ным цементом...
   Дэмьен присмотрелся поближе к  этим  блестящим  безделушкам.  И  что-то
внутри него сжалось. Он негромко  зашипел,  совсем  как  ракх;  мышцы  его
напряглись. Он еле-еле удержался, чтоб не схватиться за меч.
   "Не  здесь.  Не  сейчас.  Сначала  найди  выход  из  этого   проклятого
муравейника".
   Он постарался загородить спиной узор на стене,  чтобы  его  не  увидели
женщины,  надеясь,  что  больше  нигде  такой   выставки   нет.   Отчаяние
поднималось в нем, слабость, что пришла вслед за  осознанием  собственного
бессилия. Но он и вправду был бессилен: его обессилила тьма, и лабиринт, и
отсутствие Фэа, пригодного для Творения, но более всего всевидящая  власть
врага, который и теперь, быть может, обшаривал  земли  ракхов,  разыскивая
их. Хоть это немного утешало - пока они остаются под  землей,  есть  шанс,
что он их не обнаружит.
   Пещерные ракхи стали подходить поближе, кто на  двух,  кто  на  четырех
конечностях, они подбирались, сколько хватало  храбрости,  и  отскакивали,
шумно  фыркая,  когда  чуждый  запах  достигал  бледных  ноздрей.   Хвосты
возбужденно били по бокам, свиваясь и развиваясь, как змеи.  Как  это  они
чуют запахи в такой вони, подумал Дэмьен; в такой тесноте смешанный  смрад
плесени и звериных тел был невыносим. Он привлек Сиани к  себе,  прикрывая
ее; Хессет держалась позади - ее "свой-не-свой" запах  мог  спровоцировать
агрессию.
   Утыканный окликнул людей. Выждав мгновение, он разразился резкой речью,
обрушив на  Хессет  серию  ракханских  фраз,  звучавших  как  угрозы.  Еле
сдерживаясь, она стала переводить:
   - Он говорит, это крайний народ, они живут на  самой  границе  места...
"места-нет". Он говорит...  -  Она  судорожно  вздохнула;  ей  приходилось
стоять и переводить, хотя все ее  животные  чувства  криком  кричали,  что
нужно спасаться бегством. - Он - видящий-во-сне, и они  будут  делать  то,
что он скажет. Он попросит их, и они оставят нас здесь, и мы  будем  спать
в... нет... Не могу... - Волнуясь, она прервала речь. - Я не знаю,  о  чем
он.
   Но утыканный упорно продолжал.
   - Отсюда они могут провести нас к Дому... к  месту  голубого  света,  -
поправилась Хессет.
   Дэмьен  слышал,  как  натянуто  звенит  ее  голос  -  признак  жесткого
самоконтроля, не присущего ни ей, ни ее народу. "Умница, - думал он. - Так
и держись".
   - Он говорит, прямо под этим местом туннели, которые нам нужны,  но  по
ним нельзя ходить. Они очень узкие, а  стены...  "сейчас-падать",  так  он
сказал. Это заброшенные туннели. - Ее тонкие ноздри раздувались  в  ужасе,
невольно реагируя на неведомую угрозу. Она  еще  раз  глубоко  вдохнула  -
медленно, словно с усилием втягивая воздух. - Очень опасно. - Перевела  ли
она слова этого сновидца  или  откликнулась  на  собственные  мысли?  -  В
прежние времена там много умерло, в этом "месте-нет". Теперь ракхи туда не
ходят. Ни один ракх туда не пойдет.
   Утыканный оскалился, показав кривые зубы.
   - Но я пойду, - переводила Хессет, а он гулко  стукнул  себя  в  грудь,
задев при этом одно из торчащих  украшений,  так  что  из  ранки  брызнула
кровь. - Я видящий-во-сне, я храбрый, я знаю, где  "место-нет",  и  отведу
вас  туда.  -  Покрытые  пленкой  глаза  уставились  на  Дэмьена  с  явной
враждебностью. - Полагаю, это для него способ самоутвердиться...
   - Я понял.
   Разумеется,   очень   знакомый   социальный   механизм.    Примитивный,
животный...  но  так  поступают  и  самцы-люди.  Он  припомнил  маленького
мальчика, храбро переждавшего истинную ночь  в  одиночку,  чтобы  добиться
признания, какого заслуживали лишь отчаянные смельчаки. Это была  бравада.
Все это - одна сплошная бравада.
   - Ответь ему "да", - резко приказал Дэмьен. - Скажи  ему,  что  я  хочу
видеть, осмелится ли он провести нас туда, куда не  ходят  ракхи.  Я  хочу
знать, что сильнее -  его...  видение  или  его  страх?  Так  и  скажи,  -
распорядился он.
   Пока утыканный слушал вызывающую речь,  Дэмьен  следил  за  его  лицом.
Поэтому он не видел лиц тех ракхов, что окружали их,  только  слышал,  как
кто-то из них шумно вздохнул.
   Но утыканный только коротко кивнул, как бы принимая вызов.
   - После сна. После того, как вы увидите светящееся место. Тогда пойдем.
- Он махнул рукой одной из женщин, и она, семеня по-крысиному, скрылась во
тьме. - Крайний народ даст вам  приют  для  отдыха.  Вы  не  будете  спать
вместе, так что...
   - Мы будем вместе, - резко оборвал его Дэмьен. И почувствовал,  раньше,
чем увидел, что в глазах Хессет промелькнуло облегчение. - Все время.
   Утыканный уставился на него бледными глазами, будто пытаясь сразить его
взглядом. "Ну погоди!" - подумал Дэмьен. И ответил ему  таким  же  упорным
взглядом. Наконец ракх несколько принужденно кивнул.
   - Все трое вместе, - согласился он. Частокол на  его  щеках  делал  его
мимику гротескной пародией на человеческую. - Вы пойдете, а крайний  народ
принесет еду...
   - Никакой еды, - отрезал Дэмьен. И повторил, так как утыканный, похоже,
колебался: - Никакой еды.
   Ему показалось, будто кто-то из младших  ракхов  хихикнул  -  из  толпы
донеслось какое-то бульканье, - и тошнота накатила на него, когда он понял
возможную причину веселья. Но он постарался держаться твердо,  напыжившись
не  хуже  самцов-ракхов.  И  после  некоторого  молчаливого  сопротивления
утыканный принужденно отступил.
   - Не будет еды. Идем. - Ракх жестом разогнал воняющую  плесенью  толпу,
чтоб дали пройти. Через какое-то время  Дэмьен  почувствовал,  что  воздух
почти пригоден для дыхания. Он по-прежнему прикрывал рукой Сиани и  следил
за Хессет - за ними шли.
   - Ты там что-то загораживал, - тихо сказала Сиани, когда они  вышли  из
общего зала. - Не собираешься объяснить, что там было?
   Дэмьен оглянулся на оставшуюся позади пещеру, на ее разукрашенные стены
и вздрогнул.
   - Давай не будем сейчас об этом,  -  так  же  тихо  ответил  он.  -  Не
спрашивай, пока мы здесь.
   "И никогда на спрашивай", - мысленно взмолился он.
   И  вспомнил  отполированные  кости,  укрепленные  на   стене,   останки
съеденной добычи, украшавшие жилье. Люди шьют себе  одежду  из  шкур  тех,
кого убивают, думал он, и головы их вешают на  стену.  А  там  были  сотни
костей, гладкие, блестящие, некоторые изрезаны причудливыми рисунками... И
среди них - рука, которая не принадлежала ни одному животному. Он вспомнил
- очень отчетливо, будто вновь увидел, - тонкие косточки пальцев с когтями
на  концах.  Видоизмененные  когти  равнинного  ракха.  И  это  тоже  было
вцементировано в стену, чудовищный трофей, милое воспоминание о  прошедшем
пире.
   Он всей душой надеялся, что Хессет этого не видела. Он всей душой хотел
бы сам никогда этого не видеть.
   - Не думаю, что нам подошла бы их пища, - пробормотал он.


   Темнота. Теснота. Ледяной камень со всех  сторон.  Утрамбованная  земля
под спинами. В расщелине, отведенной для сна, было так тесно, что им троим
пришлось прижаться друг к другу,  словно  семье  Потерянных.  Принимая  во
внимание обстоятельства, это было не так уж плохо, только  вот  невозможно
было бы отбиваться, если бы на них напали.
   Дэмьен пристроил фиал с остатками Огня  на  своей  груди,  и  свет  его
разогнал темное Фэа, что и сейчас пыталось добраться  до  них.  Едва  ушли
пещерные ракхи, как щупальца подземной силы потянулись к ним,  овеществляя
их страхи,  и  какие-то  неясные  образы  уже  окружали  лежащих.  Но  так
продолжалось только до того, как Дэмьен достал Огонь. Золотистый  свет  не
подпускал к ним темные призраки, и Дэмьен собирался держать его так,  пока
не вернутся Потерянные. После одного сна, сказали они. Черт его знает, что
это значит.
   Пристроив голову на его груди, Сиани  постанывала  во  сне,  во  власти
какого-то кошмара. Он тихонько потряс ее, рассчитывая прервать дурной сон,
но не разбудить. За  спиной  беспокойно  ворочалась  Хессет,  неразборчиво
что-то ворчала, шипела, вперемешку с  музыкальным  посвистыванием.  А  сам
Дэмьен... Он отчаянно хотел спать, но не мог позволить себе даже думать об
этом. Слишком много неизвестного было вокруг - и слишком  много  опасного.
Если Потерянные считают своих родичей подходящей едой, как отнесутся они к
людям, которые даже не похожи на них? Со всей  остротой  он  понимал,  что
каменный потолок слишком низок, что меч нельзя достать, не  выкарабкавшись
из расщелины. Но занять оборону снаружи означало  оставить  своих  спутниц
или остаться самому без поддержки Огня, а это  было  бы  глупо  -  слишком
чувствительно темное Фэа, слишком многочисленны их страхи. Их  раздавит  в
одно мгновение. Так что лучшее, что он мог сделать, - остаться где  был  и
дремать, как делал в Разделяющих горах, - на короткий  миг  провалиться  в
сон и тут же проснуться. Мгновения беспамятства, долгие часы дежурства.
   Слишком долгие. Слишком долго он бодрствует. Но кто скажет,  прошла  ли
ночь в мире, который никогда не видел света?


   - Так вот он где.
   Они стояли на голом гранитном гребне, с  которого  ветер  начисто  смел
снег, силясь привыкнуть к резкому утреннему свету. В отдалении, и  все  же
видимый невооруженным глазом, высился  Дом  Гроз,  поднимаясь  над  землей
подобно злокачественной опухоли. Земля вокруг была  плоской,  безжизненной
пустыней, и тем явственней виден был замок врага. Какие бы средства он  ни
применял для своей защиты, невидимость его не устраивала.
   - Не Твори, - предупредил священник Сиани. - Делай что  угодно,  но  не
Твори для того, чтоб увидеть. И ни для чего другого. - Не зная, как  много
она помнит, точнее, как  мало,  он  объяснил:  -  Какой  бы  канал  мы  ни
установили, его можно будет использовать и против нас. Мы  слишком  близко
от цели, чтобы рисковать.
   - Это помогло бы ему узнать, что мы пришли?
   - Если только он до сих пор не знает, - хмыкнул Дэмьен.
   - Какие шансы, что так оно и есть? - спросила Хессет.
   - Трудно сказать. С нами ничего  не  произошло  с  тех  пор,  как  умер
Таррант. Наши ряды не поредели. Но, возможно, он просто считает, что мы  и
так достаточно ослаблены.
   - Или его внимание отвлекла подделка.
   Он  колебался.  Животный  инстинкт  протестовал  против   того,   чтобы
возлагать все надежды на успех обмана. "Никогда не полагайся на  то,  чего
не можешь Увидеть", - предупреждал его  учитель,  но  отбирать  надежду  у
Сиани было бы слишком жестоко.
   - Будем надеяться, -  пробормотал  он.  И  поднял  к  глазам  маленькую
подзорную трубу.
   Крепость словно подскочила к нему; он терпеливо навел  фокус.  И  когда
наконец прояснились ее причудливые очертания, он судорожно вздохнул.
   - Дэмьен?
   - Нет окон. Вообще нет. - Но эти слова не могли выразить его  ощущения.
- Он ублюдочный псих, вот что.
   То, что вырастало из  земли  в  отдалении,  больше  всего  походило  на
тщательно отполированный обелиск, высеченный из цельного камня; лоснящаяся
поверхность не нарушалась ни дверьми, ни амбразурами, ни даже соединениями
плит. Как будто его  не  строили,  а  просто  вырубили  из  единой  скалы.
Монолитный, холодный, безжизненный камень,  немыслимо  гладкий.  Он  и  не
нуждался в дверях или окнах. Дэмьен разглядывал его поверхность и  боролся
с  желанием  задействовать  свое  Видение.  Слишком   опасно.   Он   искал
соединительные швы, хоть какие-нибудь признаки структуры,  хоть  намек  на
то, что этот мрачный памятник воздвигли  смертные,  но  ничего  такого  не
было. Ни одной трещины на полированной поверхности, за  которую  могла  бы
уцепиться рука. Ни намека на вход,  сквозь  который  могло  бы  проникнуть
оружие  или  газ.  "Или  проворный  чужак".  Страх,  страх   подвергнуться
нападению - вот что написано было на каждом дюйме причудливого строения.
   - Хорошо спрятался, - проворчал Дэмьен. - Ничего не скажешь.
   Он протянул трубу Сиани, услышал, как она ахнула, поймав в фокус жуткий
обелиск. И быстро взглянул на нее, подумав, что здесь, так близко от замка
ее мучителя, могут проснуться старые воспоминания. Рука, державшая  трубу,
слегка вздрогнула, прерывистый вздох вырвался  из  груди.  Нет,  не  может
быть. Она не потеряла память, ее  начисто  стерли.  Отобрали.  И  если  он
повторит ошибку Сензи - примет отсутствующее за подавленное,  -  он  может
нарваться на смерть так же, как и тот.
   - Си?
   - Я в порядке. Только как-то... - Она неловко повертела в руках  трубу,
все еще вздрагивая. - Это и есть оно? Куда мы шли?
   - Или это, или то, что под ним. - Дэмьен отобрал у нее трубу и  передал
Хессет. Та с кошачьим любопытством оглядела ее со  всех  сторон  и  только
потом подняла к глазам.
   Голый камень, отполированный до льдистого блеска.  Шестигранная  башня,
что возвышалась над землей, как базальтовая колонна, как будто  сама  Эрна
извергла ее из глубин своей  мантии.  Сооружение  это  еще  и  расширялось
вверху, так что стены имели обратный наклон,  вдвойне  обескураживая  тех,
кто попытался бы одолеть его.
   Это было совершенно невозможно. Немыслимо. Пусть землетрясений здесь не
бывало, но солнце-то светило, и сменялись времена года,  как  и  везде.  И
любая  другая  глыба  такой  величины,  такого  строения,  давно  бы   уже
растрескалась по всем законам природы. Неравномерное расширение и  сжатие,
разъедающее действие  ветра  и  льда,  давление  собственного  непомерного
веса... Такой монумент не может существовать, значит,  он  не  существует.
Вот и все. Никакие охранительные Творения не защитили бы его  от  действия
природных сил. Значит, здесь что-то другое.
   - Иллюзия? - подумал он вслух.
   Женщины обернулись к нему.
   - Думаешь? - недоверчиво спросила Сиани.
   - "Когда встречаешься  с  невозможным,  просто  невероятное  становится
правдоподобным при сопоставлении". Помнишь эту цитату из... - Он  внезапно
остановился, словно слова застряли в горле. Но  все-таки  закончил:  -  Из
Пророка. Из его рукописей.
   - Джеральд, - прошептала Сиани. Дэмьен промолчал. - Значит, он там?
   Голос ее был тих и ровен,  но  в  нем  скрывалась  такая  тоска,  такое
страдание, что сердце его заныло.
   - Его прячут там.
   - Очень может быть.
   Он знал, произнося эти слова, что не "может быть", а совершенно  точно.
Он чуял нутром, будто связь его с Таррантом помогла прорасти изнутри этому
знанию, и ему даже не пришлось прикладывать усилий.
   - Или то, что от него осталось. - Он понизил голос. - Вспомни  сны  про
огонь.
   Сиани кивнула. Это были больше, чем просто сны, но они еще не  доходили
до уровня Познания. Насколько им можно было доверять? Она  подняла  взгляд
на далекую цитадель.
   - Ему больно.
   - Больно. - Дэмьен заставил себя  посмотреть  туда  же.  -  Как  и  тем
несчастным, чью жизнь он разрушил. Не говоря уже о тех, кого он убил.
   - Дэмьен...
   - Сиани. Прошу тебя... - Он знал,  что  за  этим  последует,  и  боялся
этого. - Он выбрал сам. Если он...
   - Мы должны ему помочь, - прошептала женщина.
   Что-то стиснуло его грудь - страдание или  ярость.  Но  прежде  чем  он
ответил, она быстро добавила:
   - Не потому, что ему нужна помощь. Тебя это  не  трогает,  я  знаю.  Но
потому, что он нужен нам. - Тонкие руки  ее  вцепились  в  Дэмьена,  и  он
оказался с ней лицом к лицу. - В этой крепости -  или  под  ней  -  сейчас
находятся трое. Человек-колдун, который уже доказал,  что  способен  убить
кого угодно. Могущественный демон, которого защищают  десятки  -  если  не
сотни - ему подобных. И человек, обладающий властью, о которой мы с  тобой
можем только мечтать, и если ему удастся освободиться,  он  вновь  обретет
эту власть, чтоб защитить нас. Разве ты не  понимаешь?  -  Сиани  вскинула
голову, сверкающие глаза не отрывались от Дэмьена. В уголке  одного  глаза
блеснула  слеза.  -  Это  не  сентиментальность,   Дэмьен,   и   этические
соображения тут ни при чем. Это попросту единственный наш шанс. Боги,  как
я хочу выбраться отсюда и остаться в живых! Я хочу,  наконец,  разделаться
со всем этим. Но Огня у тебя нет, Сензи убит... Так неужели  мы  откажемся
от помощи Тарранта, от нашей единственной надежды?
   - Я бы скорее сам отправился в ад, чем помог этому человеку вернуться в
мир, - ответил Дэмьен.  -  Ты  хоть  понимаешь,  кто  он  такой?  Ты  хоть
понимаешь, что он сделал? Он замучил сотни людей, и он замучит еще  тысячи
- и только потому, что нам понадобилась его помощь!
   - Ты заключил с ним соглашение. Ты говорил, что пока он идет с нами...
   - И я  чертовски  точно  соблюдал  каждую  букву  этого  соглашения,  я
поддерживал его вместо того, чтобы убить, и отвечу за это в Судный день. Я
и пальцем не шевельнул против него, пока мы шли вместе, но  Бог  мой,  Си,
неужели я должен отправиться за ним  в  ту  же  ловушку?  Рисковать  своей
жизнью, спасая его?
   - Он попался из-за меня...
   - Он попался, потому что ставил свою дерьмовую жизнь в  сто  раз  выше,
чем твою - или мою, или нас обоих! Потому что  один  маленький  пунктик  в
контракте,  связывающем  его,  гласит,  что  он   должен   защищать   свое
существование! И все! Этот человек -  чудовище,  а  что  еще  хуже  -  это
чудовище когда-то было человеком.  Это  куда  ужаснее,  чем  твои  демоны.
Думаешь, он и вправду заботился о тебе? Думаешь, он способен заботиться  о
чем-либо, кроме собственной жизни? Он бы раздавил тебя в лепешку,  если  б
ты встала на его пути! - Слова вырывались из него бурным потоком, и вместе
с ними - весь накопившийся гнев. Вся ненависть к этому человеку,  к  тому,
чем он был. Все, что держалось под спудом все эти недели. - Ты знаешь, что
он сделал со своей женой, со своей семьей? Думаешь, ты лучше них, если ему
понадобится ради собственной выгоды убить тебя? Думаешь,  тебя  он  оценит
выше, чем ценил собственную кровь? Да он убьет тебя не раздумывая -  разве
что прикинет, как извлечь побольше пользы.
   - Не считай меня дурой, - тихо проговорила она. - У  меня  нет  никаких
иллюзий насчет него. Может быть, я понимаю его даже лучше, чем ты, - глаза
ее сузились, - поскольку меня не  ослепляют  теологические  предубеждения.
Позволь, я расскажу тебе, кто он такой. Убери его меч, и  его  ошейник,  и
все атрибуты его зла... и останется просто посвященный. Такой же, как я. -
Она помолчала, чтобы смысл ее слов дошел до него. - Мы с ним - одно  и  то
же. Он и я.
   - Сиани...
   - Послушай. Попытайся понять. Я  знаю,  ты  не  хочешь  этого  слышать.
Почему, думаешь, я молчала раньше? Как бы мы ни  были  близки,  эту  часть
меня ты никогда не понимал по-настоящему. Ту часть, о которой ты знать  не
хочешь. Ту часть, которую никогда не поймет  непосвященный...  только  Зен
мог бы, наверное. Иногда я думаю, что он понимал. - Она дотронулась до его
руки, но прикосновение было холодным  и  странно  чужим.  Неуютным.  -  Мы
родились не такими, как вы. Вы появляетесь на свет в понятном  мире,  ваши
родители знают, с какими бедами вы столкнетесь, и  могут  подготовиться...
Большинство  же  посвященных  умирают  во  младенчестве.   Или   вырастают
безумными. Мозг ребенка не справляется с тем, что  обрушивается  на  него:
хаос  информации,  не  поддающийся  контролю.  Мы   всю   жизнь   пытаемся
приспособиться, отыскать хоть какой-то порядок во вселенной. Он так жил, и
я тоже. Пути у нас различны, но конечная цель одна: покой. В наших  душах,
в наших мирах.
   - И теперь вдруг ты об этом вспомнила? - резко оборвал ее священник. Он
готов был убить себя за эти слова, ведь они больно ранили ее. Но ненависть
словно сорвала заслонки - он уже не мог сдерживаться.
   - Я Разделила его воспоминания. Он сам предложил. - И Сиани продолжала,
не давая перебить себя: - А почему бы и нет? Это тоже способ обучения. Там
не было воспоминаний о... о том времени, когда он уже  изменился.  Нет,  о
нет. Только о его человеческой жизни. И - боги -  какое  богатство,  какая
глубина...
   Он зажмурился. Он понял все. Вот  оно,  темное  пятно.  Та  порочность,
которую он ощущал в ней, хотя пока не мог определить. Тар