когда
ты покупал свое снадобье.
   Стефи принюхался.
   - Странное дело... Кажется, этот запах мне знаком... Но кто же мог вылить
содержимое и куда?
   - Твои подчиненные говорят, что не трогали вещи с тех  пор,  как  уложили
седла на стеллаж, - сказал Стэммел.
   - Но я только засунул в сумку флягу перед ужином. А к  пузырьку  даже  не
притрагивался.
   - Посмотрим, что у нас с флягой, - сказал капитан. - Так, и наполовину не
полная. А запах, кстати, и здесь чувствуется!
   Свидетели переглянулись.
   - Если то, что заставило капрала действовать столь агрессивно  и  вызвало
временную потерю памяти, связано с выпитым им,  то,  судя  по  всему,  такой
эффект вызвало  содержимое  стеклянного  флакона,  -  высказал  общую  мысль
дворецкий.
   - Но я не открывал его, - повторил Стефи.
   - Не помнишь, что открывал, - уточнила Коула. - Не обижайся, но если  это
снадобье дает такой сильный эффект, то ты мог и забыть, как принял его.
   - Но я же помню, как уложил флягу и пошел потом на ужин.
   - Стефи, ты уверен, что не прикладывался  к  элю  позже,  например  после
ужина? - скорее устало, чем раздраженно спросил капитан.
   - Сэр, я уверен... настолько, насколько  могу  быть  уверенным  в  чем-то
после вчерашнего. Я уверен, что не пил больше и не открывал флакон.  Но  что
теперь толку в моей уверенности?
   Седжек вздохнул:
   - Стефи, что бы ты ни сделал, скорее  всего  ты  находился  под  каким-то
внешним воздействием. Сейчас самым простым и  логичным  объяснением  кажется
это снадобье, купленное неизвестно у кого. Не знаю, согласятся  ли  со  мной
свидетели...
   Коула заметила:
   - Эта версия выглядит весьма правдоподобно. И все  же  мы  еще  не  взяли
повторные показания у пострадавшей, я имею в виду Паксенаррион.
   - Не знаю, поможет ли это делу, но, если вы находите это нужным, я ничего
не имею против.
   - А я вовсе не так уверен,  что  дело  в  содержимом  флакона,  -  сказал
дворецкий. - Мне кажется, что нужно бы проверить хорошенько герцогский  эль.
Хотя, конечно, характерный запах из флакона наводит на определенные  выводы,
но...
   - Мы можем запечатать бочку и  приставить  к  ней  охрану.  Когда  герцог
приедет, быть может, придворный колдун сумеет выяснить, не  наведена  ли  на
эль порча.
   - Я уже запечатал бочку, - раздался голос появившегося как  из-под  земли
Веннера. Все вздрогнули, а распорядитель пояснил:
   - Я потому и уходил, чтобы сделать это без промедления.
   - Хорошо, - согласился капитан. - А теперь, если вы, советник Министьера,
согласитесь взять показания у  новобранца  Пакс  и  дополнительно  осмотрите
девушку, то мы пока займемся другими делами. Да, Стэммел, как  насчет  того,
чтобы выпустить Стефи под честное слово?
   Стэммел вздохнул:
   - Лично я ничего не имею против. Капрал  помогает  расследованию,  да,  и
скорее всего, вчера он действовал под каким-то посторонним влиянием. Но ведь
личный состав всего этого не знает. Боюсь,  люди  в  моем  взводе  могут  не
правильно понять, если увидят на свободе того, из-за кого их  сослуживец  ни
за что пострадал, да еще и безвинно оказался в кандалах. Не знаю, сэр...
   - Согласен, - вступил в разговор Стефи. - Я и сам не могу поверить в  то,
что я так поступил, но  все  свидетельствует  против  меня.  И  я  прекрасно
понимаю сержанта. Новобранцы, не зная всех подробностей, могут не  правильно
понять происходящее, увидев меня на свободе. Возможны неприятности ропот,  а
может быть, и бунт.
   - Я не прошу, чтобы Стефи заковывали  в  кандалы  или  применяли  к  нему
какие-либо меры воздействия... - начал Стэммел.
   - Все ясно, - хмурясь, сказал капитан Седжек. - Итак, Стефи,  извини,  но
тебе придется посидеть в одной из камер карцера. Тебя не будут заковывать. Я
лично отдам распоряжение начальнику караула  и  коменданту,  чтобы  избежать
распространения слухов. В  камере  оставят  свет,  дадут  матрас  и  одеяло.
Кормить будут вместе с  охраной.  Под  твое  честное  слово  можем  даже  не
запирать камеру на замок.
   - Спасибо, сэр. Я только хотел попросить... я хочу знать, как  девушка...
И если ей будет лучше, я хотел бы, чтобы  мне  дали  возможность  извиниться
перед нею.
   - Посмотрим, Стефи.
   Кивнув  охране,  капитан  молча  проследил  за  удаляющимися  капралом  и
сопровождающими его конвоирами. Затем он сказал:
   - Тир побери эту старуху! Хотел бы я потрясти ее хорошенько. Это же надо,
из-за какой-то настойки прекрасный солдат попадает в такую передрягу! Ладно,
Стэммел, идите к своему  взводу.  Расскажете  новобранцам  то,  что  сочтете
нужным. Потом мне еще надо будет поговорить с вами.
   - Слушаюсь, сэр. В какое время?
   - Думаю, уже после обеда. Мне нужно отдать  кое-какие  распоряжения  моим
людям и написать рапорт о случившемся. Боюсь,  это  отнимет  у  меня  немало
времени. Пришлите к моему адъютанту одного из своих людей, он  ему  сообщит,
когда я смогу принять вас.
   - Слушаюсь, сэр. - Стэммел поклонился и направился вслед за  Коулой,  уже
скрывшейся за дверью лазарета.

***

   Паксенаррион  неподвижно  лежала  на  кровати,  не  замечая,   как   Майя
обрабатывает раны на  ее  ногах.  Большая  примочка  уже  покрыла  распухшую
половину лица девушки.  Выпив  чашку  бульона  и  сделав  несколько  глотков
успокаивающего отвара на вине, она словно плавала в  воздухе  над  постелью.
Сквозь полудрему Пакс услышала, как в дверь постучали и Майя ответила:
   - Да, входите. А, Коула, это вы. Хотите осмотреть ее еще раз?
   - Если это возможно. Как она? Что сказал врач?
   - Она поправится. Глаза целы. Мы недавно дали ей успокаивающего. Так  что
если она сейчас не спит, то бредит. Эй Пакс, просыпайся.
   Пакс с трудом разлепила веки и  попыталась  заставить  язык  повернуться.
Удавалось  ей  это  с  трудом.  Чуть  наклонив  голову,   она   разглядывала
посетительницу. Ей бросились в  глаза  седые  пряди,  черные  глаза,  густые
темные брови, глубокие морщины, прорезавшие красивое  некогда  лицо.  Взгляд
Пакс скользнул вниз и остановился на пустом  рукаве,  заправленном  за  пояс
платья.
   - Ну что, девочка, - начала свидетельница, - тебя  здесь  называют  Пакс,
так? Меня же зовут Коула Министьера.  Нам  нужны  дополнительные  показания.
Говорить сможешь?
   Пакс что-то хрипло выдохнула. Покачав головой, Коула  встала  и  принесла
кружку теплой воды. Дав глотнуть Пакс, она сказала:
   - Ну вот так-то лучше будет. Как теперь?
   - Намного лучше, госпожа, - сказала  Пакс,  облизывая  сухие  губы.  -  Я
теперь могу говорить.
   - Никакая я тебе не  госпожа,  -  со  смешком  сказала  Коула.  -  Просто
отставной вояка-инвалид.
   - Но разве... мне ведь сказали... что вы - член Совета... - Пакс все  еще
с трудом двигала губами, превозмогая боль.
   - Это просто герцог назначил меня в благодарность за былые заслуги. А так
я сейчас просто садовница при замке, выращиваю и собираю яблоки. Так  что  я
вовсе не дама из высшего света.
   - Я... я не знала, что вы служили в армии, - сказала  Пакс,  стараясь  не
глядеть на пустой рукав.
   - Представь себе. Я была капралом, а могла бы стать сержантом, если бы не
это. - Она кивнула на рукав. - К сожалению... или к счастью. Ведь я все-таки
осталась жива. Да и герцог не забыл меня, дал работу  по  силам  и  назначил
советницей.
   Представив себя на месте Коулы, инвалидом, привязанным к  участку  земли,
Пакс вздрогнула.
   - А как мне вас называть, если не госпожой?
   - Ну, если подходить к делу официально, то на "вы" и советник Министьера.
Только боюсь, что в твоем состоянии тебе не до формальностей. Ты и короче-то
имя с трудом выговариваешь. Давай договоримся: будем на "ты",  а  меня  зови
Коулой.
   - Хорошо... Коула.
   - Итак, сержант Стэммел подробно передал мне то, что ты  ему  сказала.  И
все же у меня есть несколько вопросов уже лично к тебе. Капрал Стефи говорил
с тобой раньше, до того как пришел в казарму?
   - Нет... Я его и не видела  до  этого.  Я  только  обратила  внимание  на
всадников, подъехавших к нашему  взводу,  но  инструктор  Сиджер  тотчас  же
наказал меня за это очередным уколом...
   Коула поцокала языком:
   - И сделал это совершенно справедливо. Можешь мне поверить: в бою  смотри
только на противника. Отвлечешься - все, конец. Ладно, скажи, а на ужине  ты
капрала не видела?
   - Нет, мы болтали с Сабеном.
   - Понятно. Насколько я знаю, Стефи явился в казарму и сказал,  что  хочет
поговорить с тобой. Затем он попытался уговорить тебя  переспать  с  ним,  а
когда это не удалось - попытался сделать это силой. Это так?
   - Да. Он стал удерживать меня и обнимать, не  давая  вырваться.  Тогда  я
сказала ему несколько ругательств, которым научил меня брат, а он зажал  мне
рот ладонью. Я укусила его, и он разозлился по-настоящему.
   - Стэммел сказал, что Стефи сначала ударил тебя ремнем.
   - Да, а я попыталась увернуться и проскочить мимо  него.  Это  правда:  я
действительно хотела только убежать, я не собиралась драться с ним,  честное
слово.
   - Тихо, тихо. Успокойся. Сдается мне, этот парень был  бы  тебе  в  любом
случае не по силам.
   Пакс снова задрожала:
   - Я... я не смогла вырваться... а он хлестал меня ремнем снова и снова...
Потом он начал меня бить, я стала сопротивляться,  но  кто-то  схватил  меня
сзади, так что я не могла ни уворачиваться от ударов,  ни  сопротивляться...
Было...  было  очень  больно...  -  По  ее  щеке  покатилась  слеза.  Словно
испугавшись этого, Пакс сказала:
   - Извините... Я не хотела... не хотела плакать.
   - Не волнуйся. Так бывает с теми, кто не плачет в тот  момент,  когда  их
бьют. Воспоминания оказываются больнее...
   Даже в полубреду Пакс отметила, что Коула говорит  как  человек,  знающий
толк в таких делах.
   - Ничего, через несколько дней  ты  очухаешься,  а  вскоре  и  следов  не
останется. А теперь ответь мне на один  вопрос,  Паксенаррион:  ты  спала  с
кем-нибудь здесь, в крепости?
   - Нет, - чуть слышно ответила девушка.
   - А до этого у тебя были мужчины?
   - Нет... Мне просто не хотелось.
   Коула вздохнула:
   - Пакс, нам нужно знать, была ли ты не только избита, но и  изнасилована,
понимаешь?
   Пакс покачала головой:
   - Я... я не знаю,  на  что  это  должно  быть  похоже.  Я  понимаю,  что,
наверное, это больно, но у меня все так болит, и  там  внизу  тоже,  до  сих
пор... А что было тогда... я вообще с трудом помню.
   - Ну, тогда придется осмотреть тебя. Майя мне поможет,  и  я  думаю,  еще
пара глотков успокаивающего отвара с вином тебе не повредит.  Если  даже  ты
проспишь сутки напролет, будет только лучше.
   Майя поднесла ко рту Пакс  кружку  с  отваром,  и  та  с  трудом  сделала
несколько  глотков.  Сладость  и  тепло  побежали  по  ее  телу,  и   вскоре
Паксенаррион почти перестала замечать, что происходит вокруг.
   Через несколько минут Коула вышла  из  лазарета  и  почти  столкнулась  с
ходившим взад и вперед у дверей Стэммелом.
   - Ну? - хрипло спросил он.
   - Нет, - ответила Коула. - Хотя, судя по синякам и травмам, они пытались.
Неизвестно, чем бы все кончилось, будь у них еще хоть пять минут. Но  нет  -
значит, нет. Может быть, это и спасет Стефи шкуру... хотя бы частично.
   - Коррину это не поможет, - мрачно заметил Стэммел. - Спасибо за  помощь,
Коула.
   - Не за что. Как видишь, я еще на что-то гожусь. Жаль, что  нам,  видимо,
уже никогда не узнать, кто из них так избил ее.
   - Вот ведь мерзавец! - не сдержался Стэммел. - А я-то  хорош.  Надо  было
эту падаль уже давно выгнать в шею!
   Коула легко погладила его по плечу:
   - Нет, Маттис  Стэммел,  ты  не  такой.  Ты  не  позволишь  себе  выгнать
новобранца только на основании  своих  ощущений.  Тебе  нужен  убедительный,
законный повод. Такой уж ты уродился. Ладно, я пошла докладывать об осмотре.
Не волнуйся за девушку, она скоро поправится.
   - Надеюсь. Знаешь, Коула, я даже боюсь поверить, но эта  девчонка...  она
не просто исполнительный новобранец, она в будущем - отличный солдат... Нет,
мне кажется, она напоминает и становится день ото дня все более  похожей  на
нее... на Тамаррион.
   Коула внимательно поглядела на него:
   - Правда? Я-то ее видела только в этих синяках.  Что  поделать,  Стэммел,
трудно уберечь лучших. В долгой гонке почему-то побеждают не они...
   - Я знаю. Но  в  этой  девчонке  есть  что-то  такое...  какая-то  особая
твердость...
   - Хорошо, если так. По крайней мере ей будет легче прийти  в  себя  после
этого случая. Да и вообще... Ничто  не  могло  сломить  Тамаррион...  Ладно,
поживем - увидим. Пойду докладывать...

6

   К возвращению капитана Валичи Паксенаррион уже была  на  ногах,  хотя  ее
правый  глаз  по-прежнему  ничего  не  видел  из-за  огромного,   распухшего
кровоподтека. Стэммел не разрешал ей возвратиться в казарму,  желая  получше
подлечить ее, да и не считая разумным, чтобы Пакс общалась с сослуживцами до
того, пока командующий когортой новобранцев не поговорит с ней  сам.  Против
ожидания, капитан Валичи вынес  решение  на  основании  рапортов  Седжека  и
Стэммела, а также долгих разговоров с обоими  офицерами  и,  разумеется,  со
свидетелями. Он также перекинулся парой слов со Стефи и явно для проформы  -
допросил Коррина. До Пакс очередь так и не дошла. Через несколько дней после
возвращения Валичи Майя передала ей приказ Стэммела прийти в казарму.
   Было раннее утро, и  Паксенаррион  поторопилась  исполнить  распоряжение,
чтобы сразу же после завтрака присоединиться к своему взводу. Она с радостью
облачилась в принесенную ей Майей новую,  заботливо  подогнанную  по  фигуре
форменную тунику.
   Едва Пакс переступила  порог  казармы  и,  провожаемая  взглядами,  молча
подошла к своей койке, чтобы положить в тумбочку вещи, как послышался сигнал
к общему построению.
   На плацу  перед  строем  возвышался  наспех  сколоченный  грубый  дощатый
помост. Слева от него стояли свидетели и  офицеры,  а  справа  -  с  десяток
солдат из комендантского взвода. Судя по курившейся за ними жаровне, кнуту в
руках одного из них и большой бритве у другого, а  также  по  выражениям  их
лиц, хорошего от этих ребят ждать не приходилось. Пакс с удивлением  увидела
среди  них  того  черноволосого  стражника,  который,  как   мог,   старался
поддержать ее - морально и  физически,  -  пока  она  была  в  карцере  и  в
кандалах.
   Раздался звон кандалов - это охрана вывела на плац Коррина и  Дженса,  но
Пакс вздрогнула от воспоминаний о том, как цепи звенели на ее руках и ногах.
Нет, ни жалости, ни сочувствия к Коррину  у  нее  не  возникло.  Просто  она
предпочла бы избить его сама, а не  просто  наблюдать,  как  он  тащится  по
брусчатке плаца, звеня кандалами.
   Заключенных провели  перед  всем  строем;  Дженс  почти  висел  на  руках
конвоиров и отвратительно хныкал; на лице Коррина появились синяки,  которых
раньше не было. Видимо, стражники за что-то  отделали  его,  подумала  Пакс,
даже не предполагая, что  это  могла  быть  месть  за  нее.  Наконец  конвой
остановился у помоста. На середину плаца вышел капитан Валичи  -  невысокий,
казавшийся почти квадратным в доспехах, - и, обращаясь к строю, сказал:
   - Солдаты, вы  созваны  для  того,  чтобы  присутствовать  при  публичном
наказании двух бывших новобранцев из нашей когорты. За их  преступления  они
отчислены из когорты и после наказания будут отведены  за  пределы  владений
герцога. Если любой из них когда-либо появится в пределах этих границ  -  он
будет схвачен и подвергнут наказанию, которое определит его высочество. Если
кто-либо из вас, знающих их в лицо, увидит их в пределах  этих  границ,  ему
надлежит немедленно доложить об этом командованию. Преступления  этих  двоих
хорошо известны большинству из вас, и все же я повторю. Итак, Коррин Материт
был обвинен (и вина  его  доказана)  в  соучастии  в  нападении  на  другого
новобранца...
   - Не правда! - взвыл Коррин. - Я не виноват...
   Прежде чем капитан Валичи повернул голову в его сторону, удар эфесом меча
заставил Коррина заткнуться.
   - ...в  сговоре  с  Дженсом  Хэнокенссоном  с  целью  помешать  раскрытию
преступления,  -  продолжил  капитан.  -  Кроме  того,   оба   лгали   перед
свидетелями, затрудняя расследование. И все же все свидетельские показания и
улики сходятся на том,  что  Коррин  Материт  напал  на  Паксенаррион,  дочь
Дортана, и нанес ей тяжкие телесные повреждения, а  также  проинструктировал
Дженса Хэнокенссона предупредить его о приближении кого-либо из  командиров.
Кроме того, он пытался склонить капрала Стефи из когорты  Доррин  к  лживому
объяснению случившегося. При этом  Коррин  воспользовался  тем,  что  капрал
Стефи временно не отвечал за свои  поступки,  видимо,  вследствие  какого-то
наркотического или магического воздействия.  У  нас  нет  доказательств  или
улик, свидетельствующих о том, что это  воздействие  в  той  или  иной  мере
произвели подсудимые. Дженс Хэнокенссон обвиняется в заговоре с  Коррином  с
целью сокрытия преступлений последнего. На обоих подсудимых получены  плохие
характеристики от командования  когорты.  Итак,  на  основании  проведенного
следствия я, полномочный представитель герцога  Пелана  и  командир  когорты
новобранцев, оглашаю следующий приговор:  для  Дженса  Хэнокенссона  -  пять
ударов плетью, - Дженс застонал, - бритье головы  и  изгнание.  Для  Коррина
Магерита - герцогское клеймо на лбу, сорок ударов, бритье наголо и изгнание.
   Коррин задергался, словно надеясь вырваться  из  оков  и  прочной  хватки
конвоиров.
   - Привести приговор в исполнение! - скомандовал капитан Валичи.
   Обвиняемых подняли на помост и, развернув лицом к строю,  сорвали  с  них
форму. Стражники поставили Дженса на колени, и один из них потянулся  к  его
голове  с  бритвой  в  руках.  Почувствовав  прикосновение  лезвия  к  своей
шевелюре, Дженс завизжал и стал дергаться. Отвесив ему зуботычину,  охранник
с бритвой пригрозил:
   - Стой смирно, придурок! Будешь дергаться - всю башку изрежу!
   Дженс застыл, словно окаменев, и  на  помост  посыпались  длинные  пряди.
"Цирюльник" работал быстро и чисто - вскоре от длинных  волос  и  аккуратных
усиков не осталось и следа. Лишь несколько комичных прядей свисало с бледной
кожи черепа.
   Затем охранники привязали  Дженса  за  руки  к  перекладине  между  двумя
столбами. Сзади к нему подошел солдат с кнутом в руке.
   - Раз! - скомандовал капитан.
   Кнут взмыл в воздух и опустился на спину Дженса. Пакс четко увидела,  как
искривилось от боли его лицо.
   - Два!
   Дженс взвыл.
   - Три! Четыре!
   Капитан остановился и спросил:
   - Сержант Стэммел - не желаете врезать ему на прощание?
   - Нет, сэр. Этому - нет.
   - Пять.
   С последним ударом крики Дженса сменились  всхлипываниями.  Отвязав  его,
стражники  показали  строю  спину  наказанного,  которую   пересекали   пять
кровоточащих рубцов, и вновь развернули его лицом к сослуживцам.
   Четверо  стражников  держали  Коррина  за  руки  и  за  ноги;  еще   двое
зафиксировали мертвой хваткой его голову. Седьмой солдат  вынул  из  жаровни
раскаленное клеймо.
   Пакс опустила глаза, боясь, что не вынесет этого  зрелища.  Она  услышала
проклятья Коррина, затем какую-то возню  и,  наконец,  шипение  коснувшегося
кожи раскаленного металла, сопровождаемое отчаянным воем Коррина. Затем  все
стихло. Подняв глаза, Пакс увидела, что на лбу Коррина появилось несмываемое
клеймо в виде стилизованной лисьей головы.
   Затем стражники поставили Коррина на колени и столь же быстро обрили  ему
волосы на голове и бороду. Сняв с него кандалы, они привязали его не  только
за руки к перекладине, но и за ноги к вкрученным в  доски  помоста  кольцам.
Солдат с бритвой вновь шагнул к нему.
   - Эй, ты, что... что ты надумал? - заволновался Коррин.
   - Как что? - ухмыльнулся тот. - Ты разве не слышал, что  сказал  капитан?
Мне приказано побрить - значит, побрить. Целиком, как ягненка...
   И на помост полетели волосы с груди, с живота,