сле того, как  со
мной все это случилось. Я проклинала себя за свою слабость...
   - Паксенаррион, мы же говорили тебе о том, что это ни в коей мере  не
слабость, не порок и не бесчестие.  Ты  виновата  в  том,  что  с  тобой
случилось, не больше,  чем  виноват  в  своем  увечье  солдат,  которому
вражеский клинок отсек руку.
   - Да, именно так вы  и  говорили.  Но  мне  было  не  заставить  себя
поверить в правоту этих слов. - Даже сейчас воспоминания о том  унижении
заставили слова комом застрять в горле Пакс. Она молча смотрела на  свою
правую руку, изо всех сил сжимавшую подлокотник  кресла.  -  Мне...  мне
было очень тяжело в ту зиму.
   Герцог и Верховный Маршал молча ждали, пока Пакс соберется с силами и
продолжит рассказ.
   - Мой господин, вы помните, как Арвис говорила, что мне не раз  и  не
два в жизни приходилось убегать от опасности? Все это правда. -  Коротко
и предельно откровенно она рассказала своим слушателям об этих  случаях:
о том, как она бежала от овчарки и едва ли не от  овец,  и  о  том,  как
спутник-торговец бросил ее одну, не способную сопротивляться напавшим на
них разбойникам. Страх перед всеми и перед  всем  превратил  Пакс  в  то
время в едва передвигавшуюся на ногах развалину.
   - Сколько времени это все продолжалось? - осторожно, чтобы  ненароком
не обидеть Пакс резким словом, спросил герцог.
   Обрадовавшись тому, что не придется в подробностях описывать все свои
злоключения, Пакс поспешила ответить:
   - До  самого  начала  весны,  мой  господин.  Она  решила  ничего  не
рассказывать о случае на постоялом дворе, как и  о  тех  ночах,  что  ей
довелось провести в сточных канавах. Она посмотрела в лицо герцогу, и ей
вдруг показалось, что он уже сам обо всем догадался. В глазах его стояли
слезы.
   - Я вернулась в Бреверсбридж, - спокойно сказала Пакс и  вдруг  снова
замолчала.
   Ее слушатели ждали. Наконец она нашла в себе силы продолжать. По лицу
Верховного Маршала было видно, что она предпочла бы услышать о том,  что
Пакс пошла за помощью в один из храмов  Геда,  а  не  в  священную  рощу
киакдана. Тем не менее она слушала, не перебивая, рассказ Пакс о  первых
днях лечения, о долгих разговорах с колдуном, частично восстановивших ее
душу. Пакс не без удивления заметила, как Верховный Маршал  одобрительно
закивала головой,  услышав  в  пересказе  Пакс  рассуждения  киакдана  о
природе храбрости. И герцог, и Верховный Маршал  были  просто  поражены,
когда Пакс  поведала  им  о  месяцах,  проведенных  в  Лионии  в  отряде
пограничников-рейнджеров. Впрочем, как она поняла, оба ее слушателя были
куда лучше нее осведомлены о многом из того, с чем ей  впервые  довелось
столкнуться прошлым летом.  Они  стали  наперебой  расспрашивать  ее  об
отношениях эльфов и людей в Лионии и о многом другом, о чем  Пакс  имела
весьма  смутные  представления.  Наконец  речь  зашла  и  о  встрече   с
камнезмеем, о том, как Пакс  впервые  почувствовала  присутствие  зла  в
непосредственной близости от себя. Верховный Маршал отставила  кружку  с
недопитым сибом и подвинула свое кресло поближе  к  Пакс.  Та,  подумав,
развела руками и сказала:
   - Именно тогда  я  впервые  поняла,  что  обладаю  какими-то  особыми
способностями, обычно присущими лишь паладинам. Мои товарищи  по  отряду
были поражены тем, что я почувствовала присутствие камнезмея раньше, чем
они, и, более того, сумела угадать направление, в котором он  находится.
А затем они обратились ко мне с просьбой  попытаться  помочь  одному  из
раненых товарищей...
   - Видит Гед, я бы ни за что и не подумала... Не  дослушав  Верховного
Маршала, Пакс выпалила:
   - И  моя  попытка  оказалась  успешной!  Уважаемая  госпожа,  я  была
изумлена этим не меньше, чем если бы вдруг обнаружила у себя  за  спиной
выросшие крылья.
   - Вот как, - одобрительно кивая, пробормотала Верховный Маршал, глядя
на нее в упор. - Неудивительно.
   - А потом, ближе к концу лета, я  вдруг  почувствовала  -  не  сразу,
постепенно, - что здесь, в нашей крепости, творится что-то  не  то.  Мне
показалось,  что  герцогу  Пелану  понадобится  моя  помощь.  Вскоре   я
направилась сюда по дороге через Бреверсбридж.  -  Пакс  в  подробностях
пересказала свою последнюю встречу с киакданом, ритуал, исполненный  им,
и свои ощущения. И герцог, и Верховный Маршал слушали ее, раскрыв рты.
   - Видит Гед, ну  конечно!  -  почти  про  себя  прошептала  Верховный
Маршал. - Серебряный кубок, конь, цветы... Дитя мое,  да  ведь  ты  была
настолько близка к богам в тот миг, насколько это  вообще  возможно  для
того, кому еще суждено вернуться на эту землю.
   - А что было потом? - сдержанно спросил герцог.
   - А потом, когда я наконец пришла в себя, я обнаружила,  что  ко  мне
вернулось былое ощущение радости жизни.
   - Скажи, Паксенаррион, и ты не сожалеешь о времени потерь и боли?  Не
стали ли эти полгода временем, вычеркнутым из твоей жизни?
   Пакс покачала головой и решительно ответила:
   - Ни в  коем  случае,  госпожа  Верховный  Маршал.  Киакдан  оказался
абсолютно прав: я познала то, что было ведомо и  самому  Геду  -  каково
приходится тем, кто не может защитить себя от опасности. А еще я поняла,
что так хорошо известная нам,  солдатам,  ярость,  которую  мы  зачастую
принимаем за истинную храбрость, вовсе не так уж нужна даже  для  воина.
Мне больше не требуется будить в себе гнев и злость. Я помню, как  через
мою собственную злобу ко мне в душу проникли злые чары Ачрии. Я  поняла,
что если будет на то милость богов, то, спросив у них  совета,  я  сумею
отличить добро от зла.
   Верховный Маршал внимательно смотрела на Пакс еще несколько секунд, а
затем сказала:
   - Ну что ж. Амберрион рассказал мне, что ты по-прежнему считаешь себя
верной обязательствам, данным ордену Геда. На это я могу  сказать  тебе,
Паксенаррион, что больше не  вправе  называть  тебя  стрелой  из  своего
колчана. Ты переросла это. Лишь Геду и Великому Господину ведомо, каково
твое истинное предназначение. Я не могу больше направлять  тебя,  потому
что любые мои советы будут лишь ограничивать и сдерживать твои порывы.
   Пакс с искренней улыбкой на лице возразила:
   - Я позволю себе еще раз выразить свое почтение перед вашей мудростью
и опытом...
   - Давай обойдемся без лести, дитя  мое.  Я  уверена  в  том,  что  ты
истинный  паладин,  призванный  богами  напрямую,  как  это   бывало   в
древности. И именно богами, а не кем-либо из  них  в  отдельности.  Если
тебе потребуется совет, если я смогу поделиться с тобой опытом - что  ж,
я всегда к твоим услугам. Но мне кажется, что ты сумеешь воспользоваться
своим даром совершенно особенным образом,  но  как  -  я  не  могу  даже
предположить.
   - Если это так, - удивленно заметил герцог, - то  и  появлением  Пакс
здесь, в крепости, мы обязаны воле богов?
   Верховный Маршал не менее удивленно посмотрела на него:
   - Разумеется. Неужели вы в этом еще сомневаетесь?
   - Но почему? И зачем?..
   - Во-первых, чтобы помочь вам исполнить задуманное. Я имею в виду ваш
план превратить эти земли в  процветающий  край.  Во-вторых...  впрочем,
остальное мне пока неведомо. И кроме того, я уверена в том,  что  миссия
Пакс здесь еще не исполнена до конца. Что скажешь, Паксенаррион?
   - По крайней мере, сейчас я не чувствую никакого зова,  который  гнал
бы меня отсюда.
   - Значит, ты останешься, если, конечно, захочешь? - произнес  герцог.
Пакс улыбнулась.
   - Я останусь.
   - Не  забывай:  в  Фин-Пенире  тебя  по-прежнему  ждут  твое  оружие,
снаряжение и конь, - напомнила Верховный Маршал.  -  Они  твои  и  будут
дожидаться тебя столько, сколько потребуется. Или, если хочешь,  я  могу
отдать распоряжение и их тебе перешлют туда,  куда  ты  прикажешь.  -  С
этими словами Верховный Маршал откинулась на спинку кресла и,  вздохнув,
сказала:
   - Герцог Пелан, честно говоря, я не припомню более насыщенного дня  в
своей сознательной жизни, даже во время ученичества на  звание  маршала,
когда я постоянно открывала для себя что-то новое.
   - Для меня этот день стал, пожалуй, самым радостным с тех пор... - На
этом герцог прервал свою мысль и замолчал, глядя в огонь.  Заметив,  что
его собеседницы вопросительно смотрят на него, он покачал головой:
   - Я думаю, на сегодня нам достаточно нелегкого и серьезного  рассказа
одного из нас. Если в двух словах, то однажды, очень давно, я неожиданно
для самого себя сумел вырваться из опутавших меня сетей зла. Как и когда
это случилось - об этом я предпочел бы сегодня не рассказывать.
   - Как вы думаете, многие ли из ваших солдат  покинут  роту,  узнав  о
том, что она переходит под покровительство Геда?  -  спросила  Верховный
Маршал, явно стараясь быть тактичной и сменить тему разговора.
   - Надеюсь, что нет. Ни вы, ни ваш паладин не  обнаружили  среди  моих
солдат ни одного явного лазутчика, засланного к нам силами зла. Впрочем,
некоторым, я полагаю, просто-напросто придутся не по нутру  происходящие
в  роте  перемены.  Южные  походы  означают  для  многих  солдат   лихие
приключения, возможность неожиданно разбогатеть при разграблении взятого
города, встречи с другими наемниками -  со  старыми  друзьями  и  новыми
знакомыми...
   Пакс вспомнила, как и сама считала Вальдайр, в  котором  одновременно
останавливались на постой дюжина  или  больше  различных  подразделений,
лучшим местом на свете. Она вспомнила о тех временах, когда  заглядывала
в "Белого Дракона", чтобы провести там веселый вечерок - с Виком и Арни,
а еще раньше с Сабеном и  Канной.  Наверняка  многим  будет  недоставать
такого веселья, учитывая расстояние, на котором  находится  от  крепости
Верелла - ближайший большой город.
   Несмотря на все эти рассуждения, Пакс  была  немало  удивлена,  когда
увидела предварительный список тех, кто собирался покинуть роту.  Больше
всего ее поразило то, что возглавляла  список  Баррани,  поступившая  на
службу в один год с Пакс и вместе с нею прошедшая подготовку  в  когорте
новобранцев. Только сейчас Пакс вспомнила, что с момента ее  возвращения
Барра практически не общалась с нею. То есть она и раньше замечала, что,
когда в свободную минутку ей удавалось пообщаться со старыми товарищами,
Барры почему-то не оказывалось рядом. Но тогда  Пакс  не  придала  этому
большого значения. Не поставив в известность герцога, Пакс  сама  решила
поговорить со старой подругой. Когда она  зашла  в  казарму,  Барра  уже
упаковывала свой вещмешок. Натслин сидела  на  соседней  койке,  пытаясь
сохранить внешнее спокойствие, хотя во всему было видно, что предстоящее
расставание будет для нее большим испытанием.
   - А, это ты, - бросила Барра через плечо, когда Пакс вошла в казарму.
- Странное дело. Я думала, ты уже забыла дорогу туда, где живут  простые
солдаты. Вот только позволь тебе напомнить, что я-то  тебя  знаю  давно,
задолго до того, как ты стала нашей местной знаменитостью.
   - Барра... - с укоризной в голосе произнесла  Натслин.  Пакс  и  сама
удивилась тому, сколько озлобленности и  язвительности  вложила  в  свои
слова Баррани.
   - Барра, за что ты так на меня обозлилась:? Я всегда считала, что  мы
друзья...
   - Друзья? Если мы когда-то и были друзьями, то  с  тех  времен  много
воды утекло. Это  было  еще  до  того,  как  ты  возомнила  себя  особым
уполномоченным  Великого   Господина.   Я-то   тебя   давно   вычислила,
Паксенаррион, дочь Дортана. Я так и  знала,  что  из-за  тебя  рано  или
поздно у всех у нас будут серьезные неприятности. Как видишь, так оно  и
получилось.
   - Барра, это ведь не правда. - Виновато  взглянув  на  Пакс,  Натслин
ласково погладила Барру по руке. - Да, Пакс изменилась,  но  ведь  и  ты
тоже.
   - Разумеется, все мы меняемся. Только она, единственная из всех...  -
не договорив фразу, Барра поджала губы и стала скатывать запасной  плащ,
чтобы приладить его  к  вещмешку.  Затем,  обернувшись  к  Натслин,  она
сказала:
   - А вот тебя я никак не могу понять. Чем она тебя так очаровала,  что
ты решила остаться? Неужели ты думаешь, что в этой роте хватит места еще
для одного героя? До тех пор, пока Пакс сшивается рядом с герцогом,  все
лакомые куски наград и почета будут доставаться ей. Я бы рекомендовала и
тебе, Натслин, уйти отсюда и перейти на службу в любую другую роту.  Что
тебя ждет здесь? В лучшем случае  дослужишься  до  почетной  ветеранской
пенсии, заработав себе еще пару дюжин шрамов. И моли  богов,  чтобы  при
этом тебе не оттяпали руку или  ногу,  за  которые  тебя,  с  позволения
сказать, отблагодарят, поселив в развалюхе где-нибудь на отшибе с  парой
чахлых яблонь перед крылечком. Вспомни Коулу: хороший пример?
   - А что, мне  яблони  нравятся,  -  со  вздохом  сказала  Натслин  и,
обернувшись к Пакс, обратилась к ней:
   - Честное слово, я  не  знаю,  чего  она  на  тебя  так  взъелась.  Я
прекрасно понимаю, что ты не виновата в том, что...
   - Ах да, ну конечно, она у нас  ни  в  чем  не  виновата.  -  Схватив
Натслин за руку, Барра силой оттащила ее от Пакс. - А ну-ка напомни мне,
кто сумел извлечь себе выгоду даже из драки со  старослужащим  капралом?
Кого оставили на службе, да еще и погладили по головке, в то  время  как
двух таких же солдат-первогодков выгнали из роты в шею?  А  еще  напомни
мне, кто у нас был "героем" форта Страж Гномьих  гор?  А  кто  отговорил
герцога от того, чтобы обойтись с Синьявой так, как он того  заслуживал?
А о ком мы слышали ежедневно и едва ли не еженощно  почти  весь  прошлый
год? О ком, как не о бедненькой,  храбренькой,  такой  чудненькой  Пакс?
Помнишь  Эффу,  как  она  приставала  к  нам  со   своими   бесконечными
причитаниями:  "Гед  все  видит,  Гед  все  слышит,  Гед  защитит  своих
почитателей"? Ну, и где она, наша Эффа? Убита! Я еще тогда поняла,  чего
стоят эти заверения в покровительстве обожаемого всеми святого  Геда.  А
вот Пакс!.. - Легким движением Барра неожиданно швырнула  вещевой  мешок
через  всю  казарму,  заставив  немало  испугаться   солдат-первогодков,
собравшихся  в  дальнем  углу  и  прислушивавшихся   оттуда   к   спорам
старослужащих. Обернувшись к Пакс, Баррани дрожащими губами повторила:
   - Ты, ты, я к тебе обращаюсь! Ты же была ничем  не  лучше  остальных,
когда мы только поступили на службу. Видит Тир, я прекрасно  помню,  как
тебе доставалось  от  меня  на  первых  занятиях  по  владению  оружием.
Помнишь, сколько синяков я наставила тебе деревянным мечом? У тебя  ведь
не было никаких особых способностей, ты сама об этом говорила.  Но  тебе
почему-то всегда везло. Все  само  шло  тебе  в  руки:  все  возможности
выслужиться, проявить себя, получить награду, почет и уважение.
   Пакс слушала старую подругу и вспоминала при этом  погибшего  Сабена,
Канну,  черные  дни,  проведенные  в  боях  с  кошмарными   кровожадными
чудовищами и  киакномами  в  Колобии.  С  содроганием  вспомнила  она  и
камнезмея. Награды, почет, уважение? И ее упрекают  в  этом  после  всех
унижений и страданий, перенесенных прошлой зимой! После всех  ночей  под
открытым небом, после голода и холода. Впрочем, вслух Пакс возражать  не
стала, понимая, что  доводы  разума  не  заставят  Барру  изменить  свое
мнение: настолько злоба и зависть помутили ее рассудок.
   - А когда на тебя впервые свалились неприятности, - громко,  во  весь
голос сказала Барра, так, чтобы ее слышала не  только  Пакс,  но  и  все
находившиеся в казарме, - ты не смогла достойно противостоять им.  Я  бы
сумела справиться с этими невзгодами получше, чем ты. Уж я не довела  бы
себя до того, чтобы стать посмешищем для половины  Северных  королевств,
обезумев от того, что не все в жизни течет как по маслу...
   Пакс наконец поняла, как интерпретировали слухи то, что  случилось  с
нею в прошлом году. А впрочем, сейчас это волновало ее куда меньше,  чем
злоба, накопившаяся в душе старой боевой подруги. Тем  временем  Баррани
продолжала свою громкую обвинительную речь:
   - Я бы сумела умереть достойно, если  бы  поняла,  что  мне  не  дано
достойно жить.
   Пакс все так же удивленно смотрела на  нее.  Куда  же  подевалась  та
молодая девчонка, - пронеслось у нее в  голове,  -  которая,  перехватив
последний кусок сливового пирога со стола, передала его Пакс  через  всю
переполненную солдатскую столовую? Что  смогло  превратить  ту,  которая
мечтала стать настоящим героем, рыцарем, даже  паладином,  в  черствого,
озлобленного солдата? Неужели зерно зла  было  сокрыто  в  душе  Баррани
изначально? Неожиданно в памяти  Пакс  всплыл  один  давний  разговор  с
Виком: "...Ты думаешь, что она добрая и хорошая,  потому  что  она  тебе
нравится... Но запомни: люди... они ведь не такие, какими  мы  их  видим
или хотим видеть". Может быть, в этом все и дело? Может быть,  дружеская
симпатия к Барре ослепила ее? Ведь сейчас Пакс ясно видела  перед  собой
черную сторону души старой подруги:  ту,  что  была  открыта  для  любых
темных  сил.  Пакс  даже  удивилась,  как  Верховный  Маршал  и  паладин
Амберрион упустили такое явное темное пятно, обходя стоявшую в  почетном
карауле роту.
   -  Очень  жаль,  Барра,  что  ты  все  поняла   именно   так,   -   с
демонстративным спокойствием в голосе произнесла  Пакс.  -  Я  согласна:
вполне возможно, что ты справилась бы с  той  ситуацией  лучше,  чем  я.
Кто-то другой поступил бы тогда еще более разумно и достойно. Но так  уж
получилось, что занесло туда именно меня.
   Барра невесело усмехнулась.
   - Ну да, конечно, тебе всегда везет. А уж шанса своего  ты  точно  не
упустишь. Помнишь, как ты явилась в лагерь под Ротенгри глухой ночью?  Я
еще тогда удивилась: ну почему ты, именно ты смогла избежать  плена  при
нападении Синьявы на форт,  смогла  обойти  армию  и  разведчиков  этого
головореза, смогла избежать всех  опасностей  и  все-таки  добраться  до
нашего лагеря? Скажи честно, Пакс: это  боги  лично  тебе  помогли  или,
может быть, ты сама управилась?
   Баррани уже не скрывала своего желания поддеть Пакс и  спровоцировать
ее на безрассудный поступок. Натслин попыталась что-то возразить подруге
и как-то успокоить Пакс, но у той уже перехватило дыхание от нахлынувшей
волны гнева. Пакс не успела даже  обратиться  с  какой-либо  просьбой  к
высшим силам, как внезапно вокруг нее разлилось яркое свечение, рядом  с
которым померк свет мрачного зимнего  дня,  пробивавшийся  сквозь  окна.
Барра  попятилась  и  зажмурила  глаза.  Поборов  в  себе  ярость,  Пакс
заставила себя  погасить  волшебный  свет.  Когда  нормальное  освещение
казармы восстановилось, Пакс просто посмотрела в глаза Баррани, и та, не
выдержав, опустила взгляд. Натслин со слезами на  глазах  повернулась  в
Барре спиной и вышла из помещения.
   - Когда-нибудь,  Барра,  ты  поймешь,  -  обратилась  Пакс  к  бывшей
подруге, - что словом человек может ранить тебя больнее, чем клинком.  К
сожалению, я не могу даже предложить тебе  поединок  чести,  потому  что
заведомо  знаю:  силы  будут   неравными.   Ты   не   сможешь   достойно
противостоять мне, и ты сама это прекрасно  понимаешь.  Я  попрошу  тебя
лишь об одном: помирись с Натслин перед тем, как уйдешь от нас. Она была
тебе верным другом все эти годы.
   - Не каждый, с кем спишь, - твой друг, - процедила Барра сквозь зубы.
   - Я согласна, но согласись и ты: Натслин не только твоя любовница, но
верный друг и надежный боевой товарищ. Ты можешь  уйти  из  нашей  роты,
затаив злобу на герцога, рассердившись на меня, но  прошу,  не  оставляй
Натслин с таким камнем на душе. Ей и без того сейчас плохо.
   Баррани вдруг как-то померкла и уже без вызова в голосе сказала:
   - Видит Тир, можно подумать,  что  Натслин  была  твоей,  а  не  моей
любовницей, - так ты беспокоишься о ее переживаниях.
   - Прощай, Барра, и пусть удача сопутствует тебе повсюду.
   - Ты только за мной не  увяжись!  -  почти  с  отчаянием  воскликнула
Баррани. - Не вздумай вставать  мне  поперек  дороги.  Дай  и  мне  шанс
поймать удачу.
   Пакс вышла из казармы и ср