вал ее герцог и более официально добавил: Капитан
Ферраульт желает поговорить с тобой.
   Только сейчас Пакс узнала капитана. Его обычно румяное  лицо  было  белее
полотна, а вечно улыбавшийся рот застыл в гримасе  боли.  С  другой  стороны
кровати над Ферраультом склонился врач, аккуратно снимающий  старые  грязные
бинты. Пакс подошла к изголовью кровати. Даже при ее  небольшом  опыте  было
ясно, что Ферраульт умирает.
   - Господин капитан, - негромко произнесла она. - Это я, Пакс...  Вы  меня
вызывали...
   Некоторое время Ферраульт смотрел словно сквозь  нее,  затем  его  взгляд
сфокусировался:
   - Пакс, ты... все сделала правильно... Молодец... Я сказал герцогу...
   - Спасибо, сэр. Я... Мне очень жаль, но мы не смогли вернуться быстрее...
мы хотели...
   Капитан чуть повернул голову:
   - Молодец, Пакс... Очень быстро... Мы и не надеялись...
   Ферраульт замолчал, не договорив. Пакс заметила, как герцог сжал  кулаки.
Врач чертыхнулся себе под нос и сказал:
   - Извините, мой господин, но капитану лучше помолчать. А вы, друг мой,  -
обратился он к Ферраульту, - терпите.
   Врач  размотал  бинты,  и  взглядам  присутствующих  открылась   огромная
воспаленная рана на животе Ферраульта. Присвистнув,  врач  стал  быстро,  но
как-то машинально протирать  ее  какой-то  резко  пахнущей  жидкостью.  Пакс
поняла - опытный врач, увидев такое ранение, уже  не  надеялся  на  то,  что
капитан поправится.
   - Бесполезно... Слишком поздно... Заражение... - прохрипел Ферраульт, и в
его голосе не было вопроса.
   - Сам знаю, - с привычной раздраженностью к больным, лезущим  не  в  свое
дело, буркнул врач, но, помолчав, добавил:
   - Действительно, вряд ли  удастся  спасти  вас,  капитан.  Облегчить  вам
страдания - все, что в моих силах.
   - Это будет... долго? - сквозь зубы прошептал Ферраульт.
   - Нет, - четко, словно докладывая, ответил врач, поднося к губам капитана
флягу. - Выпейте, разбавлять не будем -  вас  может  стошнить  от  жидкости.
Сделайте несколько глотков.
   Затем врач смочил чистое полотенце в  жидкости  из  стоявшего  у  кровати
котелка и наложил повязку на рану Ферраульта.  Повернувшись  к  герцогу,  он
сказал:
   - Мой господин, большая доза снимет даже такую боль на  несколько  часов.
Больше я ничего сделать не смогу. Если я понадоблюсь вам, пошлите за мной  в
казарму. Там остальные раненые.
   - Спасибо вам, маэстро Симмит,  идите...  Капитан...  -  обратился  он  к
Ферраульту.
   - Мой господин... я... я сдал форт.
   - Я знаю. Ты правильно поступил. Все было сделано честно и достойно.
   - Простите меня...
   - За что? Ты выбрал единственно верное решение.
   - Но... я... я потерял когорту.
   - Это не твоя вина. Так сложились обстоятельства.  Ты  же  вел  себя  как
настоящий офицер. Твой патрон Гед будет доволен тобой, когда ты  предстанешь
перед ним. Я не знаю, многие ли из офицеров смогли бы так долго держаться  в
форте с маленьким смешанным гарнизоном, почти без воды...
   - Такие потери... Что вы будете делать?
   - Я? - Герцог внимательно посмотрел в лицо Ферраульту, а затем  улыбнулся
молодому офицеру. - Я разделаюсь с  этим  негодяем.  И  ни  его  друзья,  ни
кто-либо из таких же, как он, слуг дьявола не посмеет даже  поставить  камня
на его могиле. Я его уничтожу. Уничтожу за то, что он нападает  на  раненых,
убивает и пытает пленных, сжигает деревни, вырезая  их  жителей  только  для
того, чтобы никто не мог сообщить о его передвижениях. Мы уже уничтожили его
отряд, который он вел для снятия осады с  Ротенгри.  Теперь  я  займусь  его
армией на юге.
   - Вы... вы сможете сделать все это... мой господин?
   - С помощью богов... и  людей.  С  нами  пришли  всадники  Кларта,  Влади
прислал на помощь когорту своих копьеносцев. Завтра-послезавтра сюда  придет
Алиам Хальверик, чтобы отомстить за сына. Слишком многие ненавидят  Медового
Кота, но боятся связываться с ним поодиночке. Так  что  не  волнуйся.  Лучше
попроси своего покровителя, святого Геда,  о  помощи  -  нам  она  будет  не
лишней.
   Ферраульт еле заметно улыбнулся:
   - Слушаюсь, мой господин. Я выполню ваш приказ.
   Герцог поднял глаза и словно  только  сейчас  заметил  Пакс,  стоявшую  у
стены.
   - А ты, Пакс, ничего о моих планах не слышала, ясно?
   - Так точно, мой господин.
   - Можешь идти. Отправляйся на перевязку -  ты  ранена.  По  пути  передай
оруженосцам - пусть пришлют ко мне капитанов и сержанта из роты  Хальверика.
Я хочу поговорить с ними.
   - Слушаюсь, мой господин.
   Пакс попыталась выйти из комнаты, не  прихрамывая,  но  раненая  нога  не
давала забыть о себе. Пакс сжала челюсти так, что скрипнули зубы.
   Оруженосец герцога бросился разыскивать тех, кого вызвал Пелан, и, прежде
чем Пакс проковыляла через двор, ей навстречу  уже  шел  человек  в  зеленой
тунике. Пакс вспомнила его лицо.
   - Привет, - первым поздоровался он. - Я Саннот, сержант, вспомнила?
   Пакс кивнула:
   - Герцог вызвал вас. Хочет поговорить.
   - Да уж я думаю. Сижу жду, когда он меня  позовет.  Такая  заваруха.  Где
он?
   - С капитаном Ферраультом.
   - Ну да, разумеется. Как капитан?
   Пакс махнула рукой. Саннот вздохнул:
   - Я думал, может быть, ваш врач что-то  сможет  сделать...  Герцог-то  не
очень зол?
   - Очень... но не на вас и не на ваших солдат.
   - Это хорошо... Ладно, я пойду... Слушай, так это ты сумела добраться  до
ваших?
   - Да, - коротко ответила Пакс и  пошла  дальше;  помолчав,  она,  как  бы
извиняясь, бросила через плечо:
   - Герцог ждет вас.
   - Иду, иду.
   Оруженосец уже успел передать приказание герцога, и капитаны  направились
в казарму: Понт - из  казармы,  превращенной  в  лазарет,  Кракольний  -  от
ложбины у реки, куда стаскивали трупы противников, готовясь сжечь их, Доррин
-  из  лагеря  осаждавших,  где  она  контролировала  составление  описи   и
сортировку трофеев. Седжек погиб - арбалетная  стрела  попала  ему  прямо  в
глаз.
   У казармы Пакс встретил Эриал, один из сержантов когорты Кракольния:
   - Давай быстро к врачу, - сказал он. - Герцог  сказал,  что  после  обеда
будет общий сбор, все ходячие раненые тоже вызываются. Хотелось бы, чтобы  и
ты была на ногах.
   Пакс не возражала против того, чтобы оказаться у врача. Мучаясь от боли в
раненой ноге и в груди, она уже не была уверена, что относится  к  категории
ходячих.
   Маэстро Визаниор, увидев Пакс, воскликнул:
   - Опять ты! Я же тебе сказал - не нервничать и не соваться куда не надо.
   Пакс  деловито  кивнула,  одновременно  пытаясь   представить   себя   не
нервничающей в бою и не сующейся куда не надо.
   - Не вижу ничего смешного, - заявил врач, заметив ее улыбку. Упрямство  -
хорошее качество для солдата, но не  в  этом  нужно  его  проявлять.  Ладно,
сейчас посмотрим, что с тобой... Так, что дергаешься, болит?
   Пакс, сжав зубы, чтобы не закричать, кивнула.
   - Ничего, кость не задета. Чем это тебя?
   - Пикой, наверное, сверху и вскользь, когда я ее отбила.
   - Ясно. Сейчас смажем и наложим  повязку.  Судя  по  всему,  ребрам  дать
срастись ты не хочешь. Еще что?
   - Вроде все.
   - И то ладно. Нога дней десять болеть будет - это,  если  не  перегружать
ее. Опять устроишь что-нибудь - и в месяц  не  очухаешься.  Старайся  вообще
поменьше ходить. Твоих сержантов я предупрежу. Ты уже поела?
   - Нет, - вспомнила Пакс, удивившись, что она, оказывается, совсем  забыла
про еду.
   - Тогда ты останешься здесь и полежишь. Обед тебе сейчас принесут, сказал
врач. - Нечего торопиться с работой. Пока что и без тебя управятся.
   Пакс еще колебалась,  оставаться  ли  в  лазарете,  но  маэстро  Визаниор
проследил, чтобы  ее  уложили  на  койку,  подложив  под  перевязанную  ногу
сложенный пополам тюфяк. Поев хлеба с вяленым мясом - кухня  еще  не  успела
развернуться, - Пакс провалилась в глубокий сон. Разбудил ее уже в  сумерках
один из солдат, поставивший перед  ней  глиняную  миску.  Пакс  с  жадностью
проглотила горячую, дымящуюся похлебку, съела кусок хлеба с сыром  и  выпила
кружку теплого сиба. Только сейчас она заметила, что  оба  врача  продолжают
обход многочисленных раненых. Когда один из них подошел к ней, она, сообщив,
что чувствует себя лучше, попыталась встать, но была остановлена:
   - Лежи. Я уже передал сержантам...
   - Но герцог собирает...
   - Нет. По крайней мере не раньше чем утром. Сейчас он с капитаном. А  ты,
будь  добра,  не  трепли  мне  нервы.  Лежи  спокойно.  Не  хватало   только
осложнений.
   Пакс  по  инерции  попыталась  возразить,  но  вдруг  почувствовала,  что
действительно хочет лежать, не вставая, и спать.
   Наутро по приказу герцога вся рота, включая ходячих раненых и  тех,  кого
можно было вывести или вынести из казармы, вышла во внутренний дворик форта.
Здоровые и ходячие выстроились в три когорты, как и раньше. Только  на  этот
раз, как заметила Пакс, они заняли меньше места, чем обычно занимали две.  В
ее когорте осталось всего двадцать два человека,  причем  все  раненые.  Две
другие потеряли не меньше трети личного состава. Из шести сержантов  трое  и
из шести капралов четверо были убиты или смертельно ранены - все из  когорты
Пакс; Джурси и Калек -  из  когорты  Доррин;  Саер  из  когорты  Кракольния.
Погибли также два капитана - Ферраульт и Седжек. Пакс то  и  дело  встречала
озабоченные взгляды товарищей. Всех  явно  мучила  одна  мысль:  как  герцог
оправится от таких потерь? Пакс вспомнила  слова,  сказанные  им  у  постели
Ферраульта, и решила, что они были лишь утешением умирающему.
   Герцог -  без  шлема,  с  развевающимися  на  ветру  волосами  и  плащом,
наброшенным поверх кольчуги,  -  обошел  строй,  заглядывая  в  глаза  своим
солдатам, а затем вышел на середину дворика. Все затаили дыхание.
   - Сержант Воссик, - неожиданно деловым тоном произнес герцог.
   - Да, мой господин.
   - Закройте, пожалуйста,  ворота.  Пусть  некоторое  время  нас  никто  не
беспокоит.
   - Есть, мой господин.
   Вдвоем с капралом из его когорты сержант быстро закрыл тяжелые створки  и
бегом вернулся в строй.
   Герцог еще раз обвел роту  взглядом.  Затем  он  начал  говорить,  причем
поначалу так тихо, что Пакс  пришлось  напрячь  слух,  чтобы  разобрать  его
слова.
   - За последние дни вы - солдаты моей роты - покрыли  себя  такой  славой,
какую я не могу даже описать. И вы, оставшиеся  в  живых,  и  ваши  погибшие
товарищи по оружию. Вы разбили врага, более чем вдвое превосходившего вас по
численности. Причем победа  далась  вам  на  этот  раз  не  умелой  тактикой
командиров, а вашими умением, храбростью и выносливостью. Я всегда знал, что
вы - лучшая рота в Ааренисе, но даже я не предполагал, на что вы способны.
   Герцог коротко описал оба сражения  у  форта,  переход  Пакс  и  двух  ее
товарищей, бой с отрядом Синьявы на дороге. Его голос становился все  громче
и в то же время - теплее.
   - Вы сейчас смотрите друг на друга и  подсчитываете  потери.  Да,  многих
товарищей мы потеряли. Я знаю, что никакие трофеи не заменят вам их. Я знаю,
что вы жаждете отомстить, отомстить за предательское нападение, за убитых  в
спину, за замученных пытками в плену...  И  вы  спрашиваете  себя,  как  это
сделать?
   Пелан надолго замолчал, а затем продолжил:
   - Я объявляю вам: вместе с вами я уничтожу  Медового  Кота,  разрушу  его
города, смету его союзников, разорю все то, что ему  принадлежит.  Когда  мы
сделаем это, его имя будут произносить не со  страхом  или  ненавистью,  как
сейчас, а с презрением, оно станет  синонимом  позора.  Он  думал,  что  ему
удастся справиться с этой ротой, напугать нас, заставить  позорно  бежать...
Нет, Синьява ошибся, и он дорого заплатит за  эту  ошибку.  Ничто  не  может
напугать вас, ни один негодяй не сумеет заставить вас бежать с поля  боя.  И
он вовсе не приблизился к тому, чтобы уничтожить  нас.  Наоборот  -  это  мы
озлобились на него настолько, что его поражение и смерть уже неминуемы.
   Прервав свою речь, герцог Пелан внимательно обвел взглядом строй.
   - Так вот, - продолжил он, - мы можем это сделать. И мы сделаем  это.  Вы
уже знаете, что наши союзники  -  роты  Кларта,  Хальверика,  Влади.  Многие
присоединятся к нам, уверяю вас, мои братья по оружию, чтобы расправиться  с
Синьявой. А я клянусь вам, что не подпишу  никакого  договора,  пока  мы  не
отомстим за наших друзей. Я готов на свои деньги вести эту кампанию. Главное
для вас и для меня - отомстить за павших друзей.
   Герцог выхватил меч и поднял его над головой в приветственном салюте.
   - Во имя их памяти! Отомстим! - крикнул он.
   - Отомстим! - громом прокатился по двору ответ роты.
   Убрав меч в ножны, герцог продолжил более спокойно:
   - Все вы заслуживаете не только признания и славы, но и наград. И все  же
даже среди вас есть те, кто должен быть  отмечен  особо  за  свои  деяния  и
подвиги, геройские даже среди героев... Капитан Доррин?
   - Мой господин, в моей когорте есть четверо, заслуживающие особых наград.
Симиси Канассон,  обезоруживший  четырех  конвоиров,  что  дало  возможность
бежать нескольким пленным, хотя сам он был ранен, а его лошадь убита. Второй
раз он был ранен сегодня, геройски сражаясь в строю. Кирвания Фастонсдоттер,
которая вела свое отделение в бой здесь и у Ротенгри, так и  здесь,  убившая
лично восьмерых солдат противника. Териам Селфит, вставший на место  убитого
Калека и предотвративший прорыв строя противником. Джостин Семмет,  который,
уже убив двух вражеских солдат  в  первом  бою,  сегодня  был  тяжело  ранен
арбалетной стрелой, но успел зарубить двух арбалетчиков и одного  солдата  с
пикой, прежде чем упал, истекая кровью.
   - Названные, шаг вперед! - скомандовал герцог.
   Один из его оруженосцев открыл большую шкатулку  из  резного  дерева,  из
которой Пелан извлек и вручил награждаемым по кольцу.
   Затем Кракольний назвал нескольких солдат из своей когорты,  и  церемония
награждения  повторилась.  Вручив  последнее  кольцо,  герцог  повернулся  к
третьей когорте:
   - У вас в строю не осталось ни офицеров, ни сержантов,  ни  капралов.  Но
ваши дела говорят сами за себя, без помощи командиров. Каждый из вас получит
особый перстень за свои заслуги в память о том,  что  вы  совершили  в  этом
форте. Но те, кому  вы  обязаны  жизнью,  те,  кто  принес  мне  известие  о
нападении на форт, даже среди чествуемых они достойны особой чести. Их  было
трое: Канна Арентс, Сабен Канассон и Паксенаррион  Дортансдоттер.  Когда  на
них, измученных, израненных, отчаянно уставших, в лесу под  Ротенгри  напали
бандиты, только Пакс удалось вырваться и добраться до лагеря. Мы  не  знаем,
что стало с двумя другими. Но я клянусь, что  мы  будем  продолжать  поиски,
пока не выясним, живы они или нет, а если так, то похороним их  с  воинскими
почестями. Но сейчас, Паксенаррион, шаг вперед!
   Пакс, покраснев до корней волос и едва сдерживая слезы, с трудом вышла из
строя, чуть не упав.
   - Это кольцо, - сказал герцог, - будет символизировать твой  подвиг.  Три
линии, сплетающиеся в одну, - это три человека, стремящиеся одной дорогой  к
одной цели. А эта линия возвращается к началу, к тому месту, с которого  все
началось. Чистое золото - символ  верности,  которая  бессмертна,  как  этот
бессмертный металл.
   Пакс молча, не в силах оторвать взгляд от земли, приняла кольцо. Нет,  не
так она представляла себе первую награду. Не тогда, когда двое, не менее  ее
заслуживающих почестей, остались в лапах разбойников.
   Машинально Пакс встала обратно в строй, и герцог обратился к ее когорте:
   - Я хочу сохранить вас как часть своей роты, как  боевую  когорту.  Когда
прибудут новобранцы, я  в  первую  очередь  укомплектую  вас.  Пока  что  до
Вальдайра вы пойдете  в  строю  когорты  Доррин  отдельным  взводом.  Доррин
назначит вам временных капралов. Мы останемся в форте, пока не  придет  рота
Хальверика. Вместе мы воздадим последние почести нашим погибшим. Капитаны, у
меня все, можете распустить строй.
   Улыбнувшись на прощание, герцог скрылся в пристройке главной башни. Через
несколько минут Пакс уже  вернулась  в  конюшню,  по-прежнему  служившую  ее
когорте казармой. День она провела, чистя и затачивая груду  мечей,  которые
ей принесли со склада. Пакс с удивлением обнаружила среди них свой старый  -
изрядно иззубренный и заржавевший за то время, что пролежал в подвале форта.
***

   После полудня горн на дозорной башне просигналил тревогу.  Пакс  сжала  в
руках только что наточенный меч. Весь форт пришел в движение. Когорта Доррин
и копьеносцы Влади выстроились во внешнем дворе, всадники Кларта,  чьи  кони
высекали копытами искры, выстроились боевым строем за воротами. Остальные  -
когорта Кракольния, остатки когорты Арколина  и  солдаты  Хальверика  заняли
свои места на стенах. Герцог в сопровождении оруженосцев  выехал  верхом  во
внешний двор и встал в воротах. Все замерло.
   Послышался стук  копыт  одинокого  коня.  Капитан  всадников  Кларта  дал
команду, и его солдаты расступились, подпуская к воротам всадника в доспехах
и зеленом плаще с золотыми эполетами.  Герцог  Пелан  приветственно  вскинул
руку. Пакс даже из двери конюшни узнала Алиама Хальверика. Поравнявшись, два
всадника обменялись рукопожатием и долго молча смотрели друг другу в лицо.
   - Мне нужно многое рассказать тебе, - сказал герцог Пелан.
   - Мне тоже, - ответил Хальверик.
   - В форте мало места. Все помещения сейчас заняты  ранеными.  Часть  моих
расположилась в конюшне. Но твоих офицеров  я  готов  принять  в  помещениях
башни.
   - Мы прибыли, готовые к долгой осаде, - ответил  Хальверик.  -  Все,  что
нужно для лагеря, у нас есть. Я жалею только  об  одном  -  о  том,  что  мы
опоздали к сражению. Как ты считаешь, где моей роте следует разбить лагерь?
   По лицу Пелана пробежала легкая улыбка.
   - Алиам, дружище, - Хальверик вздохнул с облегчением, - не слишком ли  ты
вежлив и предупредителен,  задавая  такие  вопросы?  Твои  солдаты,  которые
готовы были вновь защищать этот форт бок о бок с моими, не в плену  у  меня.
Мне кажется, эту тему мы вообще можем забыть. Судя по докладам моих солдат и
по тому, что я сам видел, твои ребята действовали грамотно  и  храбро,  вели
себя благородно по отношению к своим пленным. Я бы предложил  тебе  оставить
раненых в форте. Мои врачи занимаются  ими,  но  можешь  прислать  и  своих.
Кстати, их помощь будет нелишней. Ну а теперь - ты, наверное,  хочешь  сразу
поговорить со своими?
   Хальверик кивнул и спешился.  Один  из  оруженосцев  герцога  поскакал  с
сообщением к ждавшей на дороге роте, второй взял у Алиама и  Пелана  поводья
их  коней.  Два  командира,  о  чем-то  негромко  беседуя,  проследовали  по
направлению к лазарету. Неожиданно раздался громкий стук подкованных  сапог:
сбежав со стены, сержант Саннот бросился к Хальверику и опустился перед  ним
на одно колено. Тот немедленно поднял его и стал о чем-то расспрашивать.  На
лице сержанта было написано явное облегчение оттого, что наконец прибыл  его
командир.

***

   Когда был  насыпан  погребальный  курган,  все  роты  выстроились  у  его
подножия, чтобы  воздать  последние  почести  павшим.  Имена  погибших  были
зачитаны  вслух.  Когорта  Влади  спела  "Танец  ледяного  ветра",  потрясая
копьями; солдаты  Кларта  исполнили  ритуальный  танец,  имитирующий  конное
сражение. Как объяснил Пакс один из них, топот копыт понесет  души  погибших
по просторам загробного мира, туда, где кони никогда не устают,  а  всадники
не падают на землю. Алиам Хальверик и его капитаны  спели  вместе  со  своим
арфистом древнюю песню  "Славные  камни  разрушенной  башни",  которую  Пакс
слышала даже у себя в Трех Пихтах, только вместо имен  принца  и  его  свиты
рота Хальверика хором выкрикнула  имена  погибших  товарищей.  Затем  пришла
очередь Пелана. Он дал  знак  двум  флейтистам  -  и  над  курганом  потекла
мелодия,  которая,  казалось,  вырывала  из  самых  зачерствевших  душ   всю
ос