ратил внимание, что,  как  только  открывалась  очередная  коробка.
Алекс вынимал из нее один или два пакета и откладывал в сторону. Хорошо.
     Прислонившись  спиной  к  одной  из  полуразрушенных  колонн,   стоял
сгорбленный имперский младший офицер.
     Стэну вдруг показалось, что этот старичок должен быть  похож  на  его
дедушку, которого он никогда в жизни не  видел.  Ветеран  держал  в  руках
маленький пакет с бисквитами - очевидно, с бисквитами  -  и  такой  же  по
размерам пакет с сухофруктами. Это была  его  доля  из  посылки.  Старичок
плакал.
     У Стэна защемило сердце от жалости. Пора им всем возвращаться домой.



                                    15

     Большой Икс "наращивал мускулы".  Через  своих  агентов  Стэн  набрал
целый   штат   исследователей:   строптивых   и    шустрых    заключенных.
Исследователям выдали самодельные складные линейки и поручили измерять все
и вся. Стэн  пытался  выяснить,  с  какого  места  и  какого  рода  работу
предстоит выполнить. Поскольку никакой возможности найти и скопировать или
выкрасть план Колдиеза не было, приходилось создавать собственный.
     Вскоре Стэн получил обстоятельный доклад.  В  нем  сообщались  длина,
ширина и высота коридоров, расположенных  вдоль  них  помещений  и  самого
крыла. Все эти цифры не укладывались у Стэна в голове. Он отчаянно  желал,
чтобы Алекс и его  команда  трудились  над  созданием  компьютера  чуточку
быстрее. "Что за чертовщина! Может, у них вообще ничего не получится?"
     Стэн отшвырнул в сторону исписанные клочки бумаги.  Сейчас,  то  есть
утром, нужно было приступать к повседневной работе.
     Сегодняшнюю  рабочую  смену  возглавлял  человек,  который,  по  всей
вероятности, был первым таанским осведомителем.


     Старший прапорщик Ринальди Эрнандес всех,  кроме  таанских  офицеров,
называл "друзья мои". К таанцам он обращался не иначе,  как  "высокочтимые
сэры", и отвешивал нижайшие поклоны.
     -  Друзья  мои,  -  слащавым  голосом  сказал  он.  -  Ну,   давайте,
поднатужьтесь. Все вместе, дружно - взяли и подняли. Вам это под силу.
     "Под силу" означало вручную перенести огромный генератор, который  не
утянул бы и транспортер,  оснащенный  маклиновским  движком,  к  грузовому
судну и поднять эту махину на борт.
     - Вы даже не хотите попытаться, друзья мои, - продолжал Эрнандес. - К
сожалению, придется по возвращении доложить об этом нашему коменданту.  Не
забывайте о том, что вам был выдан двойной  дневной  паек.  Следовательно,
надо быть готовыми выполнить двойную рабочую норму.
     Стэн и остальные двадцать человек нахмурились и начали  медленно,  со
стонами,  перемещать  генератор.  Все  они  ненавидели  Эрнандеса.  Однако
неожиданно для  самого  себя  Стэн  пришел  к  выводу,  что,  несмотря  на
постоянные угрозы со стороны Эрнандеса, ни на одного человека, работавшего
под его началом, еще не было ни одного доноса. Интересно.
     Наконец  генератор  был  погружен   на   борт   корабля.   Измученные
заключенные  начали  оседать  на  землю.  Эрнандес  прошелся  среди   них,
похлопывая каждого по плечу, пошучивая, не обращая внимания на летящие ему
вслед ворчливые ругательства.
     - Неплохо, друзья мои, неплохо. Ну же, взбодритесь.  Погрузка  только
началась.  Вперед,  принимайтесь  за  дело.  Покажем  нашим   высокочтимым
хозяевам, на что мы способны.
     Тяжело вздыхая, заключенные поднялись на ноги. Следующее задание было
полегче: погрузить коробки на другой межпланетный корабль.
     Стэн поймал  себя  на  мысли,  что  наблюдал  за  Эрнандесом  не  так
пристально, как за космопортом. Его интересовали  многие  вещи.  На  каком
корабле  можно  незаметно  спрятаться  и   улететь?   Какое   судно   куда
отправляется?  Какие  меры  безопасности  предпринимаются  после  загрузки
корабля?
     Сгорбившись под тяжестью очередной коробки, Стэн  поднялся  по  трапу
грузового судна. У  входа  стоял  Эрнандес,  одетый  в  свой  повседневный
мешковатый комбинезон.
     - Привет, трудяга, - бодрым голосом сказал Эрнандес. -  Заходи  прямо
внутрь и клади свою ношу на самый верх, дружище. Нужно поскорее набить эту
посудину до отказа и отправить с планеты.
     "Точно, провокатор, - подумал Стэн. - Но не слишком ли  он  простоват
для тайного агента?"
     - На арктической планете мерзнут солдаты, - сказал Эрнандес. -  Нужно
обеспечить их всем необходимым.
     Стэн смерил прапорщика сердитым взглядом и поплелся дальше в  составе
"муравьиной" процессии к грузовому  отсеку.  Кладя  коробку  на  указанное
место, он обратил внимание на этикетку с  обозначением  груза:  "Униформа,
тропический вариант".
     Стэн украдкой прочитал надписи на этикетках  еще  нескольких  ящиков:
оборудование для восстановления сил в нормальной (низкокалорийной)  среде;
корм для вьючных животных (таанцам в пищу  не  употреблять);  медикаменты,
гигиенические препараты; семена для посева, садовый каток - для  генералов
и  вышестоящих  начальников.  Весьма  странный  груз  для   "отмороженной"
планеты.
     Возвращаясь обратно, Стэн  посмотрел  на  мистера  Эрнандеса  другими
глазами. Для подтверждения  своей  догадки  он  намеренно  натолкнулся  на
прапорщика. Бляхи на комбинезоне мистера Эрнандеса звякнули.
     - Поосторожнее, друг мой, -  по-отечески  предупредил  Стэна  младший
офицер.
     - Увидимся ночью, - приказал Стэн низким полушепотом.
     - Прошу прощения?
     - Большой Икс.
     "Дьявол! Если я вляпался, то по самые уши".


     Однако опасения Стэна оказались напрасными.
     На  гражданке  Ринальди   Эрнандес   был   торговцем   недвижимостью,
квалифицированным водопроводчиком, плотником,  столяром,  специалистом  по
керамике  и  владел  еще  массой  других  профессий.  С  началом  военного
конфликта  его  призвали  на  службу  в  армию  и  направили  в  имперский
строительный батальон - бюрократическая машина умела использовать человека
по назначению.
     Эрнандес ненавидел таанцев всей душой. Его единственная  внучка  была
убита ими еще в начале войны. Сам Эрнандес попал в  плен.  Он  выжил  -  и
годы, проведенные в заключении, старался не погибнуть до того, как  в  его
руки попадет оружие, с помощью которого можно будет мстить врагам.
     - По совести говоря, - сказал он робко, - не  знаю  даже,  как  быть.
Ведь я еще ни разу в жизни никого не убивал.
     Между тем Эрнандес прекрасно изучил таанские  миры,  отправляя  грузы
для фронтовых гарнизонов, а также принимая  поставки.  Он  крал,  а  затем
выводил  из  строя  любые  плохо  лежавшие  предметы   военного   обихода,
исподтишка ломал различные приборы, когда ему  позволяли  взойти  на  борт
какого-нибудь военного корабля.
     Эрнандес ненавидел таанцев такой  лютой  ненавистью,  что  готов  был
пожертвовать доброй репутацией среди заключенных. Они поверили в  то,  что
он предатель, провокатор и шпион.  Возможно,  его  могли  даже  убить.  Но
Эрнандес намеренно шел на этот  риск.  Таанцы  доверяли  ему  больше,  чем
любому другому имперскому  заключенному.  Эрнандес  признался  Стэну,  что
частенько задумывался  над  тем,  сколько  таанцев  погибло  в  результате
совершенных им диверсий. Да и погибли  ли  вообще?  Может,  он  просто  не
доводил дело до конца?
     Стэн предполагал, что мистер Ринальди Эрнандес отправил на  тот  свет
больше таанцев, чем любой имперский  боевой  корабль.  Теперь  в  комитете
Большого Икса появился свой мастер на все руки.
     "Не стоит обольщаться, -  размышлял  Стэн.  -  Набираешь  целый  штат
людей, раздаешь им поручения... Но  пока  что  дальше  поручений  дело  не
продвинулось".



                                    16

     Л'н потянула на себя ручку управления. Сначала послышался легкий  шум
заработавшего фидера, затем два резких щелчка, и электронно-лучевые трубки
вышли из отверстий, находящихся прямо напротив нее. Л'н мельком  взглянула
на  трубки  и,  удостоверившись,  что  на  каждой  из  них  стоят  символы
"плюс-минус",  направила  ручку  вперед.   Трубки   медленно   заскользили
навстречу друг другу, резко подпрыгнув вверх при соприкосновении.
     Л'н придвинулась ближе, чтобы повнимательнее рассмотреть шов. Он  был
настолько безупречен, что Л'н не сразу заметила его.  В  месте  соединения
трубок образовалась нитевидная полоска,  в  энное  количество  раз  тоньше
человеческого волоса.
     Все  эти  действия   происходили   в   полной   темноте.   Фактически
испытательная комната была погружена в такой кромешный мрак, что у  любого
другого живого существа начался бы приступ клаустрофобии  буквально  через
несколько минут после попадания в нее. Оно чувствовало бы  себя  полностью
оторванным  от  внешнего  мира  и  смутно  угадывало  бы  лишь   очертания
собственного тела. Л'н такая обстановка напоминала сумерки.
     Она  усилила  электрическое  поле  и  повернула  рычаг  влево,  чтобы
подвергнуть стык воздействию напряжения.  Внешне  шов  выглядел  таким  же
совершенным, как и прежде, но светоактинические глаза Л'н смогли различить
темно-красное пятнышко. Шов оказался с большим изъяном.  Л'н  хихикнула  и
наклонила рычаг вправо, чтобы сбросить трубки в мусорный  ящик.  Всего  за
несколько  часов  работы  ящик  наполнился  отходами  почти  доверху.  Для
таанцев, хваставшихся своей суперэффективностью, это было уж слишком.
     Л'н любила мечтать, что однажды в  будущем  какой-нибудь  прозорливый
историк сумеет связать окончательную победу Империи с неприметным мусорным
бачком, стоявшим у нее под  столом.  В  сотый  раз  Л'н  улыбнулась  своей
незатейливой, известной лишь ей одной шутке  и  потянула  на  себя  рычаг,
чтобы продолжить  эксперимент  над  следующей  парой  электронных  трубок.
Навострив свое маленькое, слегка заостренное левое ушко, она приготовилась
услышать мягкий звук пришедшей в действие машины. Вместо этого из-за двери
лаборатории раздался резкий крик.
     Чувствительное ухо Л'н свернулось от боли.  Что  за  черт?  Крики  не
смолкали. Это орал Клорик, таанский надзиратель,  контролировавший  работу
заключенных в лаборатории. Л'н не расслышала слов, но они явно  относились
к кому-то конкретно. Если  Клорик  будет  продолжать  в  том  же  духе,  а
оснований сомневаться в этом у нее не  было,  крики  вскоре  перерастут  в
грубые бессвязные ругательства, за которыми  последует  жестокое  избиение
провинившегося.
     Кем бы ни был этот несчастный, Л'н от души жалела  его.  Но  чем  она
может ему помочь?  Л'н  продолжила  свою  работу,  стараясь  не  принимать
случившееся близко к сердцу и не обращать внимания на посторонние звуки. С
каждым днем ей все  легче  удавалось  переносить  подобные  безобразия.  И
боялась она этого больше всего - больше Клорика или других  таанцев,  даже
самой войны, потому что каких-нибудь несколько лет назад слов "насилие"  и
"жестокость" вообще не числилось в ее лексиконе...
     Но это не значило, что Л'н происходила из расы пацифистов.  Напротив,
начиная с самой низшей, амебной стадии развития и  заканчивая  теперешней,
когда керры превратились в высокоорганизованных животных,  они  стояли  на
самой высокой ступени свирепости. Это  были  стройные  существа,  покрытые
короткой   шерстью,   с    большими    прозрачными    глазами,    нежными,
высокочувствительными ушами и длинными  хвостами,  предназначавшимися  для
балансирования. Родная планета керров была почти  сплошь  покрыта  густыми
лесами. Керры обитали в среднем ярусе, где свет был таким же скудным,  как
и продовольственные запасы верхнего яруса.
     Подобно  многим  другим  лесным  жителям,  соплеменники   Л'н   очень
ревностно относились к своей самостоятельности.  Чувство  одиночества  они
испытывали только  в  период  спаривания.  Это  свойство  характера  керры
пронесли через века - так же, как и любовь к свету.
     Достигнув совершенства в искусстве художника, Л'н решила эмигрировать
из родной системы. Это был очень неосмотрительный  поступок.  Она  ставила
крест на личной обособленности, променяв ее, по мнению друзей  и  близких,
на  враждебный  мир,   суливший   тяжелую   жизнь,   полную   одних   лишь
неприятностей. Будучи натурой артистичной,  Л'н  инстинктивно  чувствовала
красоту мира, которого никогда прежде не  видела,  и  отлично  понимала  -
поступись она заветной мечтой сейчас, цена за традиционное  одиночество  в
будущем  окажется  непомерно   высокой.   Для   совершенствования   своего
мастерства Л'н требовались новые знания,  которые  можно  было  приобрести
лишь в великом внешнем мире.
     Она только встала на путь  к  достижению  своей  цели,  когда  таанцы
напали на Империю.
     В ту пору ее необычным картинам, пронизанным лучезарным светом, нужна
была  постоянно  расширяющаяся   аудитория.   Какое   странное   слово   -
"аудитория", язык керров не имел подобного эквивалента. В сознании Л'н оно
ассоциировалось с огромными  толпами  вонючих,  распихивающих  друг  друга
существ, подступающих к ней все ближе и ближе... Л'н научилась общаться  с
аудиторией. Больше того, ей понравилось находиться в центре внимания.
     К тому же у нее появился первый друг  из  внешнего  мира.  Его  звали
Хансен. Старший капрал Хансен был очень крупным и, главное, очень пугающей
наружности человеческим существом. При  первой  же  их  встрече  он  сгреб
маленькие ручки Л'н в свои лапищи и  басом  стал  восхвалять  ее  лучистые
картины. Чуть не завопив от страха на всю студию, Л'н большим усилием воли
заставила себя как можно вежливей выслушать Хансена и деликатно  проводила
его до двери. В ту ночь она в течение нескольких часов пыталась избавиться
от стойкого запаха, оставшегося у нее на шерсти  после  прикосновения  рук
могучего капрала.
     Много месяцев спустя исходивший от Хансена запах стал для  Л'н  одной
из самых привлекательных его особенностей. Каждую свободную  минуту  Хамей
проводил с Л'н. Он восторгался ее картинами (грамотно  критикуя  некоторые
из них), заботливо опекал ее во время выставок, удерживая толпу на удобном
для нее расстоянии.
     Когда началось вторжение таанцев, Хансен отважно пробил себе дорогу в
студию, расшвыривая врагов направо и налево,  подхватил  на  руки  Л'н  и,
продолжая отбиваться, понес ее к своим. Они оказались в безопасности всего
за несколько минут до того,  как  потерпевшие  поражение  имперские  части
сдались. Но даже потом таанцы продолжали обстреливать их  из  дальнобойных
орудий.
     Один из таких взрывов накрыл Хансена и Л'н. Через несколько минут Л'н
пришла в сознание. Как странно - на ней не было ни единой царапины,  в  то
время как тело Хансена представляло собой сплошное кровавое месиво.
     Покинув родную систему, Л'н научилась многим вещам.  В  том  числе  и
лжи.
     Таанцы приняли ее за военнослужащую имперской армии. Л'н не стала  их
в  этом  разубеждать.  Оказавшись  на  улице,  она  видела,   как   таанцы
расправлялись с мирными гражданами, слышала предсмертные крики и стоны.
     Последнее, чему Л'н  научилась  после  гибели  Хансена,  было  умение
переносить полное одиночество.
     Шов, образовавшийся в месте  соединения  следующей  пары  электронных
ламп, засветился бледно-оранжевым  светом.  Соответствует  стандарту.  Вот
черт! Л'н отправила спаренные трубки в коробку для готовых изделий.
     Крики за дверью смолкли, но вместо ожидаемых тяжелых  ударов  дубинки
послышалось ворчание. Что же там все-таки происходит?
     Четвинд  услышал   громоподобный   голос,   эхом   прокатившийся   по
громадному, как ангар, зданию завода. Он быстро проверил своих  охранников
и закрепленные за ним участки. На первый взгляд все было в порядке.  Стоп!
Чего-то или кого-то не хватало.
     Здоровяк Четвинд обошел вокруг дребезжащего агрегата, замер  и  вдруг
сорвался с места. Увернувшись от  раскачивающегося  ковша  подъемника,  он
забежал за угол и стал, как вкопанный.  Опять  Клорик!  Лицо  надсмотрщика
пылало от гнева, глаза налились кровью и вылезли из орбит.  Он  орал,  как
сумасшедший, доводя себя до состояния полного исступления.
     Объектом ярости Клорика был имперский  военнопленный.  Четвинд  сразу
понял причину столь буйного гнева.  Двое  мужчин  стояли  посреди  большой
беспорядочной кучи рассыпавшихся по всему полу гидравлических  трубок.  За
их  спинами  находилось  множество  дверей,  ведущих  в  экспериментальные
лаборатории. Над одной из дверей горела красная лампочка.
     Четвинд принял небрежную позу и стал расхаживать то  в  одном,  то  в
другом  направлении,  наблюдая  за  разыгравшейся  сценой   с   приличного
расстояния. Его вмешательство в конфликт зависело  от  нескольких  простых
факторов. С одной стороны, заключенный мог допустить ошибку -  не  нарочно
или, хуже того, умышленно. В таком  случае  Четвинд  пожал  бы  плечами  и
бросил заключенного на произвол судьбы. С другой стороны, всему виной  мог
быть сам Клорик, пользовавшийся репутацией типа вспыльчивого, впадавшего в
бешенство по пустякам, даже у самых черствых  и  бессердечных  охранников.
Этическая сторона этого  вопроса  никого  не  интересовала,  просто  такое
поведение считалось непрофессиональным.
     Четвинд пользовался гораздо большим уважением.  Поскольку  командиром
он  был  мудрым,  заключенные  в   конечном   итоге   попадали   под   его
ответственность. Ходили упорные слухи, что после этого их труд  становился
не таким  тяжелым,  а  следовательно  -  более  плодотворным.  Заключенных
прекращали  нещадно  эксплуатировать,  и  выглядели  они  уже  не   такими
изнуренными.
     Наконец. Клорик  заметил  Четвинда  и  тотчас  принял  оборонительную
позицию.
     - Я сам с этим разберусь!
     - Еще слово вякнешь, Клорик, и тебе не поздоровится.
     Клорик схватил  мастодонта  Четвинда  за  лацканы  униформы.  Он  был
крупным субъектом, но не таким мощным, как Четвинд. Последний  превосходил
Клорика по весу, состоявшему в основном из стальных мускулов.
     Хотя  Четвинд  и  был  боссом   рабочих   бригад,   он   не   являлся
непосредственным  начальником  Клорика,  зато  водил   дружбу   с   самыми
мерзопакостными сотрудниками службы безопасности. Как  ему  удалось  этого
добиться, оставалось тайной, покрытой мраком. Поговаривали, будто  Четвинд
оказывал разного рода  услуги  многим  влиятельным  особам.  Спрашивать  у
Четвинда, что он получал взамен, не решился бы  даже  такой  тугодум,  как
Клорик.
     Мысли об этом  навели  Клорика  на  длительное  размышление.  Четвинд
терпеливо ждал, когда строптивый  надсмотрщик  умерит  свой  пыл.  Наконец
Клорик разжал руки и опустил плечи. Выражение его лица оставалось упрямым,
но из дерзкого сделалось виноватым.
     - Он  пытался...  -  пробурчал  Клорик,  указывая  рукой  сначала  на
заключенного, а затем на груду электронных трубок. - Видите? Он  сбрасывал
плохие и хорошие лампы в одну кучу.
     Четвинд не дал Клорику возможности закончить объяснение, предполагая,
что  по  большей  части  оно  будет  ложным.  Он  был  уверен  в   большей
изобретательности  заключенного.  Четвинд  повернулся  лицом  к  человеку,
переводившему  взгляд  с  одного  начальника  на   другого.   Заключенным,
гадавшим, что с ним произойдет дальше, был Стэн.
     - Что ты скажешь в свое оправдание? - спросил Четвинд.
     - Всему виной досадная случайность, - сказал Стэн. - Понимаете, в тот
момент, когда я отодвигал с дороги мусорный ящик, офицер схватил  меня  за
плечо. Я так испугался, что споткнулся об этот ящик и нечаянно  перевернул
другой...
     - Наглая ложь! - запротестовал Клорик. - Я все время наблюдал за ним.
Он нарочно собирался смешать бракованные трубки с нормальными, уверяю вас.
     - Но, сэр, - возразил Стэн. - Разве вы  _в_и_д_е_л_и_,  чтобы  я  это
делал? Где же вы тогда находились?
     Клорик был настолько сконфужен присутствием  Четвинда,  что  даже  не
заметил, как вступил в дискуссию с заключенным, вместо того, чтобы врезать
ему как следует за такую  неслыханную  дерзость.  Клорик  указал  рукой  в
сторону м