тигли самой  сердцевины  этих
жутких джунглей, где и расположена цитадель Охотника и его  рабов,  черный
замок, выстроенный по образцу крепости Мерента. И только здесь,  к  нашему
прискорбию и отчаянию, нам открылась подлинная сущность  нашего  недавнего
спутника...
   Хотелось бы мне, Ваше Святейшество,  найти  слова,  способные  смягчить
удар, связанный с подобным открытием, да только таких слов не существует в
природе.  Но  выражусь  просто...  Существо,  известное  Вам  под   именем
Охотника,  существо,  преследующее  живых  женщин   как   диких   животных
исключительно ради собственной забавы, существо, окружившее  себя  облаком
страха и насилия, растворенном в  Запретном  Лесу,  в  иные  времена  было
известно под другим именем - Владетель Меренты  Джеральд  Таррант.  Пророк
нашего вероучения.
   Да,  Ваше  Святейшество,  Пророк  по-прежнему  жив  -  если,   конечно,
омерзительное состояние, в котором  он  сейчас  пребывает,  можно  назвать
жизнью. Основатель нашей веры сам так боялся смерти, что  в  конце  концов
продал свою человеческую душу  в  обмен  на  бессмертие,  -  и  теперь  он
пребывает в ловушке существования между  подлинной  смертью  и  жизнью,  и
каждое мгновение, проводимое им  в  состоянии  бодрствования,  он  обречен
вести борьбу за поддержание  равновесия  между  этими  двумя  силами.  Как
прожить человеку  в  такой  борьбе  долгие  столетия,  если  он  не  может
приобщиться ни к жизни, ни к смерти и  способен  поддерживать  собственное
существование, лишь громоздя одно злодейство на другое -  причем  в  такой
степени, что человеческая молва возвела его в первородные демоны и исчадия
ада? Я почувствовал в нем и кое-какие искры подлинных человеческих чувств,
но они погребены на  предельной  глубине.  К  тому  же  он  убежден  -  и,
возможно,  убежден  справедливо  -  в  том,  что   дать   волю   подлинным
человеческим чувствам означает для него  полную  и  бесповоротную  смерть.
Владыки Ада не склонны проявлять милосердие.
   В Лесу ему не имело смысла  маскироваться  и  впредь,  и  он  горделиво
раскрылся перед нами во всей своей  омерзительной  полноте,  черпая  новые
силы в наших страданиях. Он заявил даже, будто по-прежнему, на  свой  лад,
служит интересам Церкви, хотя я и представить себе не  могу,  что  он  под
этим подразумевает. Он заявил далее, что нам будет дозволено покинуть  Лес
и забрать с собой Сиани, с тем чтобы мы  могли  осуществить  свою  миссию.
Более того! Владыка Леса объявил, что  присоединится  к  нам  и  придет  в
нужный час на  помощь,  раз  уж  могущество  нашей  спутницы  окончательно
уничтожено. Объясняя нам мотивы своего решения, он употребил такие  слова,
как "честь" и "долг", но подлинной  подоплекой  представляется  следующее:
Охотник придерживается правил поведения,  зиждящихся  отчасти  на  страхе,
отчасти на  тщеславии,  отчасти  на  инстинкте  выживания,  и  собственный
"моральный кодекс" служит ему своего рода Щитом,  с  помощью  которого  он
пытается  отразить  удары,  обрушивающиеся  на   последние   остатки   его
человеческой сущности. И согласно этому кодексу, - так он поведал  нам,  -
он  отныне  обязан,  пусть  и  вопреки  собственной  воле,  помочь  нам  в
осуществлении нашего плана, заключающегося в спасении  Сиани,  всем  своим
темным могуществом. И отказать ему у нас просто не было возможности.
   Один  я,  возможно,  отверг  бы  подобную  помощь.  Один  я,  возможно,
предпочел бы сразиться, пусть и безоружным, с вражескими  скопищами,  лишь
бы не брать в союзники столь злокозненную мощь. Но я был не  один,  а  мои
спутники не разделяли со мной  столь  всеобъемлющего  отвращения.  Никогда
ранее не осознавал я с такой остротой того,  насколько  глубокая  пропасть
разделяет нас,  воспитанников  Церкви,  и  людей  мира.  Хотелось  бы  мне
обладать  даром  внушения,  чтобы  объяснить  им:  лучше  умереть,  нежели
подвергнуться порче. Но моим спутникам предлагаемая помощь показалась куда
более важной, чем страх перед природой этой помощи. Так что в конце концов
воле Охотника пришлось подчиниться и мне.
   Вчетвером мы отправились на восток, к порту Саттин, путешествуя  только
ночью,  потому  что  солнечный  свет  являет  собой  сущее  проклятие  для
чувствительной кожи и плоти Охотника. И добравшись до места, где воды Змеи
сужаются настолько, что человеку кажется, будто он чуть  ли  не  способен,
стоя  на  этом  берегу,  увидеть  противоположный,  мы   нашли   капитана,
дерзнувшего принять наше  предложение  и  весь  наш  авантюрный  план.  Но
опасность подстерегала нас не только на другом берегу. Неподалеку от  него
проходит барьер, который самостоятельно не в  силах  преодолеть  никто  из
посвященных; место или  зона,  где  энергии  чрезвычайно  могущественны  и
предельно  хаотичны,  так  что  разбалтывают  сами  человеческие   души...
Достаточно сказать, что меня по-прежнему  преследуют  воспоминания  о  той
чудовищной переправе. И все же нам удалось оказаться на другом берегу,  не
понеся потерь, за что следует  возблагодарить  Господа;  потребовалось  не
одно маленькое чудо, а целая  череда  таких  чудес,  чтобы  все  произошло
именно так.
   По полузатопленной прибрежной полосе мы с трудом продвинулись на  запад
к устью реки Ахерон. Оттуда повернули на юг, в глубь континента. Путь  был
не из лучших, поход выдался трудным, а главное, нас не покидало  ощущение,
будто кто-то - или что-то - следит за нами. После нескольких суток пути  в
одну из ночей произошло землетрясение, последствия которого оказались  для
нас едва ли не трагическими: две лошади погибли,  да  я  и  сам  наверняка
утонул бы в водоворотах Ахерона, не приди  мне  на  помощь  Таррант.  Хуже
того, в этот критический момент мы остались безоружными. И именно тогда на
нас и напали ракхи.
   В Вашей библиотеке имеется информация о том, каковы  эти  хищники  были
раньше; я прилагаю к письму несколько  зарисовок,  по  которым  вы  можете
судить о том, во что  они  превратились.  Хотя  эволюция  и  заставила  их
принять внешний облик человека, сама их сущность не имеет ничего общего  с
человеческой;  их  ум,  на  равных  соперничающий  с  нашим,  пребывает  в
постоянной борьбе со звериными инстинктами, обусловленными происхождением,
поэтому их поведение непредсказуемо и зачастую весьма агрессивно. Они  так
и не забыли о том, что сделали с ними - или, по меньшей  мере,  попытались
сделать - люди; память о том истреблении настолько жива, как будто древний
- и не доведенный до конца - геноцид имел  место  лишь  пару  дней  назад.
Строго говоря, своим спасением мы обязаны  только  тому,  что  любопытство
ракхов пересилило их же собственную злобу - пусть и  ненадолго,  -  и,  не
убив нас на месте, они увели нас в свой лагерь  в  качестве  пленников.  О
самом лагере и о том немногом, что  мне  удалось  узнать  относительно  их
общественного  устройства,  я  набросал  краткие  заметки.  Мы  попытались
вымолить у них собственную жизнь, обратившись к ним с помощью  переводчика
- двуязычного представителя касты Красти, - но  что  за  доводы  могли  мы
противопоставить столь закоренелой ненависти? В конце концов, мы спаслись,
открыв ракхам подлинную цель своего  путешествия.  Ибо  демоны,  на  поиск
которых мы отправились, наносили им удары точно  так  же,  как  и  нам;  и
глазами многих ракхов взирали на нас опустошенные  демонами  души,  и  эти
глаза застилали слезы. Решение нашей задачи, таким образом,  было  выгодно
ракхам точно так же, как и нам самим.
   Они дали нам проводника, точнее, проводницу - красти по  имени  Хессет.
Отношения с нею поначалу складывались напряженно, особенно в связи с  тем,
что Таррант и не думал скрывать  свои  убийственные  способности.  Но  она
провела нас по необъятным просторам, обжитым племенами ракхов,  вступая  в
переговоры и мало-помалу убеждая враждебно настроенных  вождей  пропустить
нас, и уже скоро мы поняли, что без нее у нас ничего не получилось бы. Нас
затопила бы ненависть, не угасающая и не идущая  на  убыль  на  протяжении
стольких  столетий,  в  равной  мере  питаемая  племенами,   стоящими   на
совершенно разных ступенях развития.
   Нам стало известно, что  союзником  демонов,  которых  мы  разыскивали,
является колдун из числа людей, - и мы сделали  все  возможное  для  того,
чтобы перенаправить его Видение в ложную сторону. Поначалу нам  это  вроде
бы удавалось, но вдруг среди одетых снегами  горных  вершин  колдун  нанес
удар. Сензи Риса, отколовшегося от остальных, он  убил  самым  беспощадным
образом, да обретет покой его душа в той мирской  послежизни,  которую  он
для себя заранее создал. Да и Таррант едва не погиб.  И  в  конце  концов,
лишь наше  единство  да  сила  Святого  Огня,  которую  Вы  даровали  мне,
позволили нам живыми выйти на границы тех мест,  в  которых  обитали  наши
враги.
   Здесь, по совету Хессет,  мы  заручились  поддержкой  местного  племени
ракхов, предки которого  спустились  под  землю  в  период,  как  они  это
называют, "плохой погоды"  (возможно,  Малый  Ледниковый  период  седьмого
столетия), да с тех пор так и не  вернулись  на  поверхность.  Прилагаю  в
связи с этим заметки и зарисовки. Изучив их, Вы обнаружите, что  подземные
ракхи весьма приспособились к новой среде обитания и обладают теперь  лишь
весьма незначительным  сходством  со  своими  остающимися  на  поверхности
единородцами. Поразительный пример того,  как  функционирует  эволюция  на
этой планете там, где ей удается обойтись без вмешательства человека.
   Воспользовавшись подземными ходами  ракхов,  мы  проникли  во  владения
противника. И только здесь  мы  узнали  о  том,  что  во  главе  хищников,
напавших на Сиани, стоит человеческая особь  женского  пола,  называвшаяся
"женщиной с востока", и ее жажда власти оказалась  настолько  велика,  что
она принялась  заточать  души  своих  пленников  и  питаться  ими,  причем
испытываемые  ее  жертвами  страдания   служили   своеобразным   фильтром,
посредством которого она черпала земное Фэа. В конце  концов  нам  удалось
обратить против нее самой ее собственное  безумие,  использовав  ее  манию
так, чтобы  она  не  распознала  истинной  нашей  цели,  тогда  как  мы  в
буквальном смысле слова вырвали  почву  у  нее  из-под  ног.  Возникшее  в
результате этого землетрясение уничтожило ее цитадель  и  убило  на  месте
большинство ее приверженцев и слуг, тогда как извержение Фэа, каким всегда
сопровождаются подобные бедствия, захлестнуло ее волной той самой энергии,
которой ей так отчаянно хотелось завладеть.
   Милостью Божьей и при помощи Святого Огня Сиани, Хессет и  мне  удалось
вырваться из обрушивавшегося  подземного  лабиринта,  не  получив  никаких
увечий.  Охотнику  повезло  куда  меньше.  Вынужденно  поставленный  перед
выбором принять стопроцентно гарантированную смерть от  рук  наших  врагов
или же почти столь же вероятную гибель под лучами солнца,  Охотник  выбрал
последнее, и, возможно, к настоящему времени его уже нет в живых. Дай  Бог
и мне в свой последний час найти  в  себе  такие  же  силы  и  мужество  и
покориться неизбежному с не меньшим достоинством. Принеся себя  в  жертву,
он уничтожил и похитившего память Сиани демона, и к ней сразу же вернулись
все ее былые способности. И мы пустились в долгую дорогу домой -  в  края,
населенные людьми.
   Как бы мне хотелось, чтобы все этим и закончилось.
   В данную минуту, пока я сочиняю  Вам  это  письмо,  ракхи  охотятся  на
последних из числа так называемых демонов,  окончательно  освобождая  свою
землю от их влияния. Да только, Ваше Святейшество, никакие это не  демоны.
Истину удалось открыть Хессет. Именно она обнаружила, что демоны  -  точно
такие же ракхи, как она  сама,  некоей  дьявольской  волей  обреченные  на
эволюцию в направлении, превратившем их в подлинных  чудовищ.  Что  же  за
дьявол смог сознательно изменить  саму  природу  аборигенов  так,  что  их
естественная натура оказалась полностью подавленной и они стали  вынуждены
питаться чужими душами? И какой смысл мог заключаться в том, чтобы сделать
этих несчастных ночными созданиями - ночными в такой  степени,  что,  едва
попав под лучи  солнца,  они  погибают?  Я,  Ваше  Святейшество,  страшусь
ответов,  которые  можно  получить  на  эти  вопросы.  Там,  на   востоке,
угнездилось и пустило корни некое Зло, голод  которого  не  ослабевает  на
протяжении веков, а терпение позволяет медленно и тщательно  перестраивать
в сторону извращения саму Природу, - и нам необходимо  управиться  с  этим
Злом как можно скорее, пока оно,  потерпев  поражение  сейчас,  не  успело
извлечь из него должного урока. Пока оно не получило  возможности  нанести
ответный удар.
   Я отправляюсь на восток, в гавани Шельфа, надеясь как-то пробраться  на
Новую Атлантиду. Сиани говорит, что в ее родном городе найдутся  мореходы,
готовые за хорошую цену пойти на риск подобного плавания, найдутся и люди,
согласные  предоставить  деньги,  если  они  усмотрят  в  этом  для   себя
дальнейшую выгоду. Надеюсь, мне удастся собрать полный экипаж  смельчаков.
В прошлом переправиться через смертоносные воды пытались пять  экспедиций,
и, хотя никто так и не вернулся обратно, не исключено, что кому-то из  них
удалось достичь противоположного берега. А  если  это  и  впрямь  так,  то
остается надеяться на то, что Господь оберег их от свившего себе гнездо на
востоке Зла, и тогда они, не исключено, станут нашими союзниками.  А  если
нет... Что ж, тогда, Ваше Святейшество, это означает, что  сражение  будет
еще грандиозней. Разве не Вы сами  сказали  однажды,  что  человеку  порой
удается в одиночку одолеть целое воинство?
   Со мной отправляется Хессет. Она говорит, что таково ее право  и  таков
ее долг. Удивительно и трогательно наблюдать проявления  альтруизма  в  ее
душе - в душе ракхене по происхождению, но  столь  бесконечно  похожей  на
человеческую. Что же касается  падшего  Пророка...  Ему  удалось  избежать
мгновенной смерти, и я не знаю, ликовать или рыдать  должен  мир  живущих,
обреченный и впредь терпеть с его стороны новые  утеснения.  Но  если  его
сила обратится во благо в соответствии с нашими  замыслами,  то  шансы  на
успех всего предприятия возрастут тысячекратно.
   "Заставь зло служить благой  цели,  -  писал  Пророк,  -  и  ты  навеки
изменишь его природу". Надеюсь, что с ним самим именно так и будет.
   Таким образом, Ваше Святейшество, как только я запечатаю это письмо  (и
найду надежного гонца, что в этом городе дело весьма нелегкое), мы  выедем
в Фарадей. Если удача не оставит меня, то  нам  удастся  найти  корабль  и
собрать экипаж своевременно, и тогда мы воспользуемся весенними  течениями
и избежим сезона штормов.  Но  только  если  я  сам  не  замешкаюсь.  Ваше
Святейшество, я прошу Вашего благословения. Благословения если уж  не  мне
самому,  то  моему  предприятию.  Меня  глубочайше  печалит  невозможность
вернуться в Джаггернаут с тем, чтобы испросить Вашего благословения лично,
с тем, чтобы встать перед Вами на  колени  в  традициях  нашего  Ордена  и
возобновить свой обет, но на это  никак  не  хватает  времени.  Да  и  кто
возьмется сказать, как далеко зайдет Зло,  пожирающее  человеческие  души,
если предоставить ему отсрочку еще на год? Мне ведомо, что Вы одобрили  бы
мою миссию и санкционировали ее срочность, имейся у нас такая возможность.
На этом я  заканчиваю  письмо  и  присовокупляю  к  нему  всю  информацию,
собранную мною за последние месяцы, и  отправляю  все  это  в  Джаггернаут
вместо того, чтобы  вернуться  самому.  Да  послужат  Вам  собранные  мною
материалы наилучшим образом. С Божьей помощью я вернусь и с победой,  и  с
дополнительной информацией.
   Преданный и послушный
   Слуга Ваш и Господа
   Дэмьен Килканнон Райс,
   Рыцарь Ордена Золотого Пламени,
   Член Союза Восхода Земли-Звезды".


   Живое воплощение гнева, духовный  владыка  Джаггернаута  мерил  комнату
яростными шагами. От письменного стола к окну  и  обратно,  по  завершении
каждого цикла бросая на Дэмьена укоризненный  взор.  Скованное  внутренним
напряжением  тело;  ряса  цвета  слоновой  кости,  качающаяся  по  комнате
стрелкой грозного маятника.
   И наконец плотину молчания прорвало.
   - Как вы  посмели!..  -  прошипел  Патриарх.  Именно  прошипел,  однако
ярость, которой было  начинено  шипение,  производила  эффект  практически
оглушающий. - Как вы посмели решиться на  такое  на  свой  страх  и  риск,
прислав, вместо того чтобы приехать лично, эти бумаги...  Как  будто  я  и
впрямь удовольствуюсь подобным суррогатом. - Он грохнул кулаком по  стопке
бумаг, лежащих  на  письменном  столе.  Письмо  Дэмьена.  Путевые  заметки
Дэмьена. Стопка, в целый дюйм толщиной, с записями  из  страны  ракхов.  С
записями об Охотнике. - Как  будто  обыкновенная  бумага  может  послужить
оправданием личному отсутствию. Как будто  заметки  и  зарисовки  способны
заменить надлежащую процедуру!
   - Ваше Святейшество... - Дэмьен судорожно сглотнул,  борясь  с  гневом,
который в свою очередь уже поднимался волной  из  глубин  его  собственной
души. Однако необходимо было сохранять хладнокровие, хотя бы внешне.  Прав
он или нет, не такого отношения к себе он  заслуживает...  но  он  понимал
также, что Фэа, обволакивающее  их  обоих,  частично  провоцирует  его  на
неподобающий ответ, ведь структура и силовые потоки этой силы уже изменены
яростью Патриарха в такой степени, что и на него самого  накатывает  точно
такая же ярость. "Все ты понимаешь, только нечего ждать помощи  от  своего
понимания", - мрачно подумал он. Если он ответит Патриарху в той же  мере,
хуже того, если осмелится в его присутствии  воздвигнуть  Щит,  это  будет
равносильно самоубийству. Так что священник заставил себя заговорить тихо,
вкрадчиво, чуть ли не униженно. - Я прошу вас учесть и взвесить...
   - Я все учел и взвесил, - резко перебил его Патриарх. -  Уже  несколько
недель назад. Когда пришло ваше донесение. За вычетом часов, отведенных на
сон, я только и делал, что  взвешивал  и  учитывал...  и  с  каждым  новым
доводом ситуация казалась  мне  все  худшей  и  худшей.  -  В  насмешливом
изумлении он покачал головой. - Неужели вы и впрямь полагаете, будто я  не
разгадал ваших истинных планов? Неужели вы и впрямь полагаете, будто я  не
понял, ради чего прислали вы мне свою писанину?
   - Я считался с возможностью собственной гибели, - твердо заявил Дэмьен.
- И полагал, что на этот случай необходимо передать  Вам  всю  информацию,
которая понадобится в обращении  с  Охотником,  если  он  вернется  в  мое
отсутствие...
   Взгляд синих глаз был устремлен на него, в их глубинах не  промелькнуло
и искорки понимания и прощения.
   - Причина не в этом, и вы сами прекрасно это понимаете. Причина в  том,
что вы не смогли вернуться сюда. В том, что вы полностью пренебрегли  моим
авторитетом. Вы ведь не просто прислали мне донесение -  вы  прислали  его
вместо того, чтобы явиться лично! И, как  мне  представляется,  нам  обоим
ясно, почему вы поступили именно так.
   Это было обвинением, прямым и  однозначным.  Руки  Дэмьена  прилипли  к
бокам, сердце бешено заколотилось, его стук мешал сосредоточиться.  Сейчас
он мог лишиться всего. В полном смысле слова всего. Стоило ему  произнести
хотя бы одно неверное слово, прибегнуть не к той лжи, к которой  следовало
прибегнуть, - и тогда жизнь его пойдет прахом. Могущества у Патриарха  для
этого предостаточно.
   - Важную роль играло время, - в конце концов произнес  Дэмьен,  выбирая
слова с особой осторожностью. - Я попытался объяснить это в своем  письме.
Что же касается моих намерений...
   Патриарх резким жестом велел ему замолчать.
   - Ваши намерения, преподобный Райс, заключались в том,  чтобы  избежать
личного контакта со мной. И неужели вы  полагаете,  будто  мне  неизвестны
причины этого? Вы боялись того, что если бы вы обратились  за  разрешением
на подобную экспедицию - а ведь именно так вы  и  должны  были  поступить,