аанцы,  а  вонючими,   немытыми,
нечесаными и сердитыми.
     Единственным признаком уважения к этим заключенным, чего они,  кстати
сказать, не поняли, был состав военных, сопровождавших их по улицам  Хиза.
Вооруженные солдаты, шедшие по обеим сторонам колонны с интервалом в  пять
метров  друг  от  друга,  являлись  охранниками  из  боевого  формирования
штурмовой дивизии. Им предстояло отправиться в зону военных действий менее
чем через три недели после того, как  разношерстная  группа  в  количестве
тысячи оборванцев - мужчин, женщин и существ - будет  доставлена  в  новую
тюрьму.
     Гремя цепями, Стэн шаркающей походкой пошел вперед,  понурив  голову,
опустив  руки  -  типичный  представитель  племени  хорошо  вымуштрованных
заключенных. Но глаза его бегали по  сторонам.  Он  украдкой  наблюдал  за
происходящим, с большой осторожностью перекидываясь  короткими  фразами  с
Алексом.
     - Чертов Хиз, - прошептал Стэн.
     - Да уж, - прошептал в ответ  Алекс.  -  Когда  мы  в  последний  раз
посещали эту планету, здесь было повеселей, устраивались вечеринки.
     - Сейчас идет война, глупец.
     Алекс  посмотрел  на  город  другими  глазами.  В   последний   -   и
единственный - раз они прибыли на Хиз тайно, получив инструкции  выследить
и поймать убийцу. Но то  было  много  лет  назад,  а  потом,  как  Стэн  и
предполагал, война черной тучей нависла над Хизом.
     Улицы были пустынны. Лишь изредка по ним проезжали машины  -  горючее
было конфисковано для военных нужд. Магазины были заколочены досками  или,
хуже того, в их витринах висели сводки  боевых  действий.  Иногда  Стэн  и
Алекс замечали гражданских,  одетые  в  жалкие  лохмотья,  но  они  быстро
исчезали с улиц или при виде военных поднимали одну руку и, поеживаясь  от
холода, разбегались по своим делам.
     Колонна заключенных следовала по узким улочкам, тянувшимся вверх.
     Стэн проанализировал ситуацию умом военного психолога: "Если бы  тебе
удалось схватить самых злейших вражеских подонков,  устроил  бы  ты  тогда
триумфальное шествие? Позвал бы всех своих сограждан, брызжущих слюной  от
ликования, что варвары оказались у них в руках? Надел бы парадную униформу
со всеми регалиями? Конечно. Почему же этого  не  сделали  таанцы?  Другой
образ мышления? Возможно. Не могут собрать своих  сограждан?  Исключено  -
любое тоталитарное государство может это сделать. Вероятнее всего, они  не
хотят показывать, какой ощутимый урон нанесла им война, раз уж с гордостью
представляют Хиз центром культуры, не желая,  чтобы  представители  других
планет  знали  правду.   Наиболее   интересное,   но   и   труднее   всего
разрешимое..."
     Раздумья Стэна были прерваны громким приказом:
     - Стой! Внимание!
     Стэн решил, что сейчас мимо них проедут боевые машины.  Вместо  этого
на улице  появился  офицер  в  плаще,  управляющий  каким-то  животным,  в
сопровождении пеших охранников.
     - А это еще что такое?
     - Чтоб я сдох, - прошептал Алекс. - Да ведь это лошадь.
     - Лошадь?
     -  Угу.  Земное  создание,  безмозглое,  как  Кэмпбеллы,  кусачее   и
прожорливое.
     Стэн собирался еще порасспросить  Алекса  про  невиданную  тварь,  но
офицер, идущий во главе колонны, отдал приказ  двигаться  дальше.  Впервые
после высадки на Хиз Стэн поднял голову  и  посмотрел  наверх,  куда  вела
узкая булыжная мостовая.
     У  него  перехватило  дыхание.  На  вершине  холма  стояло  громадное
каменное  серое  здание.  Своими  очертаниями  оно  напоминало  гигантское
мрачное  чудовище.  Крепостные  стены,  устремленные  ввысь,  оканчивались
полуразрушенными восьмиугольными зубцами  двухсотметровой  высоты  каждый.
Создавалось впечатление, что зубцы эти своими  остриями  пронзали  хмурое,
покрытое серыми тучами небо.
     Алекс также рассматривал строение.
     - Вот это да, - пробормотал он наконец, - никак не думал, что  таанцы
поведут нас в церковь. Она и станет нашим новым домом!



                                    8

     Кафедральный  собор  Колдиез  был  построен  не  таанцами.   Они   не
поклонялись  никаким  богам,  но  безгранично  верили   в   свое   расовое
превосходство  и  расовую  судьбу.  Колдиез  был  Ватиканом   для   первых
поселенцев Хиза - монотеистов, коммунаров, занимавшихся земледелием. Почти
два столетия они строили свою церковь на  вершине  самого  высокого  холма
маленькой столицы.
     Когда на поселенцев напали таанцы, шансов сохранить свою  культуру  у
них оставалось не больше, чем у странствующих варваров. Она была поглощена
культурой захватчика. Поселенцам запрещалось говорить, читать и писать  на
родном языке. Таанцы высмеивали даже их манеру  одеваться.  Религию  стали
исповедовать тайно, а затем она и вовсе прекратила свое существование.
     Таанцы не были религиозными, но они были  суеверными.  Им  так  и  не
удалось найти применение  маячившему  на  холме  собору.  Поэтому  он  был
обнесен высокими  крепостными  стенами  и  простоял  в  бездействии  века.
Семьдесят пять лет назад потерпевший крушение тактический корабль врезался
в  зубчатую  корону,  а  ветра  и  дожди  способствовали  дальнейшему   ее
разрушению.
     Но  сам  кафедральный  собор  Колдиез  продолжал  оставаться  великим
творением человеческих рук. Форма собора была крестообразной, длина  одной
оси составляла два километра, другой - один. В  центре  креста  находилось
святилище,  над  которым  возвышались  останки  колокольной  башни.  Более
короткие  части  креста  были  крытыми,  в  более  длинных   располагались
внутренние дворы.
     Собор  Колдиез  полностью  соответствовал  своему  предназначению   -
являлся обителью религиозного братства,  хотя  служители  церкви  не  были
полностью оторваны  от  общества.  Когда  таанцы  отдали  приказ  покинуть
Колдиез, пацифисты-коммунары прекратили  свою  деятельность  и  безропотно
подчинились, предварительно замуровав проходы и опечатав палаты.
     С точки зрения таанцев, Колдиез был идеальным местом  для  размещения
тюрьмы. Зачем тратить скудные  строительные  материалы  Хиза,  когда  есть
готовое  здание?  Оставалось  только  поставить  решетки   и   осуществить
необходимые меры предосторожности. Бригады,  сколоченные  из  заключенных,
помогут оживить комплекс.
     Самое короткое северное  крыло  собора  отделили  от  других  крыльев
стеной,  а  палаты,  окружавшие  внутренний  двор,  отвели  под  охрану  и
административную  часть.  В  проходе,  ведущем  из  двора   охранников   в
центральное святилище, были установлены детекторы и тройные ворота. Четыре
ряда ограждений с установленными между ними сторожевыми системами и минами
окружали собор Колдиез.
     Несмотря  на  то,  что  пока   еще   были   приняты   не   все   меры
предосторожности, считалось, что Колдиез готов для принятия заключенных. В
конце концов, внешний периметр уже  был  установлен,  так  что  ни  одному
представителю Империи не удастся выпорхнуть  из  клетки.  А  в  дальнейшем
система безопасности будет усовершенствована.
     Таанцы были уверены,  что  оградили  Колдиез  от  возможных  побегов.
Заключенные,  проходя  через  толстенные  каменные  и   стальные   ворота,
оглядывались по сторонам в надежде, что какому-нибудь смышленому  существу
каким-то образом однажды удастся вырваться на свободу.



                                    9

     Внутри двора заключенных криками и тумаками заставили строиться. Стэн
с интересом разглядывал охранников.
     В основном они выглядели так, как  он  и  ожидал,  исходя  из  опыта,
вынесенного  из   предыдущего   лагеря:   громилы   бандитского   вида   с
перенакачанными мускулами, полукалеки из бывших  боевиков  или  солдаты  -
слишком старые или слишком молодые для отправки на фронт. У них была та же
манера выкрикивать непристойности и угрозы, что и у прежних охранников.
     Но ни один из них не носил кнута. Все были  вооружены  дубинками  или
прутьями - на взгляд заключенных, подвергавшихся жестоким избиениям, менее
устрашающим оружием. Эти охранники не потрясали над их головами ружьями  и
не повергали на землю  ударами  прикладов,  что  было  у  таанцев  обычным
способом привлечения внимания.
     Главный крикун носил офицерские нашивки полицейского майора.  Широкий
кожаный ремень этого грузного верзилы давно перестал бороться с нависавшим
над ним брюхом. Когда майор выкрикивал приказы, его рука невольно тянулась
к кобуре пистолета, а затем нехотя возвращалась в исходное положение. Лицо
его было сплошь исполосовано шрамами.
     - Вот это экземпляр, -  прошептал  Алекс  сквозь  зубы,  -  наверное,
какому-нибудь медведю не понравилась его рожа.
     Наконец  заключенные  выстроились  в  соответствии   с   требованиями
охранников, и полковник Вирунга поковылял на свое место впереди строя.  То
был один из немногих обнадеживающих признаков за время долгой болтанки  на
тюремном корабле: Вирунга,  старший  офицер,  будет  командовать  в  новом
лагере.
     Вирунга осмотрел свой подтянувшийся отряд и вдруг остолбенел.
     Демонстративно отделившись от заключенных, в стороне стояло  существо
вызывающего вида. Он? Она? Около полутора метров ростом, поджав  под  себя
короткие толстые ноги, оно село на корточки, как  будто  в  ранний  период
эволюции его раса  имела  хвост  в  качестве  третьей  точки  опоры.  Руки
создания, почти  такие  же  крупные,  как  ноги,  заканчивались  огромными
узловатыми лапищами с удивительно тонкими пальцами.  У  существа  не  было
шеи, а плечи переходили в конусообразный череп с дюжиной розовых усиков на
макушке. Вирунга предположил, что это  органы  чувств.  Когда-то  существо
было упитанным и носило густой мех. Теперь же неухоженная шкура,  покрытая
клочками скудной поросли, складками свисала с его тела наподобие тоги.
     Полковнику  Вирунге  было  отказано  в   доступе   к   информации   о
заключенных, находившихся на борту корабля, а времени на встречу с  каждым
из них не хватило. Но Вирунга был изрядно удивлен, как он мог не  заметить
т_а_к_о_г_о_.
     - Стань в строй, солдат.
     - Я не солдат и в строй не стану, - пропищало существо. - Меня  зовут
Лей Ридер Кристата, я гражданский и не являюсь представителем Империи  или
таанцев. Я несчастное создание, вероломно схваченное  и  вынужденное  быть
частью этой адской машины смерти.
     Вирунга вытаращил глаза. Неужели Кристата думает, что остальные стали
военнопленными по своей воле? Однако еще больше его поразило  другое:  как
этому мешку противоречий удалось выжить в лагере?
     Полицейский  майор  прорычал  что-то  невнятное,  и  двое  охранников
подскочили к Кристате, держа дубинки наготове.
     Но прежде чем они успели повалить его на землю, здоровяк в изодранных
лохмотьях, которые  были  некогда  униформой  боевого  пехотинца,  схватил
Кристату за цепь кандалов и силой втащил  в  строй.  Очевидно,  применение
силы охладило пыл мятежного существа,  потому  что  оно  покорно  осталось
стоять на месте.
     - Отряд... смирно!
     Развернувшись вполоборота, Вирунга оперся на свою палку и  пристально
посмотрел на балкон третьего этажа. За зарешеченной прозрачной пластиковой
дверью балкона стояли двое и внимательно наблюдали за ним.
     Вирунга ожидал появления новых господ - хозяев заключенных.



                                    10

     Полицейский полковник Держин не был, по его же  собственному  мнению,
ни военным, ни полицейским офицером. Много лет назад,  задолго  до  начала
войны  с  Империей,  он   занимал   должность   младшего   лейтенанта   на
исследовательском  судне.  По  неизвестной  причине   один   из   запасных
контейнеров с кислородом, находившийся на капитанском мостике,  взорвался,
унеся с собой жизни четырех кадровых  офицеров  и,  хуже  того,  уничтожив
корабельный  навигационный  компьютер.  Держин,   единственный   уцелевший
офицер, принял командование  на  себя  и  сумел  -  в  основном  благодаря
счастливой случайности, как думал он сам, - посадить судно на  необитаемую
планету.
     По всей вероятности, у таанцев на той неделе была нехватка в  героях,
потому что вокруг лейтенанта поднялся великий  шум.  Держин  получил  пару
медалей за героизм  и  повышение,  но  это  не  нацелило  его  на  карьеру
военного. Годом позже, когда пресса стала забывать о Держине, он тихо ушел
в отставку.  Полученные  медали  помогли  ему  занять  должность  младшего
управляющего в одной из корпораций Пэстора.
     Держин стремительно пошел вверх по служебной лестнице, выказав редкий
талант по части умелого использования трудовых  ресурсов.  Однажды  Пэстор
сказал,  что  Держина  можно  было  бы  посадить  на  астероид  с   шестью
антропоидами и двумя молотками, и меньше чем через год  он  создал  бы  из
него прототип корабля  с  тремя  вариантами  моделей  для  поточной  линии
производства.
     Держин оправдал оказанное доверие. Уйдя  в  запас,  он  сумел  хорошо
зарекомендовать себя в деловых кругах, мастерски  латая  социальные  дыры.
Конечно, как истинный таанец, он не был антимилитаристом. Ему и  в  голову
не  приходила  мысль  о  моральной  ответственности   своего   народа   за
развязанную войну.
     Но возвращаться в армию Держину тоже  не  хотелось,  даже  по  общему
призыву, как это  было  в  самом  начале.  Да  и  Пэстор,  сообразив,  что
высококвалифицированные кадры - имперские  заключенные  -  пропадают  зря,
придумал способ надлежащего их использования и немедленно  принял  решение
послать на выполнение этого задания Держина.
     Пэстор прекрасно  знал,  что  ни  один  представитель  исполнительной
власти, каким бы опытным он ни был, не может стать начальником  тюрьмы  по
мановению волшебной палочки. Поэтому он приставил к Держину помощника.
     Этим помощником был  майор  разведки  Авренти.  Он  тоже  никогда  не
работал  лагерным  начальником  -  опытные  тюремные  администраторы  были
нарасхват. Авренти  считался  одним  из  самых  грамотных  специалистов  в
области антисаботажа. Тому, кто мог  предотвратить  появление  скандала  в
прессе или порчу военного имущества или  найти  потенциального  диверсанта
задолго до того, как тот начнет действовать, не составляло никакого  труда
выявить  недовольных  тюремными  порядками  заключенных,  содержащихся   в
замкнутом пространстве надежно охраняемой зоны.
     У Авренти была неприметная внешность. Случайный знакомый забыл бы его
лицо через несколько минут после расставания.
     Из Авренти мог бы получиться  отличный  шпион.  Говорил  он  мягко  и
никогда  не  спорил,  предпочитая  одерживать  победу   силой   убеждения.
Единственной его отличительной особенностью  была  привычка  носить  очки.
Когда кто-нибудь задавал Авренти вопрос о хирургическом вмешательстве  или
использовании искусственных линз, он  открыто  заявлял,  что  не  доверяет
медикам.
     В  действительности  его  зрение  не   нуждалось   в   корректировке.
Протирание очков майор использовал как уловку, чтобы  выиграть  время  для
обдумывания ответа или тактики поведения - вроде того, как другие вертят в
руках различные предметы и письменные принадлежности или осторожно достают
и глотают стимуляторы.
     Двое мужчин смотрели на своих подчиненных.
     -  Полагаю,  -  сказал  наконец  Держин,  -  мне   нужно   произнести
какую-нибудь речь.
     - Думаю, вам, как начальнику,  положено  это  сделать,  -  согласился
Авренти.
     Держин слабо улыбнулся.
     - Вы правы, майор, положение обязывает к публичному выступлению.
     - Это одна из многих причин, по которым я предпочел остаться тем, кем
я есть, - сказал Авренти.
     - Понимаю вас. Я обращался к лордам и пьяным  биндюжникам,  но  опыта
держать речь перед заключенными у меня нет.
     Авренти промолчал.
     - На самом деле это, должно быть, не  так  уж  и  сложно,  -  шутливо
заметил Держин. - Нужно всего лишь объяснить им, что они прибыли сюда  для
работы во славу великой Таанской империи. Если эти голодранцы проявят себя
должным  образом,  то  будут  награждены  возможностью   увидеть   рассвет
следующего дня. Если откажутся или попытаются бежать... даже представителю
Империи под силу усмотреть логику в моих рассуждениях.
     Авренти никак не прокомментировал слова Держина.
     - Вы согласны со мной, майор? Достаточно ли это правильный  подход  к
делу? Вам наверняка лучше известны особенности мышления военных.
     - Я мало чем могу помочь вам в этом вопросе, -  сказал  майор.  -  До
меня не доходит, как солдат может отдать себя в руки врага и не  покончить
с собой при первом же удобном случае.
     Держин оставался невозмутимым.
     - Вне всяких сомнений, - произнес он ровным голосом, открыл  дверь  и
вышел на балкон.


     Полицейский  майор  Генрих  стремился  поскорее  уединиться  в  своей
комнате, чувствуя, что теряет контроль над собой.
     Взявшись за ручку солидной дубовой двери, он хотел хлопнуть  ею  так,
чтобы она рассыпалась, - но сдержался. На секунду приостановившись,  майор
бесшумно прикрыл за собой дверь.  Сорвав  с  себя  ремень,  собрался  было
зашвырнуть его куда подальше - и снова взял себя в руки.
     Только что он стал свидетелем самого настоящего кошмара. Однако стоит
ли проявлять свои эмоции? Есть ли гарантия того,  что  в  его  комнате  не
установлены "жучки"? Никакой.
     Аккуратно повесив ремень на  спинку  стула,  Генрих  открыл  шкафчик,
достал из него бутылку, проверил, не отмечен ли  уровень  находившегося  в
ней спиртного, сделал большой глоток и лег на койку.
     Все  может  пойти  насмарку...  С  другой  стороны,  разве   его   не
предупреждали? Разве ему не говорили - сначала лорд Вичман,  затем  и  сам
лорд Ферле, когда он был удостоен чести иметь личную с ним беседу? Но  все
же...
     Генрих  впился  зубами  в  горлышко  бутылки.  Раздался   удивительно
неприятный звук.
     Полжизни он посвятил пенологии и был  отличным  специалистом  в  этой
области -  знал,  как  справиться  с  беспорядком,  ведущим  к  совершению
преступления. В его понимании преступление противоречило высокой  политике
таанцев, которую он воспринимал как непреложную истину.
     Мать Генриха была шлюхой; в графе "отец" стоял прочерк. Мальчиком  он
любил фантазировать, будто его отец - преуспевающий офицер,  для  которого
женитьба оказалась бы обузой,  и  потому  вынужденный  отправиться  искать
счастья в других краях. Это вовсе не  означало,  что  мать  представлялась
Генриху  сказочной  принцессой  -  просто  мечты  его  никогда   не   были
последовательными.
     Генрих рос, чувствуя себя безродным отщепенцем, опасаясь, что однажды
все узнают, кто он на самом деле, и тогда наступит жестокая  расплата.  Он
уже достаточно наказан своими соотечественниками - наказан тем,  что  слыл
первым задирой, первым информатором, докладывавшим начальству  о  малейших
просчетах товарищей, готовым к выполнению любой бредовой идеи, пришедшей в
голову вышестоящему должностному лицу.
     Короче говоря, он был идеальным тюремным чиновником. Несмотря на свое
нездоровое пристрастие осуждать недостатки других, сам Генрих не  гнушался
ничем, используя тюремные порядки в корыстных целях. Он  обладал  порочным
умом и был на редкость аморальной личностью.
     Именно благодаря этим качествам Генрих  быстро  прижился  в  таанской
тюремной системе - так быстро, что его выбрали для свершения более великих
дел на благо родины.  Перед  войной  Совету  стало  известно  о  появлении
профсоюзов в рядах эксплуатируемых рабочих.  Встревоженные  лорды  приняли
решение о немедленном уничтожении каждого, кто отказывался представлять их
собственнические  интересы.  Осталось  только  найти  человека,   который,
внедрившись в руководство профсоюза, выполнял бы функции штрейкбрехера или
информатора. Естественно, выбор пал на Генриха.
     Но члены профсоюзов, только начинавших зарождаться в недрах  таанской
системы, быстро пришли к следующему  выводу:  любой  человек,  выполняющий
указания Генриха, является вероломным пр