водовороте,  -  и  вот  из  ослепительного  однородного
сгустка, из самого сердца пламени взметнулись белые  крылья,  унося  новое
тело Охотника в лунное небо. Но не  превращение  заставило  кровь  Дэмьена
свернуться льдом в жилах и даже не воспоминание о  том,  как  человеческое
тело растворяется перед его глазами. Всего лишь взгляд на лицо Тарранта  в
последний момент перед тем, как он вверил свою жизнь земному  Фэа.  Полная
отрешенность, полное подчинение - и след боли и  страха  такой  силы,  что
Дэмьен до сих пор дрожал, вспоминая это лицо.
   "Я бы этого не вынес, - думал он. - Даже за всю власть  мира.  Никто  в
здравом уме этого не вынесет".
   Но вот он, Охотник, немыслимо, неукротимо парит высоко над ними.  Время
от времени воины-ракхене поглядывали на  него,  и  опушенные  мехом  глаза
сужались.  С  вызовом?  Со  страхом?  Не  стоило  пренебрегать   последней
возможностью. Маленькому отряду Дэмьена требовалось получить хоть какое-то
преимущество над этими существами - и если  ракхи  решат,  что  Таррант  -
человек, которого надо бояться, - оно и к лучшему.
   "Он подкормится  и  этим  страхом.  Станет  только  сильнее.  -  Дэмьен
ожесточенно кивнул. - Ну и Бог с ним".
   Под  дробный  стук  копыт  проносились  мили  плоской  земли,   вязкого
чернозема, омертвелых остатков  летнего  изобилия.  Местами  бурая  густая
трава была так высока, что ноги лошадей застревали в  ней,  погружаясь  по
самые колени, местами она редела,  когда  гранитное  основание  подступало
близко к поверхности, и тогда они  неслись  быстрее,  разбрызгивая  черную
грязь. Дэмьен закутался поплотнее  в  толстое  шерстяное  одеяло,  которое
вытащил из тюка. Оно не очень-то грело, но хотя бы укрывало от  ветра  его
промокшие волосы и одежду. "Еще немного, - уговаривал он себя. -  Телесное
тепло  легко  заклясть,  если  только   оставаться   неподвижным.   Ничего
непоправимого не произошло, и ты легко поправишь дело,  если  только  тебе
позволят Творить". Но не похоже было, чтоб позволили, а сухая смена одежды
плыла теперь в Ахероне, на полпути к Змее, привязанная к крупу его лошади.
   Таррант первый заметил стоянку ракхене и издал  пронзительный  скрежет,
предупреждая своих спутников, пока сам снижался кругами,  наблюдая  за  их
прибытием. Секундой позже передний ракх отцепил с  пояса  рог,  украшенный
красивой резьбой, и подул  в  него,  видимо  объявляя  тревогу  в  лагере.
Ракхене плотной группой окружили  людей,  острия  копий  касались  конских
боков, так что лошади вынуждены были остановиться. Через  несколько  минут
Дэмьен увидел, что навстречу едет другой отряд -  гривастые  воины  крепко
сжимали оружие, точно им не  терпелось  пустить  его  в  ход.  По