Наконец  тихим  голосом
сказал:
   - Ты ведь не можешь - и сам знаешь это.
   - Чего это я не могу?
   - Наложить на меня Заклятие. Да и вообще - любым способом  выдавить  из
меня информацию.
   - Ты что - утверждаешь, будто находишься под особым Покровительством?
   - Нет. Но говорю тебе, что существа моего разряда не подвержены  такого
рода воздействиям. И никогда не были подвержены.
   - Твоего разряда... Ты хочешь сказать: твоего подтипа?
   - Да, моего подтипа. Речь идет  о  моей  семье,  если  тебе  угодно.  О
демонах, которых ты называешь "Йезу".
   - Я накладывал Заклятие на Йезу и раньше. Да, откровенно говоря,  и  на
тебя самого...
   - А я тебе подыгрывал. Потому что таковы правила игры, как это называют
люди. Я свое место знаю. И мы все знаем свое место. Но истина  заключается
в том, что твое колдовство над нами не властно. И никогда не было властно.
   На лице у Охотника была написана ярость и кое-что иное. Страх?..
   - Ты блефуешь, - прошипел он.
   - А что, разве я с тобой когда-нибудь блефовал? Разве так я себя  веду?
Наложи на меня Заклятие, если тебе хочется. И сам во всем убедишься. Людям
нужна иллюзия собственного могущества,  но,  может  быть,  тебе  захочется
стать единственным исключением из этого правила? Может быть, ты  смиришься
с тем обстоятельством, что твое замечательное Творение никак  на  меня  не
подействует? Ну же, давай, пробуй!
   Таррант отвернулся. Его руки дрожали. В груди у  него  бушевало  черное
пламя.
   - В этом конфликте я не могу ни сказать, ни сделать ничего,  способного
повлиять на его развитие, - объяснил ему демон. - И  я  не  могу  снабдить
тебя никакой информацией по делу, в которое вовлечен Калеста. Прости меня,
дружище. Мне страшно жаль. Мне жаль  куда  сильнее,  чем  ты  можешь  себе
представить. Но закон, которому я подчиняюсь, старше тебя и старше меня  и
сильней нас обоих, взятых вместе. Мне жаль, что это  так,  но  это  именно
так.
   - Уходи, - хрипло прошептал Таррант. - Пошел прочь  отсюда!  Ступай  на
Запад, если тебе этого хочется, или покрутись немного здесь  и  подкормись
здешним народцем. Богу ведомо, что он  для  этого  созрел.  Но  главное  -
убирайся с глаз моих!
   - Джеральд!..
   - Прочь!
   Его плечи ходили ходуном. За все время их знакомства, насчитывающее уже
почти девять столетий, Кэррил не  видел  его  настолько  взволнованным.  И
никогда не видел настолько растерянным.
   "Это отсутствие самоконтроля, - подумал демон. - Он столкнулся с тем, с
чем ему не справиться. И сейчас не справиться - и никогда впредь".
   - Я не знал, что ты собираешься сразиться с ним, - сказал демон. Сказал
мягко, как можно более мягко, надеясь, что мягкие слова  пробьются  сквозь
черную тучу бешенства, в которой обитал сейчас Таррант. - Я бы  постарался
предостеречь тебя. Постарался бы отговорить...
   "А, собственно говоря, почему, - подумал Кэррил тут же. - Потому что  я
к нему хорошо отношусь? Но такое вообще не  предусмотрено.  Видишь,  своим
отношением к тебе я нарушаю правила игры".
   Мысль о том, что  он  причиняет  боль  этому  человеку,  захватила  его
целиком. А осознание того, что, сказав несколько простых слов, он смог  бы
все это исправить, сделало его состояние попросту с трудом выносимым.
   - Будь осторожен, - неожиданно для себя самого прошептал Кэррил. -  Он,
подобно мне самому, умеет читать тебя: он  заглядывает  тебе  в  душу,  он
видит все твои слабости. Не доверяй  ничему,  что  увидишь  или  услышишь;
помни, что пять чувств являются порождениями плоти, а  плотью  так  просто
манипулировать. - Он нервно огляделся по сторонам, словно для того,  чтобы
убедиться, что никто его не подслушивает. - Боги Земли! Я уже сказал  тебе
лишнее. Будь осторожен, друг мой. Тяжесть поражения окажется большей,  чем
тебе это мыслится.
   Таррант резко развернулся, чтобы  поглядеть  на  Кэррила,  но  тот  уже
исчез: растаял на вечернем  ветру  вместе  со  всеми  питаемыми  Охотником
иллюзиями. Какое-то время Таррант смотрел на то место, на  котором  только
что находился демон. Затем, с трудом подавив ярость,  наложил  на  Кэррила
Заклятие. Требуя, чтобы тот вернулся. Вернулся - и ответил на заданные ему
вопросы.
   Но ничего не произошло.
   Ничего.
   Он посмотрел вниз, на огни города, и ощутил неописуемую  ярость.  Гнев,
жаркий, как камень очага, заставил его кровь воспламениться.
   - Будь же ты проклят, - прохрипел он. - Проклят на муки адские!
   И начал спускаться по склону в город, к его невинным жителям.



        10

   Посвящение новообращенных в истинную  веру  состоялось  на  пятый  день
после прибытия Дэмьена, в субботний вечер.  Ему  было  предложено  принять
участие. Тошида снабдил его  свободного  покроя  рясой  в  местном  стиле,
расшитой золотыми  языками  пламени,  представляющими  собой  эмблему  его
Ордена. "Рясу пошили спешно, - подумал священник, - но тем не менее весьма
удачно". Он попытался пригласить и  Хессет,  но  при  одном  упоминании  о
Святой Церкви она зашипела с презрением и отвращением. Уже несколько  дней
она разыгрывала роль  Святительницы  -  роль,  навязанную  ей  собственным
облачением, - и постоянная необходимость строить из себя нечто ей чуждое и
к тому же непонятное сильно действовала ей на  нервы.  Дэмьен  хотел  было
найти  надежного  собеседника  из  местных  и  раздобыть   у   него   хоть
какие-нибудь сведения о здешнем статусе  Святительниц,  но  они  с  Хессет
пришли к общему выводу: проявить свое невежество  в  этом  плане  было  бы
просто-напросто глупо. Да и уж слишком очевидными преимуществами  обладала
эта роль, позволявшая ракханке  закутывать  свое  нечеловеческое  тело  и,
вместе с тем, не вызывать в связи с  этим  никаких  Подозрений;  рисковать
разоблачением им ни в коем случае не хотелось.
   Так что Дэмьен оставил ракханку в их общих покоях -  оставил  в  трудах
над картами здешних земель. Им еще предстояло найти то место, которое  они
именовали "твердыней врага", хотя несколько  точек  на  карте  уже  начали
вызывать у них определенные подозрения. Какую бы игру ни  затеял  здесь  с
ними их общий враг, она наверняка окажется гораздо более  изощренной,  чем
та, к которой он прибег в землях ракхов.
   Если бы можно было напрямую спросить об этом у Тошиды... но  нет.  Одна
мысль об этом почему-то повергала священника в  тревогу,  а  с  годами  он
научился доверять собственной интуиции. Возможно, настораживал его высокий
пост Тошиды, его безраздельная власть над подданными. Но  это  никогда  не
останавливало Дэмьена в общении с Патриархом Джаггернаута, не так ли? Нет,
дело заключалось явно не в этом. И мысль о том,  что  что-то  здесь  может
оказаться не так, - настолько незначительная и, вместе с тем,  неприятная,
что он старался не выпускать ее из  подсознания,  -  нервировала  его  все
сильнее и сильнее.
   К закатному часу, когда он прибыл на место, кафедральный собор был  уже
полон, и Дэмьен с удивлением вгляделся  в  лица  истинно  верующих  города
Мерсия. Люди здесь были темноволосыми  и,  чаще  чем  у  него  на  родине,
темнокожими - ничего удивительного в том, что Тошиду столь  пленила  Рася!
Таррант,  со  своей  неестественной  белизной  кожи  и  светло-каштановыми
волосами, торчал бы здесь, как  гвоздь  из  сиденья,  -  любой  с  первого
взгляда безошибочно узнал бы  в  нем  чужестранца.  Оставалось  надеяться,
подумал Дэмьен, что Охотник и сам сообразит это - и примет соответствующие
меры предосторожности. Где бы он сейчас ни находился.
   Толпа заволновалась, когда к собравшимся вышел Тошида. В роскошной рясе
он  представлял  собой  живое  воплощение  Власти,  как  светской,  так  и
духовной, вошедших в безукоризненное взаимосочетание.  Кожа  цвета  темной
бронзы, белоснежная ряса, - от него было не отвести взгляда, от него  было
не освободиться душой. Когда он  воздел  обе  руки,  благословляя  паству,
широкие рукава показались крыльями - и  Дэмьен  скорее  почувствовал,  чем
услышал пронесшийся по рядам шепоток благоговения.
   - Да защитит нас Господь от  порождений  Фэа,  -  начал  регент.  -  Да
обережет Он нас от покушений со стороны тех, кто порожден ночью, тех,  кто
обречен на тьму, тех, кто готовится нас пожрать. Да обережет Он и тела,  и
души наши с тем, чтобы мы могли жить, славя Господа!
   - Аминь, - единодушно отозвалась паства.
   Прислушиваясь к дальнейшему течению службы,  Дэмьен  невольно  отмечал,
как безупречно она организована, - вера многих тысяч укреплялась здесь  не
только ради того, чтобы поклониться Единому Богу (или,  возможно,  создать
Единого Бога, на этот счет у теологов существуют различные точки  зрения),
но и ради того, чтобы превратить каждый город в крепость, неприступную для
любых демонов. И, судя по всему, здешние люди в этом  отношении  полностью
преуспели. Дэмьен провел на берегу всего две ночи, но уже успел  убедиться
в том, какой неслыханной свободой обладают местные жители. Потому  что  ни
одному демону не удалось проникнуть в город. Не удается  -  и  никогда  не
удастся.  Возможно,  в  самом  городе  и  существуют  какие-то  опасности,
связанные с Фэа, - но это не идет ни в какое сравнение с теми страданиями,
которые терпят жители Запада, на котором вампирические существа,  переходя
из  одного  города  в  другой,  питаются  человеческими  душами,  а  потом
скрываются в неприступных лесных крепостях, прячась от солнечного света, и
вновь  возвращаются  на  закате...  А  если  какое-нибудь  порождение  Фэа
изгоняют из этого города, ему уже никогда не суждено вернуться обратно.  С
ним раз и навсегда покончено. Благодаря чему шансы подвергнуться нападению
со стороны порождения  ночи  оказываются  примерно  равными  шансам  стать
жертвой  уличного  ограбления  или  насилия.  Что  для  города  с   хорошо
организованной полицейской службой означает исчезающе малую величину.
   - Кротко склоняемся мы пред Тобой, - провозгласил регент.  -  Послушные
Твоему Закону.
   - Аминь, - подхватила паства.
   Дэмьен еще не встречался с Матерью.  Как  ему  представлялось,  он  уже
понял ее роль в жизни города, но  чем  больше  он  узнавал,  тем  в  более
сильную растерянность впадал. Она  казалась  существом  в  высшей  степени
таинственным,  появляющимся  где-нибудь  и  уходящим   откуда   угодно   с
одинаковой  непредсказуемостью,  благодаря  чему  она  становилась  скорее
некоей заочной инстанцией, нежели жизненно  важной  частью  теократической
системы  управления.  Что  было  довольно  странно.  Крайне   странно.   И
совершенно не похоже на знакомый ему распорядок Истинной Церкви.
   В конце концов слово предоставили ему самому. Уже подходя к амвону,  он
слышал, как представляет его своей пастве регент. И тут он почувствовал на
себе взгляд невероятной, чуть ли  не  осязаемой  силы.  Он  набрал  полные
легкие воздуха, собрался с мыслями... и замер, внезапно почувствовав,  что
все присутствующие смотрят не на него, а куда-то мимо.
   Ему за спину.
   Он обернулся - и тут же его сердце забилось еще быстрее.
   Мать.
   Тело ее было, наверное, невесомым, чего никак нельзя было сказать о  ее
присутствии, - пока она проходила вперед и занимала  положенное  ей  место
рядом с Тошидой, Дэмьен невольно поразился тому, сколько  власти  источает
эта хрупкая женщина. Развевающаяся ряса тончайшего шелка лишь намекала  на
очертания ее фигуры, вуаль, скрывающая лицо, крепилась на тяжелой  золотой
короне, украшавшей ее волосы и лишь отчасти прячущей ее от взглядов толпы.
Красавицей ее назвать было нельзя,  но  в  подобном  одеянии,  играя  роль
символа красоты и могущества Истинной Веры, она была прекрасна, - и  когда
Тошида почтительно склонился перед женщиной, сразу же стало ясно,  кто  из
этих двоих на самом деле управляет государством.
   Она села рядом с регентом, уселась  на  изукрашенный  трон,  высившийся
возле подиума. "Ну же, - приказал  ее  взгляд,  обращенный  к  Дэмьену.  -
Начинай!" И, как ему показалось, откидываясь на мягкие подушки, Мать  едва
заметно улыбнулась.
   Немалого труда стоило священнику отвести от нее взгляд и начать речь. И
еще большего труда стоило не прибегнуть к  использованию  земной  Фэа  для
Познания, для того, чтобы побольше узнать о  том,  кто  она  такая  и  что
такое. Но это - на глазах у стольких свидетелей  -  было  бы  непоправимой
ошибкой.
   И он обратил свое внимание на паству и именно ей адресовал  свою  речь.
То есть не совсем речь, и не совсем проповедь, и не совсем урок по истории
человечества... а так, нечто среднее, при помощи чего он надеялся  навести
мост между двумя обособленно существовавшими мирами.
   Ему хотелось воздать хвалу здешним достижениям. Ему хотелось  заставить
паству поглядеть на это его собственными глазами.  Ему  хотелось  наделить
людей способностью собственного видения, хотелось  отвлечь  слушателей  от
повседневного, возвысить их  с  тем,  чтобы  местные  верующие  увидели  и
осознали, что они добились подлинного триумфа.
   И более того. Ему хотелось ввести это понимание в общий контекст, чтобы
им стало ясно, как мучительно борется человек Запада за обретение  мира  и
покоя, который им уже дарован. И - главное! - ему хотелось дать им понять,
какое значение будет иметь для  Запада  весть  об  их  триумфе,  когда  он
доставит ее туда.  Ибо  молва  о  достигнутых  ими  успехах,  конечно  же,
разлетится повсюду, - и пройдет совсем немного времени, прежде чем жителям
всей Эрны захочется воплотить в явь мечту Пророка. Наконец-то захочется.
   Закончив, он поклонился аудитории, глубоко и чинно,  а  затем  сошел  с
амвона. Тошида кивнул, и служба продолжилась, меж  тем  как  Дэмьен  занял
свое прежнее место. Усевшись, он поглядел на трон,  на  котором  восседала
Мать, чтобы дать ей понять, что ее появление не осталось им  незамеченным.
И с удивлением обнаружил, что она уже ушла.
   "Как это так?"
   Она пришла послушать его, вот в чем дело. В этом -  и  только  в  этом.
Пришла послушать заморского священника, пришла узнать, какова его вера,  а
затем  поспешно  покинула   помещение,   избегая   почти   неизбежного   в
противоположном случае дальнейшего контакта. Может быть, проповедь  ей  не
понравилась? "Нет, - подумал он. - Едва ли". Скорее всего,  она  и  впрямь
ушла  лишь  ради  того,  чтобы  случай  или  протокол  не   заставили   их
познакомиться. Но почему она так  поступила?  Этот  вопрос  томил  его  на
протяжении всей службы и в последовавшие часы. Неужели в  нем  есть  нечто
такое, чего Мать стремится - или обязана - избежать?


   Когда Дэмьен наконец прибыл во дворец регента, час был уже  поздний,  и
он только порадовался тому, что Тошида оказался не в  состоянии  составить
ему компанию. Ему необходимо было  подумать.  Во  дворце  имелся  гостевой
флигель для значительных персон, прибывающих из других городов,  и  Тошида
настоял  на  том,  чтобы  Дэмьен  поселился  именно  там.  В   целях   его
собственного благополучия или же для того, чтобы постоянно оставаться  под
наблюдением? Должно быть, и то и другое, сказала Хессет. Дэмьен настоял на
том, чтобы и ее поселили здесь же,  и  хотя  Тошида  нашел  это  пожелание
несколько странным, - ибо почему бы ей не поселиться в  Доме  Святительниц
вместе с остальными представительницами ее Ордена, -  он  в  конце  концов
согласился.  Хессет  и  Дэмьен  поселились  на  одном  этаже,  и   теперь,
поднимаясь по винтовой лестнице в гостевой флигель, он не сомневался,  что
застанет ее там. Более того, она будет его ждать.
   Она и ждала его.
   И Джеральд Таррант тоже.
   На мгновение Дэмьен застыл  в  дверях,  ведущих  в  собственные  покои.
Только что покинув собор, оказаться в обществе Охотника  было  равнозначно
тому, как  если  бы  его  окатили  ледяной  водой  из  ведра.  У  него  аж
перехватило дыхание.
   Затем, предельно осторожно и по возможности  бесшумно,  он  прикрыл  за
собой дверь.
   - Вас видели?
   - Вы об охране? Нет.
   - А вообще кто-нибудь?
   Охотник покачал головой:
   - Никому не известно о том, что я в городе. Никому не известно  о  том,
что я на этом континенте, если уж на то  пошло.  И,  мне  кажется,  лучше,
чтобы так оно и оставалось.
   Дэмьен натянуто кивнул:
   - Корабль  подвергли  досмотру  и  обыску,  как  вы  знаете.  И  весьма
основательно. Именно так, как вы и предсказывали. - "Они  искали  вас",  -
вот что хотелось ему сказать на самом деле. Но ведь наверняка  он  не  мог
судить даже об этом, не правда ли? - Искали порождения ночи, - сказал он в
конце концов, в ответ на что Таррант кивнул.
   Священник заставил себя пройти  в  комнату  и,  преодолев  естественное
отвращение, задал неизбежный вопрос:
   - Вам полегчало?
   - Я нашел пищу, - сухо ответил Охотник. - Если вы спрашиваете именно об
этом. Ничего особо деликатесного, однако можно сказать, что от последствий
путешествия мне оправиться все-таки удалось.
   Дэмьен выпалил прежде, чем успел сдержаться:
   - И каково же число?
   - Вам действительно хочется это знать?
   Бледные  глаза  пристально  смотрели  на  него.  Холодные,   бесконечно
холодные. Мгновение спустя ему удалось отвернуться.
   - Нет. Наверное, нет, - пробормотал он.
   - Моя сила еще не  такова,  что  прежде...  и  какое-то  время  это,  к
сожалению, не удастся исправить. Поскольку здесь я не могу черпать мощь из
Леса. - Стройные пальцы играли рукоятью меча,  словно  напоминая  Дэмьену,
что и меч утратил былую мощь. - Так или иначе, присущие мне познания вовсе
не пострадали. И Хессет замечательно разобралась с картами.
   Только тут Дэмьен обратил внимание на то, что по полу - по всему  полу!
- разложены карты страны, в которую они прибыли. Уличные  планы,  дорожные
карты,  ирригационные  планы,   карты   географические,   политические   и
экономические, расположение  государственных  зданий  и  монументов...  По
большей части это были дешевые издания, какими торгуют в  каждом  газетном
киоске,  но  попадались   и   схемы,   собственноручно   выполненные   или
скопированные Хессет по библиотечным и прочим  анналам.  Пока  сам  Дэмьен
играл здесь роль священника, ракханка претворяла в  жизнь  заветную  мечту
любого картографа.
   -  Что-нибудь  нашли?  -  осведомился  он,  пытаясь  не  встречаться  с
неподвижным взглядом Охотника, пытаясь не спрашивать,  где  Таррант  успел
побывать и что успел сделать.
   Охотник подошел к одной из карт  и  присел  над  нею.  Как  и  все  его
движения, это было исполнено кошачьей грации.
   - Есть три возможности. Но вам не придется по вкусу ни одна из них.
   Дэмьен посмотрел на Хессет, которая меж тем подошла  к  той  же  карте,
после чего и сам подсел к товарищам по заговору.
   - Выкладывайте.
   - Имеется одна область... - Таррант показал на карте точку между  двумя
рядами гор, расположенную милях в двухстах от Мерсии. -  О  которой  почти
ничего не известно аборигенам. Но они говорят о чудовищах, обитающих  там,
об омерзительных существах, похищающих, а затем и пожирающих  неосторожных
путников. Это может иметь для нас значение.
   - А может оказаться и легендой.
   -  Или  просто  бандой  порождений  Фэа,  сбившихся  волей   случая   в
разбойничью шайку, а вовсе не подданных того, кого мы ищем. Сами эти слова
- "похищают и пожирают неосторожных путников"  -  могут  быть  отнесены  к
половине всего, что обитает только ночью. Но стоит  обратить  внимание  на
то, что путников в тех местах бывает мало. И явно недостаточно  для  того,
чтобы прокормить целую ораву демонов.
   - А наши - даже не орава, а целая орда, - заметил  Дэмьен,  вспомнив  о
том, в каких количествах держал у себя в подземелье пленных - и  людей,  и
ракхов - их  враг,  выдаивая  из  их  душ  жизненные  соки,  с  тем  чтобы
поддерживать боеготовность своего далеко не святого воинства. - Что-то это
не звучит, а?
   Охотник покачал головой:
   - А вторая возможность?
   Хессет оказалась ближе  всех  к  соответствующему  участку  карты;  она
отгородила его длинными, поросшими золотой щетиной