ся   ракхи,   готовые
по-прежнему  служить  Принцу  после  того,  как  они  поймут,  какую  цель
преследует это правление?
   - Я думаю, что всегда и всюду находятся люди, готовые служить тирану, -
сухо возразил Таррант. - И мне не кажется,  что  ваше  племя  представляет
собой в этом смысле некое исключение. Но ваш тезис звучит убедительно.
   И вновь наступило молчание, лишь поблескивало  золотом  пламя  в  печи.
Присутствующие задумались о здешнем безжалостном монархе и об Избытии.
   - Я не вижу альтернативы, -  в  конце  концов  признался  Дэмьен.  -  А
кто-нибудь видит?
   Хессет многозначительно посмотрела на Тарранта.
   Владетель кивнул, лицо его оставалось мрачным.
   - Нет, - подтвердил он. - На настоящий момент выбора нет.
   Он говорил несколько странным тоном, но Дэмьен списал это  на  важность
обсуждаемой темы. Начинать войну всегда нелегко.
   - Ладно, - вздохнул священник. - Но вот  что  мне  хочется  довести  до
вашего сведения.  Мы  отправляемся  в  города  ракхов,  мы  находим  этого
Катасаха и интересуемся, готов ли он  работать  с  нами.  Договорились?  А
после этого вновь обсуждаем возможные на тот момент пути. Но я не согласен
с тем, чтобы принести ракхов в жертву в порядке  отвлекающего  маневра.  И
никогда не соглашусь на это. Если мы заключим с  ними  союз,  значит,  это
будет честным союзом. И точка. Выложим все карты  на  стол.  -  Он  мрачно
посмотрел на Тарранта. - Это вам ясно?
   Голос посвященного прозвучал в ответ  тихо,  однако  в  глазах  у  него
горело ледяное пламя.
   - Вы погубите всех нас во имя абстрактной морали.
   - Возможно. По крайней мере, посмотрим. Но на данный момент мои условия
именно таковы. - И поскольку  Таррант  ничего  не  ответил,  он  нажал  на
Охотника: - Ну как? Договорились?
   - Это ваша миссия, - спокойно ответил Владетель. Чрезвычайно  спокойно.
Трудно было сказать,  где  именно  затаилась  в  его  словах  издевка,  но
затаилась она там несомненно. В тоне,  возможно.  Или  в  самом  выражении
лица. - И за все отвечаете вы.
   - Отлично. Именно так. Только на этих условиях. -  Дэмьен  посмотрел  в
окно, там стояла кромешная тьма. - Подождем еще денек, пока  не  подсохнет
земля. При таком холоде это имеет огромное значение. Думаю, в Избытии  нам
придется еще труднее, там ведь не найдешь настоящего убежища...
   - И нам ровным счетом ничего не известно о тамошних ловушках, - вставил
Таррант. - Не думаю, что все сведется к черной земле и белым деревьям.
   - Я тоже не думаю. - Мурашки побежали по спине Дэмьена при одной  мысли
о предстоящем испытании. - Но у нас есть мой  опыт  и  острота  восприятия
Хессет, не говоря уж о вашем собственном могуществе.
   - Действительно, - согласился Владетель. - Это у нас есть.
   - И особое Видение Йенсени, - добавил Дэмьен, погладив девочку по руке.
К собственному изумлению - и к радости, - он обнаружил, что она больше  не
дрожит. Неужели она уже настолько доверяет им? Неужели  не  сомневается  в
том, что они способны защитить ее?
   "А мы даже не знаем, с чем нам придется иметь дело,  -  мрачно  подумал
священник. - Мы даже не можем начать к этому готовиться".
   Но какого черта! Видывал он порождения Фэа. И  не  однажды  развеял  их
простым мечом. И даже собственные носки как-то пошли в ход.
   При этом воспоминании он поневоле улыбнулся.
   - У нас все получится, - пообещал он союзникам.



        8

   В чертогах черного праха
   В цитадели из черного хрусталя
   Под кроваво-красными небесами с запекшейся кромкой горизонта
   Ждал Принц.
   Сквозь стены он почувствовал приближение вестника. Мягче звука,  тоньше
зрительного образа, приближение напоминало слабое струение капель  воды  с
древнего утеса. Но многократное эхо расходилось от колонны к  колонне,  от
одной  спирали  к  другой,  и,  достигнув   органов   восприятия   Принца,
превратилось в четкое сообщение, достоверную информацию.
   Поэтому его ничуть не удивило прибытие капитана его собственной гвардии
перед приходом вестника. Подобно всем остальным  гвардейцам,  и  этот  был
ракхом, и служил он Принцу с таким рвением, с каким его соплеменники,  как
правило,  служат  только  себе  подобным.  Неумирающему   это   нравилось.
Нравилось ему и то, что в  его  домене  и  люди  и  ракхи  служили  ему  с
одинаковой преданностью. Нет, добиться этого было совсем не просто. Прежде
чем научиться испытывать, подобно своим западным  сородичам,  ненависть  к
людям, здешние ракхи ни в коем случае не желали подчиниться чужаку.  Здесь
был задействован элементарный родовой инстинкт выживания. Но он вступил  с
ними в схватку по собственным правилам и - уже по их  правилам  -  выиграл
ее. И теперь для него отпала необходимость вновь становиться ракхом во имя
поддержания своего могущества. И поскольку ракхи воспринимали его теперь в
качестве Самца-Альфа независимо от того, в каком образе он являлся и какой
пол предпочитал, они стали для него превосходными слугами.
   Капитан резко поклонился:
   - Ваше Высочество.
   - У тебя новости. От Москована?
   Если ракх и изумился осведомленности своего  повелителя,  то  не  подал
виду.
   - Буря заставила его причалить за мысом.
   Ах вот оно как. Буря. Вот уж сюрприз так сюрприз. Он Познал эту бурю на
океанском просторе и удостоверился в том, что она  ни  в  коем  случае  не
приблизится к берегам подвластных ему земель. Он даже  заверил  начальство
своих западных портов, что этой бури страшиться не надо. Тем  удивительней
было узнать, что она все-таки подошла к самому берегу. И  тем  неприятней.
Но когда методом Познания обращаешься  к  метеоусловиям,  всегда  возможны
такие накладки, об этом знает  любой  колдун.  Раскладываешь  пасьянс,  он
сходится, а затем природа смахивает карты со стола. Погоду можно изменить,
вызвать, предупредить, но  ее  невозможно  контролировать...  на  все  сто
процентов невозможно.
   - Судно Москована пришло в Вольный Берег с опозданием  на  два  дня,  -
пояснил капитан. - Он просит прощения за то, что не  доставил  пассажиров.
Судя по всему, они сошли на берег в Адской Забаве.
   - Понятно.
   Принц быстро припомнил свои последние контакты с Джеральдом Таррантом и
подумал о том, стоит ли по-прежнему доверять  этому  человеку.  Хотя  нет,
прямых доказательств измены не было. Путешественники  странствуют  по  его
стране в составе группы из четырех человек, и у каждого из них свои цели и
своя воля в осуществлении этих целей. Так что ничего удивительного,  если,
столкнувшись с такой бурей, они решили переиграть свои планы и  высадились
на берег, чтобы продолжить путь сушей. И если бы Джеральд Таррант  вздумал
противиться, он только навлек бы на себя лишние подозрения. Нет. Пусть  уж
все идет как идет.
   - Не  прикажете  направить  кого-нибудь  в  Адскую  Забаву?  -  спросил
капитан.
   Принц резко покачал головой:
   - Пока твои доберутся, их там уже не окажется. К чему зря стараться?
   Течение Фэа работает сейчас на них, напомнил он себе.  У  него  хватало
опыта понимать, что  это  означает.  Каждый  сделанный  им  ход  в  то  же
мгновение отразится в потоках Фэа - и потоки устремятся  на  север.  Такой
след можно Затемнить, но не полностью. Если путешественники знают, что  им
нужно искать, - а он подозревал, что дело обстоит именно так,  они  сумеют
Познать каждый сделанный им шаг.
   - Нет, - обратился он к капитану. - Пусть проявят инициативу.  А  когда
решат, чем же им следует заняться... вот тогда мы за них и возьмемся.
   "Времени хватит, - подумал он при этом. - Потому что  Джеральд  Таррант
оповестит меня заблаговременно".
   Это была приятная мысль.



        9

   С наступлением тьмы они вышли на юг,  по  направлению  к  самой  тонкой
перемычке Избытия. Скоро на смену сырым лесам, окружающим  Адскую  Забаву,
пришла голая каменистая равнина, настолько промозглая  и  враждебная,  что
привиться здесь сумел лишь редкий кустарник. Зверьки, снующие под  ногами,
вид имели тщедушный и жалкий, они не представляли собой никакой  опасности
ни для  людей,  ни  для  их  припасов.  Пройдя,  сколько  удалось,  группа
остановилась на дневной привал; холодный ветер, постоянно дувший с запада,
напоминал о том, что, хотя здешние места и нельзя было назвать  гористыми,
дело происходит на достаточной высоте над уровнем моря и,  соответственно,
на погодные поблажки, связанные с наступающей весной,  здесь  рассчитывать
не приходится.
   "Почище, чем в  стране  ракхов",  -  подумал  Дэмьен.  Он  вспомнил  то
путешествие во льдах и нечестивое пламя,  которое  поджидало  их  в  конце
пути. Дай Бог, чтобы в конце этой дороги их не ожидал столь же  "радушный"
прием.
   Точно на закате они взвалили на плечи поклажу и теперь дожидались  лишь
Тарранта, чтобы всем вместе выступить в долгий путь  на  юг.  Дорога  была
трудной - во всяком  случае,  труднее  всего,  с  чем  Дэмьену  доводилось
сталкиваться ранее. Он пребывал в постоянном напряжении -  и  из-за  того,
что приходилось приглядывать за Йенсени, и из-за того,  что  его  тревожил
Таррант (не говоря уж о том, что Таррант мог  в  любую  минуту  взорваться
гневом по поводу обузы в лице девочки). Да и впрямь присутствие девочки  и
трудность самого перехода, накладываюсь друг  на  друга,  лишь  усугубляли
положение. Йенсени с трудом поспевала за взрослыми. Да и  терпения  у  нее
было, конечно, поменьше, чем у них. Она просто не понимала, что приходится
идти дальше и дальше, игнорируя собственную  усталость,  пока  не  найдешь
удобное место для  привала.  И  все  же  она  старалась  изо  всех  сил  и
безропотно переносила лишения, даже когда выяснилось, что ее ноги стерты в
кровь на каменистой дороге. И если бы не обостренное восприятие  Тарранта,
особенно ко всему, связанному с человеческой кровью, они бы и  не  узнали,
что за беда с ней стряслась.
   И Дэмьен запомнил это.  Запомнил,  как  держал  в  руках  ее  крошечные
ступни, горячие, распухшие и окровавленные. Запомнил, как подумал  о  том,
что следует Исцелить ее, невзирая на связанный  с  этим  риск,  иначе  она
просто не сможет идти дальше, запомнил, как ждал неизбежных возражений  со
стороны Тарранта. Но когда он поглядел на Охотника, тот просто  кивнул,  а
его  нахмуренное  чело  свидетельствовало  о  том,  что  сам  Таррант  уже
предпринимает Творение. Так что на долю Тарранта выпало Затемнение,  а  на
долю Дэмьена - Исцеление. Оставалось надеяться на то, что Принц ничего  не
заметит. Не сумеет по  предпринятым  ими  Действиям  определить,  где  они
находятся,  куда  направляются  и  -  что  хуже  всего  -  какую  слабость
испытывают.
   Но ни воины Принца, ни колдовство не мешали их продвижению  по  здешним
местам, а это означало, что - даже если Неумирающий узнал об их прибытии -
Принц по-прежнему не знает, где они находятся. И слава Богу. Или, если  уж
быть честным  перед  самим  собой,  слава  Тарранту.  Без  его  постоянных
Затемнений воины Принца (Дэмьен не сомневался в этом) уже давно бы  дышали
путникам в спину. Оставалось надеяться на то, что  могущество  колдуна  не
иссякнет и что сейсмические волнения, время от времени препятствующие  его
Творениям,  окажутся  для  Принца  не  меньшей  помехой,  чем  для  самого
Тарранта.
   День переходил в ночь, ночь -  в  день.  На  смену  каменистой  пустыне
пришли редкие холмы, а вслед за  ними  потянулись  сырые  и  зябкие  леса.
Листва так густо сплелась над головой, что сквозь нее не просачивался даже
лунный свет,  так  что  им  пришлось  пробираться  в  почти  полной  тьме,
выстроившись в цепочку по одному и светя перед и  над  собой  фонарями,  -
почти точно так же, как в землях Терата. Только,  в  отличие  от  туманной
долины, здесь у них не было лошадей. Распластавшись  на  промерзшей  земле
после одного особенно мучительного перехода, Дэмьен подумал,  что  никогда
еще не тосковал по лошадям так сильно, как сейчас. И никогда  еще  ему  не
приходило в голову завидовать скакунам.
   И вот они подошли к нему, увидели его, ощутили его мощь.
   Избытие.
   Оно было огромным. Оно было безжизненным. Оно было непроглядно  темным.
Страна столь же черная,  как  ночь,  в  которой  они  подошли  к  Избытию,
практически невидимая с места, на котором  они  стояли.  Дол  перетекал  в
горы, горы перетекали в ночное небо, и даже слабый свет  полумесяца  Примы
не проникал в эту толщу. В  такой  тьме  невозможно  было  различить  хоть
какие-нибудь детали раскинувшегося перед ними пейзажа или оценить таящиеся
там опасности. Вот оно, Избытие, черное и запретное, -  а  больше  они  не
знали о нем ровным счетом ничего.
   Потребовался  целый  час  на  то,  чтобы  приблизиться  к  Избытию   на
расстояние, с которого  было  видно  хоть  что-нибудь,  да  и  пробираться
пришлось по узкой тропке  среди  скал,  где  каждый  неверный  шаг  грозил
падением. Ближе к вершине Хессет  весьма  неловко  упала  и,  не  вмешайся
Дэмьен, могла бы сломя голову покатиться вниз по  крутому  склону.  Теперь
же, взобравшись на вершину, уставившись на Избытие  и,  по  обычаю  своего
племени, приоткрыв рот, чтобы как следует впитать исходящие оттуда запахи,
она и не думала пожаловаться на боль  или  просить  у  Дэмьена,  чтобы  он
Исцелил ее, хотя наверняка его искусство могло бы  принести  ей  серьезное
облегчение. Но сейчас,  более  чем  когда-либо,  следовало  отказаться  от
привычки чуть что прибегать к Творению.
   Дэмьен долго молча всматривался в кромешно-черную местность, но если он
и надеялся на то, что упорство вознаградится, то этой надежде  не  суждено
было сбыться. Его обыкновенным человеческим глазам не  дано  было  разъять
здешнюю тьму. В конце концов, раздосадованный, он  обратился  к  Тарранту.
Глаза Владетеля, привыкшие к тому, чтобы видеть все во мраке, пылали двумя
черными драгоценностями на лице цвета слоновой  кости;  конечно,  он  тоже
вглядывался в Избытие. Не желая отвлекать  его,  Дэмьен  решил  подождать.
Однажды ему показалось, что в глубине глаз Тарранта  вспыхнули  фиолетовые
искры, это был блеск темной  Фэа,  собранной  воедино  чудовищным  усилием
воли. Заниматься этим в лучах луны Охотнику  было,  должно  быть,  страшно
больно, подумал Дэмьен. И  если  Таррант  все  же  решил  применить  такое
средство, значит, он был так же обеспокоен предстоящим испытанием,  как  и
его спутники.
   В конце концов Охотник повернулся к Дэмьену, давая понять, что  заметил
его присутствие. Фиолетовые искры рассыпались во  тьме,  засияв,  вернулся
привычный серебряный взор. Таррант набрал полные  легкие  воздуха,  словно
собираясь заговорить, однако затем замешкался. Выбирая выражения?  Наконец
он произнес одно-единственное слово:
   - Нет.
   - Чего нет? - спросила Хессет.
   - Нет колдовства. - Охотник вновь окинул взглядом Избытие, его  бледное
чело обеспокоенно наморщилось. - Ни Творений, ни Установлений... ничего!
   - А разве такое возможно?
   Посвященный покачал головой. Было совершенно ясно, что он  ожидал  чего
угодно, только не этого.
   - А как насчет Принца? - поинтересовалась Хессет. - Нет ли каких-нибудь
следов от Творений?
   - Их и не должно было обнаружиться,  -  объяснил  Дэмьен.  -  Если  он,
конечно, не устроил бы для нас какую-нибудь ловушку. - Произнеся  это,  он
посмотрел на Тарранта, но тот никак не отреагировал. -  Или  если  ему  не
удалось Познать нас. Но ведь этого не могло случиться, не правда ли?
   - Насколько мне известно, - спокойно подтвердил Владетель.
   Никакого колдовства. Это казалось  настолько  невероятным,  что  Дэмьен
какое-то время не мог поверить. С какой стати такой могущественный колдун,
как Принц, возьмет на себя труд обустроить пограничную  зону  между  двумя
враждующими племенами - и при этом не использует  колдовских  чар  для  ее
укрепления? Мысль была настолько неправдоподобной, что Дэмьен чуть было не
прибег к Творению сам, чтобы во всем убедиться лично. Может быть,  Таррант
что-то упустил  из  виду  или  же  ошибочно  интерпретировал  какой-нибудь
ключевой  элемент?  Что  ж,  такое,  пожалуй,  вполне  возможно.  Но  едва
задумавшись над такой возможностью, Дэмьен понял,  что  овчинка  не  стоит
выделки. Если во всем этом крае и впрямь нет активного колдовства, то даже
одно-единственное Творение послужит маяком, сигналящим по всей округе о их
прибытии. Даже Видение он не мог задействовать без риска разоблачения.
   - Ладно, - недовольно буркнул он, принимая концепцию Тарранта - до поры
до времени. - Если нет колдовства, значит, одной заботой меньше.
   - Неужели? - резко перебил его Охотник. - Простое Установление оставило
бы след в здешних потоках, даже элементарное Затемнение. Но есть и  другие
Творения - а вот они могут оказаться невидимыми. - Он вновь  повернулся  к
Дэмьену: - Вы ведь были у меня в Лесу. Я самым тщательным образом вырастил
в ходе эволюционных процессов нужные мне виды, а затем выпустил их на волю
в созданные моей мощью условия. И что же, неужели моя колдовская  отметина
осталась на этих видах и через несколько поколений - после того,  как  они
жили, охотились, совокуплялись  и  размножались  на  свой  страх  и  риск?
Полагаю, что нет. И все же они продолжают  выполнять  мой  замысел.  -  Он
кивнул  в  сторону  черной  равнины,  казалось,  так  и  дожидающейся   их
появления. -  Зная  то,  что  нам  известно  о  могуществе  Принца,  я  бы
предположил, что он прибег к... сходной технике.
   - Другими словами, тот факт, что вы не видите здесь следов  колдовства,
не означает, что оно не было задействовано?
   Таррант кивнул:
   - Именно так.
   - Что ж, это просто замечательно. - Священник  вспомнил  Запретный  Лес
Охотника, обитатели которого вовсе не показались ему замечательными. - Тем
приятней будет идти. - Он повернулся к Хессет. Ее щетина встала дыбом, уши
плотно прижались к черепу. - Ты что-нибудь почувствовала?
   Ракханка самую малость замешкалась с ответом.
   - Запах, - проворчала она. - Очень слабый. Я даже не до конца уверена.
   - Что за запах?
   Шумно вздохнув, Хессет промолчала. Уши ее теперь уже стояли торчком,  а
во всем облике сквозила тревога, причем источником этой тревоги был,  судя
по всему, как раз запах.
   - Свернувшаяся кровь, - призналась она наконец. - Пожелтевшие на солнце
кости. Слабые запахи, едва  уловимые...  запахи,  на  которые  никогда  не
обратишь внимания, когда имеются другие  запахи,  перебивающие  их,  когда
вокруг живые существа...
   - А здесь их нет.
   Хессет кивнула.
   Дэмьен посмотрел на Йенсени.  Девочка  сидела,  прикорнув  к  ракханке,
обняв ее худыми ручонками за колени. Ее широкие темные  глаза  были  полны
страхом и усталостью, но когда она посмотрела на священника, он  увидел  в
них и кое-что другое. Она смотрела на него с таким доверием,  что  у  него
защемило сердце.
   "Господи, зачем мы ее сюда привели? И вообще, что мы  тут  делаем?  Все
мы..."
   Придав голосу всю возможную твердость, он заявил:
   - Ладно. Ночь еще только началась. Можем  проделать  отменный  путь  до
рассвета, а потом разберемся...
   - Во тьме? - удивилась Йенсени.
   Пораженный  внезапной  мыслью,   священник   вгляделся   в   территорию
противника - и тут же переменил только что принятое  решение.  За  месяцы,
проведенные в обществе  Охотника,  он  привык  странствовать  в  потемках,
перешагивая через камни и через коряги  и  светя  себе  одним-единственным
фонарем...  но  здесь  дело  обстояло  по-другому.  Что,  если  сама  тьма
представляет собой составную часть особого могущества этих  мест,  и  едва
они окажутся в ее объятиях... Он содрогнулся. Нет. Только не на этот  раз.
Девочка права. На этот раз они дождутся рассвета, чтобы, по крайней  мере,
видеть, куда идут. В здешних условиях это просто необходимо.
   Словно  почувствовав,  какой  характер  приобретают  его   размышления,
Охотник предостерег:
   - Речь идет об очень существенной отсрочке.
   Дэмьен кивнул:
   - Если Принц вычислит, где мы находимся...
   - Если бы он это вычислил, мы бы уже были сейчас у