лерону  удалось  уложить  и
остальных четырех.
   После этого в лесу стало вдруг очень тихо, лишь время от  времени  кто-то
кашлял на том или на другом берегу реки да один раз нервно  залаяла  собака.
Потом кто-то тихонько выругался и зашипел от боли - видно,  полученные  раны
причиняли ему немалые страдания. А Дейв все никак не мог  оторвать  глаз  от
Верховного правителя Бреннина. Стоя на коленях в истоптанном снегу,  Айлерон
тщательно и дочиста вытер свой клинок, спрятал его в ножны  и  только  потом
бросил мимолетный взгляд на брата. И с каким-то почти  смущенным  выражением
лица повернулся к Артуру Пендрагону.
   И тот сказал ему изумленно:
   - Одного лишь человека видел я за всю свою долгую  жизнь,  господин  мой,
который способен был сделать то, что только что сделал ты.
   И Айлерон ответил негромко, но твердо:
   - Я не он. Я не из их числа.
   - Верно, - эхом откликнулся Артур. - Ты не из их числа.
   И, не сказав Артуру более ни слова, Айлерон повернулся к реке.
   - Отлично соткано, воины Катала! - крикнул он громко. - И хотя мы  сейчас
нанесли силам Тьмы всего лишь небольшой ущерб, но  все  же  лучше  так,  чем
наоборот. К тому же есть немало людей, которые сегодня  ночью  смогут  спать
спокойно благодаря нашей совместной победе в этом лесу.
   Шальхассан Катальский был весь в крови от плеч до сапог;  кровавые  пятна
были даже на его раздвоенной бороде, но держался он по-прежнему царственно и
вид имел суровый и непреклонный, когда едва заметно  кивнул,  соглашаясь  со
словами Айлерона.
   - Не протрубить ли нам в марон, чтобы все  знали  об  успешном  окончании
охоты? - почтительно и сухо спросил у Шальхассана Айлерон.
   - Да, пусть протрубят, - важно ответствовал тот. - Все пять колен - ибо у
нас, на этом берегу, шестеро погибших.
   - И у нас столько же, - сказал Артур. - Если хочешь, Верховный правитель,
Кавалл может спеть в честь нашей победы и наших павших.
   Айлерон кивнул. И Артур что-то сказал своему псу.
   Серый Кавалл вышел на открытый берег реки, отыскав там место, где снег не
был ни истоптан, ни испятнан кровью - волчьей, собачьей или человечьей, -  и
на этом белом пятачке, с трех сторон окруженный  голыми  темными  деревьями,
он, вскинув голову... страшно зарычал.
   И это, разумеется, отнюдь не было песней военных побед или утрат.
   Дейв так никогда и не смог до конца  понять,  что  именно  заставило  его
обернуться: то ли предупредительное рычание пса, то ли дрожание  земли,  ибо
обернулся он быстрее мысли.
   И было одно мгновение - даже не мгновение, а  тысячная  доля  секунды,  -
когда  внезапное  озарение  заставило  его  вспомнить  совсем  другой   лес,
Пендаранский.  И  Флидиса,  похожего  на  гнома,  и  его  странные  песни  и
заклинания. И одно из них: "Бойся кабана, бойся лебедя, соленое море вынесет
ее тело на берег..."
   БОЙСЯ КАБАНА!
   Он никогда в жизни не видел зверя, подобного  тому,  что  ломился  сейчас
сквозь лесную чащу. Это чудовище весило по крайней мере фунтов  восемьсот  и
было вооружено страшными изогнутыми клыками. В его маленьких глазках  горело
бешенство. И был этот кабан альбиносом, белым, как снег, что лежал вокруг.
   А Кевин Лэйн стоял прямо у него на пути, всего лишь с мечом в  руке  и  к
тому же раненный в плечо. Он явно не смог бы  в  одиночку  отразить  бешеный
натиск этого зверя. У него, черт возьми, попросту не оставалось ни  малейшей
надежды!
   Кевин храбро повернулся лицом к кабану, но, увы, было уже слишком поздно,
да и вооружен он был недостаточно для такой схватки. И Дейв, вспомнив  вдруг
слова Флидиса и услышав предупреждающий крик Дьярмуда, успел быстро  шагнуть
раза два, отбросить в сторону  свой  боевой  топор  и  безоружным  броситься
вперед в каком-то сумасшедшем нырке.
   Он, в общем, правильно выбрал угол. И ударил кабана в  плечо  всей  своей
немалой массой, вложив в этот удар каждый грамм собственного веса и всю силу
своего броска.
   И отлетел - так отлетает от стены мячик  для  пинг-понга.  Он  еще  успел
почувствовать, что летит  по  воздуху,  прежде  чем  с  грохотом  и  треском
приземлился, ломая ветви деревьев, и покатился по снегу.
   - Кевин! - заорал он и тут же попытался  вскочить,  что  было  совсем  уж
глупо, ибо мир вокруг покачнулся, он чуть не упал и, приложив руку  ко  лбу,
увидел, что рука вся в крови. Глаза тоже заливала кровь, мешая видеть. Но он
слышал крики вокруг, лай серого пса, а потом с его головой что-то случилось.
Он увидел кого-то, лежащего на земле, и к  этому  человеку  отовсюду  бежали
люди, и кто-то из них оказался возле  него,  Дейва,  и  он  снова  попытался
встать, но его, мягко подтолкнув, уложили в снег и что-то ему сказали, но он
ничего не понял.
   Кевин? - хотелось ему спросить, но он никак не мог  выговорить  это  имя.
Рот был полон крови. Он отвернулся, закашлялся и потерял сознание от боли.
 
*** 
 
   Это отнюдь не было проявлением молодецкой удали или дурацкой  бравадой  -
для столь сложных вещей у него просто  не  было  времени.  Он  был  в  числе
последних, когда охотники  стали  собираться  на  берегу,  и  сразу  услышал
рычание пса и топот кабана, так что успел обернуться еще до того, как  земля
рядом с ним начала содрогаться под тяжестью этого белого чудовища.
   За те полсекунды, что у него были, Кевин решил, что зверь  несется  прямо
на Дьярмуда, и что было сил заорал,  желая  отвлечь  кабана,  и  зря:  целью
чудовища был как раз он, Кевин.
   Странно, как много успело произойти за  те  мгновения,  когда,  казалось,
времени  не  было  совсем.  "По  крайней  мере  я   хоть   кому-то   наконец
понадобился", - с горькой иронией подумал он. И он успел отреагировать -  он
всегда был быстрым и ловким, хотя, может, и не умел как следует обращаться с
мечом. Ему некуда было убежать, и у него не было иного  способа  попробовать
спасти себя, кроме как убить это  чудовище,  так  что,  когда  кабан  вихрем
налетел на него, громко урча и уже поднимая клыки, чтобы вспороть ему живот,
он, точно рассчитав каждое  свое  движение,  высоко  подпрыгнул  и  бросился
вперед, а потом, опершись руками о вонючую белую щетину,  покрывавшую  спину
кабана, пролетел над ним, точно танцор в знаменитом минойском танце с быком,
и приземлился на мягкий снег.
   Вернее, теоретически должен был приземлиться.
   Однако теория и действительность вдруг с безумной  скоростью  закрутились
вокруг той оси, которую образовало летящее тело Дейва  Мартынюка,  ударившее
кабана в плечо.
   Все потом говорили, что Дейв умудрился оттолкнуть кабана по крайней  мере
дюйма на два. И этого оказалось вполне достаточно, чтобы раненая рука Кевина
соскользнула с холки зверя - с той опоры, которая должна была позволить  ему
завершить свой прыжок и пролететь над спиной кабана. И  он  распластался  на
спине зверя, не в силах вздохнуть: весь воздух был выбит у  него  из  легких
этим падением. И тут сознание его, следуя некоему примитивному спасительному
инстинкту, повелело:  "Скатись  с  него!  Быстро!"  -  и  тело  его  тут  же
повиновалось.
   И снова быстрота реакции спасла его: уже занесенный для удара клык  зверя
лишь вспорол ему кожу на гениталиях,  но  кишки,  к  счастью,  выпустить  не
успел. И он не только остался жив, но и завершил-таки свой отчаянный  прыжок
и приземлился в отличие от Дейва в мягкий снег.
   Хотя все равно было очень больно,  да  еще  в  таком  уязвимом  месте,  и
повсюду на снегу краснели капли его крови, точно цветы.
   Брок первым принял на себя следующий удар кабана, спасая его,  Кевина;  а
первым воткнул в зверя свой меч Дьярмуд. И сразу же замелькали еще  мечи,  и
Кевин все это видел, но так и не смог бы сказать, кто  же  нанес  последний,
смертельный удар.
   С ним обращались чрезвычайно нежно, когда пришло время перенести  его  из
лесу в город, и он счел совершенно недопустимым для себя хоть  раз  крикнуть
или застонать, и от боли порой стискивал края своих носилок так сильно,  что
пальцы, казалось, крошат дерево. Но он так ни разу и не застонал.
   И  даже  попытался  разок  пошутить,  когда  неестественно  бледное  лицо
Дьярмуда склонилось над ним.
   - Учти: если придется выбирать, кому сохранить жизнь, мне или ребенку,  -
пробормотал он, цитируя какой-то дурацкий сериал, - то сохраните ребенка.  -
Но Дьяр не засмеялся. Интересно, подумал Кевин, он что, шуток  не  понимает?
Где-то сейчас Пол? Вот уж он точно понял бы! И Кевин  умолк.  Но  так  и  не
застонал.
   И ни разу не потерял сознания до тех пор, пока один  из  тех,  что  несли
носилки, не споткнулся о ветку, когда они уже выходили из леса.
   Придя в себя, Кевин увидел, что Дейв Мартынюк лежит на соседней  кровати,
смотрит на него, и голова у него вся забинтована, а сквозь бинты  проступают
красные пятна. Да и сам Дейв выглядел не ахти.
   - У тебя все в порядке, - тут же заверил он Кевина. - Практически никаких
повреждений.
   Кевину хотелось пошутить, но облегчение,  которое  он  испытал  при  этих
словах, было слишком сильным. Он закрыл глаза и глубоко  вздохнул.  Странно,
но боль теперь стала совсем слабой. Когда же он снова  открыл  глаза,  то  в
комнате оказалось помимо Дейва еще довольно много народу: Дьяр, Колл, Ливон.
И Торк. И Эррон. Друзья. Он понял, что  их  с  Дейвом  устроили  в  гостиной
Дьярмуда, и постели заботливо придвинули поближе к камину.
   - Да я и чувствую себя хорошо,  -  сказал  он  Дейву,  как  бы  продолжая
начатый разговор. - А ты?
   - Да я, в общем, тоже отлично. Хотя и не пойму, почему.
   - Это маги приходили, - пояснил Дьярмуд. - Оба. И каждый занимался  одним
из вас. Довольно долго.
   Кевин кое-что припомнил.
   - Погоди-ка минутку. Как это? А я думал...
   - ... что Источники полностью иссякли? - договорил за него Дьярмуд. Глаза
его смотрели непривычно сурово. - Это так и есть, но выбора у нас  не  было.
Сейчас все они отдыхают в Храме; Лорин говорит, что с Мэттом и  Бараком  все
будет нормально. -  Принц  чуть-чуть  усмехнулся.  -  Хотя  поучаствовать  в
праздновании Майдаладана им вряд ли удастся. А вот  вам  придется  их  потом
всячески умащивать и улещивать. Ну да как-нибудь договоритесь.  Впрочем,  не
уверен еще, простят ли они вас.
   Все засмеялись. Кевин видел, что Дейв по-прежнему смотрит на него.
   - Скажи честно, - с трудом выдавил из себя Дейв, - я все-таки  спас  тебе
жизнь или чуть тебя не убил?
   - Пожалуй, скорее первое, - сказал Кевин. - Но вообще-то даже хорошо, что
ты немного меня недолюбливаешь, потому что если бы я тебе  нравился,  ты  бы
непременно врезал этой свинье как следует, а не стал бы морочить  ей  голову
какими-то атлетическими прыжками. И в этом случае...
   - Послушай! - обиженно воскликнул Дейв.  -  Я  же  совсем  не  то...  это
совсем... - И он умолк, потому что все вокруг хохотали уже  вовсю.  Ах  так?
Этого он Кевину никогда не забудет! Этот Лэйн  всегда  готов  выставить  его
полным идиотом!
   - Кстати, раз уж вы заговорили о  свиньях,  -  вмешался  Ливон,  бросаясь
Дейву на помощь, - то учтите: сегодня вечером  этот  проклятый  кабан  будет
зажарен и подан к обеду. Вы только принюхайтесь! Чувствуете, как пахнет?
   Кевин несколько раз втянул в себя воздух и, учуяв запах жареного мяса,  с
чувством заявил:
   - Да, это, видимо, действительно была очень большая свинья!
   Дьярмуд улыбнулся.
   - Если сможете принять  участие  в  обеде,  -  сказал  он,  -  то  уж  мы
позаботимся, чтобы вам оставили самые лучшие куски.
   - О нет! - простонал Кевин, зная, чем пахнут подобные разговоры.
   - Ты прав. Я, разумеется, подумал, что тебе будет приятно отнять у  этого
кабана то, чего он чуть не лишил тебя самого.
   Последовал очередной взрыв смеха и энтузиазма, что  было  вызвано  -  как
слишком поздно догадался Кевин - скорее внутренним возбуждением  каждого,  а
не чем-либо иным. Наступил Майдаладан, и это было заметно в поведении любого
из присутствовавших в комнате мужчин. Кевин попробовал встать, сознавая, что
будет, безусловно, чудом, если он сможет это сделать. Но боли  не  было.  Он
был весь перевязан, но двигаться вполне мог, и, похоже, Дейв тоже мог стоять
на ногах. А в глазах Мартынюка Кевин прочел то же  эротическое  возбуждение,
какое горело и в глазах всех остальных. Кроме него самого. Но сейчас  и  еще
что-то не давало ему покоя, звало его откуда-то из самых глубин его души,  и
голос этот, похоже, был очень для него важен. Это были не воспоминания, нет,
нечто совсем иное...
   Повсюду вокруг слышались смех и фривольные, даже  грубоватые  шутки.  Его
это, впрочем, не слишком  задевало;  он  радовался  тому,  что  вокруг  него
друзья. Когда они все вместе вошли в Дом встреч Морврана -  ставший  на  эту
ночь огромным пиршественным залом, -  со  всех  сторон  послышались  дружные
аплодисменты, их с  Дейвом  радостно  приветствовали  как  катальцы,  так  и
бреннинцы.
   Они сели за стол вместе с ближайшими приятелями Дьярмуда и двумя молодыми
дальри. Но прежде чем  все  приступили  к  торжественной  трапезе,  Дьярмуд,
верный своему слову, поднялся и, торжественно держа перед  собой  деревянное
блюдо, подошел к Кевину.
   Всеобщее веселье за столом превратилось  в  гвалт;  пять  сотен  голодных
мужчин от восторга  стучали  кулаками  по  столам,  а  Кевин  заставил  себя
вспомнить, что такие части туши  издавна  считаются  деликатесами.  Наполнив
бокал, он встал, поклонился Дьярмуду и... съел  яйца  того  кабана,  который
чуть его не убил.
   На самом деле вкус у этого блюда оказался вовсе не дурен.  Особенно  если
учесть все прочее.
   - А еще есть? - громко спросил Кевин и заслужил наконец благодарный хохот
в ответ. Хохотал даже Дейв Мартынюк, хотя  ему  все-таки  потребовалось  для
этого совершить над собой некое усилие.
   Айлерон сказал короткую речь, затем то же самое  сделал  Шальхассан.  Оба
были достаточно мудры  и  не  стали  говорить  долго,  учитывая  настроение,
царившее в зале. А кроме того, думал Кевин, короли ведь тоже,  должно  быть,
чувствуют ЭТО. Прислуживавшие за столом девушки - дочери  местных  крестьян,
догадался он - хихикали и уже вовсю заигрывали с мужчинами. И  мужчины  были
совсем  не  против.  Интересно,  подумал  он,  а  что  Майдаладан  делает  с
женщинами? С Джаэль, с Шаррой? Или с этим  броненосным  крейсером  по  имени
Одиарт? Похоже, через некоторое время здесь будет твориться черт знает  что,
особенно когда выйдут жрицы.
   Окна в зале находились очень высоко от пола. И Кевин, как бы поверх всего
этого пандемониума, смотрел, как на улице становится все темнее. Вокруг было
слишком много шума, слишком много  лихорадочного  возбуждения,  и  никто  не
замечал его неестественного спокойствия.
   Он был единственным в  этом  зале,  кто  увидел,  как  луна  заглянула  в
восточные окна. Луна была полная, и это был канун Иванова  дня,  и  нечто  в
глубине его души сейчас заявляло о  себе  все  настойчивее,  точно  стремясь
обрести определенную форму. Кевин тихонько поднялся и вышел, хотя был далеко
уже не первым, кто покидал зал. Несмотря  на  свирепый  мороз,  прямо  возле
крыльца виднелись парочки, замершие в страстных объятиях.
   Он равнодушно проходил мимо. Рана его теперь немного чувствовалась, и он,
решив передохнуть, остановился посреди обледенелой улицы, глядя на восточный
край неба, на полную  луну.  И  в  душе  его  вспыхнуло  вдруг  озарение,  и
загадочное нечто обрело наконец конкретную форму. Нет, это не было  желанием
плотской любви, но тем, как бы его ни называть, что  лежит  в  основе  этого
желания.
   - В такую ночь не следует оставаться одному, - сказал у  него  за  спиной
чей-то голос. Он обернулся  и  увидел  перед  собой  Лиану.  Она  застенчиво
посмотрела на него.
   - Привет, - сказал он. - Я что-то не видел тебя за столом.
   - А меня там и не было. Я с Гиринтом сидела.
   - Как  он?  -  Кевин  шагал  по  самой  середине  широкой  улицы,  и  она
постаралась идти с ним в ногу.  Парочки  со  смехом  обгоняли  их,  стремясь
поскорее попасть в тепло. Было очень светло; яркий лунный свет отражался  от
белого снега.
   - Неплохо. Хотя он ничему не радуется - в отличие от остальных.
   Он быстро глянул на нее, затем, поскольку это показалось ему  единственно
правильным, взял ее за руку. Она тоже была без перчаток, и пальцы у нее были
ледяные.
   - А почему он не радуется? - Взрыв смеха донесся из-за ближайшего окна, и
свеча, горевшая там, погасла.
   - Он не уверен, что нам это под силу.
   - Что - это?
   - Остановить зиму. Они вроде бы выяснили, что  это  предатель  Метран  ее
насылает - я, правда, не поняла, как он это делает. Насылает оттуда, с  того
далекого острова за морем. Он называется Кадер Седат.
   Они шли по тихой улице,  и  Кевин  вдруг  почувствовал  в  себе  какую-то
удивительную глубокую собранность и полное спокойствие. На какой-то миг  ему
даже стало страшно.
   - Но они же  не  могут  туда  отправиться  -  в  зимние  штормы,  -  тихо
проговорил он.
   Она кивнула. Ее темные глаза смотрели очень серьезно.
   - Да, зимой не могут. Они просто не доплывут. И зиму остановить они  тоже
не могут, пока не попадут туда. Вот зима и продолжается.
   И тут Кевину вдруг показалось, что  он  видит  перед  собой  нечто  очень
важное, некий  ускользающий  сон  из  своего  прошлого,  который  он  тщетно
старался поймать и понять в течение всех предшествующих ночей его  жизни.  И
все разрозненные куски этого сна сейчас как бы соединились и встали на  свои
места. В душе Кевина воцарился покой. И он сказал:
   - Помнишь, ты говорила мне - в тот раз, когда мы были вместе, -  что  Дан
Мора у меня внутри?
   Лиана резко остановилась, замерла, потом повернулась к нему лицом и очень
тихо прошептала:
   - Помню.
   - Ну так вот - продолжал он - со мной происходит что-то  странное.  Я  не
чувствую ничего из того, что сегодня ночью так разогревает  всех  вокруг.  Я
чувствую нечто совсем иное...
   Ее широко распахнутые глаза светились в лунном сиянии.
   - Это кабан - прошептала она. - Ты был отмечен кабаном.
   Да, и это тоже  укладывалось  в  общую  картину.  Он  кивнул.  Все  части
соединились, как полагается. Кабан.  Луна.  Канун  Иванова  дня.  Эта  зима,
которую они не в состоянии остановить.  Все  составляло  единую  картину.  И
откуда-то из царившего в его душе спокойствия он наконец выловил разгадку.
   - Ты бы лучше оставила меня, - сказал он ей как можно ласковее и не сразу
понял, что она тоже плачет. Этого он не ожидал.
   - Лиадон? - спросила она сквозь слезы. Да, это было то самое имя.
   - Да - сказал он. - Кажется, так. Ты лучше оставь меня, Лиана.
   Она была еще очень молода, и он думал, что она не захочет, обидится,  но,
видно,  недооценил  ее.  Тыльной  стороной  ладони  Лиана  смахнула   слезы,
поднялась на цыпочки, легонько поцеловала его в губы и  пошла  прочь,  в  ту
сторону, откуда они только что пришли. Туда, где горело так много огней.
   Он некоторое время смотрел ей вслед. Потом резко  повернулся  и  пошел  в
сторону конюшен. Седлая своего коня, он услышал, как  зазвонили  колокола  в
Храме, и несколько замедлил движения: сейчас жрицы Даны должны будут выйти к
людям.
   Потом  решительно  вскочил  на  коня,  осторожно  выехал  из  конюшни   и
остановился там, где выездная дорожка  соединялась  с  дорогой,  ведущей  из
Морврана в Храм. Он видел, как они выходят из Храма и  проходят  мимо  него.
Некоторые, более нетерпеливые, бежали, другие шли  шагом.  Все  они  были  в
длинных серых одеяниях, неплохо защищавших от холода,  и  длинные  волосы  у
всех были  распущены  по  плечам,  и  все  эти  женщины,  казалось,  чуточку
светятся, точно вобрали в себя немного света полной луны. Они все стремились
в одном направлении, и он, повернув голову влево, увидел  мужчин,  выходящих
им навстречу из городских ворот, и  в  ярком  свете  луны,  отражавшемся  от
снега, эти женщины и мужчины встретились наконец на дороге.
   И очень скоро там никого не осталось; смолкли и колокола в Храме.  Где-то
неподалеку слышалис