остичь своих целей, пусть и  в
ограниченном объеме. Или враг своими кознями способен подделать и  это?  -
Просто не знаю.
   - Нам придется вступить с ними в  переговоры,  -  заметила  Рася.  -  И
условия, я бы сказала, будут диктовать они.
   Капитан кивнул:
   - Это уж точно. - Не без усилия он отвел взгляд  от  чужого  корабля  и
посмотрел на Расю: - Давно у нас закончили разработку геральдики? Опознают
ли они наши флаги, увидев их?
   - Нет, если они из первых двух экспедиций. Для этого  слишком  рано.  -
Глаза штурмана сузились, она вспоминала точные даты истории  мореплавания.
- Когда вышла в путь третья группа? В Пятом веке?
   - В 536-м году, - уточнил Дэмьен.
   - Что ж,  тогда  сходится.  По-моему,  к  тому  времени  все  уже  было
определено. И, разумеется, экспедиция Янсена...
   Ее слова потонули  в  грохоте  взрыва.  Дэмьен  инстинктивно  собрался,
машинально схватился за меч -  и  тут  же  мысленно  обозвал  себя  полным
идиотом. С кем это и как это он, интересно, собирался сразиться?  Им  даже
негде спрятаться, не говоря  уж  о  том,  чтобы  отразить  пушечные  ядра,
размахивая мечами. Этот корабль может разжевать и проглотить их,  даже  не
сбавив хода. Он увидел, как подобралась Рася, потом  посмотрел  назад,  на
паруса, успеют ли члены команды переставить их с  тем,  чтобы  попробовать
ускользнуть? "Едва ли",  -  мрачно  решил  он.  Священник  приготовился  к
кораблекрушению и, скорее всего, к неминуемой гибели, когда с борта чужого
корабля опять громыхнуло. Никогда еще  он  не  чувствовал  себя  настолько
беспомощным.
   Третий залп. Потом четвертый. Потом пятый. Все  орудия  корабля  палили
строго  одновременно,  обстрел  проходил  без  сучка  без  задоринки.  Это
напомнило Дэмьену ночной кошмар, однажды изобретенный для него  Таррантом.
В  том  кошмаре  существовал  мир,  в   котором   отсутствовало   Фэа.   И
следовательно, стрельба из огнестрельного  оружия  была  вполне  возможна.
Точно такая же - согласованная по времени и ничем не осложненная...
   Молчание тяжко повисло в воздухе, буквально пропитанном запахом страха.
Из  квадратных  отверстий  по  борту  чужого  корабля  клубился  дым,   он
карабкался вверх по мачтам, как будто там решили поднять  еще  один  флаг.
Дэмьен, оцепенев, ждал точного попадания, которое должно было случиться  с
минуты на минуту. Господи, упаси, - если ядро  попадет  в  обшивку  и  она
треснет - все их планы будут похоронены в то  же  мгновение...  Но  ничего
подобного не происходило. Ровным счетом ничего. Он ждал,  затаив  дыхание,
он молча молился. И по-прежнему ничего не происходило. Дым змеями клубился
вдали, затем рассеивался. И никаких  других  признаков  канонады.  Никаких
других звуков в том числе.
   Он посмотрел на капитана - и увидел лицо, настолько искаженное страхом,
что с трудом узнал его. Неужели  это  тот  самый  человек,  с  которым  он
повстречался  в  Фарадее?   Тот   человек,   послужной   список   которого
свидетельствовал о несокрушимой отваге? Неужели это бесстрашный покоритель
морских просторов, спасший два корабля от неминуемого  крушения  и  голыми
руками убивший портового демона  и  совершивший  еще  множество  отчаянных
поступков? И сейчас его объял такой страх?
   Глубоко заглянув в глаза капитану, он  увидел  и  кое-что  иное.  Более
волнующее,  чем  обыкновенный  страх.  Более  могущественное,  чем   самый
невыразимый ужас.
   Трепет, чуть ли не богобоязненный трепет.
   - Ни одной осечки, - прошептал капитан. - Господи, вы можете себе такое
представить? Если бы мы попробовали установить на  борту  полдюжины  таких
пушек, да каких угодно пушек... Нет, вы можете себе такое  представить?  -
Он медленно покачал головой. - И все пять палят  одновременно,  секунда  в
секунду... - Его голос дрогнул. -  Неужели  такое  возможно,  преподобный?
Неужели на такое способны люди?
   - Мы полагаем, что  способны,  -  ответил  Дэмьен,  тщательно  подбирая
слова. Он покосился на Расю, которая, судя по всему, была поражена  ничуть
не меньше, чем капитан. В отдалении  он  услышал  голоса  пассажиров.  Они
стонали. Они молились. Они достаточно понимали, на  какой  планете  живут,
чтобы  уяснить  значение  столь  стройно  согласованной  канонады:   залпы
свидетельствовали  о  предельном  владении  ситуацией   и   о   бесспорном
могуществе. Больший страх не могли бы нагнать на них и прямые попадания. -
Церковь полагает, что такое станет возможным, когда в  наше  дело  уверует
достаточное количество душ.
   Неужели здесь и впрямь произошло  такое?  Им  хватило  молитв,  хватило
религиозного рвения для  того,  чтобы  исполнились  предсказания  Пророка?
Значит, Фэа со всеми ее порождениями не представляет  опасности  для  этих
людей? Это было бы слишком хорошо, чтобы  на  такое  можно  было  хотя  бы
надеяться. От одной мысли об этом у него закружилась голова.
   "Полегче, Дэмьен, полегче. Ты ведь еще ничего не знаешь".
   - Обратись к ним, - приказал Расе капитан. - Дай им знак, что мы пришли
с миром.
   Штурман ушла с носа, чтобы  выполнить  поручение.  Немного  погодя  над
головами, на  средней  мачте,  замелькали  сигнальные  флажки.  Красные  и
черные, слагаясь в прихотливые узоры.  Дэмьен  какое-то  время  следил  за
этим, а потом, когда текст сообщения пошел по второму разу, вновь  перевел
взгляд на чужой корабль. И затаив дыхание принялся ждать ответа.
   Но никакого ответа не последовало.
   - Кому-то придется  отправиться  к  ним  на  шлюпке,  -  решил  наконец
капитан. - И поговорить напрямую. Другого выбора у нас нет.
   - Это чертовски опасно, - пробормотал Дэмьен.
   - Ага. А то я сам не понимаю.
   Они помолчали.
   - Ладно, - буркнул наконец Дэмьен. - Если кто-нибудь и может  знать  их
язык, то только я. Просигнальте, что я плыву к ним.
   - Они, скорее всего, не поймут...
   - Или  поймут,  но  сделают  вид,  будто  не  поняли.  Так  или  иначе,
просигнальте.
   Он посмотрел на свою одежду, которая была сейчас в десять раз  грязнее,
чем когда он вышел из каюты.
   - Мне нужна пара минут. Переодеться и... приготовиться.
   - Я отправлюсь с вами.
   - Черта с два!
   - В конце концов, это мой корабль!
   - Вот именно поэтому вам и надлежит оставаться на борту. Если  со  мной
что-нибудь случится...
   - Тогда мы все в любом случае погибнем, преподобный, а не все ли равно,
где умирать, - здесь или там? Так что, поплыв с вами, я вроде бы ничего не
теряю,  верно?  А  может  быть  -  это  всего  лишь   допущение,   -   эти
подозрительные  ублюдки  малость  смягчатся,  увидев,  что  мы   полностью
предаемся им во власть. Как будто мы и без того  не  находимся  у  них  во
власти. - Дэмьен промолчал, и капитан еще надавил на него: - Ну  что,  это
звучит разумно?
   - Разумно, - в конце концов признал священник. И в самой  глубине  души
почувствовал облегчение  из-за  того,  что  капитан  решил  отправиться  в
опасный путь вместе с ним. - Но Расе и Тору это наверняка не понравится.
   - Именно поэтому они и выполняют приказы, а я их отдаю.
   Дэмьен многозначительно кивнул в сторону чужого корабля:
   - Бывают ведь вещи и пострашнее смерти, не правда ли?
   - Только не пытайтесь  запугать  меня,  преподобный.  -  Слабая  улыбка
скользнула по высохшим на солнце губам. -  На  сегодня  я  уже  нахлебался
страху по самые уши. Что-нибудь еще?
   Дэмьен  посмотрел  на  иссеченное  шрамами  лицо  капитана  и  невольно
подумал: "А может, все эти шрамы получены вовсе  не  в  пьяных  драках?  И
слухи на этот счет неверны?"
   - Ладно, - кивнул он. - Смелый вы человек,  капитан.  Этого  у  вас  не
отнимешь.
   - Смелые люди трудно живут и рано умирают.  -  Капитану  вновь  удалось
улыбнуться. - Будем надеяться, что на этот раз  дело  ограничится  трудной
жизнью, верно, преподобный? Я отдам распоряжения по кораблю.  А  вы  идите
переоденьтесь.
   Дэмьен, кивнув, собрался было уйти. Затем кое о чем вспомнил.
   - Вам необходимо напомнить экипажу...
   - О том, что с настоящей минуты и вплоть до отбытия из здешних мест  мы
являемся преданными адептами Святой Церкви? Не беспокойтесь,  преподобный.
- Его темные глаза сверкнули. - Я  уж  прослежу  за  тем,  чтобы  все  эти
поганые безбожники вели себя как следует.
   "Начиная с меня самого" - это можно было прочитать у него на лице.
   - Вот и отлично, - прошептал Дэмьен.
   Оставалось надеяться на то, что так оно и будет. Купцы, находившиеся на
борту, были людьми верующими, в той или иной степени, но за команду он  бы
поручиться не мог. Он рассчитывал, что  люди  хотя  бы  на  время  забудут
религиозные предрассудки. Здесь, на Эрне,  за  недолгую  историю  освоения
планеты, прошло немало религиозных войн - и ему  не  хотелось  становиться
зачинщиком еще одной.
   Он и впрямь собрался уйти, но на этот раз его остановил сам капитан.
   - Преподобный Райс!
   Пораженный таким обращением, Дэмьен повернулся к капитану.
   А тот навел подзорную трубу теперь на него самого, рассматривая  в  нее
Дэмьена точно так же, как чужой корабль.
   - Перед отплытием я не спросил у вас, каковы ваши истинные намерения, -
напомнил капитан. - Во всяком  случае,  не  расспросил  об  этом  во  всех
деталях. Мне казалось достаточным  знать  то,  чем  вы  изволили  со  мной
поделиться,  а  если,  высадившись  на  берег,  вы  наметили   осуществить
персональный крестовый поход, то это меня не касается. Верно? И  это  меня
по-прежнему не касается. Поэтому я у вас и не спрашиваю. Но мне ясно,  что
многое остается недосказанным, а сейчас, когда мы отправляемся  туда...  -
он мотнул головой в сторону чужого корабля, - вы и сами  должны  признать,
что мы все чувствовали бы себя в большей безопасности,  если  бы  я  знал,
что, собственно говоря, происходит. Трудно играть в  игру,  если  тебя  не
ознакомили с ее правилами, верно, преподобный?  Так  что  поразмыслите  об
этом на досуге!


   Его ряса так и лежала там, куда он положил ее, - под  всеми  остальными
пожитками, на самом дне маленького, обитого  железом  сундучка.  Священник
осторожно и трепетно извлек ее - и не из-за страха  порвать  нежную  ткань
(пустившись в путь, он взял с собой не шелковую, а шерстяную рясу), но  из
преклонения перед ее ритуальным и духовным значением. Осторожно  расправил
наряд, прикинул, не надевая, на себя. Отлично выделанная  и  обесцвеченная
до молочной белизны шерсть; вбирая в себя солнечные лучи,  она  удерживала
их и начинала слабо фосфоресцировать. По  вороту  рясы  вилась  изубранная
драгоценными камнями лента,  провозглашавшая  принадлежность  к  Ордену  и
иерархическое положение в рамках самого Ордена. Разумеется, ряса  была  не
лучшей работы - но лучшая изо всех,  что  он  смог  раздобыть  в  Фарадее,
причем заплатить за нее ему пришлось из собственного кармана. Да и не  мог
же он послать кого-нибудь за лучшими своими  нарядами  в  Джаггернаут,  не
известив об этом Патриарха и не подвергнувшись в  связи  с  этим  ненужным
расспросам. Золотое шитье уже чуть-чуть разлохматилось, под  ним  здесь  и
там проступила шелковая подкладка, но в целом ряса так и сверкала в  лучах
солнца, и едва ли кто-нибудь в ходе формальной встречи обратил бы внимание
на столь незначительные погрешности.
   Он накинул одеяние через голову: шерсть и впрямь была такой тонкой, что
казалась шелком, струясь по голове и плечам, а потом  по  талии  к  ногам.
Края  доставали  ему  до  щиколотки.  "Слишком  длинная",  -  подумал  он,
представляя себе трудности предстоящего плавания в шлюпке,  но  подрезать,
конечно, не стал. Потом Дэмьен снял со стены панцирь,  боевой  меч  и  все
остальное и поразмыслил над  тем,  как  ему  в  данном  случае  поступить.
Традиционно члены его Ордена носили оружие на всех церемониях - даже  там,
где это было запрещено всем остальным, - но на борту чужого корабля  могли
не знать о привилегиях Ордена, а он не мог решиться на жест,  который  там
вполне могли бы расценить как враждебный. В  конце  концов  он  отцепил  с
оружейного пояса кинжал, решив взять с  собой  только  его,  а  полы  рясы
подвернул до колен. Вот так будет гораздо лучше.
   Напоследок он достал  Священный  Огонь,  высвободив  его  из  потертого
кожаного кошеля, поднес к нему руку, с тем чтобы  почувствовать  его  жар.
Драгоценный талисман, символ доверия самого Патриарха... и, строго говоря,
ничего  более.  Хрустальный  фиал,  содержащий  Огонь,  треснул  за  время
пребывания в стране ракхов, а к тому времени, как  Дэмьен  обнаружил  этот
дефект, последние несколько капель драгоценной влаги успели испариться. Да
и было-то ее там всего несколько капель. Дэмьен  заделал  щель  в  тщетной
надежде сохранить хотя бы оставшуюся малость, но  заточить  в  сосуде  ему
удалось лишь некое слабое свечение, беглый жар, призрачное воспоминание  о
самом  могущественном  Творении  Святой  Церкви.  Какое-то  мгновение   он
подержал сосуд в руках, черпая силу из воспоминаний, с ним связанных, -  а
затем осторожно и бережно убрал, зарыл в ворох одежд в сундучке.
   Вымыл и тщательно расчесал волосы. Почистил ногти.  Побрился.  Мысленно
пробежал  по  длинному  перечню  ритуалов,  которые  необходимо  совершить
человеку,  возвратившемуся  из  долгого  путешествия  во  дворец.  Дэмьену
приходилось заниматься этим столько раз, что он уже и сам забыл, лично  ли
составил этот перечень или получил его в дар от какого-нибудь дотошного  и
доброжелательного наставника.
   В конце концов все было закончено. Среди его вещей имелось и  небольшое
- размером в две ладони - зеркало; он поднес его к лицу, а затем, медленно
перемещая, осмотрел  всю  свою  фигуру.  Все  было  именно  так,  как  ему
хотелось: в зеркале отразился священник,  а  вовсе  не  воин.  Превращение
прошло безупречно.
   "Ну вот, - подумал он. - Теперь я готов".
   Шепча молитву, он отправился на палубу к капитану.


   Вблизи корабль показался еще более  огромным,  чем  это  представлялось
издалека; по сравнению с ним "Золотая слава" казалась невзрачной  птичкой,
а лодка, на которой они приплыли, и вовсе мухой. "Если так задумано, чтобы
производить впечатление, то этот замысел вполне  срабатывает",  -  подумал
Дэмьен.  Возвышающаяся  над  водой  часть  корабля  подавляла  не   только
размерами,  но  и  сложностью  исполнения,  а  также  какой-то  внутренней
динамикой, о чем  создатели  "Золотой  славы"  могли  бы  только  мечтать.
Покосившись на капитана, Дэмьен увидел у того на лице откровенную зависть.
Капитан наверняка думал сейчас о том,  что  если  им  всем  удастся  выйти
живыми  из  этой  переделки,  если  они  смогут  договориться  с  экипажем
огромного  корабля,  то  он  уж  как-нибудь  позаботится  о   том,   чтобы
скопировать его чертежи.
   По борту  вилась  лестница,  снабженная  железными  поручнями.  Матрос,
правивший лодкой, ухитрился подогнать ее прямо под лестницу - так  что  не
составило  никакого  труда  ухватиться  за  нижние  поручни  -  совершенно
незнакомой конструкции, подтянуться на них и оказаться на нижней ступени.
   - Вы первый, - распорядился капитан.
   - А вам не кажется...
   -  Мне  это  приходилось  проделывать  не  в  пример  чаще,  чем   вам,
преподобный. Лезьте первым, а я вас подстрахую.
   Дэмьен так и сделал, не упомянув о том, что раз уж  он  пробирался  при
помощи голых рук по скалам в Ущелье  Смерти,  то  и  со  здешним  подъемом
как-нибудь справится. Время было не самым подходящим для спора.
   На палубе их ждали: целая толпа, тихая  и  неподвижная,  как,  впрочем,
повели бы себя в такой ситуации  и  они  сами.  Подавая  руку  капитану  и
судовым офицерам, Дэмьен пристально всматривался в их  лица.  Правда,  при
этом он старался не выглядеть  слишком  бесцеремонным.  Среди  моряков  он
увидел дюжину гвардейцев в парадных мундирах, крайне неудобных на море; их
присутствие  и  форма  означали,  что  на  борту  находится   какая-нибудь
высокопоставленная особа, личную стражу которой они  составляли.  Все  они
были хорошо вооружены и готовы при первом признаке опасности  броситься  в
бой. Четверо мужчин и одна женщина в мундирах, отдаленно напоминающих  те,
что носят на борту "Золотой славы", были, конечно же, судовыми  офицерами.
По одежде трех мужчин и двух женщин не  представлялось  возможным  судить,
кто они такие, однако наряды были роскошными, а сами они, судя по всему, -
людьми светскими. Несколько человек сновали на заднем плане, в длиннополых
одеяниях  неопределенного  назначения.  И  в  самом  центре  палубы  стоял
человек, которого - не обладай он даже внешними  атрибутами  власти  -  по
одной осанке следовало признать здесь самым  главным.  Высокого  роста,  с
горделивой посадкой головы,  явно  недоверчиво  разглядывавший  непрошеных
гостей, он носил рясу Святой Церкви, к которой принадлежал и сам Дэмьен, -
и сидела она на нем как влитая.  Однако  ворот  белой  шелковой  рясы  был
распахнут - и под ним виднелась светская одежда;  подобное  смешение  двух
стилей могло бы показаться кощунственным, не внушай  хозяин  одеяния  всем
своим  обликом  и  малейшим  жестом:  "Все,  что  я  делаю,  правильно,  и
неправильным быть не может". Темно-шоколадная кожа резко контрастировала с
белизной рясы; яркие лучи солнца падали на высокий лоб,  сильные  скулы  и
твердую челюсть. Он был  хорошо  сложен  и  широкоплеч,  а  его  вьющимися
черными волосами можно было залюбоваться. Энергия исходила от него чуть ли
не воспринимаемыми воочию волнами. Дэмьен подумал, что этот человек привык
или сознательно уделяет много времени тяжким трудам - не ради них самих  и
не ради простой физической тренировки, а чтобы дать  выход  своей  могучей
энергии, выпуская ее безопасным образом с тем, чтобы она  не  пожрала  его
самого. Это был прирожденный вождь (или человек, решивший стать вождем)  -
и вождь несомненно признанный.
   - Меня зовут Эндер Тошида, - представился он. Голос у него был  мягкий,
певучий, что странно сочеталось  с  суровостью  тона.  Понимать  его  было
несколько  трудно,  в  чем,  впрочем,  подумал  Дэмьен,  не  было   ничего
удивительного: хорошо еще, что за восемьсот лет, проведенных  в  изоляции,
здешние люди совсем не позабыли английский. - Мой долг выяснить,  кто  вы,
откуда и с какой целью прибыли к нам, а затем распорядиться вашей участью.
Говорите! - Он посмотрел сперва на Дэмьена, потом на капитана. -  Говорите
и постарайтесь, чтобы я вас понял.
   Вопроса о том, кому начинать,  не  возникло:  без  колебаний  заговорил
Дэмьен:
   - Меня зовут Дэмьен Килканнон Райс, я священник, рыцарь Ордена Золотого
Пламени Церкви Единого Бога. - Он пытался уловить реакцию на услышанное  -
хоть какую-нибудь реакцию -  на  лице  у  собеседника,  но  тот  оставался
совершенно бесстрастным. - А это Лио Рошка, капитан "Золотой славы". А это
Гален Орсвос, матрос "Золотой славы". - Ему хотелось добавить: "Мы прибыли
с миром", но такие слова сами по себе ничего не  означают,  произнести  их
просто, любой посланец ада выговорит такое  без  малейших  затруднений.  А
этого человека явно не стоило обременять банальностями.  -  Мы  прибыли  с
Запада с  целью  определить,  обосновались  ли  здесь  люди,  и  в  случае
положительного ответа на этот вопрос  провести  с  ними  переговоры  и  по
возможности установить взаимовыгодные торговые отношения.
   Один из людей в партикулярном  шепнул  что-то  другому,  резкий  взгляд
Тошиды положил разговору конец.
   - Торговая экспедиция?
   - Некоторые из нас прибыли именно с этой целью.
   - А не на предмет колонизации?
   Капитан "Золотой славы" шумно выдохнул:
   - У нас у всех есть дома, и мы собираемся вернуться к семьям,  если  вы
спрашиваете именно об этом.
   - Мы знаем, что уже пять экспедиций пытались добраться сюда, -  вставил
Дэмьен. В глазах Тошиды он  не  разглядел  ни  удивления  услышанному,  ни
подтверждения, ничего такого, что могло  бы  выдать  -  известно  местному
аристократу что-либо о пяти экспедициях или нет. Сколько кораблей из  этих
пяти отрядов добрались сюда? Скол