сти, спускался в долину. "И  все
же они должны быть где-то здесь", - думал он. Деваться им некуда.  И  если
он не может найти их, то этому имеется лишь одно объяснение. Объяснение не
из приятных, но в конце концов он готов и к такому повороту событий.
   Сделав глубокий вдох, он весь собрался для Творения. Горный воздух  был
холоден - и на легких у него осела ледяная пленка. И вот он изменил земное
Фэа, вложив в подходящий поток воззвание. Разумеется - и он теперь понимал
это, - Вызов сам по себе вовсе не обязателен для того, кто Вызван. Но  ему
не хотелось ограничиваться простым Приглашением, хотелось вложить в призыв
не  только  желание  встретиться,  но  и  собственную  мощь,   собственную
решимость.
   "Если он все еще на Востоке", - подумал он.
   И демон явился. На это ему потребовалось полчаса, но Таррант был  готов
к этому. Он был готов, если понадобится, ждать хоть пять дней. На этот раз
Кэррил  явился  без  каких  бы  то  ни  было  декоративных  изысков,   без
воссоздания ложной панорамы. Возможно, он почувствовал, в каком настроении
пребывает Таррант. Возможно, осознал, что любые  иллюзорные  эффекты  лишь
подтолкнут Охотника и спровоцируют  с  его  стороны  ничем  не  обузданную
насильственную реакцию.
   - Ага, - буркнул Таррант, когда  перед  ним  материализовался  знакомый
образ. - Значит, ты, как я и думал, остался на Востоке.
   Кэррил  быстро  огляделся  по  сторонам:  горы,  ночное  небо,  дальние
холмы... но не посмотрел в долину, и Таррант отметил это. Туда он смотреть
не хочет.
   - Что тебе нужно? - спросил демон.
   - Преподобный Райс и ракханка исчезли. Мне  нужна  твоя  помощь,  чтобы
найти их.
   Демон изумленно посмотрел на него:
   - Ты же знаешь, что мне запрещено вмешиваться  в  эту  историю.  Уж  не
хочешь ли ты снова...
   -   Возможно,   мне   следует   рассказать   тебе    о    сопутствующих
обстоятельствах. - Голос Охотника походил на змею, он как будто  извивался
и сочился ядом. - Еще три ночи назад там были люди. - Он указал на долину,
в которую они спустились две ночи назад. - А потом  они  исчезли.  Прошлой
ночью Хессет и преподобный Райс разбили лагерь у реки. А теперь исчезли  и
они. - Ледяные глаза, потемневшие от ненависти, уставились на демона. - Но
они не умерли. И не бежали. И даже не подверглись Затемнению.  Они  просто
пропали.
   - Ну и что? - В голосе демона послышалась бравада, но глаза его  нервно
забегали.
   "Он чувствует мою ярость, -  подумал  Гаррант.  -  И  понимает,  что  я
вот-вот обрушу ее на него".
   - Так чего ты хочешь от меня?
   - Чтобы ты нашел их.
   Кэррил промолчал.
   - Или объясни мне, как я сам смогу найти их.
   Демон отвернулся.
   "Боится посмотреть мне в глаза?"
   - Я же говорил, что не имею права...
   - Вмешиваться? Не валяй дурака, Кэррил, ты уже вмешался! Земные колдуны
так не действуют, я тут за милю чую запах чего-то иного. И  простой  демон
на такое не способен, это мне ясно  тоже.  -  Посвященный  сделал  шаг  по
направлению к демону и с удовлетворением отметил, что тот занервничал  еще
сильнее. Этот демон во многих отношениях поразительно походил на человека.
- Должно быть, это иллюзия. Да и чем это может  быть  еще?  Пелена  ложной
реальности, затемняющая их путь. Но на этой планете есть лишь  один  класс
существ, способных создать столь совершенную и не поддающуюся разоблачению
иллюзию. Не так ли, Кэррил?
   - Мне ничего не известно о колдовстве, - прошептал демон.
   - Но ты можешь менять внешний образ мира своей мыслью, не  так  ли?  Ты
можешь создавать образы материальных  объектов,  настолько  реальные,  что
человеческий разум воспринимает их существование как  непреложную  истину.
Такими иллюзиями ты способен даже убивать - хотя я сомневаюсь в  том,  что
лично ты хоть раз пытался это сделать. - Охотник ненадолго замолчал. - Все
Йезу обладают такими способностями, не так ли? Именно  этим  и  отличается
ваше племя?
   Кэррил промолчал.
   - Только Йезу способны создавать подобные артефакты. Только Йезу  может
Затемнить целую долину в такой  степени,  чтобы  там  оказалось  бессильно
человеческое колдовство, - и при этом не оставить  в  потоках  Фэа  следа,
который свидетельствовал бы о подобном вмешательстве. Только Йезу, Кэррил.
   И демон вновь промолчал.
   - Ты меня слышишь?
   - Слышу.
   - Мне нужны ответы, Кэррил. Причем немедленно.
   - А что, если ты их не получишь? - насмешливо поинтересовался демон.  -
Что тогда? Ты Свяжешь меня? Или Рассеешь? Я же объяснял тебе,  что  такому
мы не поддаемся.
   - Ах  да.  Это  стало  для  меня  неприятным  сюрпризом.  Но  я  немало
поразмышлял над этой проблемой с  тех  пор,  как  ты  поставил  ее  передо
мной... и знаешь, какие выводы отсюда напрашиваются? -  Охотник  помолчал,
давая демону возможность что-нибудь сказать, а затем, так и не  дождавшись
ответа, продолжил: - Все Творения, предпринимаемые  человеком,  базируются
на определенной ментальной формуле. Для этого необходимо  найти  словесное
определение  того,  кто  применяет  Творение,  потом  того,  на  кого  оно
направлено, и выработать контур Фэа, который связал бы этих двоих  друг  с
другом. Вот  я  и  подумал:  а  что  же  в  этой  формуле  не  срабатывает
применительно к тебе? Разумеется,  не  связующий  контур,  а  какая-нибудь
менее  броская  деталь.  Возможно,  все  дело  заключается   в   словесном
определении. То есть Вызов, или Связывание, или Рассеяние  срывается  лишь
потому, что я недостаточно знаком с природой  того,  кому  соответствующее
Творение адресовано.  -  Он  не  был  в  этом  полностью  уверен,  но  ему
показалось, будто Кэррил затрепетал. - Но это можно подправить, - негромко
сказал он. Орать не имело смысла, угроза и без того прозвучала  достаточно
недвусмысленно.  -  Я  могу  собрать  воедино  всю  силу,   даруемую   мне
негативными эмоциями, включая гнев, обиду, ненависть, страх и даже боль, -
и обрушить их на  кого-нибудь,  мне  хорошо  знакомого,  даже  не  пытаясь
словесно определить, кто или что он  такое.  На  кого-нибудь  вроде  тебя,
Кэррил. - Он предоставил демону несколько секунд на размышление. - Что  ты
об этом думаешь? Как, по-твоему, сработает?
   - Не знаю. - Голос демона звучал жалко. - Никто такого не пробовал.
   - Что ж, возможно, пора попробовать.
   Таррант молча уставился на Кэррила - тот сейчас  пребывал  в  борьбе  -
возможно, с собственной совестью. В конце концов демон пролепетал:
   - Ну, и чего же ты хочешь?
   - Я тебе уже объяснял. Я хочу снять пелену, которой окутана эта долина.
Дальнейшая помощь от тебя не потребуется: мне нужно увидеть своего врага и
увидеть дело его рук, а об остальном я позабочусь сам.
   Демон зажмурился.
   - Но я не могу...
   - Кэррил!
   - Я не могу! Это же сделал не я. И у меня нет силы.
   - Но это сделал другой Йезу.
   Демон заговорил, мучительно выдавливая из себя одно слово за другим:
   - Вот именно. Именно поэтому я  не  могу  вмешиваться,  понимаешь?  Нам
запрещено бороться друг с другом.
   - Кем запрещено?
   Кэррил отвернулся. Глядя в долину, он прошептал:
   - Тем, кто нас создал. Нашим первоотцом.
   - Первоотцом? Уж не хочешь ли ты сказать, что Йезу рождаются на свет?
   Демон кивнул.
   - Но это же невозможно! Само определение демонического начала...
   - Так я это понимаю, - зачастив, пустился в объяснения Кэррил. - Так мы
все это понимаем. Может быть, мы ошибаемся.  Но  какая  разница?  Если  мы
верим в то, что образуем одну семью, если мы функционируем как  семья,  то
какой  смысл  задаваться  вопросом  о  нашем  происхождении?  -  Он  вновь
повернулся лицом к Тарранту; голос его дрогнул. -  Я  скажу  тебе  кое-что
другое. Та же сила, которая даровала нам жизнь, способна и убивать нас - и
столь же молниеносно. И мы все знаем об этом. А умереть мне хочется ничуть
не больше, чем тебе. Только поразмысли над этим! Будучи рождены  на  свет,
обладают ли Йезу бессмертными душами или  просто-напросто  рассеиваются  в
потоках, подобно остальным  демонам?  Я  этого  не  знаю,  Охотник,  и  не
тороплюсь это выяснить. А именно это мне  и  предстоит,  если  я  покорюсь
твоей воле. Вот в чем заключается истина.
   На мгновение оба замолчали,  лишь  свистел,  медленно  затихая,  ветер.
Затем, голосом тихим, как сама ночь, заговорил Охотник:
   - Долину покрыл пеленой один из Йезу.
   - Да.
   - И ты не можешь снять эту пелену.
   Демон покачал головой:
   - Тогда, Кэррил, предложи мне какую-нибудь альтернативу. Я в  отчаянии,
а это означает, что я без малейших колебаний убью тебя,  если  у  меня  не
будет другого выбора. И ты это знаешь. Вот и подскажи, как мне быть.
   Демон  сделал  глубокий  вдох,  чтобы  унять  дрожь.  Это  было   чисто
человеческим действием, а вовсе не демоническим. В конце концов  его  тело
было всего лишь иллюзией.
   - Я могу поговорить с ним. Я могу попросить... Но это - все!
   - А каковы шансы на то, что это сработает?
   - Крайне малы, -  признался  демон.  -  Но  если  альтернативой  станет
открытый конфликт между нами... Это будет означать гибель для нас обоих.
   - Хорошо. Непременно напомни ему об этом.
   - А если это все-таки не подействует?
   Серые глаза сузились.
   - Ни для тебя, ни для меня это ничем хорошим не кончится, не правда ли?
   - Мягко говоря, - пробормотал демон.
   - Сделай для меня только это. А уж об остальном позабочусь я сам.
   - А ты думаешь, у тебя получится? - резко спросил Кэррил.
   - Что именно?
   - Уничтожить его. Того, кто несет ответственность за все это.  Ты  ведь
так и собираешься поступить, верно?
   - А тебе кажется, что у меня ничего не выйдет?
   Демон вздохнул:
   - Любому другому человеку я бы ответил: у  тебя  ничего  не  получится.
Человеческому могуществу  с  ним  не  совладать.  Но  что  касается  тебя,
Охотник... Если годы и научили меня чему-нибудь, то только тому, что  тебя
нельзя недооценивать. И еще никто  из  твоих  врагов  не  вышел  живым  из
поединка с тобой. Так могу ли я судить об исходе этой борьбы?
   Лицо Охотника несколько смягчилось, с  некоторой  натяжкой  можно  было
сказать, что он улыбается.
   - Ты мне льстишь.
   - Едва ли.
   Но и демон, отдавая прощальный поклон,  испытывал  вроде  бы  некоторое
облегчение.
   Трудно было сказать, в какой именно момент тело Кэррила начало таять  в
воздухе: только что оно, на взгляд, ничем не отличалось от  человеческого,
потом стало прозрачным - и сквозь  него  начали  светить  дальние  звезды.
Изумительная иллюзия, подумал Таррант. Главный талант демонов Йезу - и  их
самое грозное оружие...
   Прежде чем демон дематериализовался окончательно, в тот  момент,  когда
его образ - пусть уже и полупрозрачный -  еще  витал  в  воздухе,  Таррант
внезапно проговорил:
   - Кэррил?..
   Фигура  не  прервала,  но  сдержала  перевоплощение,  так  и  оставшись
наполовину телесным, наполовину призрачным образом. Фосфоресцирующие глаза
с любопытством посмотрели на Тарранта.
   - Мне... жаль. Что приходится обращаться с тобою так. - Охотник говорил
с трудом; сожаление и раскаяние были нечастыми гостями в его эмоциональном
мире. - Мне бы хотелось, чтобы можно было обойтись без этого.
   Ему показалось, будто призрачный Кэррил едва заметно улыбнулся.
   - Мне тоже, - сказал демон. - Я испытываю те же чувства. -  И  в  самый
последний миг, уже  окончательно  растворяясь  в  ночи,  он  прошептал:  -
Побереги себя, дружище!



        25

   Ночь проходила медленно. Таррант так и не появился. Дэмьен изо всех сил
старался не думать о том, что же могло стрястись с Охотником, но образы из
прошлого не давали ему покоя. Охотник в пламени костра. Охотник,  кричащий
от  невыносимой  боли.  Тело  Охотника  у  него  в   руках   -   настолько
изуродованное, что кожа отслаивалась  при  первом  прикосновении,  обнажая
сырое мясо...
   "Но этого не должно было случиться здесь. Его просто не смогли бы взять
в плен. Возможно, странное колдовство, присущее этому месту, не  дает  ему
пробиться к нам. Возможно, уже в следующую  минуту  ему  все-таки  удастся
пробиться".
   Возможно.
   Демонические твари появились ночью: мелкая зубастая нечисть,  припавшая
к прутьям решетки, подобно изголодавшимся  хищным  зверькам.  Элементарным
заклятием  Отвержения  он  возбранил  им  доступ  в  пещеру,  однако   они
по-прежнему вились у входа с раздражающей настойчивостью. Периодически ему
приходилось возобновлять Отвержение, и каждый раз при этом он думал о том,
в каком  сейсмически  опасном  краю  находится.  Один  раз  легкий  толчок
произошел буквально сразу же вслед за очередным Творением, и  после  этого
его полчаса била дрожь. Сколько  еще  придется  -  и  удастся  -  искушать
судьбу?
   А девчушка  по-прежнему  смотрела  на  него  не  отрываясь.  Она  вновь
забилась в самый дальний угол темницы - в нишу столь крошечную, что Дэмьен
не смог бы вытащить ее оттуда силком, даже если бы ему  этого  захотелось.
То, что она безумно боится священника, было несомненно - один неосторожный
шаг в ее сторону, и она принималась вопить от ужаса, стараясь забиться еще
глубже в свою нишу в голой скале. А чего стоят обвинения, прозвучавшие  из
ее уст! "Твоему Богу не взять меня! Я не хочу истечь  кровью  ради  Него!"
Как будто Единый Бог берет маленьких детей. Как будто Он их истязает.
   Но тут Дэмьен вспомнил о детях Пяти Городов: их ведь заковывают в цепи,
выставляют  приманкой  для  порождений  Фэа.  А  посвященные,   жалкие   и
беспомощные, которых  убивают  прямо  в  колыбели,  хотя  единственное  их
преступление заключается в Видении. Наряду с ними убивают, должно быть,  и
многих других детей - даже тех, что не обладают Видением, а  только  ведут
себя как-то странно, не похоже на остальных, - и вот истерические родители
приносят их в жертву, чтобы поддерживать чистоту человеческой расы...  Да,
именно так. Пострадала ли эта девочка от рук Святой Церкви или нет, у  нее
есть все основания страшиться людей в рясе.
   Как же это чудовищно. Как непредставимо. Семена его веры  взошли  столь
темными злаками.  Стоит  подольше  подумать  об  этом  -  и  он  наверняка
расплачется, как плакал он много ночей подряд  после  отъезда  из  Мерсии.
Тайком,  разумеется.  И  беззвучно.  Такие  слезы  можно  лить  только   в
одиночестве.
   "Здесь прогнила не только Церковь. Вся страна прогнила насквозь".
   Он достал Святой Огонь. Медленно, осторожно, чтобы ни в коем случае  не
повредить сосуд вновь. Да и осталась там лишь какая-то  малость.  Даже  во
тьме пещеры этот свет был почти не виден, а мелкая нечисть, вьющаяся по ту
сторону решетки, лишь на мгновение замерла, увидев его, а затем продолжила
свою возню. Накрыв  сосуд  рукою,  Дэмьен  едва  почувствовал  струившееся
оттуда тепло. Столько силы потрачено, подумал он, и потрачено  втуне.  Вот
если бы веру многих тысяч, сконденсированную в фиале, можно было применить
там, где в ней возникла острая нужда... То есть здесь и сейчас. Если бы ее
можно было использовать для Очищения.
   Насторожило священника тихое шипение  Хессет.  Он  поглядел  сперва  на
решетку, потом в глубь пещеры. Девочка. Она зашевелилась. Выползла  вперед
на четвереньках, встревоженная, как почуявший  опасность  зверек,  готовая
отпрянуть обратно при первой же подозрительной реакции  на  ее  появление.
Она замерла,  стоило  Дэмьену  посмотреть  на  нее,  но  поскольку  он  не
пошевелился - а он приложил немалые усилия к тому, чтобы не  шевельнуться,
- она выползла вперед еще на несколько дюймов. Медленно переставляя руки и
ноги, перенося тяжесть тела на кончики  пальцев,  как  подкрадывающаяся  к
добыче маленькая хищница, практически прижавшись к полу. Когда она увидела
Святой Огонь, ее и без того большие глаза, казалось, стали  вдвое  больше,
язычки янтарного пламени заплясали множеством  бликов  по  гладким  черным
волосам.
   Священник старался держаться как можно тише, практически не дыша,  пока
она подкрадывалась к нему  все  ближе  и  ближе.  Оказавшись  от  него  на
расстоянии вытянутой руки, девочка  и  впрямь  протянула  руку  -  изящные
пальчики, с обломанными ногтями, покрытыми коркой грязи. Теперь ему  стало
видно, что она голодна, а точнее, изголодалась, - ввалившиеся щеки, алчный
блеск в глазах, глубокая выемка в основании шеи, превратившиеся в  ниточки
руки и ноги, - все свидетельствовало  о  долгих  неделях,  проведенных  на
грани  голодной  смерти;  хрупкое  тельце,  казалось,  вот-вот   сломается
пополам.  Тонкие  пальчики  потянулись  к  его  руке,  потом   замерли   в
нерешительности; он видел, как дрожит у нее нижняя губа.
   Медленно, осторожно он раскрыл руку, в  которой  держал  Святой  Огонь,
открыв ее взгляду весь хрустальный сосуд сверху донизу. И лишь  тогда  она
рванулась к святыне,  тонкие  пальчики  потянулись  к  Огню,  как  ростки,
поворачивающиеся навстречу солнцу. Указательный палец прикоснулся к сосуду
первым, после чего она судорожно охнула; Дэмьену стоило немалых трудов  не
нагнуться к ней и не отпрянуть от нее, одним словом, не шевельнуться  даже
сейчас.  Но  он  понимал,  что  малейшее  его  движение  прервет   хрупкое
равновесие мгновения и отпугнет ее обратно в грязный и темный угол, где ей
не на что рассчитывать, кроме как на новые схватки с неутолимым голодом.
   - Дэмьен, - прошептала Хессет, но он, шикнув, призвал ее к молчанию.
   Ладонь девочки обняла хрустальный сосуд. Маленькая, хрупкая девочка; ей
было лет тринадцать, самое большее четырнадцать, а может, и  того  меньше.
Он чувствовал, что ребенок по-прежнему смотрит на него, но  сам  не  искал
встречи с ней глазами; он понимал, что все, что она сумела бы прочитать  у
него во взоре, только отпугнуло бы ее.
   И тут она забрала  у  него  хрустальный  фиал.  Маленькие  ручки  цепко
обхватили его, ярко загоревшиеся  глаза  уставились  в  его  глубину.  Ему
показалось, что она тихо застонала, но он так и не понял, от  радости  или
от горя. Или и от того и от другого сразу. Меж тем к  Дэмьену  подобралась
насторожившаяся Хессет, она была готова кинуться спасать драгоценный сосуд
при первых же признаках опасности. Но Дэмьен за Святой Огонь не боялся. Он
знал, какая мощь заключена в  немногих  еще  остающихся  в  сосуде  каплях
влаги, и был готов  побиться  об  заклад  насчет  того,  что  девочка  это
каким-то образом почувствовала. Или увидела. Или... Он сам не понимал, как
это произошло.
   И вот девочка опустилась прямо в грязь на  колени  и,  прижав  сосуд  к
груди, принялась нашептывать что-то  так  тихо,  что  Дэмьену  не  удалось
ничего расслышать.  Потом  прижала  Святой  Огонь  к  животу  и  согнулась
пополам, и все ее тело при этом затряслось. Она  всхлипывала,  не  издавая
при этом ни звука, она рыдала, но в  полном  молчании.  Сердце  священника
рванулось ей навстречу, и он чуть было не воспользовался этой  подсказкой,
он чуть было не обнял ее, - но как бы она восприняла такое? Возможно,  его
назойливость все же разрушит  достигнутое  хрупкое  равновесие?  Пересилив
себя, он решил и впредь сидеть неподвижно. Ему отчаянно  хотелось  помочь.
Но он не смел.
   И тут дрожь ее тела стихла. Подобно животному, она свернулась в  клубок
вокруг Святого Огня, свернулась так, что самого Огня стало не  видно.  Как
не видно и ее головы, уткнувшейся под мышку. Лишь длинные волосы -  черные
и гладкие, все в грязи - рассыпались по плечам. Изнеможение,  которое  она
испытывала, витало над ней подобно облаку дыма.
   Только через несколько минут Дэмьен осмелился шевельнуться.  И  девочка
никак не отозвалась на это.
   - Заснула? - шепотом спросила Хессет.
   Теперь она тоже осмелилась шевельнуться.
   Дэмьен решил применить Творение. Конечно, имелась опасность  того,  что
это ее разбудит, но он решил действовать с  предельной  осторожностью.  Он
собрал Фэа так, словно та была тончайшим шелком, и  попросил  земную  силу
выткать для его Видения осмысленный узор. Это было Познание.  Но  то,  что
предстало ему, оказалось основано и на визуальных обр