пальцами, давая Дэмьену
возможность сосредоточить на нем все внимание.
   - Южный континент, - пояснил  Таррант.  -  Отделенный  от  этого  узким
проливом... а на момент прибытия Первой экспедиции там, возможно, никакого
пролива еще и не было. - Он посмотрел  на  Дэмьена.  -  Там,  преподобный,
имеется поселение. Одно из тех, которых так боятся местные жители.  Против
кого и готовят свои пушки. И держат под охраной всю береговую линию.  Если
у здешней страны и есть свой собственный враг, то его твердыня именно там.
- Изящно наманикюренный  коготь  ткнул  в  карту.  -  И  этот  враг  может
оказаться и нашим врагом.
   Дэмьен поразмыслил над этим.
   - А какова третья возможность?
   - Она вам не понравится, - предостерег Охотник.
   - Вы это уже говорили...
   Таррант встал во весь рост. Осторожно, чтобы не наступить ни на одну из
карт, подошел к окну. Дэмьен видел, как сузились его глаза,  пока  Охотник
Творением  собирал  Фэа,  вероятно,  затем,  чтобы  выставить   Охранение.
Завершив это предупредительное мероприятие, он  отодвинул  тяжелую  штору,
которой было забрано окно. Перед ним предстал весь город, ярко  освещенный
даже сейчас, в полночь.
   - Корни здесь, - прошептал Таррант.
   - Корни чего?
   - Могущества нашего врага. Неужели вы сами не видите этого? - Он кивнул
в сторону городских огней. - Вот они все. Перед вами и вокруг вас.
   Дэмьен на мгновение утратил дар речи.
   - Вы с ума сошли, - вымолвил он наконец.
   - Я же говорил, что вам это не понравится.
   - Эти  люди  создали  самое  здоровое  общество  изо  всех,  какие  мне
доводилось видеть на Эрне. Они живут, не ведая ни страха, ни отчаяния.  Их
жизнь полна чудес, а их вера...
   - И это все, что вы увидели? Вера и молитвы, безопасность и порядок?  Я
разочарован,   преподобный   Райс.   Мне   казалось,   что   вы    малость
ненаблюдательней. -  Рука  Охотника,  лежащая  на  шторе,  напряглась,  он
всмотрелся в ночь за окном. - Здесь что-то не так. Что-то такое  скверное,
что у меня нет слов, способных это выразить. Но симптомы этого зла  у  вас
на  виду,  если  вам,  конечно,  угодно   их   увидеть...   если   вы   не
отворачиваетесь нарочно. -  Охотник  развернулся  лицом  к  Дэмьену,  взор
серебряных глаз был пронзителен. - Отворачиваетесь, правда?
   Дэмьен с трудом не дал волю гневу самим тоном своего ответа.
   - Только потому, что ваши глаза больше привыкли к порче, чем  мои,  это
не значит, будто порчей охвачен весь здешний край. Может быть, как раз  вы
принимаете желаемое за действительное! А? Что скажете на это... Охотник?
   Если Дэмьен рассчитывал вызвать у Тарранта  гнев  -  или  любую  другую
человеческую реакцию, то он ошибся. Изящные пальцы отпустили штору,  сразу
же вернувшуюся на положенное ей место. Серо-серебряные глаза  смотрели  на
Дэмьена, холодные и всепонимающие.
   - Ага. Вы уже прониклись уверенностью. Должно быть, успели  много  чего
разузнать об этой стране, преподобный, раз с такой поспешностью встаете на
ее сторону? Вот и расскажите мне,  преподобный,  если,  конечно,  сумеете,
что,  собственно  говоря,  случилось  с  последними  тремя   экспедициями,
отправившимися сюда?
   Священник попытался вспомнить  точный  текст  высказывания  Тошиды,  но
почему-то не смог этого сделать.
   - Они сюда не добрались.
   - Вот как? Вы верите их пропаганде. - Таррант посмотрел на ракханку:  -
Хессет?
   - Две из них добрались, - спокойно сказала она.
   - И их всех перебили, - сообщил Охотник. - Мужчин, женщин  и  детей.  В
первый раз перебили только язычников, тогда как приверженцам Истинной Веры
разрешено  было  здесь  обосноваться.  Но  это  вызывало  проблемы  -  как
политические, так и социальные, - поэтому на следующий раз  всех  перебили
прямо на борту корабля. Говоря словами философа  со  старушки-Земли:  "Бог
разберет, где свои, а где чужие".
   - Это есть в библиотеке, - доложила  Дэмьену  Хессет.  -  Они  подожгли
корабль прямо в море. А тех, кто спрыгнул за борт, перебили в воде.
   - Точно так же они собирались поступить и с нами, - заверил их Таррант.
- К этому и был готов корабль Тошиды. Собственно говоря, ради этого  он  и
вышел в море. И если вы до сих пор живы,  то  только  потому,  что  у  вас
хватило ума подбить экипаж и пассажиров на ложь. Иначе бы никто из вас  не
добрался до берега.
   Дэмьен промолчал. Лишь до хруста сжал кулаки.
   - Следует ли  мне  предположить,  что  вы  погрузились  в  размышления,
преподобный Райс? И думаете вы, должно быть, вот что: "Все  это  произошло
четыреста лет назад. Сейчас это совершенно другой народ". Может, оно так и
есть. Но нам ведь  следует  учитывать  и  противоположную  возможность.  -
Таррант подошел к сидевшему на корточках Дэмьену и тоже присел; теперь  их
разделяла только разложенная на полу карта. - А вот  вам  еще  один  факт:
здесь имеется Орден Святительниц. Вам известно,  чем  они  занимаются.  Но
известно ли вам, какой обряд очищения совершают они  во  искупление  того,
чем занимаются? Они дают обет безбрачия, преподобный. На три года, на пять
лет или на всю жизнь. Ну, кое-кому такое может даже  понравиться:  чистота
плоти для них равнозначна чистоте души, но вы-то читывали мои сочинения. И
вам известно, как разрушительно встраивать в религию представление о  том,
что какие-нибудь естественные и  здоровые  порывы  являются  нечистыми.  А
наряду со Святительницами здесь есть и Святители, и они тоже приносят обет
безбрачия. И хотя  Святителей  вдесятеро  меньше,  чем  остальных,  каждый
нормальный мужчина терзается угрызениями совести всякий раз,  как  у  него
случается   незапланированная   эрекция.   И   вы   полагаете,   что   Фэа
благожелательно  реагирует  на  эмоции  такого  рода?  Не  говоря   уж   о
подавленных чувствах самих Святителей и Святительниц.
   - Значит, они совершают ошибку, - прорычал Дэмьен.
   - Вот как? Сомнительно. У людей, только-только прибывших сюда с Запада,
подобная традиция отсутствовала. Так откуда она взялась здесь? И когда это
началось? - Посвященный подался вперед. - Ну, и наконец Мать. Это  вас  не
удивляет? Вас не поражает то  обстоятельство,  что  Святую  Церковь  здесь
могут возглавлять исключительно женщины?
   - А почему это должно удивлять? - спросила Хессет. - Половое разделение
при выборе профессии - часть вашего наследия с планеты Земля. И почему это
вообще так важно?
   - Во-первых, потому, что у колонистов, отобранных для отправки  в  этот
мир, подобная традиция отсутствовала. Для каждой колонии был  предусмотрен
собственный социопсихологический профиль, а данная колония так  или  иначе
может быть возведена  истоками  к  нашей.  Во-вторых,  потому,  что  между
мужчинами и женщинами имеются реальные биологические различия -  и  только
они должны служить разграничителем в вопросах профессионализации. Так  оно
и  было  некогда,  в  мое  время,  когда  мы  воскресили  так   называемые
традиционные роли в рамках эксперимента Возрождения. Мужчины  боролись  за
власть, тогда  как  женщины  занимались  поддержанием  домашнего  очага  и
воспитанием  детей.  Такое  распределение  срабатывало,  потому  что   оно
соответствует  нашему   биологическому   наследию;   здешнее   же   -   не
соответствует.
   - Тошида говорит, что они ясновидицы, - пояснил Дэмьен. - Оракулы.
   Таррант покачал головой, презрительно отбрасывая эту мысль:
   - Ни ясновидение,  ни  пророческий  дар  не  являются  сугубо  женскими
свойствами. Нет, естественной причины происходящему я  не  нахожу.  А  это
заставляет меня задуматься над его источником.
   Охотник уставился на карту, как будто что-то припоминая; взгляд бледных
глаз пробежал по всему восточному побережью, от одного города к другому.
   - И вдобавок идолы, - тихо проговорил  он.  -  Религиозные  символы  на
каждой колонне, на любых  воротах,  на  въездах  во  все  города.  Эмблемы
размещены даже на буях в гавани, судя по всему, они прикрывают стоящие  на
рейде корабли. Таким образом создается линия защиты настолько  мощная,  не
говоря уж о том, что ее постоянно  подпитывают  религиозным  рвением,  что
даже демону высшего порядка через нее не прорваться. Уж  поверьте  мне.  Я
был  свидетелем  нескольких  безуспешных  попыток.  Ни  один  из   ужасов,
порожденных в этом мире и в нем распространившихся, не может проникнуть  в
эти города никоим образом. - Он вновь посмотрел на  Дэмьена.  Его  бледные
глаза пылали. - А мне это доступно. Для меня это никакая не преграда.  Как
будто  эти  идолы  просто-напросто  игнорируют  мое  существование.  -  Он
решительно покачал головой. - В Джаггернауте меня тоже не могло остановить
ни одно заклятие, но это не означает, будто я их  не  чувствовал.  Иногда,
столкнувшись  с  самими  могущественными  из  них,  мне  даже  приходилось
применять Творение, частично выводя их из строя, чтобы пройти мимо. Но  не
здесь. Здесь я ни разу не почувствовал в этом необходимости.
   - Вы уверены? - выдохнул Дэмьен.
   Охотник кивнул:
   -  Я  существо  демонической  природы,  преподобный.   Это   совершенно
однозначно.  И  если  бы  каждое   мгновение,   проводимое   в   состоянии
бодрствования, я не боролся за подтверждение своей  человеческой  сути,  я
превратился бы в демона как духовно, так и фактически. Но сила, охраняющая
здешний край, даже не распознает меня в качестве потенциальной угрозы и не
предпринимает никаких попыток не допустить меня в  свое  царство.  А  если
так, то кого и что еще она отказывается опознать? И кто вмонтировал в  нее
подобную слабину?
   - И с какой целью? - добавил Дэмьен.
   Таррант вздохнул.
   - Господи! - Дэмьен стер пот со лба. Слишком многое обрушилось на  него
разом, как тут было не занервничать? - Но это все?
   - А что, вам этого мало? - невозмутимо осведомился Охотник.
   Дэмьен пристально смотрел на него:
   - Так это все?
   Таррант медленно покачал головой:
   - Нет, не все. На моих глазах  за  стенами  города  к  скале  приковали
ребенка, предложив его в жертву ночным чудовищам. И в  каждом  из  городов
специально  готовят  детей  именно  к  этому:  послужить   приманкой   для
порождений Фэа, чтобы люди могли уничтожить каждого, кто явится насытиться
страхом жертвы. И эти дети умирают.  Или  оказываются  обречены  на  нечто
гораздо худшее, чем даже смерть. То дитя, о  котором  я  говорю,  опознало
меня и поняло, что мне нужно, и... приветствовало меня.
   Дэмьен безмолвствовал. Он чувствовал, что  у  него  дрожат  руки  -  от
обиды, от ярости. От  вероломного  предательства.  Мечта  сбывалась  столь
прекрасно и безупречно... Так что же навело на нее порчу? Что или кто?
   - Послушайте меня, - резко сказал Охотник. - Я не знаю,  каким  образом
связаны между собой все эти факты, но связаны они несомненно. На этот счет
нет никаких сомнений. И тот или то, кто или что несет  ответственность  за
все происходящее, явно не стремится выставлять себя напоказ, это мы  знаем
тоже.
   Дэмьен заставил себя посмотреть на карту.
   - Так вы полагаете, юг?
   Таррант взглянул на Хессет, она кивнула:
   - Самое вероятное.
   Дэмьен сделал глубокий вдох, попытался унять дрожь в  руках.  "Девочка,
прикованная к скале, приманка для демонов..."
   - Нам нужны дополнительные сведения. Это прежде всего.
   - Послушайте. - Таррант усилил свои слова  земной  Фэа,  и  они  начали
впечатываться в мозг Дэмьена подобно огненным письменам. - Не говорите  ни
с кем! Ни с кем! Вы меня поняли? Наш враг хитер, а его стратегия  основана
на многовековой практике. Даже вполне благонамеренные  мужчины  и  женщины
могут служить его целям, сами не подозревая об этом. И  разве  не  с  этим
сталкиваемся мы здесь? Благие намерения, поставленные на  службу  недоброй
цели! - Он встал, темный шелк заструился у него по бедрам. - В краю ракхов
я позволил себе ослабить свою защиту -  лишь  один  раз  и  менее  чем  на
секунду - и в результате на восемь дней погрузился в геенну огненную.  Наш
враг хитер, Райс, потому-то он так  и  опасен.  Не  будь  он  так  опасен,
неужели здешние люди с ним не справились бы?  Или,  по  меньшей  мере,  не
признали бы самого его существования?
   - Он должен знать о нашем  прибытии,  -  пробормотал  священник.  Образ
прикованного ребенка все еще витал перед его мысленным взором.  -  И  если
его влияние столь всеохватно, как вы утверждаете...
   - Тем больше у нас причин действовать  без  промедления,  -  согласился
Таррант. - Поскольку нам неизвестно,  насколько  далеко  простирается  его
могущество или сколько  людей  находятся  у  него  во  власти.  Мы  должны
выступить как можно скорее.
   Он подошел к двери, осторожно огибая разложенные по полу  карты.  Перед
уходом он обернулся и вновь посмотрел на Дэмьена  -  и  что-то  в  гримасе
священника  явно  не  понравилось  посвященному,  потому  что  глаза   его
прищурились.
   - В этих городах я совершил восемь убийств, - сообщил  он.  Его  ноздри
раздувались, словно он чувствовал и сейчас запах,  которым  сопровождались
эти убийства. - Восемь женщин. И каждый раз идолы допускали меня к жертве,
никак не отреагировав. Вспомните об этом, если вас одолеют сомнения.  Если
Мерсия вновь покажется вам земным раем. Задайте себе вопрос:  что  это  за
сила, готовая беспрепятственно допустить Охотника к его жертве?
   И  с  этими  словами  он  стремительно  вышел  из  комнаты.   Даже   не
остановившись, чтобы вызвать Затемнение, но просто закутавшись в Фэа,  как
в тогу, и став тем самым незримым. Дэмьену внезапно захотелось запустить в
него чем-нибудь, но ничего подходящего под рукой не нашлось, лишь  здешний
скарб: слишком драгоценный и к тому же принадлежащий не ему, а хозяину.  В
конце концов он увидел  торчащие  из-под  кушетки  башмаки,  которые  снял
накануне. Схватил один и запустил  им  в  дверь.  Со  всей  силы.  Изрядно
грохнув, башмак упал на пол. Дэмьен дал выход малой толике  своего  гнева.
Но только самой малой толике.
   - Из-за того, что он убил этих женщин? - поинтересовалась Хессет. - Или
из-за того, что он рассказал нам об этом?
   - Ни то и ни другое.
   Дэмьен  присел  на  край  дивана,  потер  виски;  он  чувствовал,   как
пульсирует кровь под кончиками пальцев.
   - Потому что он прав, - хриплым шепотом признался он.  -  Черт  бы  его
побрал. Потому что он прав относительно всего этого.



        11

   Наступила полночь. Истинная  полночь,  когда  силы  заката  и  рассвета
приходят в полное  равновесие.  Холодная  воздушная  волна  шла  навстречу
теплой воздушной волне; линия столкновения пролегала как раз в районе Пяти
Городов.
   Домина сияла над головой, Каска была на востоке, Прима  уже  закатилась
за западный горизонт. В согласии с комплексной математической динамикой их
взаиморасположения,  включая  массу,  гравитацию  и  положение  на  орбите
относительно планеты, они достигли полной геометрической гармонии.
   Верхнее течение в просторах неба всю ночь стремилось на восток.  Сейчас
оно стихло, готовясь повернуть на запад.
   Вода конденсировалась в тучах, превращаясь из пара в капли влаги.
   Невидимый и не воспринимаемый никакими чувствами Ангел Вины  тихо  плыл
среди слабых потоков.
   Ветер начал меняться.
   ...И сила излилась на землю, сила, порожденная  не  лунным  светом,  не
землетрясениями, не приливами и отливами моря,  но  сочетанием  всех  этих
стихий - и целой тысячей, и миллионом  других...  Сила,  присущая  планете
Эрна, как присущи ей приливы и отливы, смена времен года, чередование  дня
и  ночи.  Сила,  яркими  полосами  исчертившая  континент,   разноцветными
силовыми  линиями  связующая  город  с  городом,  кафедральный   собор   с
кафедральным собором...
   Мать с Матерью...
   Далеко на севере, где ожидают своего часа Учителя,  некий  разум  сумел
прикоснуться к хрупким нитям. Разноцветная паутина дрожала от  напряжения,
пока сообщение принималось, читалось, анализировалось и продумывалось.
   Прилив  и  отлив  поменялись  местами.  Сила  волнами  прокатилась   по
континенту, включая в себя полный спектр света.
   Разум вновь сумел прикоснуться к паутине. И вновь  его  сообщение  было
принято.
   Но вот  чудесное  мгновение  миновало.  Луны  вышли  из  гармонического
противостояния. Ветер задул в одну сторону. Рассвет начал теснить закат, с
неба полил дождь. Верхнее течение  в  стратосфере  устремилось  на  запад,
чтобы удержать это направление до рассвета.
   Сила рассеялась так же стремительно, как и излилась, так что от нее  не
осталось и следа. И какое бы сообщение она ни несла, оно тоже рассеялось в
ночи, было теперь поглощено и стерто тенями забвения. Но  не  раньше,  чем
достигло адресата. Не раньше, чем его смысл оказался истолкован.
   - Я поняла, - прошептала Мать города Мерсия. - Да.  Я  все  в  точности
поняла. - И пообещала: - С утра я первым делом позабочусь о них.



        12

   Дэмьен не мог заставить себя открыть  капитану  Рошке  истину.  Не  мог
заставить себя лишить этого  новообращенного  его  веры,  такой  пока  еще
хрупкой, взамен взвалив ему на плечи ношу своего неприятия. Да и  с  какой
стати? Капитан уверовал в идеал, уверовал в Бога, а вовсе не в город или в
социополитическую схему. "Пусть еще немного поблаженствует в неведении,  -
решил Дэмьен. - Пусть вкусит этой сладости, пока она ему отпущена,  прежде
чем истинная горечь этой парадоксальной страны поднимется на поверхность и
все испортит".
   Зато он не утаил от капитана другого. Ничего другого. Да и нельзя  было
допустить, чтобы этот человек пошел на колоссальный риск, даже не осознав,
что, собственно говоря, поставлено на карту; как  можно  было  ожидать  от
него убедительного поведения в добровольно принятой  на  себя  роли,  если
перед этим не ввести  его  в  курс  замысла  священника,  причем  во  всех
деталях.  Рошка  воспринял  все  услышанное  с  достаточным  спокойствием,
задавая вопросы лишь в тех случаях, когда не  понимал  каких-то  слов  или
фразеологических оборотов; а в остальном  воспринял  рассказ  о  ракхах  и
демонах, о мучении и возмездии почти точно так  же,  как  выслушал  бы  за
кружкой эля в портовой таверне рассказ какого-нибудь бывалого, как он сам,
морехода. Случалось ему выслушивать истории и еще более безумные,  пояснил
он Дэмьену, хотя никогда раньше он сам не попадал в самую гущу  событий  в
какой-нибудь из них. И все же он вроде бы вполне нормально отреагировал на
новости. Возможно, человеку, посвятившему жизнь  плаванию  в  смертоносных
морях, удалось навидаться опасностей в таком объеме, что и эта новая - при
всей своей непомерности - всего лишь вписалась для него в  общий  контекст
жизни.
   Дэмьена это очень ободрило. И когда он попросил  у  капитана  то,  ради
чего и пришел к нему, то, ради чего он  пришел  до  рассвета  в  гавань  и
поднялся на борт "Золотой славы", - капитан лишь кивнул и сказал,  что  не
видит в этом ни малейшей проблемы. Или, точнее, видит проблему - и  вполне
определенную, - но полагает, что  способен  с  ней  справиться.  И  озорно
ухмыльнулся, давая понять, что Лио Рошка готов к любым испытаниям, которые
поджидают их на заморском берегу.
   "Надеюсь, что так оно и есть", - мрачно подумал Дэмьен. И помолился  за
то, чтобы этому человеку не пришлось доказывать свою храбрость на деле уже
совсем скоро.
   На корабль Дэмьен прибыл на взятой напрокат лодке. Обратно же поплыл на
шлюпке с "Золотой славы"; матрос, сидевший на веслах, всю дорогу  отчаянно
зевал. В этот час в порту уже вовсю кипела работа -  малый  прилив  должен
был начаться через час,  а  вскоре  вслед  за  ним  -  и  большой  прилив,
обусловленный Доминой, - хорошо еще, что зевак и газетчиков, как  правило,
сшивающихся на причале, сейчас, к счастью, не было. У каждого и у  каждой,
кто  трудился  в  этот  ранний  час  в  порту,  имелось  свое   дело,   и,
соответственно, им не было никакого дела до Дэмьена, так что он при  удаче
мог проскользнуть незамеченным. И это было замечательно. Это обнадеживало.
А ему сейчас позарез необходима была