те  своими  мелкокалиберными
пушками.


     Несколько  ошарашенные  тем,  что  они  по-прежнему  живы,  защитники
Колдиеза вылезали из своих нор и возвращались  через  руины  на  передовые
позиции. Они занялись отстрелом водителей  гравитолетов  -  и  вскоре  все
гравитолеты  были  выведены  из  боя.   Первая   атака   таанской   пехоты
захлебнулась.
     Но вторая волна наступающих продвинулась вперед и залегла за камнями.
     Третью волну вновь поддержали пушки гравитолетов.
     Защитники  Колдиеза  медленно  отступали  и  наконец  были  вынуждены
спасаться бегством.
     Вниз, в катакомбы.


     - Да, очень удобное местечко для  того,  чтобы  отбросить  копыта,  -
прокомментировал Килгур, с кислым видом  оглядывая  мрачный  подвал.  -  И
могилку копать не надо.
     Вирунга  проследил,  чтобы  все  оставшиеся  в  живых  спустились  по
каменной  лестнице  вниз,  затем  подковылял   к   Стэну.   Тот   поспешно
реорганизовал бойцов в пятерки и каждой отвел  огневую  позицию:  защищать
вход на лестницу, лестничные площадки, отдельные коридоры.
     Все, что могло задержать пули, стаскивали в баррикады.
     Понукать людей не было нужды, равно как и повышать их боевой дух. Все
понимали, что таанцы пришли не для того, чтобы взять их  обратно  в  плен.
Предстоял бой до последней капли крови. Весь вопрос заключался лишь в том,
много ли врагов удастся утащить с собой в могилу.
     Килгур с помощью Стэна выкатил на середину коридора  огромный  валун,
положил на него свое оружие и боеприпасы.
     Стэн проделал то же самое.
     - Не знаю, хватит ли у таанцев мозгов додуматься до этого,  -  сказал
Килгур, - но я бы на их месте не рисковал  своей  шкурой,  а  пустил  сюда
отравляющий газ. Ведь у нас ни одного противогаза.
     Стэн про  себя  подумал:  "Быть  может,  такой  исход  был  бы  самым
безболезненным".
     - А еще они могут просто-напросто  замуровать  нас  ко  всем  чертям.
То-то будет досада! Мамочке даже косточек моих не пришлют.  К  тому  же  я
боюсь закрытого пространства, так их растак!
     Стэн оскалился - он хотел улыбнуться, но получилось черт-то что.
     Как ни странно, ждать им пришлось крайне долго.
     Ничего не происходило. Наверху  слышались  глухие  выстрелы,  взрывы.
Видать,  таанцы  прощупывают  руины,  боятся  подойти  ближе.   Неожиданно
стрельба и взрывы усилились - как будто там шел  упорный  бой.  Потом  шум
прекратился, сменившись одиночными выстрелами. Затем - мертвая тишина.
     Стэн оторопело зыркнул на Килгура.
     - М-да, - произнес Алекс. - Что-то придумали. Что-то крутое. Или дают
нам помолиться напоследок.
     Но оба,  не  сговариваясь,  схватили  по  гранате  и  стали  медленно
красться вверх по лестнице - к выходу из катакомб.
     Чуть они выглянули, обрушился шквал огня.
     - Свинство, - завопил Алекс. - Тут хрен помолишься.
     Стэн  уже  приготовился  швырнуть   гранату,   как   вдруг   стрельба
прекратилась и усиленный репродуктором голос проорал на ломаном таанском:
     - Сдавайтесь. Сопротивление бесполезно. Бросайте оружие и выходите  с
поднятыми руками.
     Стэн и Алекс заулыбались как сумасшедшие. Стэн крикнул на имперском:
     - Мы свои, братцы! Не стреляйте, выходим.
     - Только по одному. Без оружия. И не  рыпайтесь.  Сейчас  разберемся,
кто вы такие.
     Стэн сорвал с себя пояс с оружием и медленно вышел,  готовый  юркнуть
обратно, если это провокация.
     Из-за камней  выглянули  два  гвардейца-десантника  -  пугливо  глядя
красными, воспаленными глазами. На их лицах лежал слой серой пыли.
     Стэн и Алекс кинулись к парням -  целовать.  Те  неловко  подставляли
щетинистые щеки.
     Защитники Колдиеза были спасены.


     Завершающим ударом командовал однозвездный  генерал.  Имперские  силы
провели  сокрушительную  атаку  при  поддержке  бронетехники  и   прорвали
таанскую линию обороны.
     Они не остановились, чтобы расширить брешь  в  обороне,  а  двигались
вперед по улицам столицы, уничтожая все, что шевелилось, был ли то  солдат
или мирный житель.
     Следующая волна атакующих расширила брешь.
     И наконец имперские части, пройдя город насквозь, ударили  Вичману  в
тыл.
     Стэн  и  Алекс  стояли  на  главной  площади   Колдиеза   и   слушали
возбужденный рассказ генерала. Генерал очень гордился и  собой,  и  своими
войсками.
     "Что ж, он имеет на то право, - подумал Стэн,  валившийся  с  ног  от
усталости. - Вот отосплюсь месяцев шесть и  почувствую  благодарность.  И,
может быть, даже угощу этого человека пивом. И поставлю по кружке пива или
по стопке чего покрепче всем, кто меня тут выручил. А сейчас  и  мыслям  в
голове ворочаться лень".
     Стэн  повернулся  к  Килгуру  -  предложить  где-нибудь   прилечь   и
продрыхнуть пару суток. И увидел, что его друг внезапно вскинул винтовку к
плечу.


     Ло Прек прицеливался тщательно.  Он  присоединился  к  наступающим  и
вошел в Колдиез. В пылу сражения, а потом  всеобщего  ликования  никто  не
спросил его: приятель, а ты кто такой?
     Он быстро прокрался в собор и устроился у  окна.  Очевидно,  Стэн  на
стене  или  на  площади.  С   места,   где   затаился   старший   капитан,
просматривалась вся крепость - Стэн обречен.
     Ло Преку  было  плевать  на  разрушения,  произведенные  имперским  и
таанским оружием. Война есть война. И в конце концов  он  вознагражден  за
долготерпение. Внизу, на площади, стоит человек, убивший его брата.  Когда
Стэн  очутился  в  перекрестье  прицела,  сердце  Ло  Прека  пело,  и   он
прицеливался неспешно -  зная,  что  больше  одного  выстрела  сделать  не
удастся.


     Стэн и гвардейский генерал кинулись ничком на землю, а  Килгур  одним
выстрелом разнес окно собора.
     -  Что  это  было,  черт  возьми?  -  спросил  Стэн,   поднимаясь   и
отряхиваясь.
     Килгур опускал свою винтовку, а из окна свесилось мертвое тело.
     - Поганый снайпер, - сказал Килгур.
     Стэн мотнул головой и крякнул. Баста. Для него война закончена.


     Труп Ло Прека был подобран группой таанских жителей, которых отрядили
собирать мертвые тела.
     Под надзором имперского инспектора санитарной службы  труп  Ло  Прека
погрузили на грузовой гравитолет и вывезли на загородное кладбище,  где  и
кремировали  -  вместе  с  тысячами  безымянных  жертв  последних  военных
действии.
     И на том война закончилась.



                                    56

     Документ о  капитуляции  представлял  собой  небольшой  кусок  белого
пергамента. Он был очень коротким. Потому что никаких  условий  в  нем  не
оговаривалось. Капитуляция была полной и безоговорочной.
     С того момента,  как  этот  документ  подпишут  обе  стороны,  бывший
Таанский Союз оказывался на милости победителя - Вечного Императора.
     Документ лежал на небольшом, покрытом скатертью столике. За ним сидел
лично  Ян   Махони   -   представитель   Вечного   Императора   и   отныне
генерал-губернатор того, что до сих пор называлось Таанским  Союзом.  Этот
столик и стул были единственной мебелью в совершенно пустом банкетном зале
"Нормандии".
     Именно здесь произошел тот роковой инцидент, который привел к  началу
войны.  Тогда  этот  банкетный   зал   загромождали   столы,   уставленные
деликатесами для приема цвета таанской дипломатии. И тогда  предполагалось
подписать документ совсем другого рода - декларацию  о  мире.  Сам  Вечный
Император председательствовал на обеде в честь таанских высокопоставленных
гостей. Увы, последовал вызванный предательством кровавый инцидент.
     Теперь Император не показывался. Его нарочитое отсутствие должно было
подчеркнуть унижение таанцев. Вместо Императора за столом сидел Махони. За
его спиной стояли навытяжку два адъютанта.  Вдоль  стен  выстроились  ряды
высших имперских офицеров.
     В дальнем конце зала,  за  наспех  сооруженными  ширмами,  скрывались
несколько телевизионных бригад, которые должны были  снимать  исторический
момент.
     И вот раздвинулись створки парадного входа, и в зал  вошел  полковник
Пэстор. Из всех членов таанского Верховного  Совета  в  живых  остался  он
один. Через минуту он превратится в простого  гражданина.  Согласно  указу
Вечного Императора, как только будет подписан документ о капитуляции,  все
ранги и титулы бывшего таанского государства будут отменены.
     В медленном скорбно-торжественном проходе к  столику  в  центре  зала
Пэстора сопровождали двое таанцев,  один  -  в  мундире  офицера  таанской
таможенной  службы,  второй  -  в   мундире   генерального   почтмейстера.
Чиновников  более  высокого  ранга  не  нашлось.  Сам   Пэстор,   согласно
требованию Вечного Императора, был одет в штатское.
     Наконец Пэстор остановился перед столиком. Махони поднял голову  -  и
это было единственным движение в зале после  того,  как  Пэстор  замер  на
месте.  Махони  и  Пэстор  встретились  глазами,  глядя  друг   на   друга
исподлобья.
     Пэстор знал, что имперские солдаты поставили на всех площадях большие
экраны, которые сейчас показывают крупным планом каждое  его  движение.  И
миллионы таанцев наблюдают за ним. Его долг - как-то сберечь и свою, и  их
честь. До каких пределов унижения ему позволено дойти?
     Второго стула не было. И никто не предлагал.
     Махони, не вставая, придвинул бумагу к Пэстору.
     - Подписывайте! - коротко велел он.
     Пэстор дрожащей рукой дотянулся до ручки и поставил на документе свое
имя. Махони передвинул документ в свою сторону и  тоже  подписался.  Затем
кусок пергамента был отдан адъютанту. Лишь после этого Махони снова поднял
глаза на Пэстора. Глаза, полные ненависти.  Однако  именно  эта  ненависть
внесла успокоение в душу Пэстора. Как раз ее он понимал.
     - Это все, - сказал Махони.
     И в гробовом молчании гражданин Пэстор повернулся и вышел вон.


     Адмирал Стэн шагал взад и вперед по коридору. Из  динамиков  в  обоих
концах коридора несся голос комментатора, который  рассказывал  взахлеб  о
происходящем в банкетном зале.  Шагая  по  коридору,  Стэн  поглядывал  на
дверь, которая вела в апартаменты Вечного Императора. В любой момент Стэна
могли вызвать к верховному главнокомандующему. Стэн был одним из немногих,
кто с точностью знал, что Император находится на борту "Нормандии".
     - Говорит, что он режиссер этого спектакля, -  передал  Махони  слова
властителя, - и просто обязан быть где-то поблизости,  в  последнем  ряду,
даже если ему нельзя лично появиться на сцене.
     Стэн понимал обуревавшие Императора чувства и не мог  не  восхищаться
его силой воли: в такой момент остаться за кулисами!  На  его  месте  Стэн
похерил бы все протоколы и обязательно пошел бы поглядеть,  как  противник
корчится в последней агонии.
     Но не это было предметом размышлений Стэна, покуда  он  мерил  шагами
коридор. У него в голове роилось  множество  вопросов,  которые,  впрочем,
сводились к одному: что босс поручит ему сейчас? Стэн  был  сыт  по  горло
секретными операциями, подготовкой  тайных  убийств  и  прочим  официально
благословленным насилием. Он достаточно наубивал в своей жизни, от мысли о
новом насилии уже мутило. И ему надоело, что  им  постоянно  манипулируют.
Надоело отдавать приказы и видеть, как люди гибнут, пытаясь их  выполнить.
Впервые на нем красовалась новенькая адмиральская форма, а уже и  она  ему
надоела. Стэну смутно виделась  жизнь,  никак  не  связанная  с  армейской
службой. Он мог только гадать, способен ли он жить спокойной мирной жизнью
вне армии, но так приятно было хотя бы помечтать об этом.
     Сент-Клер и Л'н были заняты  продажей  Сакс-клуба.  Быть  может,  ему
стоит присоединиться к ним, если они вложат деньги в какой-то  бизнес.  Да
черт возьми, Ида для него заработала  процентами  такой  капитал,  что  он
может купить несколько улиц игорных домов!..  Или  заняться  шоу-бизнесом?
Бр-р! Что-то не тянет. Нужно посоветоваться с Килгуром. А то  объединиться
и на  пару  затеять  что-нибудь  на  одной  из  далеких  планет  Фронтира,
поглядеть, как живут и что затевают тамошние аборигены.
     Тут створка двери с легким шипением отошла,  и  охранник-гурк  жестом
пригласил его внутрь.
     Стэн зашел и вытянулся по стойке "смирно" у порога. Вечный  Император
нажал на клавишу, и телеэкран перед ним погас.
     -  Вольно,  адмирал,  без   формальностей!   -   нетерпеливо   бросил
властитель. - Сыт по горло церемониями. Надеюсь, вас не обижает,  когда  я
говорю, что все эти солдафонские штучки у меня вот где сидят.
     Стэн рассмеялся, нисколько  не  обидевшись,  и  сел  в  кресло  -  не
спрашивая разрешения у  Его  Величества.  Император  встал,  взял  бутылку
стрегга и два стакана. Наполнил оба стакана до краев.
     - До того, как я погоню вас отсюда, у  нас  будет  время  осушить  по
стаканчику, а потом еще по одному. Как только эти поганые таанцы  уберутся
с "Нормандии", я отдам приказ лететь прочь.
     - Направляетесь домой, сир? - спросил Стэн.
     - Черта с два, -  ответил  Император.  -  Прежде  придется  выполнить
миллион формальных обязанностей. Вы  знаете  всю  эту  петрушку:  пожимать
руки, целовать детишек, позволять фотографировать себя с людьми, которых я
разрешаю считать важными персонами, благодарить моих союзников за то,  что
они сто раз заносили нож для удара мне в спину, но  так  и  не  осмелились
осуществить задуманное... Ну и всячески раздувать свою популярность  всеми
доступными средствами.
     Да, не видать мне Прайм-Уорлда в ближайшие шесть месяцев! И я заранее
устал от всей этой белиберды. Что ни говорите, настроение  у  меня  совсем
неподобающее.
     Он встал, чтобы произнести тост.
     - Выпьем за неподобающее отношение.
     Стэн чокнулся со своим эксцентричным боссом, и оба опрокинули в  себя
море огня -  чистый  стрегг  штука  забористая.  Император  налил  еще  по
стакану.
     Итак, выпьем и это - и  гуляй,  Стэн,  иди  на  все  четыре  стороны.
Неужели... свобода?
     - Вот когда я вернусь из  этого  дурацкого  рекламного  турне,  тогда
завертится настоящее дело. И мне потребуется помощь.
     Стэн понял, что мечту о свободе можно оставить.
     - Мне приходилось перестраивать мою чертову Империю не  один  раз,  -
продолжал Император. - Но я не думал, что на этот  раз  дела  обстоят  так
погано. Пойми правильно - я знаю, что именно надо перестраивать. Но  после
этой войны рядом совсем не осталось толковых людей,  которые  в  состоянии
помочь мне в этом.
     Сулламоре и его прихлебателям только  бы  набить  собственную  мошну.
Бездарные хапуги. Честным бизнесом они бы и  гроша  не  заработали.  Живут
коррупцией. Короче, мысль о них не повышает мне настроение.  Нужна  свежая
кровь, талантливые парни вроде тебя. Будет трудно. Подожмем  яйца  лет  на
пятьдесят-шестьдесят, но потом свое возьмем. Так, чтоб мы могли  гордиться
новым, очищенным миром.
     Стэну разговор не  понравился  с  самого  начала;  когда  же  в  него
заскочило это "мы", он встревожился не на шутку.
     - Извините, Ваше Величество, - сказал он, - но я не уверен, что смогу
оправдать ваши ожидания.
     Император остановил его нетерпеливым жестом.
     - Об этом не волнуйся. У меня миллион идей.
     - Я не  о  том  волнуюсь,  -  сказал  Стэн.  -  И  не  хочу  казаться
неблагодарным. Однако... - Он заробел, но все же решился: - Видите  ли,  у
меня большие сомнения насчет того, где и как я намерен провести  ближайшие
пятьдесят-шестьдесят лет. Одно кажется несомненным - не на военной службе.
Мне тоже военная рутина надоела не меньше, чем вам - рутина императорская.
     Властитель рассмеялся.
     - И к какой же карьере молодца клонит?
     - Точно не знаю, - промолвил Стэн. - Надо пока уйти  на  покой.  Пару
годков просто поболтаюсь без дела. Хочу поглядеть со стороны,  куда  ветер
дует.
     Император пристально посмотрел на  Стэна.  Потом  улыбнулся,  тряхнул
головой и молча чокнулся со своим собеседником. Аудиенция подошла к концу.
     Стэн осушил стакан и встал.  Поставив  стакан,  он  отдал  Императору
честь. Очевидно, в последний раз. Император встал и тоже четким  движением
поднял руку к виску.
     - Через шесть месяцев, - предрек он, - безделье вам осточертеет. А  к
тому времени я как раз вернусь домой. Вот тогда и загляните ко мне.
     Уверенный на все сто, что Император заблуждается  в  своих  расчетах,
Стэн повернулся на каблуках и вышел вон.



                                    57

     Вечный Император не спеша спускался на землю  по  трапу  "Нормандии".
Телохранители-гурки шли вокруг него тесной толпой. Выйдя из люка  корабля,
властитель на секунду остановился и облегченно вздохнул.  Его  приказ  был
выполнен  -  никаких  толп  встречающего  народа  в   соуардском   главном
космопорте Прайм-Уорлда. Лишь немного в отдалении стояли его  персональный
гравитолет и машины  сопровождения,  чтобы  ехать  в  мрачным  бункер  под
руинами замка.
     Пора что-то  делать  с  этими  руинами,  напомнил  он  себе.  Следует
по-настоящему ускорить работы по восстановлению дворца. Он тосковал не  по
внешнему великолепию дворца, а по тому комфорту, который  был  внутри,  по
возможности действительно уединиться от  всего  мира.  Как  будет  приятно
предаться давней безумной мечте - воссоздать рецепт лака, которым  великий
Страдивари покрывал свои скрипки.
     В какие-то моменты Император ощущал, что если кто-то опять подойдет к
нему с просьбой решить то-то и то-то или обратить  внимание  на  горестное
положение того-то и того-то, он просто расплачется навзрыд.  Беда  в  том,
что Императоры, которые  позволяли  себе  публичные  проявления  слабости,
очень недолго оставались вечными. Однако именно по-детски  расплакаться  -
вот чего ему хотелось временами. Когда казалось, что уже никакие  силы  не
вызовут улыбку в момент, когда на него устремлена сотня  телекамер.  Когда
рука опухала от рукопожатий. О, с какой  силой  ему  жали  эту  несчастную
руку, стараясь выказать  свое  восхищение  и  доказать,  что  считают  его
великим героем!
     Он подумал о другом герое и весело  заморгал,  усмехнувшись  уголками
рта. После одной битвы  адъютант  того  героя  сказал  своему  начальнику:
"Отныне вы стали великим героем". "Но если бы я проиграл эту битву, я стал
бы величайшим мерзавцем в истории человечества", -  ответил  тот.  Как  же
звали того героя? А Бог его знает. Кажется, какой-то  пруссак.  В  истории
было столько героев - всех и не упомнишь.
     Вечный Император внутренне встряхнулся и  зашагал  в  сторону  своего
гравитолета. Несколько лет назад он бы завалился спать на несколько суток,
а потом переоделся бы Рашидом,  чтобы  улизнуть  из  дворца  и  пропустить
стаканчик-другой в "Ковенанторе" и переспать с Яниз. Но ни  "Ковенантора",
ни Яниз больше не существует. Из-за предательства. И любимое место отдыха,
и любимая женщина погибли. По его вине. И он как-то  с  этим  смирился.  И
как-то забыл.
     Мастер раздваиваться. Мастер скрывать свои подлинные мысли. Ба! Разве
не в этом твоя  беда,  инженер  Рашид?  Ты  дьявольски  усложняешь  каждую
мелочь. Будь проще, глупее - и,  может  быть,  миллионам  твоих  подданных
будет легче дышать. И было бы меньше трупов. И меньше тех, кто превозносит
его на коленях. А это, пожалуй, хуже смерти.
     Идя к своей машине, Вечный Император чувствовал груз каждого  дня  из
своей жизни, которая длилась вот уже  три  тысячи  лет.  А  потом  заметил
улыбающееся лицо Сулламоры и  даже  тихо  застонал.  Затем  чуть  было  не
застонал уже громко, когда Сулламора схватил его руку и стал ее пожимать.
     - Добро пожаловать домой, Ваше Величество, - елейным  голосом  пропел
Сулламора. - Мы гордимся вами!
     "Еще бы вам мной не гордиться, - отметила про себя рашидовская  часть
сознания. - Вы спите и видите, как бы своими  интригами  втравить  меня  в
новую войну с кем-нибудь,  чтобы  наживаться  на  военных  поставках".  Но
вечно-императорская часть его сознания повелела губам сперва улы