увидела,  куда  устремлен  его
взгляд, и тоже взглянула туда, где  все  это  время  молча  стоял  Артур
Пендрагон.
   Рядом с ним стояла Джиневра. Ее красота, простота этой красоты  в  то
мгновение была так велика, что Ким трудно была смотреть ей в лицо. Рядом
с ней, но немного в стороне  и  сзади,  стоял,  опираясь  на  свой  меч,
Ланселот, и кровь струилась из  его  бесчисленных  ран.  Но  взгляд  его
мягких глаз был ясен и серьезен, и когда он увидел, что Ким  смотрит  на
него, то сумел улыбнуться в ответ. Улыбкой такой удивительно доброй  для
человека, равному которому не существовало  ни  среди  живых,  ни  среди
мертвых и никогда не будет существовать, что Ким  показалось,  будто  ее
сердце готово разорваться.
   Она смотрела на них троих, стоящих вместе  в  сумерках,  и  множество
мыслей одновременно теснилось в ее голове. Она снова повернулась к  Полу
и увидела, что теперь его окружает в темноте  нечто  вроде  сияния.  Все
мысли вылетели у нее из головы. Ничто не подготовило  ее  к  этому.  Она
ждала.
   И услышала, как Пол сказал, так же спокойно, как и прежде:
   - Артур, конец  войны  настал,  а  ты  не  погиб.  Это  место  прежде
называлось Камланн, а ты стоишь среди нас, живой по-прежнему.
   Воин ничего не ответил. Тупой конец его Копья упирался в  землю,  обе
широкие ладони сжимали древко. Солнце село. На западе  вечерняя  звезда,
названная именем  Лориэль,  сверкала,  казалось,  ярче,  чем  когда-либо
прежде. На западном краю неба еще оставалось слабое  сияние,  но  вскоре
наступит полная темнота. Некоторые принесли с собой факелы, но их еще не
зажгли.
   Пол продолжал:
   - Ты рассказал нам схему, Воин. Как  это  было  всегда,  каждый  раз,
когда тебя призывали. Артур, она изменилась. Ты думал, что тебе  суждено
погибнуть на Кадер Седате, но не погиб. Потом ты думал найти свой  конец
в битве с Уатахом, но этого не случилось.
   - Думаю, я должен был найти его здесь, - сказал Артур. Это  были  его
первые слова.
   - Я тоже так думаю, - ответил Пол. - Но Дьярмуд сделал иной выбор. Он
сделал так, что вышло иначе. Мы - не рабы Станка, не привязаны навечно к
своей судьбе. Даже ты, Артур. Даже ты, после стольких лет.
   Он замолчал. На равнине стояла абсолютная тишина. Ким показалось, что
поднялся ветер, который дул со всех сторон или ниоткуда. Она чувствовала
в тот момент, что они стоят в самом центре всего сущего, у  главной  оси
всех миров. Ее охватило предчувствие надвигающейся кульминации,  которое
далеко выходило за рамки слов. Оно было глубже, чем мысль:  лихорадка  в
крови, иная разновидность пульса. Она ощущала молчаливое  присутствие  в
себе Исанны. Затем она осознала еще кое-что.
   Новый свет, сияющий в темноте.
   - О, Дана! - выдохнула Джаэль, словно молитву. Все остальные молчали.
   С востока над Фьонаваром поднималась полная луна, но не как вызов или
призыв к войне. Она была  серебряной  и  великолепной,  как  и  положено
полной луне Богини, яркой, словно мечта или надежда, и заливала Андарьен
мягким и благодетельным сиянием.
   Пол даже не взглянул вверх. И Воин тоже. Они продолжали смотреть друг
другу в глаза. И Артур произнес в этом серебристом свете, в этой  тишине
голосом глубочайшего самоосуждения:
   - Дважды Рожденный, как может что-то  измениться?  Я  приказал  убить
детей.
   - И заплатил сполна, по самой высокой цене, - без колебаний  возразил
Пол.
   Теперь в его голосе все вдруг услышали раскаты грома.
   - Взгляни вверх, Воин! - воскликнул он.  -  Взгляни  и  увидишь  луну
Богини, льющую на тебя сияние сверху. Услышь, как Морнир  говорит  моими
устами. Ощути землю Камланна под своими ногами. Артур, оглянись  вокруг!
Слушай! Неужели ты не видишь? Это пришло, после стольких лет. Ты призван
сейчас для торжества, не для боли. Настал час твоего освобождения!
   Гром гремел в его голосе, сияние, подобное свету молнии, озаряло  его
лицо. Ким почувствовала, что дрожит,  и  обхватила  себя  руками.  Ветер
кружил вокруг них, становился все сильнее, пока говорил Пол, под раскаты
грома, и, когда Ким взглянула вверх,  ей  показалось,  что  ветер  несет
звезды и звездную пыль перед ее взором.
   А потом Пуйл Дважды Рожденный, который был повелителем  Древа  Жизни,
отвернулся от них всех, сделал  несколько  шагов  на  запад,  в  сторону
далекого моря, с яркой луной за спиной, и они услышали его мощный голос:
   - Лиранан, морской брат мой! Я звал тебя уже три  раза:  один  раз  с
берега, один раз с моря и один раз - в бухте Анор Лизен. Сейчас, в  этот
час, я снова призываю тебя, вдали от твоих волн. От имени  Морнира  и  в
присутствии Даны, луна которой сейчас над нами, повелеваю  тебе  послать
ко мне свои воды.  Пришли  их,  Лиранан!  Пришли  море,  чтобы  радость,
наконец, пришла  в  конце  печальной  легенды,  тянущейся  столько  лет.
Источник моей силы - в могуществе земли, брат, и голос мой - голос Бога.
Повелеваю тебе, приди!
   Произнося эти слова, Пол вытянул  обе  руки  все  обнимающим  жестом,
словно хотел обнять все время, все миры Ткача и принять их в себя. Затем
он замолчал. Они ждали. Прошла секунда,  другая.  Пол  не  двигался.  Он
держал руки вытянутыми вперед, а ветер кружил  вокруг  него,  сильный  и
неукрощенный. За его спиной сияла полная  луна,  перед  ним  -  вечерняя
звезда.
   Ким услышала плеск волн.
   И на бесплодную долину реки Андарьен, серебристую при  лунном  свете,
вдоль ее русла начали наступать морские воды. Они поднимались все  выше,
хоть и мирно, управляемые и контролируемые.  Пол  стоял,  высоко  подняв
голову, широко разведя вытянутые вперед руки в приветственном жесте,  он
притягивал море так далеко на сушу  из  залива  Линден.  Ким  заморгала:
слезы стояли в ее глазах, а руки снова начали дрожать. Она ощущала запах
соли в вечернем воздухе, видела, как на  волнах  плясали  искры  лунного
света.
   Далеко, очень далеко она увидела на волнах сияющую  фигуру  с  широко
раскинутыми, как у Пола, руками. Ким знала, кто это. Смахивая слезы, она
пыталась яснее разглядеть его. Он переливался в белом лунном свете, и ей
казалось, что все цвета радуги пляшут на одеждах, которые носил  морской
Бог.
   На высоком кряже, к северо-западу от них, Шахар все  так  же  обнимал
своего сына, но Ким показалось, что эти двое  теперь  одни  на  каком-то
мысу, на острове, поднимающемся из морских вод.
   На острове, таком, каким был когда-то Гластонбери Тор, поднимаясь  из
вод, покрывавших Сомерсетскую равнину. Из вод, по которым когда-то плыла
в Авалон лодка с тремя безутешными королевами и телом Артура  Пендрагона
на борту.
   И не успела Ким додумать эту мысль, как увидела лодку, приближающуюся
к ним по волнам. Длинной и красивой была эта лодка, с единственным белым
парусом, наполненным  странным  ветром.  А  на  корме,  у  руля,  стояла
знакомая ей фигура, тот, чье заветное желание она когда-то исполнила под
давлением обстоятельств.
   Теперь вода уже добралась до них. Мир изменился, и все мировые законы
тоже. При полной луне, которая никак не должна была скользить  по  небу,
каменистая равнина Андарьен  скрылась  под  морскими  водами  до  самого
места, где они стояли,  к  востоку  от  поля  боя.  И  серебристые  воды
Лиранана скрыли под собой мертвых.
   Пол опустил руки. Он молчал  и  стоял  совершенно  неподвижно.  Ветры
стихли. И  подгоняемый  этими  тихими  ветрами  андаин  Флидис,  который
некогда был Талиесином в Камелоте, подвел к ним свой корабль  и  спустил
парус.
   Было тихо, очень тихо. Флидис встал на корме лодки,  посмотрел  прямо
на Кимберли и сказал в этой тишине:
   - "Из тьмы того, что я с тобой сделал, возникнет свет".  Ты  помнишь,
Ясновидящая? Помнишь обещание, которое я дал, когда ты назвала мне имя?
   - Помню, - прошептала Ким.
   Говорить было очень трудно. Но она улыбнулась сквозь слезы. Наступало
завершение, уже наступило.
   Флидис повернулся к Артуру, низко поклонился и произнес  смиренно,  с
почтением:
   - Господин мой, меня послали, чтобы отвезти вас домой.  Соблаговолите
подняться на борт, чтобы мы могли отплыть при свете, идущем от Станка, в
Чертоги Ткача.
   Вокруг  Ким  мужчины  и  женщины  тихо  плакали  от  радости.   Артур
шевельнулся. Его лицо просияло, он наконец понял.
   А затем, в то же мгновение, когда ему было предложено освобождение от
повторения горестной истории, Ким увидела, как это сияние  померкло.  Ее
руки так крепко сжались в кулаки, что из-под ногтей выступила кровь.
   Артур повернулся к Джиневре.
   Должно быть, они глазами молча сказали друг  другу  тысячи  слов  под
этой луной. Столько раз они повторяли эти слова друг  другу  в  тайниках
своих сердец, что их просто не осталось для того, чтобы  сказать  вслух.
Особенно теперь. Здесь, после всего случившегося.
   Она вышла вперед, грациозно, с бесконечной осторожностью.  Подняла  к
нему лицо и поцеловала  его  прямо  в  губы  на  прощание;  затем  снова
отступила назад.
   Она ничего не сказала и не заплакала, ни о чем  не  попросила.  В  ее
зеленых глазах была любовь и только любовь. За всю свою жизнь она любила
всего двоих мужчин, и они любили ее и друг друга.  Но  пусть  ее  любовь
разделилась на двоих, она  всегда  была  не  только  любовью,  а  еще  и
страстью, постоянной и стойкой, не имеющей конца до конца всех миров.
   Артур отвернулся от нее так медленно, что, казалось,  на  его  плечах
лежит груз самого времени. Он взглянул на Флидиса с мучительным вопросом
на лице. Андаин заломил руки, а потом беспомощно развел ими в стороны.
   - Мне позволено взять только вас, Воин, - шепнул он. - Нам так далеко
плыть, а море так бескрайне.
   Артур закрыл глаза.
   "Неужели нельзя обойтись без боли?" - подумала Ким.  Неужели  радость
никогда не может быть полной? Она видела, что Ланселот плачет.
   И именно в этот момент проявились масштабы чуда. Именно тогда им была
дарована милость. Так как Пол Шафер снова заговорил, и он сказал:
   - Это не так. Разрешение дано. Я  проник  достаточно  глубоко,  чтобы
позволить этому случиться.
   Артур открыл глаза и посмотрел на  Пола,  не  веря  своим  ушам.  Тот
кивнул со спокойной уверенностью.
   - Разрешение дано, - повторил он.
   Значит, все же радость возможна. Воин снова повернулся и посмотрел на
королеву, свет и печаль его дней,  и  впервые  за  столько  времени  они
увидели на его лице улыбку. И она тоже улыбнулась впервые за много  дней
и спросила только теперь, когда им была оказана эта милость:
   - Ты возьмешь меня с собой туда, куда поплывешь? Найдется ли для меня
место среди летних звезд?
   Сквозь слезы Ким увидела, как Артур  Пендрагон  прошел  вперед,  взял
руку Джиневры в свои ладони, и  они  вдвоем  поднялись  на  борт  судна,
качающегося на волнах, накрывших долину Андарьен. Для нее все  это  было
почти  чересчур,  слишком  переполняло  сердце.  Она  едва  дышала.   Ей
казалось, что ее душа превратилась в стрелу, пущенную в полет  в  лунном
свете, которая никогда не упадет на землю.
   А затем случилось еще большее: самый последний подарок, тот,  который
скрепил все остальное и придал ему окончательную форму.  В  сиянии  луны
Даны она увидела, как  Артур  и  Джинерва  обернулись  и  посмотрели  на
Ланселота.
   И услышала, как снова заговорил Пол, и в его голосе звучала  глубокая
сила:
   - Это тоже разрешено, если вы того пожелаете.
   Из глубины великого сердца Артура вырвался крик радости, и он тут  же
протянул руку.
   - О, Ланс, иди сюда! - крикнул он. - Иди!
   Секунду Ланселот не двигался. Затем что-то давно сдерживаемое,  давно
запрещенное сверкнуло в его глазах ярче любой звезды. Он шагнул  вперед.
Взял руку Артура, а потом руку Джиневры, и они втянули его  на  борт.  И
вот все трое стояли там вместе,  исцеленные  от  долгого  горя,  ставшие
наконец единым целым.
   Флидис громко рассмеялся от радости и быстро потянул за шкот, который
поднял белый парус. С востока прилетел ветер. Затем, перед тем как лодка
начала отплывать от берега, Ким увидела, как Пол наконец пошевелился. Он
опустился на колени рядом с серой тенью, которая возникла рядом с ним.
   - Прощай, благородное сердце, - услышала Ким его слова. -  Я  никогда
тебя не забуду.
   На этот раз он говорил своим  собственным  голосом,  в  нем  не  было
слышно грома, только  глубокая  печаль  и  очень  большая  радость.  Эти
чувства испытала и она сама, именно такие чувства, когда  Кавалл  сделал
один большой прыжок и приземлился у ног Артура в лодке, уже  повернувшей
на запад.
   И вот так случилось то, о чем  сказал  Артур  на  Кадер  Седате  псу,
который был его спутником в стольких  войнах:  что  может  прийти  такой
день, когда им не нужно будет расставаться.
   И он пришел. Под серебряным сиянием луны это длинное, стройное  судно
наполнило  парус  поднимающимся  ветром  и  унесло  их  прочь,   Артура,
Ланселота и Джиневру. Он проплыл мимо мыса, и  с  этой  одинокой  высоты
Шахар поднял руку, прощаясь с ними, а все трое  помахали  ему  в  ответ.
Потом тем,  кто  наблюдал  с  равнины,  показалось,  что  корабль  начал
подниматься в ночь, не следуя кривизне земной поверхности,  а  по  иному
пути.
   Все дальше и дальше он уплывал, поднимаясь по волнам моря, которое не
принадлежало ни к одному из миров и ко всем одновременно. Так долго, как
позволяло ей зрение, Ким старалась не упускать из  виду  светлые  волосы
Джиневры - волосы Дженнифер, - сияющие в ярком  лунном  свете.  Потом  и
этот свет исчез  в  темной  дали,  и  последнее,  что  они  видели,  был
сверкающий наконечник Копья Артура, словно новая звезда в небесах.
 
Часть V 
ОГОНЬ ЦВЕТКА 
 
Глава 18 
 
   Ни один живой человек не мог припомнить такого урожая, как  тот,  что
собрали в королевстве в конце этого лета. В  Катале  тоже  закрома  были
полны, а сады Лараи Ригал с каждым днем расцветали все пышнее, утопали в
ароматах и буйных красках. На Равнине стаи элторов  носились  по  густой
зеленой траве, и охота была легкой и радостной  под  широким  небом.  Но
нигде трава не росла так пышно, как на кургане Кинуин у Селидона.
   Даже почва долины Андарьен стала снова  плодородной  -  буквально  за
одну ночь, когда отступили волны моря, явившегося, чтобы  унести  Воина.
Пошли разговоры о том, чтобы снова там поселиться, и  в  Сеннет  Стрэнде
тоже. В Тарлинделе, городе моряков, и  в  Кинане  и  Сереше  говорили  о
постройке кораблей, чтобы плавать вдоль  побережья  мимо  Анор  Лизен  и
Утесов Рудха в Сеннет и залив Линден. В то лето говорили о многих вещах,
пока оно не кончилось,  и  слова  эти  были  полны  мирной  и  спокойной
радости.
   Однако в первые недели после битвы на торжества времени  не  хватало.
Армия Катала ускакала на север под начало своего правителя, и Шальхассан
взял на себя задачу - вместе с Мэттом Сорином, так как король гномов  не
позволил своему народу отдыхать до  тех  пор,  пока  последний  из  слуг
Могрима не будет убит, - очистить землю от остатков ургахов  и  цвергов,
которые уцелели после Баэль Андарьен.
   Дальри, которым война нанесла  большой  урон,  отошли  к  Селидону  и
созвали Совет, а светлые альвы отправились назад, в Данилот.
   В Данилот, но уже не в Страну Теней. Через два  месяца  после  битвы,
которая завершила войну, после того, как гномы и воины Катала  выполнили
свою задачу, люди, живущие далеко на юге, в самом Парас Дервале, однажды
ночью под блеском звезд увидели сияние на севере и громко  закричали  от
удивления и радости, ибо увидели, что  Земля  Света  снова  обрела  свое
истинное имя.
   И после того, как был собран и заложен в  закрома  урожай,  Верховный
правитель Айлерон послал гонцов во все концы своей земли, в Данилот и  в
Лараи Ригал, и к Селидону, и через горы в Банир  Лок,  и  созвал  народы
Фьонавара на праздничную неделю  в  Парас  Дерваль.  Этот  праздник  был
устроен в честь завоеванного наконец мира, и в честь  троих  из  пятерых
приглашенных когда-то Лорином Серебряным  Плащом  незнакомцев,  и  чтобы
проститься с ними.
 
*** 
 
   Когда Дейв ехал вместе с дальри на праздник в честь  самого  себя,  у
него еще не было четкого представления о том, что он собирается  делать.
Он знал - вопреки своей всегдашней неуверенности в себе, - что здесь  он
желанный гость, даже любимый. Он также чувствовал, как сильно любит этих
людей. Но не все было так просто, ничто никогда не казалось ему простым,
даже теперь.
   После всего, что с ним произошло, после  того,  как  он  изменился  и
из-за чего изменился, образы его родителей и брата каждую ночь  являлись
ему во сне. Он также помнил, как мысли о Джозефе Мартынюке не  оставляли
его во время  последней  битвы  у  Андарьен.  Здесь  надо  было  кое-что
уладить, понимал Дейв, и среди того, чему он  научился  у  дальри,  было
понимание, как важно решить эти вопросы.
   Наряду с другими вещами, которым он здесь научился,  были  радость  и
счастье принадлежности к семье, которых он никогда прежде не  испытывал.
Все это означало, что ему предстоит принять решение, и очень скоро,  так
как  было  решено,  что  после  праздничной  недели  Джаэль  и  Тейрнон,
объединив магию Даны и Морнира, общими усилиями отошлют их  домой  через
Переход. Если они пожелают.
   Здесь, на Равнине, было очень красиво, когда они ехали  на  юго-запад
по просторным лугам и видели, как большие стаи мелькают в отдалении  под
высокими белыми облаками и нежарким  солнцем  позднего  лета.  Это  было
слишком прекрасно, чтобы размышлять, бороться с тенями  и  последствиями
его дилеммы, и поэтому он на время отодвинул ее в сторону.
   Дейв огляделся. Казалось, все Третье племя и множество других  дальри
едут на юг вместе с ним по приглашению Верховного правителя. Даже Гиринт
был здесь, ехал на одной из колесниц, которую оставил Шальхассан по пути
на юг, в Катал. Рядом с Дейвом весь день скакали Торк  и  Ливон,  легко,
почти лениво.
   Они улыбались ему, поймав его  взгляд,  но  никто  из  них  почти  не
разговаривал во время этого путешествия. Он знал, что они не хотят никак
влиять на него. Но понимание этого снова вернуло его к решению,  которое
предстояло принять, а ему не хотелось этим заниматься. Вместо  этого  он
позволил мыслям вернуться к событиям минувших недель.
   Он вспомнил пир и  танцы  под  звездами  среди  костров,  горящих  на
Равнине. Танец  о  скачке  Айвора  к  Адеин,  еще  один  -  о  мужестве,
проявленном дальри у Андарьен. И сложные узоры других танцев, о  славных
деяниях этой войны. И не раз  женщины  дальри  рассказывали  в  танце  о
деяниях Дейвора, Носителя Топора, в битве против Тьмы. И не раз потом, в
теплые ночи того лета, когда Рангат победно сиял на  севере,  находились
женщины, которые приходили к Дейву после того, как  гасли  костры,  ради
танцев совсем другого рода.
   Но не Лиана. Дочь Айвора плясала  для  них  всех  среди  костров,  но
никогда вместе с Дейвом в его комнате ночью. Когда-то он мог бы пожалеть
об этом, сделать из этого для себя источник тоски и боли. Но не  теперь,
уже нет, по очень многим причинам. Даже в этом была радость, которую  он
впитывал, среди целительного течения времени того лета на Равнине.
   Он был польщен и несколько испуган одновременно, когда Торк пришел  к
нему через  несколько  недель  после  возвращения  в  Селидон  со  своей
просьбой. Ему потребовалась целая ночь  подготовки,  в  течение  которой
Ливон снова и снова натаскивал  его  и  со  смехом  потчевал  сашеном  в
перерывах. Когда Дейв почувствовал себя  готовым  к  тому,  чтобы  пойти
утром к авену дальри и произнести  то,  что  от  него  требовалось,  его
задачу осложнило еще и похмелье.
   Но он справился. Нашел Айвора в компании множества вождей в лагере  у
Селидона. Ливон сказал ему, что это надо сделать как можно  при  большем
скоплении народа. И поэтому Дейв с трудом глотнул, встал перед авеном  и
произнес:
   - Айвор дан Банор, я послан к тебе  честным  и  достойным  Всадником.
Авен, Торк дан Сорча назначил меня поручителем и просил передать тебе, в
присутствии всех этих людей, ч