еста, где стоял до возникновения конфликта; было  очевидно,  что,
находясь за гравилифтом, на расстоянии двадцати метров от лаборатории,  он
ничего видеть не мог.
     После минутной паузы Стэн покачал головой.
     - Нет, сэр. Не хочется с вами спорить, но не думаю, чтобы  оттуда  вы
могли что-нибудь заметить. Вам загораживали обзор пластиковые коробки.
     - Поначалу да, - кивнул Клорик, - но я переставил некоторые  из  них,
видишь? - Он показал пальцем на  дыру,  образовавшуюся  в  огромной  груде
пластмассовых ящиков, готовых к отправке.
     - Ваша правда, сэр.  Хитро  придумано,  -  с  притворным  облегчением
произнес Стэн. - Но разве я не стоял к вам спиной, сэр?
     Четвинд приказал обоим молчать. Этот спор ни к  чему  не  вел.  Кроме
того, в его мозгу промелькнула смутная догадка. Он  был  уверен,  что  уже
где-то видел этого заключенного.
     - Мы не встречались раньше? - спросил Четвинд.
     Стэн пристально посмотрел на босса.  Ему  также  показалась  знакомой
внешность Четвинда, но он решил это скрыть.
     - Нет, сэр. Заключенный так не думает, сэр.
     Четвинд присмотрелся к Стэну повнимательней. Он не мог избавиться  от
чувства, что где-то когда-то видел этого  человека  -  в  форме  таанского
полицейского. Но что  он  делает  здесь,  разыгрывая  из  себя  имперского
заключенного? Если Четвинд не ошибался, этот человек был шпионом. В  таком
случае он и Клорик могли оказаться в дерьме по самую шею.
     - Имя?
     - Имя заключенного - Горацио, сэр, - ответил  Стэн,  с  беспокойством
вспомнив наконец, при каких обстоятельствах видел Четвинда. Это  случилось
тогда, когда он и Алекс шли по следу маленького бомбиста по имени Динсмен.
Память Стэна четко воспроизвела картину нападения гуриона. Выставив вперед
все шесть лап, это существо стремительно вынырнуло  из  пенистой  волны  и
бросилось на них. На  протяжении  всей  атаки  человек,  развалившийся  на
берегу   в   непринужденной   позе   в   окружении   группы    симпатичных
самок-заключенных, дико хохотал. Стэн  и  Алекс  выдавали  себя  тогда  за
тюремных охранников, так что, по правде  говоря,  им  грех  было  обвинять
Четвинда в безразличии к своей судьбе. Стэна поражало другое - как и когда
Четвинду удалось покинуть планету-тюрьму. Больше того, каким, черт возьми,
образом он превратился из заключенного в босса охраны?
     "Во время войны происходят до  смешного  странные  вещи",  -  подумал
Стэн.
     - Ладно, Горацио, хватит препираться. Считай, что  тебе  повезло.  Но
учти, в следующий раз пощады не будет.
     - Спасибо, сэр, - сказал Стэн с нескрываемым изумлением.
     Прежде чем Клорик успел что-нибудь возразить,  Четвинд  поднял  руку,
приказывая ему молчать.
     - Соберите все детали в коробку, - обратился Четвинд к  Стэну.  -  Мы
снова проверим их.
     - Слушаюсь, сэр. Займусь немедленно, сэр.
     Стэн с большой готовностью принялся поднимать  рассыпавшиеся  трубки.
Четвинд и Клорик ушли.
     - Почему вы не позволили мне поколотить его? - спросил Клорик.  -  Он
ведь это заслужил.
     -  Возможно,  -  ответил  Четвинд.  -  Сделай  одолжение  нам  обоим.
Присмотри за ним. Но кулаки в ход не пускай. Понял?
     Клорик  утвердительно  кивнул  головой.  Он  понятия  не  имел,   что
происходит, и никакого желания  выяснять  это  у  него  не  было.  Что  же
касается Четвинда, тот по-прежнему не сомневался, что где-то видел  Стэна.
Однако свою догадку насчет заключенного-полицейского считал  скорее  всего
глупым недоразумением. Хотя как знать? Рисковать Четвинд не хотел.


     Л'н вернулась к выполнению своих рутинных обязанностей  с  повышенным
интересом. Она даже стала тихо напевать колыбельную керров,  как  вдруг  в
лабораторию вошел человек по имени Горацио. Л'н  была  поражена  и  ужасно
напугана. Она чуть было не  включила  маленькую  синюю  лампу,  излучающую
неприятный для ее глаз свет, чтобы получше  разглядеть  Горацио.  Пока  он
пробирался в темноте, Л'н спряталась в укромном месте.
     Человек вел себя очень спокойно и шепотом назвал ее по имени. Наконец
Л'н отозвалась. Мужчина подошел прямо к ней, словно мог видеть  в  темноте
так же хорошо, как и она.
     Казалось, Горацио сразу понял душевное состояние  Л'н.  Он  прошептал
утешительное слово и заговорил об интересующих ее вещах  -  геометрических
пропорциях, разнообразии цветовой гаммы, образующейся при особом освещении
преломленными лучами. Горацио сказал, что наслышан о творчестве Л'н,  хотя
ему не удалось увидеть ни одной из ее световых картин.  Он  обещал  помочь
организовать студию в тюрьме.
     Горацио также попросил у нее помощи. Не в качестве  благодарности  за
оказываемые услуги. В этом она была абсолютно уверена. Л'н не  сомневалась
- Горацио добьется предоставления ей помещения под  художественную  студию
независимо от того, согласится она содействовать ему или нет.
     Почему она ему поверила?  Наверное,  потому,  что  он  доверился  ей.
Горацио признался Л'н, что является Большим Иксом. Глядя на этого сильного
человека, она вспомнила капрала, погибшего у нее на руках.
     Л'н предстояло стать фальсификатором. От нее требовалось использовать
все свое художественное мастерство для изготовления поддельных  документов
на имена  таанцев,  карточек  и  массы  других  вещей,  которые  могли  бы
понадобиться заключенным, если им удастся бежать.
     У Л'н возникло только одно сомнение. Ей  самой  бежать  было  нельзя.
Лучи светила таанской системы губительно  действовали  на  ее  глаза.  Она
просто-напросто могла ослепнуть.
     "Хансен сказал - нет. Ой, не Хансен, - поправила она себя. - Какая  я
глупая. Горацио сказал, что тоже не может бежать, потому что он -  Большой
Икс. Значит, мы будем вместе работать и помогать остальным".
     Такая перспектива Л'н вполне устраивала. Ей пришлась по душе и вторая
просьба. Горацио хотел, чтобы Л'н устроила маленькую диверсию -  выпустила
как можно больше партий бракованных трубок. Выполнение этой  просьбы  было
сопряжено  с  большим  риском,  но  Л'н  готова  была  пойти  на  него   с
удовольствием. Она подумывала об этом  и  раньше,  но  боялась  испытывать
судьбу.
     После встречи с Горацио Л'н больше ничего не будет бояться.



                                    17

     Третьи ворота, ведущие в центральное святилище,  открылись,  и  майор
службы  безопасности  Авренти  ступил  на  территорию  заключенных  -   их
внутреннего двора.
     Основание треугольника - группа поддержки  беглецов  -  приступила  к
выполнению обязанностей.
     Старший сержант Исби, сидевший на табурете,  нагнулся  и  закатал  до
колен штанину, подставляя ногу тусклым лучам таанского светила.
     Майор  Ф'релла,  находившаяся  в  дальнем  конце  двора  заключенных,
подперла голову одним щупальцем и,  зашевелив  извилинами  второго  мозга,
продолжила практиковаться в музыкальной обработке необычной древней земной
мелодии, написанной неким чудаком по имени Вейлл, раскладывая ее на  шесть
голосов. Для существа, имевшего девять легких, это не представляло большой
сложности.
     Техник Блевенс  взвизгнул,  притворившись,  будто  сжегся  о  горячий
котел, и опрокинул его на пол кухни, где готовилась еда для заключенных.
     Громкое "клень-нь-нь" разнеслось по всему двору. Команда была дана.


     - Да поможет нам Великий, - сказал Кристата. - Пора выходить.
     Маркиевикз немедленно бросила свою импровизированную лопату и  начала
пятиться назад. Как и любой  другой  здравомыслящий  туннельщик,  которого
могли хватиться и подвергнуть обыску в любую минуту, она работала нагишом.
Кристата взял ее за  ноги  и  подтолкнул,  помогая  пролезть  в  ближайший
боковой проход. Он с интересом посмотрел на тело Маркиевикз. Ему не  давал
покоя вопрос: почему некоторые религиозные люди стыдились своей обнаженной
плоти?
     И вдруг Кристату осенило. Конечно! Они понимали, что их  тела  должны
быть покрыты шерстью, а не бледной кожей. Люди  стеснялись  того,  что  не
такие, какими  им  положено  быть.  Посчитав  эту  мысль  достойной  своей
следующей медитации,  во  время  которой  он  будет  общаться  с  Великим,
Кристата решил поблагодарить Его за еще  одно  просвещение  и  поспешил  к
выходу из шахты вслед за Маркиевикз.
     Маркиевикз натянула на себя спецовку. Отодвинув пару  каменных  плит,
которыми был вымощен внутренний двор, они  быстро  вылезли  из  туннеля  и
закрыли вход теми же плитами. Двое солдат выгрузили на  это  место  ужасно
вонючую корзину с лишайниками и принялись чистить их для ужина.
     Соренсен  устанавливал  восемнадцатую  стеклянную  пластинку,  следуя
инструкциям  жестикулирующего  Краулшавна,  когда  из-за  двери  донеслось
громыхание чьих-то ботинок. Пластинка  выскользнула  из  рук  Соренсена  и
упала на стоявший перед ним стол  в  то  время,  как  Краулшавн  оживленно
указывал на ключи.
     Таанцы! Приближаются! Черт бы их набрал!
     Краулшавн дернул за висевшую рядом  веревку,  и  на  стол  опустилась
холщовая ткань, прикрывая лежавшие на нем предметы,  окутывая  все  вокруг
облаками пыли.
     Выскользнув из мастерской в коридор, друзья прикрыли за собой  дверь.
Соренсен ругнулся. Часовой-заключенный запер дверь на замок и  при  помощи
маленьких  мехов  обсыпал  дверь  пылью.  На  случай,  если  таанцы  решат
проверить коридор тепловыми  детекторами,  он  предпринял  последнюю  меру
предосторожности:  опустил  вниз  натянутый  электрический  провод   таким
образом, чтобы он провисал над  дверью.  Поскольку  из  подобных  проводов
иногда вылетали искры, на двери заранее искусно нарисовали  темные  пятна,
какие обычно остаются на дереве после возгорания.
     Часовой понятия не имел, какого хрена эти двое делали  в  мастерской.
Но, как сказал ему мистер  Килгур:  "Это  не  твоего  ума  дело".  Часовой
направился во двор.
     А в мастерской шла медленная кропотливая работа над  созданием  столь
необходимого Стэну компьютера.
     Мечтатель часто задумывается над тем, что бы произошло,  если  бы  он
вдруг оказался  в  далеком  прошлом  и  соорудил  какой-нибудь  немудреный
прибор, благодаря которому его стали  бы  обожествлять  или  даже  сделали
королем.  Проблема,  никогда  не  учитывавшаяся   подобными   мечтателями,
состояла  в  том,  что  технология  производства  любого  прибора  требует
прохождения шести этапов, на каждом из которых создаются  необходимые  для
сборки инструменты и детали.
     Конструирование компьютера Стэна нужно было начинать с чипа  -  серии
чипов. Между тем, глядя на то, чем занимались Соренсен и Краулшавн,  никто
никогда бы не догадался, что  они  работают  над  созданием  компьютерного
чипа.
     Их чипы представляли собой кубы, стороны каждого из которых равнялись
одной трети метра. Чтобы упростить задачу, друзья  решили  использовать  в
качестве  основной  детали   двадцатичетырехслойный   чип.   Каждый   слой
представлял собой стеклянную пластинку. Поверхность каждой пластинки  была
покрыта  круговыми  царапинами  и  обработана  специальной  кислотой.  Для
резисторов, диодов и всего остального, что должно было на них  находиться,
оставляли свободные места. Составные компоненты были либо сделаны вручную,
либо украдены  членами  рабочих  бригад.  Круговые  нитевидные  углубления
пластин были  залиты  расплавленным  в  кислоте  серебром.  Соединительные
штырьки чипов мастерили вручную из золота. Каждый чип состоял из  двадцати
четырех таких пластинок.
     У них уже было двенадцать готовых чипов. До окончательного выполнения
задания оставалось пройти еще две трети намеченного пути.
     Соренсен и  Краулшавн  недоумевали,  где  Алекс  намеревался  собрать
компьютер воедино. Поскольку сам он ничего им об этом не  говорил,  друзья
благоразумно  решили  не  допытываться.  Их  также   интересовало,   какое
помещение планировал использовать Алекс для хранения оборудования. Все эти
вопросы не давали Соренсену и Краулшавну покоя, но они  надеялись,  что  в
нужное время получат на них ответы.


     Майор  службы  безопасности  Авренти  проходил  по  коридорам   крыла
заключенных.  Глядя  на  них,  он  хмурился,   игнорируя   приветствия   и
обязательные  выкрики,  которыми  имперские  заключенные  одергивали  друг
друга, призывая к вниманию при его появлении в каждой комнате.
     Авренти казался себе похожим на психического спрута, который во  всем
видит подвох и каждой клеткой своего существа жаждет атаки.
     Враждебно ли они  настроены?  Может,  прячут  самодовольные  усмешки,
вспоминая какую-то тайную шутку - эти выродки, у которых только  побег  на
уме? Или они недовольны причиненным им беспокойством?
     Авренти продолжал свой маршрут.
     Килгур заметил таанца, идущего по коридору, и отступил назад, исчезая
из поля его зрения.
     - Что он делает? - шепотом спросил один из членов его когорты.
     -  Не  знаю,  -  ответил  Алекс.  -  Разве  тебе  не  известно,   что
психу-таанцу в любую минуту может стукнуть в голову что угодно?
     - Надеюсь, сейчас это не произойдет.
     - От нас ничего не зависит, - рассудил Килгур.
     Авренти  закончил  обход  и  ступил   на   территорию   штаб-квартиры
заключенных, которой являлся внутренний двор зоны.  Увидев  посреди  двора
бывшего имперского солдата среднего роста и телосложения, разрисовывавшего
каменные плиты, Авренти остановился, чтобы понаблюдать за ним со  стороны.
Краска, которую  использовал  заключенный,  была  сделана  из  штукатурки,
разведенной водой; кистью служила  рваная  тряпка.  Художество,  выводимое
заключенным, отдаленно напоминало звезду.
     Авренти подошел к нему.  Порывшись  в  памяти,  майор  вспомнил,  что
имперским заключенным был некто Кэлгард или Килгур - невзрачный, ничего из
себя не представляющий человечишка.
     - Что это ты делаешь?
     От неожиданности заключенный выронил кисть и ведро с  белой  краской.
Авренти помрачнел - несколько капель попало на его китель.
     - П-прошу прощения,  -  запинаясь  от  волнения,  с  жутким  акцентом
выговорил Килгур. - Вы так незаметно подкрались.
     Авренти почти ничего не понял из сказанного  заключенным,  но  принял
его слова за извинения.
     - Чем ты занимаешься?
     - Изгоняю Кэмпбеллов.
     - Кэмпбеллов?
     - Да.
     - А могу ли я поинтересоваться, кто они такие?
     - Это таинственные и ужасные шестиногие твари, живущие на  предателях
и в супе.
     - Чушь! - фыркнул  Авренти.  -  Никогда  в  жизни  не  слышал  ничего
подобного.
     Майор повнимательнее присмотрелся к имперскому заключенному. На  лице
Килгура не было и тени улыбки.
     - Все ясно. Можешь продолжать дальше.
     - Слушаюсь, сэр.
     Килгур  снова  принялся  рисовать  свою  звезду,  а   майор   Авренти
направился к выходу. Проходя через три пары ворот, он задумался, стоит  ли
докладывать коменданту Держину о том, что некоторые имперские  заключенные
нуждаются в заботе психиатра.
     Алекс закончил  свою  работу,  обошел  вокруг  картинки  три  раза  и
направился в камеру. "Очень хорошо, - подумал он, - этот Авренти не дурак.
Он самый наблюдательный из всех. Приставлю-ка я к нему двоих своих  людей,
чтобы впредь заранее знать о его приходе, еще до того, как он приближается
к воротам".



                                    18

     Танз Сулламора пребывал в размышлении. Соблюдая секретность, он сидел
в передней апартаментов Императора, смиренно и терпеливо дожидаясь вызова.
Прямая спина, скрещенные ноги, задумчивое лицо со сдвинутыми к  переносице
бровями - всем своим обликом  Сулламора  являл  готовый  портрет  великого
промышленного магната, влиятельного и могущественного человека, с  мнением
которого обязаны считаться.
     Вечный Император вошел в комнату,  даже  не  взглянув  на  Сулламору,
приблизился к небольшому выдвижному бару и достал из него бутылку с  двумя
бокалами.
     - Танз, дружище, - сказал Император, - тебе нужно выпить.
     Сулламора был поражен. Он почувствовал, как руки и ноги перестали его
слушаться.  От  величавой  позы,  старательно  выбранной  им  заранее,  не
осталось и следа.  Сулламора  дал  себе  клятву,  что  сам  установит  тон
разговора. У него были свои определенные соображения по поводу  того,  что
движет  настроением  Императора  и  что  обусловливает  его  поведение.  К
сожалению. Император об этом даже не догадывался и  повел  себя  так,  как
счел нужным.
     - Э-э... нет. То есть я хотел сказать - спасибо. Немного рановато.
     - Поверь мне, Танз. Если я говорю, что тебе нужно выпить, значит, так
оно и есть.
     Сулламора безмолвно взял в руку бокал.
     - Возникли какие-нибудь э-э... трудности?
     - Не то чтобы трудности. "Катастрофа"  -  было  бы  самым  подходящим
словом. Все корабельное производство провалилось в тартарары.
     Сулламора  выпрямил  спину  еще  больше.   Именно   он   отвечал   за
кораблестроение во время войны.
     - Но это не так. Я имею в виду, Ваше Величество, что э-э...
     - Ерунда.  Говорю  тебе,  корабельной  промышленности  грозит  полное
уничтожение. И в  этом  нет  ничего  удивительного.  Среди  рабочих  шести
заводов Каиренса растет недовольство. Они устраивают массовые  забастовки,
стачки. Идет снижение темпов роста. Уверяю тебя, они подвергают  опасности
наши успешные военные действия. Этому нужно положить конец.
     Последние слова Императора привели Сулламору в полное замешательство.
Заводы, находящиеся в Каиренсе,  всегда  славились  своей  эффективностью.
Сулламора хотел было возразить, но Император взмахом руки остановил его.
     - Я не виню тебя, Танз. Бог мой, глупо было бы  ожидать,  чтобы  один
человек  -  даже  такой  деятельный,  как  ты  -  смог  удержать  развитие
в_с_е_г_о_ производства на одном уровне. И я собирался сказать об этом  на
завтрашней конференции, посвященной последним новостям.
     - Конференция? Какая такая конференция? Меня  не  проинформировали...
То есть...
     Сулламора сбился и залпом осушил свой бокал. От  его  самоуверенности
не осталось и следа. Возможно, Император был прав. Но  как  Сулламора  мог
упустить из виду Каиренс? Недовольство рабочих, потерю  прибыли,  снижение
темпов производства... Такое капиталисту  не  снилось  и  в  самом  жутком
ночном кошмаре.
     Император, внимательно наблюдавший за Сулламорой, снова наполнил  его
бокал. В области военной промышленности,  которую  властитель  держал  под
особым контролем, не было таких  мелочей,  которых  бы  он  не  знал.  "Ты
выведешь их из равновесия, - сказал однажды Император Махони.  -  Для  них
слова "перерасход" и "рай" - синонимы".
     Наконец Императору стало жаль магната - чуть-чуть. Он рассмеялся.
     Абсолютно сбитый с  толку  и  раздавленный,  Сулламора  посмотрел  на
Императора удивленно-испуганным взглядом.
     - До тебя не дошло, Танз? Это  всего  лишь  одна  из  моих  маленьких
уловок.
     - Вы хотите сказать, что это шутка? - пролепетал Сулламора.
     - Нет, не шутка. Я еще никогда не был так серьезен. Послушай. Я  пущу
эту утку на конференции. Ты объявишь, что я созвал ее  для  расследования,
которое будет проводиться Имперской комиссией по труду.
     - Какой комиссией по труду?
     - Иногда ты кажешься мне таким глупым!.. Не существует такой комиссии
в природе. А я говорю, что она есть. Так же, как  недовольство  рабочих  и
снижение уровня производства в кораблестроении. К тому времени, как таанцы
обнаружат,  что  я  лгу,  ты  сможешь  выпустить  как  минимум  двенадцать
кораблей, о которых враг ничего не будет знать.
     Сулламора поднял брови.
     - А-а-а, теперь понял.
     По всей видимости, это дело имеет какое-то отношение к строительству,
о котором ходили слухи. Где оно велось, никто не  знал.  Впрочем,  теперь,
когда Сулламора задумался  над  этим,  ему  в  голову  пришла  мысль,  что
распускание слухов могло быть частью  некоролевского  и  очень  скользкого
плана Императора.
     - Ожидается какое-то событие, не так ли, сэр?
     - Событие гранд