снений, но говорить им об  этом
ей было лень.
   Далеко за полночь Джаэль проснулась;  вокруг  была  застывшая  тишина
Храма. Будучи Верховной жрицей Бреннина, одной из морм Гуин Истрат, она,
разумеется, услышала - хотя никто другой в Парас-Дервале этого  услышать
не мог - вой пса, только что завершившего при свете ущербной  луны  свой
сверхъестественный поединок на поляне у Древа Жизни.
   Услышать его она сумела, но не сумела  понять  и  теперь  металась  в
постели,  сердясь  на  себя  и  собственную  недогадливость.  Там   явно
происходило нечто важное! На свободе  оказались  самые  разные  силы,  и
Джаэль чувствовала, что силы эти  собираются  вокруг  ее  Храма  подобно
грозовым тучам.
   Ах, как нужна ей была сейчас ясновидящая!  Она  готова  была  в  этом
поклясться всеми славными именами великой Богини.  Но  в  данный  момент
доступна была лишь проклятая  старая  карга,  что  давным-давно  продала
себя. И в темноте своей спальни Верховная жрица до  боли  стиснула  свои
прекрасные длинные пальцы. Горькое чувство захлестнуло  ее:  ясновидящая
нужна ей была в силу высшей необходимости, но прибегнуть к  помощи  ЭТОЙ
ясновидящей она никак не могла! И сейчас чувствовала себя слепой.
   И смысл происходящих событий мог навсегда ускользнуть от нее!  Джаэль
проклинала себя, Исанну и сложившиеся обстоятельства. Теперь она уже  не
могла больше спать  и  пролежала  до  рассвета  без  сна,  всем  сердцем
чувствуя приближение сил Зла, а те темные грозовые тучи все собирались и
собирались над ее миром.
 
*** 
 
   Кимберли думала, что ей опять снится тот  же  сон,  что  и  две  ночи
назад, когда вой пса помешал ей как  следует  рассмотреть  и  расслышать
Пола и Айлиля. Однако на этот раз, услышав вой,  она  не  проснулась.  А
если б проснулась, то непременно увидела бы,  как  грозно  сияет  камень
бальрат у нее на руке.
   А вот Тирта, слугу Исанны, этот вой разбудил,  и  он  в  своем  сарае
открыл глаза, почувствовал знакомый запах хлева и несколько минут  лежал
неподвижно, не веря  собственным  ушам,  пока  не  смолкло  в  его  душе
внутреннее эхо великого зова серого пса. На лице Тирта отразилась  целая
буря чувств, но самым ярким из них было страстное желание действовать. И
он одним прыжком вскочил на ноги, быстро оделся и вышел из сарая.
   Прихрамывая, он стремительно пересек двор, тихонько затворил за собой
ворота, немного  прошел  по  тропе  до  ближайшего  поворота,  где  его,
скрытого купой деревьев, не могло быть видно из домика, затем совершенно
перестал хромать и бегом бросился в том направлении,  откуда  доносились
глухие раскаты грома.
 
*** 
 
   И  лишь  одна  из  тех,  кто  слышал  вой  пса,   Исанна-ясновидящая,
проснувшаяся, как и все, среди ночи в  своей  постели,  поняла,  что  на
самом деле значит эта песнь боли и гордости.
   Она слышала, как Тирт, прихрамывая, пересек двор и вышел  за  ворота,
направляясь на запад, и прекрасно понимала, какова  его  цель.  "Ах  как
много вокруг нежданного горя! - подумала она. - Как много  того,  о  чем
придется пожалеть!"
   И не в последнюю очередь пожалеть  придется  о  том,  что  ей  сейчас
предстояло наконец совершить. Ибо гроза была уже над  ними;  вой  пса  в
лесу  был  ее  предвестником;  время  настало,   и   эта   ночь   станет
свидетельницей  того,  как  она,  Исанна,  совершит  предначертанное  ей
судьбой, ибо давным-давно видела это во сне.
   Но не о себе горевала  сейчас  Исанна.  Хотя  когда-то  действительно
испытывала страх, впервые увидев тот  вещий  сон,  и  эхо  этого  страха
отозвалось в ее душе, когда она впервые встретилась с Ким в Большом зале
дворца. Но все это уже в прошлом. То, что ей предстояло, было мрачно, но
ужаса уже не вызывало;  она  давно  знала,  что  это  должно  непременно
произойти.
   А вот девочке пережить случившееся будет нелегко.  Во  всех  смыслах.
Хотя в сравнении с тем, что началось нынче  ночью  и  было  ознаменовано
битвой пса и волка... Всем им скоро очень трудно придется. И  она  ничем
не могла этому помочь; одно лишь только могла она сделать...
   Там, на Древе Жизни, умирал чужеземец. Исанна покачала  головой:  вот
что было самым важным, вот что лежало в основе  всего  происходящего!  И
как раз мысли этого чужеземца она и оказалась неспособна прочесть!  Хотя
теперь, впрочем, уже все равно. Теперь куда  важнее  то,  что  время  от
времени в небесах перекатывается гром - гром среди ясного неба. И Морнир
непременно  придет  завтра,  если  чужеземец  этот  сумеет  продержаться
положенный срок, и тогда никто из ясновидящих не сможет предсказать, что
это будет значить для Фьонавара. Ибо действия этого Бога им  предугадать
не дано.
   Но девочка! Девочка эта была совсем иным существом,  ее  душу  Исанна
видеть могла и видела много  раз.  Она  тихонько  поднялась  с  постели,
подошла к Ким и остановилась, глядя на нее. Она видела камень-веллин  на
тонком запястье, и  бальрат,  сверкавший  на  пальце  Ким,  и  думала  о
пророчестве Махи и Красной Немаин.
   А еще в ту ночь она впервые за много  лет  думала  о  Радерте.  Какая
старая, старая печаль! Пятьдесят лет прошло, и все же...  Утраченный  ею
пятьдесят лет назад, оставшийся по ту сторону Ночи, а теперь она даже не
сможет... Но пес уже спел свою  песнь  в  Священной  роще,  и  время  ее
настало.  Пора.  И  она  так  давно  знает,  что  это  неизбежно  должно
произойти. Она не испытывала страха - только горечь  утраты,  а  с  этим
чувством она жила всегда.
   Кимберли чуть шевельнулась на подушке. Она  еще  так  молода,  думала
Ясновидящая. До чего же все это печально! Но она не знала, действительно
не знала иного пути, а вчера она солгала, пообещав этой девочке, что  со
временем  та  сумеет  разобраться  в  хитросплетении   жизненных   нитей
Фьонавара. Дело было совсем не в этом. Разве могло это быть  всего  лишь
вопросом времени?
   Эта  девочка  нужна  здесь.  И  не  только  потому,  что   она   тоже
ясновидящая. Она ведь уже сумела стать не просто участницей Перехода, но
и замкнуть Круг. Она сразу почувствовала боль этой земли,  она  получила
знания от Эйлатина. Да, она здесь нужна, но разве она готова взвалить на
себя это бремя? Старая Исанна знала один лишь  способ,  только  один,  с
помощью которого можно завершить необходимую Ким подготовку.
   Кошка проснулась  и,  будто  все  понимая,  наблюдала  за  Исанной  с
подоконника. Ночь была очень темная; завтра луны на небе не  будет.  Да,
самое время. Пора, пора.
   Исанна положила ладонь на лоб Кимберли, туда, где в  моменты  особого
волнения  или  напряжения  появлялась   одна-единственная   вертикальная
морщинка. Рука старой ясновидящей ничуть  не  дрожала,  когда  тонкие  и
по-прежнему прекрасные пальцы ее безошибочно отыскали и легко  погладили
тайный знак на челе девушки. Пышные волосы Ким разметались  по  подушке.
Кимберли крепко спала. Легкая улыбка озарила лицо старой ясновидящей,  и
она, убрав руку, с нежностью прошептала:
   - Спи, детка. Тебе это нужно, ибо путь твой темен и перед концом  его
душа твоя будет гореть в огне  и  сердце  твое  разобьется  от  страшной
душевной муки. Не печалься же утром, оплакивая мою душу: я  уже  увидела
все свои сны. И пусть великий  Ткач  назовет  тебя  своею,  и  пусть  он
защищает тебя от темных сил до конца жизни твоей!
   Затем в  комнате  снова  стало  тихо.  Кошка  со  своего  подоконника
продолжала наблюдать за Исанной.
   - Ну вот и  все,  -  молвила  старая  ясновидящая,  прощаясь  с  этой
комнатой, с этой ночью,  с  летним  звездным  небом,  с  многочисленными
тенями своего прошлого и  с  тем  единственным,  дорогим  и  любимым,  с
которым теперь расставалась навсегда  и  которому  отныне  суждено  было
навеки затеряться в мире мертвых. Осторожно подняла она крышку потайного
люка и медленно спустилась  по  каменным  ступеням  туда,  где  ждал  ее
спрятанный  в  ножны  кинжал  Колана,  даже  за  тысячу  лет  ничуть  не
утративший блеск своего обоюдоострого клинка.
 
*** 
 
   Теперь он очень страдал от боли. Луна, скатившись к горизонту, уже не
освещала больше поляну. "Моя последняя луна", - подумал он  вдруг,  хотя
мысль об этом  тоже  причиняла  боль.  Он  то  и  дело  ненадолго  терял
сознание, что само по себе было  очень  неприятно,  хотя  до  настоящего
конца было еще далеко,  и  он  понемногу  начинал  галлюцинировать.  Его
окружали разные цвета, звуки. Из  ствола  дуба,  на  котором  он  висел,
казалось, проросли  пальцы,  грубые,  как  кора,  и  пальцы  эти  плотно
обхватили Пола, прижали к стволу, и теперь он  касался  его  всем  своим
телом. Один раз, и это продолжалось довольно долго, ему даже показалось,
что теперь он уже внутри Древа Жизни и может только  выглядывать  оттуда
наружу, а вовсе не привязан к его стволу. А может, он  уже  и  сам  стал
этим Древом?
   Он действительно не боялся умирать  -  боялся  лишь  умереть  слишком
рано. Он ведь дал клятву! Но хранить верность этой  клятве  было  тяжко.
Тяжко было, до предела напрягая  свою  волю,  заставлять  себя  прожить,
промучиться еще одну ночь. Куда легче было бы  закрыть  глаза,  сдаться,
расслабиться и, потеряв сознание, оставить наконец эту боль позади.  Уже
и битва пса с волком казалась ему неким полусном, хотя он  твердо  знал,
что битва эта закончилась всего несколько часов назад,  а  запястья  его
покрыты  засохшей  кровью  из-за  того,  что  он   тогда   все   пытался
освободиться от пут, желая помочь храброму псу.
   Когда перед ним появился еще один человек, он был уверен, что это ему
просто кажется. Слишком далеко он уже ушел с этой поляны... Однако,  как
оказалось, он еще не утратил самоиронии. "Я, похоже,  становлюсь  чем-то
вроде популярного аттракциона! -  мелькнула  в  его  затуманенном  мозгу
насмешливая мысль. - Все спешите видеть, как жертву  Богу  распинают  на
дереве!"
   Однако человек не исчезал и ни в какое животное явно превращаться  не
собирался. У него была густая темная борода и темные, глубоко посаженные
глаза. И он просто стоял перед деревом и смотрел на него. И  взгляд  его
был странно тревожащим. Странное какое-то видение,  думал  Пол,  слушая,
как громко шумят на ветру деревья.
   Пытаясь хоть немного прочистить мозги, он с  огромным  трудом  качнул
несколько раз головой и открыл пошире  глаза.  Глаза  почему-то  страшно
болели, но видеть он мог вполне сносно. И  то,  что  он  увидел  в  лице
стоявшего  внизу  человека,  настолько  потрясло  его,  что  на  затылке
зашевелились  волосы.  Это  была  всепоглощающая  глухая   ненависть   и
необузданная страсть. Пол чувствовал, что  ему,  конечно,  следовало  бы
знать, кто это такой, и он сразу догадался бы, если б  только  голова  у
него не болела так сильно и была хоть чуточку пояснее. А  сейчас  понять
что-либо оказалось выше его сил, слишком тяжело, абсолютно безнадежно...
   - Ты украл мою смерть! - сказал ему этот человек.
   Пол закрыл глаза. От подобных страстей  он  был  уже  слишком  далек,
слишком многое  уже  оставил  позади  и  не  в  состоянии  был  что-либо
объяснять. Он вообще не в состоянии был что-то еще делать  -  разве  что
постараться все-таки продержаться до конца.
   Клятва. Он ведь дал клятву. Но что значит какая-то клятва? Еще  целый
день - вот что она значит. И еще целую ночь. Третью ночь.
   Через какое-то время он, кажется, снова открыл глаза и с  невероятным
облегчением увидел, что снова остался один.  Небо  на  востоке  начинало
сереть; занимался новый день. Последний.
 
*** 
 
   Так закончилась вторая ночь Пуйла-чужеземца на Древе Жизни.
 
Глава 9 
 
   А утро принесло в  Парас-Дерваль  нечто  неслыханное:  горячий  сухой
ветер с севера, порывистый и вызывающий безотчетную тревогу.
   Никто не мог припомнить, чтобы горячий ветер когда-либо дул с севера.
Этот  ветер  принес  с  собой  такую  тучу  пепла  от  сгоревших   дотла
крестьянских домов и амбаров, что даже воздух почернел, даже  полдневное
яркое  солнце  превратилось   в   тускло-оранжевое   пятно,   с   трудом
просвечивавшее сквозь мутную мглу.
   А гром все продолжал греметь, и это  казалось  почти  насмешкой,  ибо
небо так и осталось безоблачным.
 
*** 
 
   - При всем моем уважении и прочих чувствах  к  высокому  собранию,  -
сказал  Дьярмуд,  стоя  у  окна  и  явно  с  трудом  сдерживая   гневное
нетерпение, - вынужден заявить, что мы попусту теряем время! - Казалось,
он вот-вот взорвется; вид у него был в высшей степени  опасный,  и,  как
разочарованно догадался Кевин, он к тому же, был еще и немного пьян.
   Айлиль, сидевший во главе стола, за которым собрался Совет, на своего
наследника внимания не обратил. Кевин,  по-прежнему  не  слишком  хорошо
понимавший, зачем его сюда пригласили, видел на  скулах  старого  короля
два ярких красных  пятна.  Айлиль  выглядел  ужасно;  казалось,  за  эту
последнюю ночь он особенно одряхлел и как-то усох.
   В комнату вошли еще двое: высокий человек  с  умным  лицом  и  с  ним
второй, дородный и улыбчивый. Ага, догадался Кевин,  это,  должно  быть,
маг Тейрнон, а с ним его  Источник,  Барак.  Канцлер  Горлас  представил
прибывших, и оказалось, что догадка Кевина была правильной, только магом
оказался как раз безобидного вида толстяк, а совсем не высокий.
   Лорина все еще не было, но Мэтт уже пришел. Собрались  уже  и  другие
важные лица королевства. Кевин узнал Мабона, герцога Роденского и кузена
Айлиля, а также Ньявина из Сереша. Румяный человек с сильной проседью  в
бороде по имени Кередур был хранителем Северной твердыни - точнее, он им
стал после того, как старшего брата Дьярмуда отправили  в  ссылку.  Всех
этих людей Кевин видел вчера на пиру. Вот только лица у них сейчас  были
совсем другие.
   Ждали только Джаэль, но время все шло, и даже  Кевин  стал  проявлять
некоторые признаки нетерпения.
   - Господин мой, - внезапно обратился он к королю, - пока  мы  ждем...
кто такой Галадан? Я чувствую себя настолько несведущим...
   Ответил ему Горлас.  Айлиль  был  погружен  в  глубокое  раздумье,  а
Дьярмуд по-прежнему дулся, стоя у окна.
   - Он один из андаинов, дитя смертной женщины и Бога. В былые  времена
такие союзы были не так  уж  и  редки.  Андаины  обычно  обладают  очень
сложным характером и не  имеют  ни  собственной  территории,  ни  своего
государства. Галадан  стал  их  правителем,  будучи,  безусловно,  самым
могущественным из них, а также, по слухам, обладая самым изощренным умом
во Фьонаваре. А потом по какой-то причине вдруг совершенно переменился.
   - Это еще мягко сказано, - прошептал Тейрнон.
   - Полагаю, ты прав, - кивнул  Горлас.  -  Дело  в  том,  что  Галадан
влюбился в Лизен Лесную. А когда она его отвергла и связала свою  судьбу
со смертным Амаргином, самым первым из магов, Галадан поклялся  страшной
клятвой, что отомстит этому миру, - в голосе Горласа послышался ужас,  -
ставшему свидетелем его унижения, и сделает так, что мир этот перестанет
существовать!
   Воцарилась тишина. Кевин не знал,  куда  деваться  и  что  сказать  в
ответ. Он совсем растерялся.
   Рассказ Горласа продолжил Тейрнон:
   - Во времена Баэль  Рангат,  -  сказал  маг,  -  Галадан  был  первым
помощником Ракота  и  самым  ужасным  из  его  многочисленных  слуг.  Он
способен по своему желанию принимать волчье обличье. В таком виде  он  и
командовал всеми волками севера. Впрочем, его  конечная  цель  несколько
противоречила  конечной  цели   его   господина,   ибо   Могрим   жаждал
безграничного могущества и абсолютной власти над этим миром,  а  Галадан
желал  завоевать  этот  мир  только  для  того,  чтобы   полностью   его
уничтожить.
   - И они воевали друг с другом? -  догадался  Кевин.  Тейрнон  покачал
головой.
   - Нет. Против  Ракота  никто  не  смеет  бунтовать,  хотя  могущество
Галадана действительно очень велико. И если сейчас он объединит в  войне
против нас своих "друзей", как он называет волков,  и  цвергов,  то  над
нами нависнет страшная угроза. Но Ракот,  которого  пока  что  связывает
сила Сторожевых Камней, находится вообще вне  Гобелена  нашей  жизни,  в
основу которого не вплетено даже самой маленькой ниточки с  его  именем.
Ракот бессмертен, и никто никогда не мог противопоставить  его  желаниям
свою собственную волю.
   - Это сделал Амаргин, - раздался от окна голос Дьярмуда.
   - И умер, - неохотно откликнулся Тейрнон.
   - Бывают вещи и похуже смерти, - огрызнулся принц.
   И тут Айлиль наконец шевельнулся и, кажется, хотел что-то сказать, но
не успел: двери отворились и  в  зал  влетела  Джаэль.  Верховная  жрица
коротко  кивнула  королю  в  знак  приветствия,  более  ни  с   кем   не
поздоровалась и  скользнула  в  кресло,  оставленное  для  нее  в  конце
длинного стола.
   - Большое тебе спасибо, прелестница, что  не  заставила  нас  слишком
долго ждать! - ядовито заметил Дьярмуд, усаживаясь  по  правую  руку  от
Айлиля. Но Джаэль только усмехнулась в  ответ.  Усмешка,  надо  сказать,
получилась весьма неприятной.
   - Ну что ж, начнем, -  сказал,  прокашлявшись,  король.  -  По-моему,
лучше  всего  было  бы  посвятить  это  утро  повторному  и  тщательному
рассмотрению...
   - Боги! Клянусь Ткачом и его Станком! Отец, что ты говоришь? -  Кулак
Дьярмуда с грохотом опустился на стол. -  Все  и  без  того  знают,  что
случилось! Что там еще рассматривать повторно? Вчера ночью  я  поклялся,
что мы придем на помощь светлым альвам и...
   - То была слишком поспешная, преждевременная клятва, принц Дьярмуд, -
прервал его Горлас. - К тому же вы, ваше высочество, и не вправе  давать
подобные клятвы.
   - Вот как?  -  тихо  изумился  принц.  -  В  таком  случае  позвольте
напомнить...  Давайте  и  впрямь  "повторно  и   тщательно"   рассмотрим
случившееся. Вчера погибли один из моих людей и  фрейлина  Лаэша.  Шесть
дней назад на территории дворца  был  пойман  цверг.  -  Перечисляя,  он
загибал пальцы на руке. - Затем на территории Бреннина  погибли  светлые
альвы. Вернулся Галадан. Вернулась Авайя. Первый маг нашего  королевства
оказался предателем - это доказанный факт. Гостья и близкий  друг  нашей
семьи похищена. Осмелюсь  заметить,  эта  дама  являлась  также  близким
другом и гостьей нашей великолепной Джаэль,  Верховной  жрицы  Бреннина,
что  должно  кое  о  чем  свидетельствовать,  если,   разумеется,   наша
очаровательница не считает данную традицию совершенно бессмысленной.
   - Нет, не считаю! - сердито глянула на него Джаэль.
   - Неужели? - Принц изумленно поднял брови. - Вот неожиданность! А мне
казалось, что для тебя соблюдение  законов  гостеприимства  -  такая  же
нелепость, как вовремя являться на Большой военный совет.
   - Ну, это еще не совсем военный  совет,  -  отважно  вмешался  герцог
Кередур, - хотя, если честно, я  разделяю  мнение  принца.  И  предлагаю
незамедлительно привести страну в боевую готовность.
   Мэтт Сорин что-то проворчал в знак согласия. Тейрнон, однако, покачав
своей круглой головой, возразил:
   - Столица и без  того  уже  охвачена  страхом,  и  страх  этот  через
несколько дней, несомненно, распространится по всему Бреннину. - Ньявин,
герцог Серешский, согласно кивнул. - До тех пор пока мы не будем знать в
точности, перед лицом какого врага мы оказались и каковы наши  планы  на
будущее, нам, по-моему, нужно позаботиться прежде всего о том, чтобы  не
сеять панику.
   - Да мы и так отлично знаем, кто наш враг!  -  крикнул  в  ответ  ему
Дьярмуд. - Ведь Галадана видели! ВИДЕЛИ! Я считаю, нам пора призвать  на
помощь  Всадников  дальри,  заключить  союз  с  альвами  и  преследовать
Повелителя волков всюду, куда бы  он  ни  пошел,  а  потом  нанести  ему
последний сокрушительный удар, уничтожить его раз и навсегда!
   - Просто поразительно, - сухо и  насмешливо  заметила  в  наступившей
тишине Джаэль, - какую  пылкость  проявляют  порой  младшие  королевские
отпрыски! Особенно когда чересчур много выпьют.
   - Осторожней, прелестница, - нежно посоветовал ей принц. - Я ведь  ни
от кого не  потерплю  подобных