или, вернее,  восстановив  подлинный  образ,  которым
благословила ее планета Эрна.
   "И  запах,  -  думала  она,  проходя  мимо  одного  из  служек.  Острый
отвратительный запах человека шибанул ей в ноздри, и  она  поморщилась.  -
Нельзя забывать об их запахе!"
   Зал для аудиенций, строго говоря, был небольшой  комнатой,  религиозное
убранство которой свели к минимуму. Комнатой, в которой  можно  уединиться
для неформального общения - и, соответственно, с близкой тебе персоной. Во
всяком случае, регент сам полагал, что является близкой к Матери персоной.
Людям такое нравится - и она время от  времени  именно  такими  свиданиями
подпитывала служебный пыл и без того послушного служаки.
   "Глупые животные", - подумала она о людях, открывая дубовую дверь.
   Кинси Доннел уже дожидался ее, и, как всегда, встреча с ним  не  сулила
никаких сюрпризов. Знакомые глаза на ничем не  примечательном  лице,  лишь
самую чуточку подобострастном. Вялое  выражение  или,  точнее,  отсутствие
какого бы то ни было выражения. Слабый налет  волнения,  причину  которого
она легко могла бы угадать, не раскапризничайся сегодня приливное  Фэа.  И
тем не менее это ее заинтересовало: регент  Эсперановы  редко  приходил  в
волнение.
   - Кинси, - произнесла она вместо приветствия.
   Подойдя к Матери, он опустился на одно колено, затем поцеловал ей руку:
   - Ваша Святость.
   - Какой сюрприз. - Ловя каждое ее слово,  он  медленно  и  с  известной
неуклюжестью поднялся на ноги. - Что вас сюда привело?
   Вялые глаза неожиданно загорелись:
   - Их нашли. Здесь. В Эсперанове.
   - Кого?
   - Чужестранцев. Из Мерсии, людей с Запада. - Последнее  определение  он
произнес с особым трепетом.
   Мать почувствовала, что сердце у нее в груди забилось сильнее, а  когти
непроизвольно обнажились; оставалось только порадоваться тому, что иллюзия
распространяется не только на лицо, но и на руки.
   - Расскажите.
   - Их нашел Селкирст. Вы его помните? У него контора частного сыска.  Он
взял под наблюдение менял и  ювелиров,  решив,  что  если  люди  с  Запада
каким-то образом доберутся сюда, то им наверняка понадобятся наши  деньги.
Потому что, пояснил он, они потеряли лошадь в Кирстааде, а с  нею,  скорее
всего, треть припасов. Вот он и расставил своих  людей  в  нужных  местах,
указав им, кого искать, но не объяснив почему.
   "Разумеется,  -  подумала  Мать.   -   Чтобы   не   делиться   с   ними
вознаграждением".
   - Продолжайте.
   - Он обнаружил священника. То есть не он сам,  а  один  из  его  людей.
Человек подпадал  под  описание  -  естественно,  бородатый  и  измученный
дорогой, но все остальные приметы совпали. Сыщик прошел за ним от  ювелира
в магазин охотничьих товаров, потом в бакалею. Проверил насчет его покупок
- и тоже все совпало. Солонина, высококалорийные продукты, витамины.
   - Оружие?
   Регент покачал головой:
   - Одежда и всякие мелочи в дорогу. Бритва, кружка.
   Мать с трудом втянула когти в подушечки.
   - Ясно, - прошептала она. - Значит, у нас. Что ж, тем лучше. Мы  готовы
к приему.
   - Хотите, чтобы я их арестовал?
   - А женщина с ним?
   Регент задумался, не без усилия:
   - По-моему, нет.
   - А что насчет лошадей?
   Тут он окончательно впал в замешательство. Ни он сам, ни его информатор
явно не представляли себе, что такое лошадь.
   - Не думаю, Ваша Святость.
   Мать с трудом сдерживала нарастающее раздражение.
   - Ну, и где он сейчас.
   - Селкирст доложил, что он  остановился  в  гостинице  в  бедной  части
города. С почасовой оплатой. Люди Селкирста следят за гостиницей. Но...  -
Он вновь запнулся.
   - Продолжайте же!
   - Да, знаете ли... Он сказал, что его люди допросили  владельца.  Чтобы
выяснить насчет женщины. Чтобы  получить  подтверждение.  Но  тот  говорил
как-то странно. Как будто и сам не знает, кто у него остановился.
   - В  создавшихся  обстоятельствах  это  не  представляет  собой  ничего
странного.
   Произнося эти слова, Мать почувствовала в глубине души  чисто  звериный
охотничий азарт, почувствовала настоящий голод.
   "Мы охотимся на колдуна, - напомнила она себе. - Что ж, тем  интереснее
будет охота".
   Она однажды уже охотилась на человека. Происходило это в Черных Землях,
давным-давно, за много лет до назначения Матерью  Эсперановы.  И  все  эти
годы она тосковала по испытанным тогда  ощущениям.  Свобода.  Возбуждение.
Острый запах ненависти, которая вместе с кровью струится  по  жилам  любой
ракханки. А теперь здесь, у нее в городе, появились эти беглецы. У  нее  в
городе! Конечно, это не чета тогдашней охоте, но хотя бы нечто похожее.  И
вновь ее когти обнажились.
   - Ладно, - сказала  она.  -  Подключайте  своих  людей.  Гостиницу  под
круглосуточное наблюдение. Но не нападать в закрытом помещении, ясно?  Это
жизненно важно.
   - Понял, - кивнул регент. Хотя было видно, что на самом деле он как раз
ничего не понял.
   - Нам нужны они оба, Кинси. И женщина  тоже.  Если  мы  возьмем  одного
мужчину, а женщины при нем не окажется...
   "Из колдуна ты информацию не вытянешь, - подсказал ей внутренний голос.
- По  меньшей  мере,  когтями...  Да,  не  вытянешь.  Но  интересно  будет
попробовать".
   - Если ее не окажется  рядом  с  ним,  продолжите  наблюдение.  Тайное,
естественно. Мне нужны они оба.
   - А если она будет с ним?
   - Прикажите людям подождать, пока они не окажутся на открытом месте.  И
я не хочу, чтобы при этом  пострадали  случайные  свидетели.  На  открытом
месте - только там наносите удар.
   - Вы хотите, чтобы мы их взяли?
   - Я хочу, чтобы вы их убили, Кинси. Мне нужны их тела. Я хочу убедиться
в их гибели собственными глазами.
   Регент раскашлялся.
   - А что, если там окажется кто-то еще?
   - Кроме священника и женщины?
   - Да.
   Она улыбнулась, припомнив древнее изречение с планеты Земля. Из периода
религиозных войн. Оно когда-то сразу поразило  ее  -  как  образчик  чисто
человеческого мышления.
   - Бог своих разберет. Вот пусть сам и разбирается.



        5

   Они выступили  незадолго  до  заката.  Вода  подымется  на  достаточный
уровень только ближе к полуночи - так, во всяком  случае,  предупредил  их
Москован, - но Дэмьену захотелось пуститься в путь, пока улицы города  еще
полны народу. И  пусть  в  самом  городе  населению  порождения  Фэа  были
практически не страшны, местные жители в большинстве своем  придерживались
дневного времяпрепровождения.  Чисто  человеческий  инстинкт.  Сейчас  это
сработает на пользу беглецам: переполненные публикой  улицы  обеспечат  им
лучшее прикрытие,  чем  самое  надежное  Затемнение.  И,  как  никогда  не
забывали подчеркивать учителя Дэмьена, куда проще затеряться в толпе,  чем
стать невидимкой там,  где  ничто  не  отвлекает  от  тебя  нежелательного
внимания.
   Не то чтобы он мог сейчас добиться особых успехов Творением.  Подземные
толчки произошли всего около часа назад - практически невоспринимаемые,  и
все же Фэа уподобилось после них лесному пожару -  и  Творение  при  таком
потоке оказалось разве что не исключенным. Конечно, если бы подождать  еще
часок, пока не остынут потоки... а впрочем, жаловаться  было  уже  поздно.
Всему свое время, и остается благодарить  Фэа  за  то,  что  оно  отвечало
Творениям взаимностью в те часы, когда это было ему особенно нужно.
   "Конечно, Таррант поработал бы и с таким Фэа", - подумал  он.  Но  было
еще слишком светло, и Охотник не мог к  ним  присоединиться.  Одному  Богу
ведомо, куда запропастился посвященный и что за временное пристанище  себе
подыскал. И все же Дэмьен обнаружил, что молится за Охотника. Не испытывая
при этом ни сожаления, ни стыда. Потому что при столь ничтожных шансах  на
успех миссии, которыми они сейчас  обладали,  в  отсутствие  Охотника  эти
шансы и вовсе бы испарились.
   Они поспешно пробирались по узким улочкам, стараясь примериться к темпу
ходьбы прохожих; им не  терпелось  как  можно  скорее  прибыть  на  место.
Девочка семенила рядом с Хессет, держа ее  за  руку,  личико  у  нее  было
бледным и пасмурным. И все же ее  поведение  свидетельствовало  о  немалой
отваге; Дэмьен знал, что кошмарные звуки и жуткие ощущения обрушиваются на
нее со всех сторон и, чтобы идти дальше, ей приходится постоянно подавлять
это внешнее воздействие. И держалась она до сих пор молодцом. А скоро  они
покинут  потаенно-разбойничьи  кварталы,  попадут  в  сравнительно   более
безопасную часть города, и тогда ей, скорее всего, полегчает. Ему хотелось
надеяться на это из-за нее самой. Он словно и сам разделял ее страдания.
   И тут он услышал  тихое  шипение  Хессет  -  этот  звук  предназначался
исключительно для его ушей. Не сбиваясь с шагу и даже  не  поглядев  в  ее
сторону, он пробормотал:
   - В чем дело?
   - Шаги. За нами. В том же ритме. И уже довольно давно.
   Дэмьен тоже попытался прислушаться  к  шагам  позади.  Движение  и  шум
окружающей  их  толпы   носили   чисто   хаотический   характер:   рабочие
возвращались домой с работы, матери кричали  на  расшалившихся  детей,  со
всех  сторон  слышались  бессвязные  и  непонятные  для  постороннего  уха
фрагменты бесед, - и  священник  обнаружил,  что  человеческого  слуха  не
хватает,  чтобы  сконцентрироваться  на  шуме  чьих-то  конкретных  шагов.
Собравшись, он прибег к Творению. Сила заструилась по  его  телу  с  таким
напором, что он даже испугался, не заказал ли чересчур  много,  -  но  вот
дело пошло на лад, перегревшаяся  после  толчков  Фэа  уже  в  достаточной
степени остыла.
   Прибегнув к Познанию, он в то же самое  время  старался  не  сбиться  с
шага. Творение такого уровня не требует тотального погружения, поэтому  он
надеялся справиться с ним. Осторожно прикоснулся он мыслью к  пульсирующим
потокам Фэа. И едва прикоснувшись, понял, что  этого  достаточно:  энергия
бушевала лесным пожаром. Он обратил на нее Творение,  сосредоточившись  не
столько на визуальном образе, сколько на звуковом, в надежде вычленить тот
особый ритм, о котором сообщила Хессет. И  услышал,  как  охнула  Йенсени,
когда Творение обрело форму, - девочка это наверняка почувствовала,  -  но
рука, легшая девочке на плечо,  заставила  ее  успокоиться.  Она  на  диво
быстро все схватывала.
   И теперь услышал и он. И не одну пару ног, а  две,  примерно  в  десяти
ярдах позади. Примененное им  Познание  разбило  общий  шум  на  несколько
отчетливых ритмов, и ритм  этой  парочки  резко  отличался  от  остальных.
Слишком  четкий.  И  слишком  твердый.  Слишком  целеустремленный  в  этой
безалаберной толпе. Дэмьен пошел чуть медленнее и знаком подсказал  Хессет
последовать своему примеру. Те двое сохраняли дистанцию в десять ярдов. Он
прибавил шаг - пошел все быстрее и быстрее, надеясь, что преследователи не
догадаются о подлинном смысле его действий, - и они  тоже  пошли  быстрее,
по-прежнему выдерживая дистанцию в десять ярдов. В конце концов,  сбившись
с дыхания, он устранил образ Познания.
   - Дэмьен? - прошептала ракханка.
   - Мы в опасности.
   Они уже покинули бедные кварталы. Дома здесь, ближе  к  центру  города,
были краше, а улицы - шире. Следовало ожидать  и  того,  что  прохожих  на
улице  станет  меньше,  вследствие  чего  беглецы  лишатся   естественного
прикрытия.  Именно  этого  и  дожидаются  преследователи,  понял   Дэмьен.
Открытое место,  где  не  пострадают  случайные  люди.  Четкая  линия  для
прицельного огня.
   - Господи Боже, - пробормотал он. И резко повернул вместе с ракханкой и
девочкой на восток.
   "Не сейчас, - взмолился он. - Прошу тебя.  Не  сейчас  и  не  так.  Нам
предстоит еще столько сделать. Не дай им остановить нас уже сейчас".
   Если бы он молился какому-нибудь языческому богу, тот, возможно, и внял
бы его  мольбе.  Организовал  бы  для  возлюбленного  адепта  какое-нибудь
чудесное спасение с пиротехническими эффектами и с хором демонов на заднем
плане. Наверняка у Йезу, с которыми знается Таррант, нашлись бы и силы,  и
вкус для такого спектакля. Но если хочешь изменить мир Истинной Верой,  то
платить за это  приходится  ненарушимостью  причинно-следственных  связей.
Поэтому,  не  надеясь  на  материальный  успех  молитвы,  Дэмьен   изменил
первоначально намеченный маршрут и  двинулся  в  самое  сердце  фабричного
района.
   Здесь, в  длинных  бесформенных  бараках,  проживало  такое  количество
людей, что Эсперанова по праву слыла крупным городом. С утра до вечера  на
приисках молодые люди, мужчины и женщины - и, вопреки запрету  на  детский
труд, порой даже дети - рылись в корзинах, заполненных только что  добытой
породой, выискивая среди бесполезных камней драгоценные. За цвет и яркость
камня счастливчику приплачивали  особо.  Затем  умелые  руки  разбирали  и
перебирали найденные камни - не только крупные, но и  едва  воспринимаемые
невооруженным глазом: алмазную крошку, рубиновую пыль и тому подобное. Для
выполнения некоторых работ годились именно и только детские ручонки;  руки
взрослых были для этого слишком велики и грубы. А по соседству  выплавляли
драгоценные металлы, почти целиком уходившие на производство  бесчисленных
украшений, находивших широкий сбыт в северных городах. Здесь же  ковали  и
закаляли стальные лезвия, мечи и кинжалы. Из  дерева  изготовляли  мебель,
гладкую, как стекло. Богатство Эсперановы зиждилось на ее  промышленности,
и западная часть города представляла собой  подлинный  лабиринт  фабрик  и
заводов, не говоря уж о маленьких мастерских. Но  все  эти  предприятия  с
наступлением темноты, конечно, закроют и запрут на ночь.
   Так что когда они добрались до  промышленных  районов,  на  улицах  уже
почти никого не было видно, что само по себе могло  послужить  сигналом  к
тревоге. Забираясь в незнакомые  места,  Дэмьен  рискнул,  причем  рискнул
весьма сильно, и на мгновение ему показалось, будто он  проиграл.  Проходя
по запутанному хитросплетению улочек, он чувствовал  на  себе  недоуменный
взгляд Хессет: той было непонятно, зачем он их сюда привел. Возможно,  она
даже решила, будто священник спятил со страха. Да и его самого посетила та
же догадка, пока  он  вел  обеих  своих  подопечных  по  улицам,  стараясь
выбирать те немногие, где еще оставалось хотя бы  несколько  прохожих.  Но
делать это становилось все труднее и труднее.
   И тут, без  какого-либо  предупреждения,  уже  практически  в  сумерках
раздался пронзительный гудок. Дэмьен почувствовал, как напряглась у него в
ладони рука Йенсени. И священник пожал ее,  чтобы  хоть  так  приободрить.
Какое-то мгновение он не осмеливался ничего предпринять: мог только  ждать
на месте, уповая на то, что хоть  в  какой-то  мере  держит  ситуацию  под
контролем. Несколько последних минут вокруг них не было никаких  прохожих,
а следовательно, прикрытие они утратили. И  у  Дэмьена  уже  зачесалось  в
затылке, словно под прицелом ружья или арбалета...
   Тут-то они и появились. Сперва по двое, по трое, потом - целой  толпой.
Или, точнее, роем. Женщины, дети, подростки и старики, все красноглазые  и
вымотанные за долгий  рабочий  день;  каждому  не  терпится  проделать  по
здешним улочкам обратный  путь  к  месту,  что  у  него  считается  домом.
Аморфная и, на первый взгляд, неисчислимая толпа; само присутствие  вокруг
такого количества людей было много эффективнее любого  Затемнения.  Дэмьен
облегченно вздохнул, когда толпа  возвращающихся  с  работы  простолюдинов
окружила со всех сторон его маленький отряд, даруя и гарантируя  временную
безопасность. Правду, одновременно он почувствовал, как съежилась Йенсени,
когда в непосредственной близости от нее оказалось такое  количество  душ;
девочка поневоле впитывала их воспоминания, их страхи и... кто  взялся  бы
сказать, что еще? Покрепче взяв бедняжку за руку, он  потащил  ее  вперед,
бормоча себе под нос слова очередного Творения.  Сосредоточиться  в  такой
толкотне было трудно, но Дэмьен не сомневался:  от  этого  зависит  и  его
собственная жизнь, и жизни его спутников. А прохожие толкали  его  плечами
то справа, то слева, и приходилось прижимать Йенсени к себе, чтобы  ее  не
захлестнуло и не унесло человеческим потоком, да  и  за  шагавшей  впереди
Хессет следовало приглядывать, чтобы в случае чего успеть  прийти  той  на
помощь.
   Ему необходимо было Затемнение. Мощное Затемнение,  которое  почерпнуло
бы силу из самой природы человеческой, а именно  из  свойства  переключать
внимание с одного предмета на другой. На голой скале  можно  разглядеть  и
песчинку (так его учили), тогда как в толще песчаной дюны  она  становится
практически невидимой. Так оно сейчас и должно было  выйти.  Если  Дэмьену
удастся собрать должную силу - и направить ее в надлежащем направлении,  -
то он отвлечет от себя внимание преследователей настолько, что те и  вовсе
потеряют беглецов из виду. "Ничто не затемняет четкий  след,  -  отчетливо
припомнил Дэмьен слова наставника, -  так  же  основательно,  как  наличие
других похожих следов". Оставалось надеяться на то, что давнишний урок был
верен.
   Земное Фэа по-прежнему было горячо,  прикасаться  к  нему  удавалось  с
трудом, перестраивать потоки - еще труднее. Дэмьен чувствовал,  как  струи
пота  заливают  ему  лоб,  когда,  погрузившись  в  Фэа,  он  вознамерился
подчинить энергию своей воле. Это и при обычных обстоятельствах было бы  в
такой момент трудно, а уж на ходу, да когда тебя со всех сторон толкают, -
почти немыслимо. Один раз Хессет пришлось потянуть  священника  за  плечо,
поторапливая, и он инстинктивно отшатнулся, как поступил бы и любой другой
колдун, не воспринимая ничего,  что  не  связано  с  самим  Творением.  Но
подобная отрешенность была бы в сложившейся ситуации чрезмерной роскошью -
и он был благодарен Хессет за  то,  что  она  вывела  его  из  оцепенения.
Кое-кто из прохожих уже принялся удивленно посматривать на него,  а  таких
взглядов следовало в любом случае  избегать.  Он  вновь  пошел  в  ногу  с
толпой, позволив людскому потоку как бы захлестнуть себя общей волной.  Не
было времени сосредоточиваться  на  собственных  шагах,  не  было  времени
думать о том, кем могут оказаться  преследователи,  надо  было  заниматься
только земной Фэа, надо было подчинять ее своей воле. И тут... Наконец-то!
Вот   оно!   Потоки   Фэа   раздвоились   под   его   напором   и   начали
переформировываться. Затаив дыхание, священник попробовал  стабилизировать
этот процесс. В толпе что-то интуитивно почувствовали, но  сам  Дэмьен  не
обратил на это никакого внимания, сейчас для него не существовало  ничего,
кроме Творения, кроме горячей Фэа, струй пота на лбу да боли во всем теле,
напоминающей уколы бесчисленных иголок, - потоки вились под ногами,  и  их
необходимо было укротить. Он уже перестал понимать, идет ли  в  толпе  или
стоит на месте, он не осознавал, где  находится,  сейчас  ничто  не  имело
значения, кроме мощного течения Фэа, перегретого подземными  толчками.  Им
необходимо Затемнение - и это все, что занимало его разум.
   Дело было сделано. Он устранил Видение - и на какое-то  мгновение  едва
устоял на ногах, пораженный  моментальной  слепотою.  Хессет  хотела  было
силком потащить его вперед,  но  он  жестом  остановил  ее,  одновременно,
другой рукой, прижав к себе девочку, чтобы ту не унесло потоком.
   - Сделано, - выдохнул он. И кивнул в  сторону  ближайшего  переулка.  -
Уходим. Немедленно.
   Ракханка сразу  же  поняла  его  мысль:  они  быстро  пересекли  улицу,
буквально волоча за собой  девочку,  и  вырвались  из  человеческой  гущи.
Йенсени дрожала, она  была  сильно  напугана,  но,  по  крайней  мере,  не
потерялась в толпе. И по-прежнему держалась на ногах. За одно это ее можно
было  похвалить.  Привалившись   к   стене,   Дэмьен   тяжело   отдышался,
успокаиваясь. Дело было сделано. Все сработало. Мимо них  теперь  в  любое
мгновение могли пройти преследователи, но глядеть они будут  строго  перед
собой, даже  не  догадываясь  о  том,  что  беглецы  свернули  в  сторону.
Следователь