ык к этому, что почти не замечал ее. Сцепив  зубы,
он наконец отодрал повязку и прижал руку к себе, чтоб кровь не текла  зря.
А свободной рукой скомкал мокрую ткань и поднес ее  к  губам  Тарранта.  К
тому, что осталось от его губ. И сдавил.
   Кровь. Красная, горячая, густая. Она  брызнула  на  губы  посвященного,
слегка увлажнив их. Священник сдавил сильнее, и тонкая струйка просочилась
меж разжатых зубов.
   - Пей, - велел Дэмьен. Хриплый шепот его был полон не то ненависти,  не
то тревоги. - Пей, дьявол тебя возьми!
   - Дэмьен, он же не...
   - Да! По крайней мере был им. Он сам говорил, что  таким  способом  его
можно накормить, если понадобится. Я бы сказал, что ему уже понадобилось.
   Он прижал скомканную ткань к ране,  и  та  впитала  свежую  кровь,  как
губка.
   - Пей, - шептал он, выжимая драгоценную жидкость в рот Тарранта. - Или,
видит Бог, я оттащу тебя обратно и сам швырну в огонь...
   Краем глаза он заметил мимолетное движение.  Во  рту  мелькнул  влажный
блеск - кончик языка?  Он  выжал  еще  каплю  и  увидел,  что  губы  слабо
шевельнулись. Кожа на горле слегка задрожала, затвердевшая корка  треснула
и разошлась. Под ней показалась новая кожа, бледная, влажная.
   Дэмьен отшвырнул повязку, которую прижимал к  ране,  собирая  кровь,  и
приложил руку ко рту Охотника.  Острые  зубы  впились  в  мясо  -  слепой,
отчаянный отклик на присутствие пищи. Дэмьен, стиснув зубы, терпел боль, а
пещера плыла и кружилась перед глазами. "Спокойно. Он не знает, где он. Он
не знает, кто ты".
   И вот наконец, содрогнувшись в последний раз, зубы разомкнулись. Дэмьен
отвалился, зажав рану, и  взглянул  на  лицо  посвященного.  Черная  корка
расслаивалась и сползала, открывая новые ткани, влажно блестевшие в  свете
лампы. Как будто змея меняет кожу.
   - Давай, - пробормотал он. - Давай возвращайся.
   Он задействовал Видение и  увидел,  как  к  телу  Охотника  стягивается
темное Фэа, пеленает его паутиной нитей, окутывает тело,  защищая  его  от
света. От мира. Отрезая его от источника боли и  вместе  с  тем  от  всего
живого вокруг.
   - Таррант!
   Он потряс его за плечо, но окровавленная рука соскользнула - и в ладони
остался пласт сгоревшей кожи, а под ней показалась новая, живая. Клетка за
клеткой, слой за слоем Охотник восстанавливал свое тело.
   Хессет тихо зашипела, привлекая внимание, и протянула  Дэмьену  вощеную
кожаную бутылочку. Он недоуменно взял ее и понюхал  пробку.  И  благодарно
кивнул. Запах был ему знаком, точно так же благоухало его тело  еще  долго
после битвы на Морготе. Он вылил на ладонь немного ракханского эликсира  и
стал втирать его в рану и вокруг нее. И поблагодарил еще раз.
   Таррант пошевелился. Конечности его беспорядочно затряслись, как  будто
внутри сгоревшего тела вспыхнула искра жизни  и  попыталась  пробиться  на
поверхность. Дэмьен потянулся к  его  плечу,  но,  вспомнив,  что  говорил
Владыка Леса об Исцелении, сменил руку. Кто знает,  как  бы  подействовала
ракханская мазь на того, кто питается смертью. И он  коснулся  его  другой
рукой.
   - Все прошло. Прошло.
   - Огонь... - Хриплый, неразборчивый шепот, но это были слова, их  можно
было услышать, и священник поспешил закрепить связь между ними.
   - Его больше нет. - Дэмьен позволил себе утешительную ложь. - Он погас.
   Глаза медленно открылись. Это были новые веки, гладкая,  бледная  кожа,
испачканная кровью и пеплом. Какое-то время Охотник бессмысленно смотрел в
потолок, затем вздрогнул и тихо застонал. И закрыл глаза.
   - Таррант. Слушай меня. Ты уже не там. Ты в безопасности. Все  кончено.
Ты с нами. - Дэмьен подождал немного. - Ты понял?
   Веки вновь  приподнялись,  в  уголках  глаз  блеснули  кровавые  слезы.
Минуту-другую серебряные глаза смотрели перед собой, ничего не видя. Потом
Охотник повернул голову - медленно, преодолевая боль, - и встретил  взгляд
Дэмьена. И священник ужаснулся, увидев в его глазах бессмысленную пустоту.
   - Где... - выдохнул Охотник. - Где это?
   - Мы в пещере, недалеко от поверхности. То есть, если судить по  земной
Фэа. - Дэмьен запнулся. - Скажи нам, что тебе нужно. Скажи, как  мы  можем
тебе помочь.
   Светлые глаза вновь закрылись, как будто у Охотника не хватало сил даже
смотреть.
   - Еще крови, - прошептал он. - Но ты помочь не сможешь. Я взял  у  тебя
больше, чем может выдержать твое тело.
   - Джеральд! - Это была Сиани. Она  подползла  к  Охотнику  и  уже  было
дотянулась до него, но Дэмьен оттащил ее назад. - Но я могу...
   - Нет, - отрезал священник.
   - Но я не ранена. Я не потеряла...
   - Нет.
   - Дэмьен!
   - Сиани, подумай! Он принимает то обличье, которого больше всего боятся
его жертвы. Если он получит пищу от тебя, то станет подобен  этим  тварям.
Тем, кто напал на тебя, тем, на кого мы охотимся. Не думаю, чтобы он  смог
сейчас справиться с собой. Не думаю, что мы можем сейчас рисковать.
   - Но если мы не...
   - Он прав, - просипел Охотник. - Не надо рисковать... -  Он  вздрогнул,
будто от скрытой боли. - Я могу причинить вам вред. Я могу даже убить вас.
Но... Я скорее умру, чем сделаю это.
   Дэмьен с минуту наблюдал за Таррантом - тот еле дышал, еле шевелился, -
затем спросил:
   - Ты можешь восстановиться?
   Охотник поднял руку к лицу и потер глаза. Пальцы были уже  целы,  но  в
крови. Хлопья обугленной кожи сыпались  с  лица,  когда  он  тер  щеки,  и
открывалась новая, гладкая, белая.
   - Похоже... да, смогу. Они не сделали со мной ничего  такого,  чего  не
исцелило бы время. Ни с телом, ни с чем иным.
   Он попытался сесть, но обессиленно повалился на спину.
   - Сколько?.. - выдохнул он.
   - В огне? Восемь дней - Сиани подсчитала.
   - А кажется, целую вечность...
   Посвященный  с  трудом  переводил  взгляд  на  Сиани,  на  Хессет,   на
утыканного. На последнем  задержался,  и  в  серебряных  глазах  мелькнула
искорка мимолетного любопытства. Затем слабость взяла верх, и  он  откинул
голову. И прошептал:
   - Ты спас мне жизнь.
   Светлые глаза обратились к Дэмьену, и  в  глубине  их,  за  болезненной
мутью, блеснуло что-то знакомое. Проблеск сардонического юмора. Ободряющий
признак.
   - Не ожидал от тебя.
   - Угу. Я тоже. - Священник поднялся  на  ноги,  отряхивая  затвердевшую
грязь, приставшую к одежде. - Справишься дальше сам,  ладно?  Восстановишь
себя, если получится. - Он обернулся к Хессет. - Слушай, Потерянный  может
покараулить? Больше ни у кого сил не хватит.
   Красти пробормотала что-то на своем языке, утыканный поворчал в  ответ.
Но согласился, и звуки его речи показались Дэмьену уже чем-то знакомым.
   - Ну и ладно.
   Он привернул фитиль лампы, экономя масло: от  того,  что  они  взяли  с
собой,  осталось  едва  полфляжки.  Когда  и  оно  закончится...   Дэмьена
передернуло. Придется постоянно поддерживать Видение.
   - Давайте-ка поспим, - предложил он остальным. -  Может,  больше  и  не
придется.
   И рухнул на  землю  словно  подкошенный,  лишившись  последних  сил  от
усталости, от потери крови, от череды бессонных  ночей.  Он  откинулся  на
кучу одеял и платья и слушал, как колотится сердце в груди  и  вздрагивает
от ударов крови расслабленное тело. Потом он медленно соскользнул во тьму.
Ласковую, уютную, гостеприимную тьму.
   В первый раз за восемь дней ему не приснился огонь.
   Когда он  проснулся,  что-то  изменилось.  Какое-то  время  он  не  мог
сообразить, в чем же неправильность, -  его  одолевало  головокружение  от
недавней потери крови, мешая думать ясно. Да, там, где он  оставил  лампу,
свет не горел. Да и самой лампы там не было. Он оглядел пещеру  и  заметил
искорку в дальнем конце  зала.  С  нею  рядом  двигалась  высокая  фигура,
временами заслоняя  слабый  свет,  так  что  Дэмьен  оказывался  в  полной
темноте.
   Таррант.
   Очевидно, он отыскал свою одежду - то, что спасла Сиани, - и  умудрился
натянуть шелковую рубаху и узкие шерстяные штаны, так  что  большая  часть
его израненной кожи была  скрыта  от  света.  Там  же,  где  она  все-таки
виднелась - на кистях, на ступнях, - взгляд  поражала  меловая  бледность,
полностью лишенная живых цветов. Дэмьен никак не мог сообразить, нормально
это или нет.
   Охотник снял крышку с фонаря, отвернул фитиль и  поднес  к  поверхности
странно  изогнутой  колонны.  Приближаясь,  Дэмьен  увидел,   что   пальцы
посвященного  коснулись  искрящегося  камня,   пробежали   по   желобчатой
поверхности. Потом еще раз, помедленней.
   - Так не бывает, - услышал он шепот. - Быть не может.
   Дэмьен присмотрелся к  известковому  натеку.  Он  отличался  любопытной
формой и весь был покрыт мелкими складочками. А в остальном такой же,  как
другие. Дэмьен за эти дни видел достаточно пещерных натеков, чтобы  терять
время на пустое разглядывание.
   - Он не такой,  как  должен  быть,  -  прошептал  Охотник.  -  Они  все
неправильные. Каждая колонна в этом зале, каждый сталактит,  соединившийся
со сталагмитом. Совершенно неправильные.
   Посвященный удивленно покачал головой - и  только  по  этому  простому,
осторожному движению Дэмьен понял, как тот еще слаб.
   - Что это? - тихо спросил священник.
   Таррант привернул фитиль,  сберегая  масло.  Потом  положил  ладонь  на
шишковатую поверхность. Пальцы были тонкие, слабые, как и он сам.
   -  Посмотри  на  трещины.  Они  появляются,  когда  земля  двигается  и
приподнимает  колонну.  Минеральный  раствор  просачивается  и   затекает,
затягивает трещины, но остаются шрамы. Тысячи шрамов.
   Рукой,  в  которой  был  фонарь,  он  указал   Дэмьену   на   множество
образований, которых тот раньше не заметил. Упавшие сталактиты. Расколотые
колонны. Искромсанный камень, который смотрелся дико и странно.
   - Видишь? -  выдохнул  Охотник.  Он  осветил  ближнюю  тонкую  колонну;
присмотревшись, Дэмьен разглядел, что она расколота аккурат  посередке,  и
верхняя половина ее не совпадает с нижней. - Это  не  результат  вторичной
вибрации. Мы как раз в зоне сдвига. Земля сдвинулась как  раз  здесь,  под
нами, и пещерные образования отразили удар.  Горизонтальный  сдвиг,  вдоль
направления толчка. Камень разрушился...
   Таррант держался рукой за колонну,  даже  опирался  на  нее.  Дэмьен  с
трудом преодолел желание подойти и поддержать его самому.
   - Но свежих следов здесь нет, - шептал посвященный. -  Вообще  нет.  Ни
здесь, ни везде, где я смотрел... Этого быть не может. Не может быть.  Все
разрывы срослись, но на это требуются века... - Он качнул головой. -  И  я
должен  поверить,  что  здесь  не  было  сдвигов?  Столько  времени?   Это
противоречит законам природы.
   - Ракхи говорят, что здесь давно не  было  землетрясений.  Лет  сто  по
крайней мере.
   - Я не это имею в виду. Совсем не это. Что такое  землетрясение?  Серия
вибраций, сообщающая нам о том, что кора планеты  задвигалась  под  нашими
ногами. Мы узнаем об этом движении только тогда, когда оно нас  беспокоит.
Но земля может двигаться так медленно, что никакими  нашими  инструментами
не уловить, а результат, в конце концов, тот же  самый.  На  коре  планеты
отражаются те процессы, которые происходят в ее ядре. Как они могли  вдруг
остановиться? Да еще остановиться  только  в  одном  месте,  когда  вокруг
продолжается нормальный процесс? А он продолжается, я проверил. Вся  земля
вокруг нормальная, совершенно нормальная. Кроме этого места. Почему?
   - Наш враг выстроил свою цитадель точно на  линии  сдвига,  -  напомнил
Дэмьен. - Ты говорил, что так может поступить только глупец. Но если в его
распоряжении вся энергия здешних мест и он может удержать земную  кору  от
сотрясений...
   Посвященный посмотрел на него как-то странно.
   - Ни один человек не может так Связать землю, - заявил он.  -  Ни  один
человек  не  может  даже  надеяться  заклясть   столько   энергии,   чтобы
противостоять  давлению  внутрипланетного  ядра.  И  вот   что...   -   Он
отвернулся. Закрыл глаза. И выдал: - Хозяин Лема - женщина.
   - Что?
   - Держатель душ - женщина, - хмыкнул Таррант. - Наш  враг.  Мой  палач.
Строитель Дома Гроз. Женщина.
   Какое-то время Дэмьен не знал, что и сказать. Затем с усилием выдавил:
   - Это не имеет значения.
   Охотник яростно обернулся; воспаленные глаза налились кровью.
   - Не валяй дурака, - рявкнул он. - Конечно же это имеет значение!  Дело
не в половых признаках, дело в силе. Простой телесной силе. Что ты  знаешь
об этом, ты, родившийся сильным и большим?  Ты  можешь  защитить  себя  от
любой физической угрозы. Что ты можешь знать о том, что происходит в душах
слабых, уязвимых со всех сторон? Когда на темной улице ты слышишь шаги  за
спиной, ты что, боишься, что тебя похитят? Изнасилуют? Одолеют  с  помощью
простой физической силы? Или ты чувствуешь уверенность, когда под ногами -
прочная земля, в руке - надежное оружие и ты способен справиться  с  любой
мыслимой угрозой? Можешь ли ты вообще понять, что значит  не  иметь  такой
уверенности и на что может решиться человек ради того, чтобы ее достичь?
   - А ты, значит, понимаешь?
   Охотник вспыхнул.
   - Я был младшим сыном из девяти, священник. Мои братья пошли целиком  в
отца - и телосложением, и  нравом.  Здоровенные,  грубые  звери  в  образе
людей, они были совершенно уверены, что нет такого  врага  на  всей  Эрне,
которого нельзя было бы свалить с ног, хорошенько ему врезав. Я рос  среди
них, и только я один унаследовал наружность матери. У меня тогда  не  было
ни знания, ни власти. Теперь подумай о том, как могут быть  жестоки  такие
люди - особенно дети, - как могут быть жестоки такие братья и  как  жесток
был мой век - ведь я родился в конце Темных Веков. И скажи мне, что  я  не
понимаю. - Он отвернулся. - Очень хорошо понимаю.
   - Они умерли, - процедил Дэмьен. - Все умерли. Не  прошло  и  пяти  лет
после того, как ты исчез.
   - Это было первое, что я сделал, когда получил  власть  -  и  моральную
свободу - изменять мир по своему вкусу. И эти восемь убийств  до  сих  пор
остаются одним из самых  моих  приятных  воспоминаний.  -  Холодные  глаза
смотрели на Дэмьена, пронизывая его насквозь. - Кем они были для меня, тем
мы с тобой являемся для нее. Весь мир для нее то же самое - то,  чем  надо
овладеть, что надо победить. Сломать. Понимаешь?  Энергия  сама  поглощает
себя; она питается ею, и требует еще,  еще  и  еще...  Это  как  наркотик,
который исподволь овладел ее телом. Она  живет  сейчас  только  для  того,
чтобы утолить жажду тела, притупить чудовищный голод...  -  Он  сморщился,
точно от боли. Как будто внезапно вспомнил что-то ужасное. - И скажу тебе,
священник... Я уже  встречал  такой  голод.  Не  такой  слепой,  не  такой
безудержный... но со временем он мог стать именно таким. И стал  бы,  если
бы не влияние Сиани.
   Дэмьену потребовалось время, чтобы осознать, о чем он говорит.  Но  вот
он понял - и что-то сжалось внутри.
   - Ты говоришь о Сензи?
   Таррант кивнул:
   - Да. Я думаю, что таким бы и стал этот человек, если бы его голод  рос
бесконтрольно, если бы он продолжал расти, точно злокачественная  опухоль,
пока не пожрал бы самую душу, взрастившую его. Пока не  осталась  бы  одна
пагубная страсть, столь ужасная, что тело могло бы жить, лишь служа ей.
   - Но это значит, что он... что она непосвященная.
   - Я не уверен, что она -  посвященная,  -  тихо  сказал  Таррант.  -  Я
даже... - Он запнулся  и  прикрыл  на  мгновение  глаза.  -  Не  здесь,  -
прошептал он. - Не сейчас. -  Он  посмотрел  вверх,  как  будто  выискивал
отверстия в источенном водой потолке. - На поверхности. Там я узнаю точно.
Если здесь есть  какое-то  Творение,  оно  должно  быть  там,  где  потоки
сильнее. Там я смогу прочитать.
   - Что именно?
   Таррант колебался.
   - Кое-что настолько безумное,  что  я  и  сказать  сейчас  не  могу,  -
протянул он. - Но я  ведь  видел,  собственными  глазами  видел,  что  она
безумна. Боже  милостивый,  если  она  настолько  слепа...  Нет.  Не  буду
говорить сейчас, пока не удостоверюсь.
   Серебряные глаза вспыхнули ненавистью - и, казалось,  она  придала  ему
сил. Он медленно отделился от колонны и стоял  теперь  без  поддержки.  Но
Дэмьен видел, что он дрожит.
   - Она смогла поймать нас, потому что  она  знает,  кто  мы,  -  объявил
Таррант. - Она знает  слабые  места  каждого  из  нас.  Но  если  я  думаю
правильно... Я тоже знаю о ней многое.
   Светлые глаза остановились на Дэмьене, и в их глубине священник заметил
слабый, неясный, еле видимый  блеск,  но  это  был  лишь  отблеск  прежней
власти, впервые с тех пор, как он пришел в себя.
   - И жалеть ее я не буду, - пообещал Охотник.


   Поверхность планеты промерзла насквозь, и гребни  сугробов,  наметенных
ветром, вздымались как волны застывшего моря, схваченные  морозом  посреди
движения. Вдали виднелась башня врага, черный  чирей,  вспухший  на  белой
земле. Таррант осмотрелся и указал куда-то в сторону. Глаза его  сузились,
точно он пытался разглядеть что-то далекое. Что? Домина светила достаточно
ярко, и темное Фэа ушло под землю. Даже задействовав  Видение,  Дэмьен  не
заметил ничего особенного. Что такого мог  увидеть  посвященный,  чего  не
углядели обычные люди?
   Они пошли за ним, увязая в глубоком снегу.  Таррант,  казалось,  совсем
ожил, но его, наверное, просто подгоняла жажда мщения. Дэмьен гадал, долго
ли он продержится.
   Посвященный вел их прямиком через сугробы  глубиной  по  колено,  через
обледеневшие  овраги   и   перед   каждым   препятствием   останавливался,
осматривался и слегка менял направление. Он не говорил, что ищет  и  долго
ли собирается таскать их за собой. Дэмьен знал,  что  Тарранту  не  вредит
холод, снег и лед, но все равно всякий раз вздрагивал, когда ветер вздувал
шелковую рубашку, облеплявшую тощее тело. Сколько еще  он  сможет  пройти,
ведь его поддерживают лишь несколько глотков крови?
   Но вот Охотник остановился  и  застыл.  Его  внезапная  настороженность
напомнила  Дэмьену  зверя,  навострившего  уши,  почуяв  опасность.  Потом
посвященный снова заковылял вперед, уже быстрее,  потому  что  склон  горы
здесь покрывал снежок глубиной до щиколоток. Вдруг он  упал  на  колени  и
вновь застыл, коснувшись ладонью белой поверхности. Его  тело  напряглось,
как будто ловя малейший звук. И вдруг он принялся разгребать  снег.  Через
мгновение Дэмьен был уже рядом и помогал. Он в который уже раз  попробовал
Видение  в  надежде  хоть  краешком  глаза  разглядеть   то,   что   видел
посвященный, но хотя потоки текли сразу под слоем снега и  было  явственно
видно, что они обтекают какое-то препятствие, Дэмьен, как он  ни  силился,
не смог понять, что именно откапывает его спутник.
   Пока его  пальцы  не  коснулись  чего-то  -  не  земли,  не  камня,  не
замерзшего растения.
   - Нашел, - пробормотал он, и Охотник  помог  ему  очистить  предмет  от
снега. Это был диск из черного оникса, изрезанный причудливым узором. Снег
застрял в бороздках и проявил рисунок.  Дэмьен  пытался  понять,  что  это
такое.
   Наконец понял и взглянул на Тарранта. И сказал, сам себе не веря:
   - Талисман от сотрясений?
   Сиани опустилась на колени рядом с ним  и  осторожно  потрогала  резную
поверхность белыми от холода пальцами.
   - Но что он охраняет? Цитадель отсюда далеко...
   Охотник же смотрел на свою находку, словно  сам  не  веря  себе.  Потом
медленно потянулся к мечу. И вытащил его. Вспыхнул холодный огонь  лезвия,
вдвойне яркий на фоне снеговой белизны.  Дэмьен  вспомнил,  как  эту  силу
использовали в последний раз - и его передернуло. Но Сиани смотрела на меч
- и на Тарранта - с жадностью.
   - Вам лучше отойти, - тихо сказал Охотник. - Может быть,  вам  придется
очень быстро бежать.
   - Что ты собираешься сделать? - спросила Сиани.
   - Посмотрю, с чем он связан. Чем он  управляется.  -  Охотник  коснулся
ладонью заледеневшей поверхности талисмана; снег прилипал к его пальцам  и
не таял. - Посмотрю, что он охраняет, - тихо прошептал он.
   Все отошли за его с