бессиленный,  парализованный,  не  способный   на
дальнейшее сопротивление.
   Фэа.
   Использование этой силы означало риск. Прибегнешь к Фэа - и враг увидит
тебя, и поймет, где ты находишься, и,  возможно,  найдет  способ  до  тебя
дотянуться... Но разве у него есть выбор? Или окунуться в потоки Фэа,  или
умереть, - внезапно он со всей отчетливостью понял, что третьего не  дано.
Потому что овладевшее им, чем бы оно ни было на самом деле, не  собиралось
отпустить его. И если он в ближайшие минуты не прибегнет к Творению,  пока
силы еще не оставили его окончательно, то, не исключено, нового шанса  ему
просто не представится.
   Он мысленно представил себе контуры Исцеления и сразу  же  почувствовал
всколыхнувшуюся в ответ силу. Он не знал, поможет ли ему  Творение  такого
рода, но такая попытка казалась наиболее естественной - и это  было  самое
сильное Творение изо всех, имеющихся у него в  репертуаре,  что,  впрочем,
делало происходящее вдвойне рискованным. Короткая молитва, прочитанная им,
чтобы сосредоточиться (это была стандартная формула, применяемая именно  в
таких ситуациях), - часть куда более сложного молитвенного комплекса, - на
этот раз прозвучала отнюдь не формально; взывая о помощи, он вложил в  нее
всю душу: "Даруй мне силу, Господи, воспользоваться этой  мощью.  Руководи
мною в обращении с нею, чтобы каждое мое пожелание совпало с волей Твоей".
   И сила проснулась в нем, и он погнал ее по дорогам мысли,  ища  причину
поразившего его несчастья. Наткнулся на некую тень -  и  сжег  ее,  вдыхая
запах жара и пепла. А вот мысли застряли в  какой-то  щели,  и  он  мощным
толчком освободил их, ощущая при этом их колкую остроту. Все вновь и вновь
он жег, корчевал, очищал, открывал, кормил, - и с каждой новой  процедурой
его мысль становилась яснее, поставленная  им  перед  самим  собой  задача
четче, а сила - послушней.
   Наконец он почувствовал, что  время  настало.  Открыв  глаза,  мысленно
собрав тело воедино, он попытался пошевелить  рукой.  На  мгновение  плоть
отказалась  повиноваться,  и  Дэмьен  обмер,  но  тут  же  тело  дрогнуло,
зашевелилось - сначала едва заметно и  лишь  в  самых  отдаленных  точках,
потом стали послушны пальцы, кисть,  рука  и  плечо.  Восстановившей  свои
функции  рукой  он  помог  себе  подняться,  заставил  массивное  туловище
подчиниться комбинации волевого и колдовского импульсов. Боль пронзила его
тело в тот миг, когда он оторвался от земли, но он отказался ее учитывать.
Теперь задвигались и ноги, он  поджал  их  под  себя,  потом  распрямил  и
поднялся - неуверенно поднялся во весь рост...
   Покачнувшись и сразу же сбившись с дыхания, он потянулся  к  одному  из
белых деревьев за поддержкой. Врага, слава Богу, нигде не было видно, хотя
это и не значило, что его нет вообще. Хессет спокойно спала ярдах в десяти
от того места, где он сейчас находился, Йенсени прикорнула  рядом  с  ней,
как сонный котенок. Вид у обеих был вполне безмятежный, но вот о  чем  это
свидетельствовало - об истинном покое или о насланном и на них оцепенении?
При всех своих стараниях Дэмьен так и не увидел вокруг ничего, что хотя бы
в какой-то мере могло послужить источником его недавней слабости. Сперва и
психической и физической, а потом - только физической. Однако  у  него  не
было сомнений в том, что стоит ему расслабиться хоть на мгновение,  и  эта
странная напасть снова набросится на него - и на этот раз уже  не  упустит
своего.
   Он отошел от дерева и устремился к Хессет и Йенсени. Вернее,  попытался
поступить именно так. То ли его тело было  слишком  слабо,  то  ли  он  не
контролировал его в достаточной мере;  так  или  иначе,  он  упал  наземь,
сильно ударился, ободрал о твердую корку земли ладони и поранил колени,  а
когда он посмотрел назад, туда, где  им  овладела  пагубная  дремота,  его
зрение расплылось...
   И на мгновение он  прекратил  дышать.  Затих.  Попытался  сфокусировать
зрение на земле, на черной поверхности, на которую он упал, а уже потом на
гладкой кочке, которую он избрал местом для своего караула.
   И она изменилась!
   Дрожащей рукой священник потянулся к  только  что  увиденной  им  вещи,
чтобы потрогать  ее,  чтобы  убедиться  в  ее  реальности.  И  его  пальцы
коснулись паутины, затянувшей землю, пока он спал, -  ее  нити  напоминали
тонкие корешки, но были столь  же  прочны  и  блекло-белы,  как  и  стволы
деревьев.
   Деревья...
   Сердце  священника  отчаянно  заколотилось,  он  вновь  заставил   себя
подняться на ноги. Перед его мысленным взором предстали груды костей, мимо
которых они проходили, - не почившие в тени деревьев, как  ему  показалось
сначала, но подвергшиеся с их стороны нападению. И он понял наконец, каким
это существам требуется усыпить внимание своей жертвы,  потом  усыпить  ее
саму, потом вторгнуться в ее сны, а уж напоследок - и в тело...
   Дэмьен опустился  на  колени  возле  Хессет,  не  обращая  внимания  на
испытанную при этом боль. Схватил ракханку за плечо и сильно потряс, чтобы
она проснулась. Но при всех его  стараниях  прошло  несколько  томительных
секунд, прежде чем  она  открыла  глаза,  -  правда,  при  этом  они  были
туманными и как бы незрячими.
   - Надо вставать, - взмолился он. - Наши жизни в опасности, Хессет.
   Он затряс ракханку  еще  сильнее.  Ее  глаза  медленно-медленно  обрели
фокус, ей удалось кивнуть. Слава Богу, напасть - каковою  бы  ни  была  ее
природа, - только что одолевшая его,  еще  не  успела  полностью  овладеть
волей Хессет. Помогая ей сесть, а затем  и  встать,  священник  прямо-таки
физически чувствовал у себя за спиной толпу жаждущих  деревьев.  Голодных,
безумно голодных деревьев. Сколько же им обычно приходится  терпеть,  пока
долгожданная  добыча  -  какой-нибудь   зверек,   забежавший   на   черное
базальтовое плато и заблудившийся во тьме, - не уснет, а затем и не  умрет
здесь, отдав себя им во власть? Он старался не  думать  об  этом,  помогая
Хессет, а затем поглядел на Йенсени. Девочка  на  протяжении  всего  этого
времени даже не пошевельнулась, что было опасным признаком;  он  потряс  и
ее, но она не пробудилась и после этого.
   Затем за свою подопечную взялась Хессет - сперва  осторожно  и  ласково
встряхнула, потом, поскольку та никак  не  реагировала,  захлопала  ей  по
щекам, все сильнее и сильнее. "Ну же, малышка", - шипела она.  Но  девочка
никак не выходила из оцепенения. Хессет попыталась сама  поставить  ее  на
ноги, но тело девочки не поддалось ее усилиям. Ракханка в ужасе посмотрела
на Дэмьена. Священник схватил девочку за плечи, притянул к себе,  но  хотя
она не сопротивлялась и тельце ее было легким, возник определенный барьер,
завести за который ее было невозможно.
   Дэмьена бросило в холодный пот, он преисполнился внезапной уверенностью
в том, что сейчас обнаружит. Прижимая Йенсени к себе, он заглянул в  зазор
между ней и одеялами, на которых она только что лежала,  -  и  зазор  этот
составлял какие-то четыре дюйма. И конечно же так оно и  оказалось.  Корни
проросли сквозь  одеяло  и  проникли  в  ее  тело.  Питаясь,  вне  всякого
сомнения, ее жизненными соками. Ничего удивительного в  том,  что  она  не
просыпается вопреки всем их стараниям. Если ему не удастся  освободить  ее
из объятий дерева, она уже никогда не проснется.
   - Дэмьен?..
   Он  ничего  не  ответил.  Ему  по-прежнему   трудно   было   удерживать
разбегавшиеся мысли на  чем-то  одном,  и  понадобились  все  силы,  чтобы
сфокусировать внимание на девочке. По-прежнему держа ее в руках, он пустил
в ход Познание и навел его на сплетение корней  у  себя  под  ногами.  Его
Видение, обостренное Фэа, различало сейчас все:  в  том  числе  и  паутину
корней, которым удалось прорасти даже  сквозь  застывшую  лаву,  -  корней
настолько тонких, что кое-где они становились всего-навсего нитями. И  эта
паутина терпеливо выжидала, пока над нею не появится добыча. Он  проследил
путь паутины к поверхности земли, над поверхностью, в тело  девочки;  даже
пока он смотрел на нее, паутина продолжала расти...
   И он перерезал ее. Достал нож и рассек  тонкие  белые  нити,  лишив  их
связи с землей. Девочка при этом вскрикнула, и Дэмьен не сомневался в том,
что ей сейчас очень больно, - но не сомневался он и в том, что  ей  станет
еще больнее, если он замешкается. Он быстро поднялся  на  ноги,  с  ужасом
обнаружив при этом, что одеяло  пробуравлено  паутиной  во  многих  точках
одновременно: должно быть, на том месте,  где  они  стояли,  проснулась  к
жизни вся подземная мерзость.
   - Надо поскорее убираться отсюда,  -  обратился  он  к  Хессет,  баюкая
обмякшее тело девочки в руках. А может, паутина продолжает прорастать в ее
теле, продолжает кормиться живой плотью? Да и его собственным телом  тоже?
- Как можно быстрее!
   Хессет кивнула. Ракханка  неотрывно  смотрела  на  изъеденные  паутиной
одеяла, и в глазах у нее  бился  ужас;  значит,  она  все  поняла.  Вот  и
прекрасно. Значит, собирая вещи,  она  проследит  за  тем,  чтобы  рассечь
корешки,  значит,  бросит  здесь  все,  что  ей   не   удастся   полностью
обезвредить. Одному Богу ведомо, как размножается эта нечисть,  но  Дэмьен
готов был поклясться в том, что даже  несколько  корешков,  отсеченных  от
основной массы, со временем могут превратиться в дерево. Непременно должны
превратиться в дерево - и это дерево начнет питаться всеми, кто,  на  свое
несчастье, окажется поблизости.
   Так вдруг паутина, оставшаяся в теле девочки, поведет  себя  точно  так
же?
   Он попытался не думать об этом. Попытался не думать о том, что паутина,
не исключено, внедрилась уже и в его собственное тело, да и в тело Хессет.
Они не смели устроить новый привал и провести тщательный  осмотр.  Слишком
важно было уйти как  можно  дальше  и  как  можно  быстрее  с  пораженного
участка, прежде чем влияние деревьев станет слишком  сильным,  прежде  чем
сверхъестественные усталость и слабость,  все  еще  замедлявшие  их  шаги,
подчинят себе и волю, и инстинкт выживания - и превратят их в сонный  корм
для изголодавшихся растений.
   Они быстро и несколько суматошно собрали вещи и завернули их в запасную
смену одежды, перетянув ремнями и шарфами. Большую часть этой работы взяла
на себя Хессет; Дэмьену было страшно хотя бы на минуту  выпустить  из  рук
девочку; ему казалось, что стоит ей хоть на мгновение очутиться на  земле,
и та вновь предъявит свои права на несчастную  жертву  -  и  на  этот  раз
добьется своего. "Если этого уже  не  произошло",  -  мрачно  подумал  он,
взвалив на плечо бессознательное тельце девочки.  Быть  может,  это  всего
лишь  разыгралось  его  воображение,  но  ему  казалось,  что   с   каждым
мгновением, которое они проводят здесь, из земли прорастает все  больше  и
больше белых корешков. Он чувствовал, как  волны  желания,  исходившие  от
деревьев, накатывают на его мозг, и однажды едва не  пал  их  жертвой.  Но
ужас перед соприкосновением с этой землей заставил его остаться на  ногах,
подавив тем самым желание лечь и отдохнуть.  Он  прекрасно  понимал,  что,
если бы гнетущий кошмар не заставил его проснуться от страха,  все  они  к
настоящему моменту уже превратились бы в корм для растений.
   В  конце  концов  Хессет  управилась  со  сборами,  и  без   дальнейших
разговоров Дэмьен быстро зашагал на юг. У него все еще  слишком  кружилась
голова, чтобы как следует обдумать избранное направление, но сейчас это не
имело значения, - главное заключалось в том, чтобы как можно скорее отойти
от злополучной рощицы деревьев. В глубине сознания - и не слишком четко  -
он перебирал, с каким количеством полезных вещей им пришлось расстаться: с
одеялами, одеждой и значительной частью съестных припасов.  Все  это  были
органические материалы. И, вне всякого сомнения, голодные растения  смогут
подкормиться всем этим - и это позволит им еще  вырасти,  чтобы  еще  шире
распространиться и... охотиться.
   Они  шли  и  шли.  Под  утренним  солнцем,  залившим  оранжевым  светом
восточную часть неба. Испытывая усталость и жажду и в то же время страшась
остановиться, чтобы попить и отдохнуть,  они  продолжали  путь,  и  каждый
новый шаг давался им все труднее и труднее. Недавний лагерь  и  окружавшие
его деревья остались позади уже через несколько минут, но темная  напасть,
сковавшая им руки и ноги, не отпускала и не ослабевала даже  теперь.  Пару
раз им все же пришлось остановиться, чтобы  отдышаться,  а  иногда  Дэмьен
задерживался, чтобы переложить девочку с одного плеча на другое,  чувствуя
при этом, как смертельная сонливость овладевает им вновь  и  вновь;  и  он
понимал, что на любом привале, который затянется больше чем на минуту,  он
непременно уснет - уснет так глубоко и надолго, что здешние растения учуют
его близость и откликнутся на него соответствующим образом.
   - Куда мы идем? - прошипела Хессет. Она глядела  в  сторону  горизонта,
где растянувшееся на много миль раскаленное базальтовое плато сливалось  с
не  менее  раскаленным  утренним  небом  без   какой   бы   то   ни   было
разграничительной линии. Все вокруг невыносимо сверкало. - Может быть, нам
лучше вернуться?
   Дэмьен подумал обо всем  проделанном  сегодня  пути,  обо  всех  милях,
которые они прошагали ночью накануне.
   - Мы не сможем, - хрипло прошептал он.
   Они действительно были не в силах проделать обратный  путь,  во  всяком
случае, в своем нынешнем состоянии.  Да  если  бы  и  были  способны,  что
тогда?.. Их единственный шанс на выживание заключался в  выходе  на  земли
ракхов и в заключении союза с этим народом. Если им придется  вернуться  к
людям (даже если предположить, что они сумеют сделать это),  им  только  и
останется, что ждать, пока Принц не разыщет их. Земли, населенные  людьми,
не предоставят им пристанища и не одарят  союзниками  в  осуществлении  их
миссии.
   - Мы пойдем вперед, - ответил он, и хотя  в  янтарных  глазах  ракханки
вспыхнул страх, она кивнула, правильно поняв смысл его слов.
   "Мы пойдем вперед - потому что у нас нет другого выбора".
   Миля за милей простиралась перед ними черная пустыня, час за часом  они
заставляли себя идти дальше, и дальше, и дальше во что  бы  то  ни  стало.
Однажды, когда они устроили небольшой привал, чтобы утолить жажду из своих
скудных припасов, Дэмьен осмелился присесть на какой-то камень - и тут  же
почувствовал, как оглушительная и усыпительная  сила  деревьев  охватывает
его - охватывает так неожиданно и так властно, что чашка,  из  которой  он
пил, выпала у него из руки и драгоценная  влага  расплескалась  по  земле.
Разве что чудом он не уронил  при  этом  Йенсени.  Священник  -  как  мог,
поспешно - вскочил на ноги и посмотрел на камень, на  который  перед  этим
столь неосторожно уселся. На нем не было белых нитей, по меньшей мере, еще
не было. Но у него не было сомнений в том, что они там  непременно  должны
найтись, где-нибудь в глубине пористого вещества, - и стоило ему  посидеть
еще немного, корни очнулись бы, нагретые его жизненным теплом, и вырвались
на поверхность.
   Вода. Ходьба. Еда. Безвкусная, наскоро  проглатываемая  пища.  И  вновь
ходьба. Девочка, жаркой тяжестью навалившаяся Дэмьену на плечо; под этой -
поначалу невесомой - тяжестью уже разламывается все его тело. Пару раз  он
пытался изменить позу, с тем чтобы нести ее поудобнее. Однажды Хессет даже
шагнула к нему, всем своим видом давая понять, что готова  подменить  его,
но священник пренебрежительно отмахнулся.  И  принялся  укреплять  себя  в
правильности выбранного решения: он и сильнее,  и  выше,  и  выносливее...
хотя относительно силы и выносливости ракхов он на самом  деле  ничего  не
знал и вполне допускал, что они могут превосходить человеческие. Истина же
заключалась в том,  что  на  ходу  он  представлял  себе,  как  прорастают
смертоносные  корни  в  маленьком  теле  и  как  они  могут  выбиться   на
поверхность, чтобы войти и в его собственное тело, - а тут-то он и вступит
с ними в самую настоящую схватку; и у него не было уверенности в том,  что
Хессет окажется на это способна. И вот он нес девочку милю за милей,  пока
и руки и ноги у него буквально не запылали от нестерпимой боли; он нес ее,
пытаясь не думать о том, каково это, когда тонкие корни вторгаются в  твое
тело, пытался не думать о том, какой покой  настанет,  когда  и  если  они
овладеют  сознанием  и  погрузят  свою  жертву  в  глубокий,  никогда   не
кончающийся сон...
   - Нам нужен Таррант, - прохрипел он.
   И ухватился за это имя как за спасительную соломинку. Таррант наверняка
обладает иммунитетом, а если не обладает, то сразу же выработает его, что,
по сути дела, равнозначно  обладанию.  Таррант  наверняка  сумеет  вывести
чужеродные корни из тела девочки - и, не  исключено,  из  тел  ее  старших
спутников - так, чтобы они не погибли в ходе этих усилий.  Таррант  спасет
их, едва настанет ночь.
   Если они, конечно, до этого доживут.
   Часы проходили за часами, не принося  ни  отдыха,  ни  облегчения.  Они
забрели  в  ущелье  вулканического  происхождения,  которое  заставило  их
отклониться на несколько миль на восток. И это ущелье перешло в следующее,
примыкающее  к  первому.  Тропа  все  время   оставалась   узкой,   частые
землетрясения придали этим местам особый рисунок, и - при  всех  стараниях
продвигаться строго на юг - это удавалось им далеко не всегда. Однажды  им
пришлось по узкому гребню обойти пропасть, а  на  головы  нещадно  светило
солнце, светило прямо в лицо, и примерно через час  мучительного  перехода
глаза у Дэмьена заслезились так, что он практически ослеп. И  все  же  они
шли все дальше и дальше. Дэмьен не осмеливался задаться вопросом, долго ли
еще им придется идти или чего, собственно говоря, они  надеются  добиться.
До ночи им ни за что не выйти к землям ракхов, и было ясно, что в  здешних
местах нет надежного  убежища.  Время  от  времени  им  попадались  группы
деревьев, возле которых россыпью лежали кости, и теперь,  уже  зная,  куда
глядеть и что искать, Дэмьен всякий раз живо  представлял  себе,  что  тут
происходило. Одно из деревьев вросло корнями в человеческую грудную клетку
и, поднимаясь в высоту,  выглядело  гигантским  хирургическим  скальпелем,
другое укоренилось у того  же  скелета  в  паху.  Потом  они  прошли  мимо
скелета, больше похожего на скелет ракха, чем на человеческий,  однако  ни
сам Дэмьен, ни Хессет не пожелали остановиться и подробно  осмотреть  его.
Да и какой был в этом смысл? Путники знали о том, что две расы находятся в
вечной вражде. И всегда найдется  среди  представителей  обеих  достаточно
безумцев, готовых пройти через запретную зону Принца, чтобы совершить  акт
мести или подвиг или преследуя какую-нибудь другую цель.  И,  вне  всякого
сомнения, всех ожидала здесь одинаковая участь: одних в первую же ночь  за
территорией Избытия, других - когда им удалось пройти довольно далеко, как
удалось это сейчас и Дэмьену с Хессет... А затем усталость  заставляла  их
опуститься наземь - и брали свое страшные порождения Принца.
   Пристанища не было. Надежды не было. Если им  удастся  продержаться  до
наступления темноты, то Таррант, возможно, окажется в состоянии помочь им,
если же нет... Дэмьен не осмеливался даже подумать  об  этом.  Не  сейчас.
Подобный страх запросто высосал бы и без того скудные силы.
   Но тут они вышли на пологую горку, и Хессет резко зашипела.
   - Погляди-ка, - прошептала она. - Погляди-ка!
   Какое-то время перед этим они вынуждены были идти на  запад,  и  сейчас
именно в западном  направлении  она  и  указывала.  Солнце,  уже  начавшее
садиться, находилось сейчас прямо перед ними, так что смотреть было крайне
затруднительно. Дэмьен  отчаянно  заморгал,  словно  надеясь  влагой  слез
промыть глаза и обрести обычную зоркость. Все та же черная земля: волнами,
кругами, воронками... Что же она такое увидела? В той  стороне  возвышался
какой-то холм, чуть выше других, но и в этом не было ничего удивительного;
потоки лавы, растекая