во мне до самой  смерти.  Это  мое  бремя,  моя
тяжкая ноша, но только моя, и я бы хотел, чтобы вы это поняли - иначе  я
никогда бы не стал рассказывать вам эту историю - и знали, что я  выбрал
свой путь сам, по собственной воле и никогда  об  этом  не  жалел  и  не
пожалею.
   В Большом зале стояла мертвая тишина. Мэтт Сорин обвел присутствующих
взглядом; в его единственном темном глазу светился вызов. Но Ким уже  не
могла посмотреть на гнома, она даже головы поднять была не в  состоянии.
И всерьез думала, что это конец.
   - Брок, - сказал Мэтт и посмотрел на своего соотечественника,  -  ты,
кажется, принес нам какие-то вести? Можешь ли ты говорить?
   Брок поднял глаза, и Кевин отметил, что теперь взгляд его  совершенно
спокоен, и догадался, что именно поэтому, давая Броку успокоиться,  Мэтт
и заговорил первым. На душе у Кевина было тревожно после этого рассказа,
и словно эхо его собственных мыслей прозвучал вдруг тихий голос Брока:
   - О, мой король, неужели ты к нам не вернешься? Ведь прошло уже сорок
лет!
   Но и Мэтт успел взять себя в руки; один раз он уже обнажил свою  душу
и отнюдь не намерен был делать это снова.
   - Я Источник Лорина, - сказал он неторопливо и  спокойно,  -  Первого
мага Бреннина. А у вас теперь другой король - Каэн. Ну, Брок, сообщи  же
нам то, с чем пришел.
   Брок посмотрел на него, немного помолчал и сказал:
   -  Боюсь,  после  моих  слов  тебе  станет  еще  тяжелее,  но  должен
признаться, что ты, сам того не ведая, сказал не правду. Каэн  правит  в
Банир Лок, но он не король гномов!
   Мэтт невольно поднял руку, призывая Брока к молчанию:
   - Ты хочешь сказать, он не прошел обряда? Не  спал  в  полнолуние  на
берегу Калор Диман?
   - Именно  так.  Он  только  считается  нашим  правителем,  но  он  не
настоящий наш король. У гномов сейчас нет короля -  если  только  ты  не
вернешься, господин мой!
   - О, клянусь памятью Сейтра! - вскричал Мэтт Сорин. - Как же низко мы
пали!
   - Да, мы пали очень низко, - эхом прозвучал задушенный шепот Брока. -
Ведь тогда они все-таки нашли тот Котел. И восстановили его...
   Что-то непонятное, ужасное слышалось в его голосе...
   - И что? - спросил Мэтт.
   - Но за  это  потребовалось  уплатить,  -  прошептал  Брок.  -  Каэну
все-таки под конец понадобилась помощь...
   - Чья? - снова спросил Мэтт.
   - К нам явился один человек. Метран - так его звали; маг из Бреннина.
И они вместе с Каэном сумели высвободить таившуюся в Котле силу. К этому
времени душа Каэна совсем уж искривилась, поэтому, я думаю, он и уплатил
назначенную цену.
   - Какую же? - спросил Мэтт Сорин.
   Ким уже все поняла. От боли она почти теряла сознание.
   - Он разбил Сторожевой Камень народа Эриду, - сказал Брок. - А  потом
передал Котел Ракоту Могриму. Да, мой король, мы, гномы, сделали это! Мы
освободили Могрима! - И Брок, закрыв лицо краем плаща,  разрыдался  так,
что, казалось, сердце у него не выдержит и разорвется.
   В зале поднялся ужасный рев, а Мэтт Сорин медленно повернулся, очень,
очень медленно, словно мир вокруг него был необычайно тих и  спокоен,  и
посмотрел на Лорина. И Серебряный Плащ тоже посмотрел на него.
   "Уж мы-то свою битву не пропустим, можешь не беспокоиться!" -  сказал
ему Лорин прошлой ночью. И теперь Мэтт понял совершенно  отчетливо,  что
это будет за битва.
 
*** 
 
   Голова раскалывалась  на  куски.  В  мозгу  мелькали  какие-то  белые
вспышки. Сейчас она закричит...
   - Что с тобой? - прошептал кто-то настойчиво ей в ухо.
   Женский голос, но это не Шарра. Нет, то была  Джаэль.  Джаэль  стояла
возле нее на коленях,  но  Ким  была  не  в  состоянии  даже  удивиться.
Опершись о плечо жрицы, она прошептала едва слышно:
   - Не знаю. Голова. Словно... что-то... пытается вломиться  туда...  я
не...
   - Открой глаза, - велела Джаэль. - Посмотри на бальрат!
   Ким повиновалась. Боль слепила глаза, но все же ей удалось разглядеть
камень в кольце; он очень ярко светился красным и  пульсировал  в  одном
ритме с теми белыми вспышками, что мелькали у  нее  перед  глазами.  Ким
поднесла руку к самым глазам и, заглянув в глубину  камня,  увидела  там
некое лицо, некое имя, начертанное огненными  буквами,  а  затем  темную
комнату, где становилось все темнее, и еще...
   - Дженнифер! - пронзительно вскрикнула она. - О, Джен! Нет!
   Она вскочила на ноги. Бальрат  уже  не  подчинялся  ей,  он  жег  ее,
красным пламенем горел у нее на руке -  в  нем  ожила  дикая  магическая
сила. Ким пошатнулась, но  Джаэль  поддержала  ее.  Едва  сознавая,  что
делает, Ким снова пронзительно крикнула:
   - Лорин! Скорей! Ты мне нужен!
   Рядом тут же оказался Кевин:
   - Ким, в чем дело? Что с тобой?
   Она только головой покачала и вырвалась из его  рук.  От  невыносимой
боли она почти ослепла и едва могла говорить.
   - Дейв, - прохрипела она, - Пол... Скорей... Круг. НЕМЕДЛЕННО!  -  Ох
как нужно было спешить! Как  медленно  все  они  двигались!  А  Джен,  о
господи, Джен!.. - ДА СКОРЕЕ ЖЕ! - снова закричала она.
   Все они наконец собрались, все трое; Лорин и Мэтт,  не  задав  ей  ни
единого вопроса, тоже встали в Круг. И Ким, взяв их за руки,  совершенно
инстинктивно открыла  свою  душу  и  свой  разум,  вырвалась  из  когтей
чудовищной боли, чуть не упала, и тут  -  о,  как  кстати!  -  подоспела
Джаэль, поддержала,  помогла,  и  Ким,  опираясь  на  Лорина  и  Джаэль,
мысленно полетела в неведомую, почти непреодолимую  даль.  Господи,  как
далеко! И какая плотная Тьма сразу отделила ее от этого  дворца  и  этих
людей, какая стена ненависти и - боже мой! - какая невероятная сила, вся
мощь Старкадха пожелала остановить ее!
   Но и в этой  непроницаемой  Тьме  она  увидела  крохотный  светящийся
кристаллик. Умирающую искорку, уже почти потухшую, но еще светлую. И она
изо всех своих сил и возможностей бросилась туда, к этому  затерявшемуся
во Тьме крохотному островку Света, и нашла Дженнифер.
   - Милая ты моя! - воскликнула она, хотя слышно это было ей  одной.  -
Джен, милая, держись! Я уже здесь. Идем со мной!
   Бальрат точно сорвался с цепи; он светился так ярко, что им  пришлось
зажмуриться. Дикая магическая сила, сияя, рвалась из него наружу, и  тут
Кимберли, замкнув круг, увлекла их за собой -  прочь,  прочь,  прочь  из
Фьонавара, удерживая Дженнифер лишь  силами  своей  любви,  своей  души,
крохотный светлый кристаллик, последнюю  гордость,  умирающий  лучик.  И
любовь.
   И свет в Большом зале вспыхнул и замерцал вдруг, и зазвучала знакомая
мелодия, предшествующая Переходу, и они отправились в  путь,  и  ледяной
холод пространства, разделявшего их миры, охватил всех пятерых,  и  Ким,
набрав воздуха в легкие, из последних сил выкрикнула последнее отчаянное
предупреждение, не зная даже - ах, даже не зная! - услышат  ли  они  ее:
"Айлерон! Нельзя атаковать первыми! Он только этого и ждет. Он ждет  вас
в Старкадхе!"
   А потом были только  холод  и  кромешная  тьма,  и  Ким  поняла,  что
завершила этот Переход одна.
 
   Так  кончается  "Древо  Жизни",  первая  из  книг   цикла   "Гобелены
Фьонавара".



    Гай Гэвриел КЕЙ 
    ГОБЕЛЕНЫ ФЬОНАВАРА II 
    БЛУЖДАЮЩИЙ ОГОНЬ 
 
 
 
 
 
 
ONLINE БИБЛИОТЕКА 
 
 
http://www.bestlibrary.ru 
 
Часть I 
ВОИН 
 
Глава 1 
 
   Близилась зима. Выпавший прошлой ночью снег так и не  растаял,  и  теперь
голые ветви деревьев были укрыты им, точно кружевной мантильей.  Да  и  весь
Торонто в то утро проснулся одетым в  белые  зимние  одежды,  хотя  был  еще
только ноябрь.
   Переходя площадь перед двумя изогнутыми "рогами"  здания  муниципалитета,
Дейв Мартынюк старался двигаться как можно осторожнее, чтобы  не  упасть,  и
очень жалел, что не надел ботинки на толстой рифленой  подошве.  То  и  дело
оскальзываясь, он  пересек  площадь  и,  подойдя  ко  входу  в  ресторан,  с
некоторым изумлением обнаружил, что остальные трое его уже ждут.
   - Дейв! - тут же заметил зоркий Кевин Лэйн. -  Да  у  тебя  никак  костюм
новый? И когда же это ты им обзавелся?
   - Всем привет, - с невозмутимым видом поздоровался Дейв  и  только  тогда
ответил настырному Кевину:
   - На прошлой неделе купил. Не могу же я весь год ходить в одном и том  же
вельветовом пиджаке, верно?
   - Безусловно! - ухмыляясь, заверил его Кевин. Сам  он  был  в  джинсах  и
короткой дубленке. И, разумеется, в ботинках на  толстой  рифленой  подошве!
Закончив обязательную практику в юридической фирме,  что  Дейву  еще  только
предстояло, Кевин теперь вступил в период не менее утомительной, но хотя  бы
не связанной с ношением официального костюма, шестимесячной  практики  перед
вступлением в Коллегию Адвокатов. - И, между прочим, - продолжал он, -  если
это костюм-тройка, то мне придется совершенно переменить мнение о тебе.
   Дейв молча расстегнул теплый плащ, под  которым  обнаружился  потрясающий
темно-синий пиджак.
   -  Ангелы  господни,  а  также  всемилостивые  министры  нашего  дорогого
правительства, спасите меня и помилуйте! - И Кевин  осенил  себя  крестом  -
причем сделал это левой рукой, одновременно  скрестив  пальцы  правой  руки,
чтобы отогнать зло. Пол Шафер рассмеялся.
   - Вообще-то, - не унимался Кевин, - смотрится очень неплохо.  Вот  только
интересно, а почему ты не купил свой размер?
   - Ох, Кев, хватит! Дай ему передохнуть! - вмешалась Ким Форд. - Костюм на
самом деле отличный и очень тебе идет, Дейв. А Кевину просто завидно.
   - Ничуть, - возразил  Кевин.  -  Я  просто  его  слегка,  чисто  дружески
поддразниваю. Кого же мне еще дружески поддразнивать, как не Дейва?
   - Да ладно, - сказал Дейв. - Мне-то что. Пусть себе поддразнивает.  Чисто
дружески. - Но думал он совсем о другом: он вдруг вспомнил, какое лицо  было
у Кевина Лэйна прошлой весной, когда они снова оказались в одном из  номеров
отеля "Парк Плаза". И  голос  его,  чересчур  спокойный  и  ровный,  готовый
вот-вот сорваться, он тоже хорошо помнил, и  как  он  глядел,  как  все  они
глядели на растерзанное безжизненное тело женщины, распростертое перед  ними
на полу.
   "Я заставлю ответить того, кто в этом виновен, будь он хоть  богом,  хоть
чертом! Жизни своей не пожалею!"
   Если человек способен пообещать такое,  думал  Дейв,  нужно  быть  с  ним
терпимым, даже если этот человек порой - и, к сожалению,  чересчур  часто  -
действует тебе на нервы. Он был готов проявить эту  терпимость,  потому  что
именно Кевин сказал в тот вечер то,  что  уже  не  в  первый  раз  полностью
соответствовало и его, Дейва, чувствам - той глухой  ярости,  что  кипела  у
него в душе.
   - Ну хорошо, - тихо сказала Ким Форд, и Дейв понял, что она прочитала его
мысли и не обратила ни малейшего внимания на его ничего не  значащие  слова.
Если бы это была не Ким, такое наверняка встревожило бы его, но это была Ким
- юное лицо, седые волосы, браслет с зеленым камнем на запястье и  кольцо  с
красным камнем на пальце; именно этот камень тогда,  ослепительно  вспыхнув,
помог им всем вернуться домой. - Может, мы  все-таки  войдем?  -  предложила
она. - Нам есть о чем поговорить.
   Пол Шафер, Пуйл Дважды Рожденный,  уже,  оказывается,  вошел  внутрь,  не
дожидаясь их, и они двинулись за ним следом.
 
*** 
 
   Сколько же оттенков,  думал  Кевин,  у  человеческой  беспомощности?!  Он
вспомнил, как год назад мучился, глядя на Пола Шафера, упорно  продолжавшего
закручивать собственную душу  в  тугую  пружину,  хотя  после  гибели  Рэчел
Кинкейд прошло уже немало  времени.  Да,  тяжело  это  было.  Но  Пол  сумел
выбраться. И сумел так далеко уйти по какому-то не ведомому  остальным  пути
за те три ночи, что провел на Древе Жизни во Фьонаваре,  что  его  стало  не
догнать, не  понять,  причем  в  самых  порой  простых  жизненных  вопросах.
Впрочем, душу  свою  он  исцелил,  и  Кевин  считал,  что  это  великий  дар
Фьонавара, что-то вроде компенсации за то, что  сотворил  с  Дженнифер  этот
ужасный Бог по имени Ракот Могрим, Расплетающий Основу. Хотя "компенсация" -
слово, вряд ли подходящее; да и не было, не могло быть никакой "компенсации"
ни в этом мире, ни в каком бы то ни было ином - только надежда на возмездие,
тонкий язычок пламени, горевший в душе,  совсем  слабый,  едва  теплившийся,
несмотря на то, что тогда он поклялся непременно отомстить. Но кто они такие
- любой из них - перед этим Богом? Даже Ким с  ее  ясновидением,  даже  Пол,
даже Дейв, который так сильно изменился, пожив у этих дальри с  Равнины,  да
еще и отыскав Рог Оуина в Пендаранском лесу...
   И как только он, Кевин Лэйн, осмелился давать клятву об отмщении?  Пустые
патетические слова! Особенно когда сидишь в ресторане у  Маккензи,  лакомясь
филе морского языка и слушая перезвон посуды и привычную болтовню за  ленчем
здешних завсегдатаев, в основном юристов.
   - Ну что? - спросил вдруг Пол таким тоном, что все вокруг как бы  тут  же
переменилось, и в упор посмотрел на Ким. - Ты что-нибудь видела?
   - Прекрати! -  рассердилась  она.  -  Прекрати  меня  подгонять!  Если  я
что-нибудь увижу, то уж тебе первому сообщу. Или, может, лучше в  письменной
форме?
   - Не сердись, Ким, - вмешался Кевин. - Ты пойми, мы-то все себя чувствуем
уж совсем  по-идиотски,  не  зная  о  них  ровным  счетом  ничего.  Ты  наша
единственная связь с Фьонаваром.
   - Ну, сейчас-то я никакой связи как раз и не чувствую, в том-то  и  дело.
Есть одно место, которое мне нужно увидеть, но своими снами управлять  я  не
умею. Я знаю только, что это где-то здесь, в нашем мире, и ничего  не  могу:
ни куда-нибудь пойти, ни что-нибудь сделать, пока не  найду  это  место.  Вы
думаете, это приятно? Или, может, вы считаете, что я с вами играю?
   - А ты не  можешь  отправить  нас  обратно?  -  спросил  Дейв  и  тут  же
почувствовал, как глупо это прозвучало.
   - Я же не метро, черт возьми! - взорвалась Ким. - Я тогда сумела вытащить
всех нас оттуда только потому,  что  могущество  Бальрата  каким-то  образом
вырвалось на свободу. Я не могу совершать Переход по команде.
   - А значит, мы так тут пока что и останемся, - сказал Кевин.
   - Может быть, за нами явится Лорин? - снова не выдержал Дейв.
   - Не явится, - покачал головой Пол.
   - Почему?
   - По-моему, Лорин сейчас намеренно умыл руки. Он все привел в движение, а
решать главную задачу предоставил нам самим. И еще кое-кому.
   Ким согласно кивала, точно подтверждая его слова.
   - Он вложил свою нить в  Станок,  -  прошептала  она,  -  но  ткать  свой
собственный Гобелен он не станет. - И они  с  Полом  обменялись  понимающими
взглядами.
   - Но почему? - никак не мог уразуметь Дейв,  и  Кевин  услышал  в  голосе
этого могучего атлета детское отчаяние. - Мы же так нужны ему... по  крайней
мере Ким и Пол... Почему же он не хочет прийти за нами?
   - Из-за Дженнифер, - тихо сказал Пол. И после некоторой паузы пояснил:
   - Видишь ли, он считает, что нам и так уже  достаточно  досталось.  И  не
хочет, чтобы на нашу долю выпали еще какие-то страдания.
   Кевин откашлялся.
   - И все-таки, насколько я понимаю, - сказал он, - все, что происходит  во
Фьонаваре, так или иначе обязательно отражается и на нашем мире, а  также  -
на других мирах, где бы они ни находились. Разве я не прав?
   - Прав, - спокойно подтвердила Ким. - Совершенно  прав.  Может  быть,  не
сразу, но если Ракот обретет власть над Фьонаваром, то ему удастся захватить
господство и над всеми прочими мирами. Ведь Гобелен-то один.
   - Но даже и в этом случае, - вмешался Пол, - мы за себя должны все решать
сами. Лорин у нас помощи никогда  не  попросит.  Так  что  если  мы  четверо
захотим туда вернуться, то сами и должны изыскать способ для этого.
   -  Четверо?  -  переспросил  Кевин.  Господи,  до  чего  же  мы  все-таки
беспомощны! Он посмотрел на Ким. В глазах у нее стояли слезы.
   - Я не знаю, - прошептала она, глядя на него. - Я  просто  не  знаю,  что
делать. Она никого из вас даже видеть не хочет! Она и из дома-то никогда  не
выходит! Со мной она разговаривает о работе, о погоде, о каких-то  пустяках,
и она, она...
   - Она по-прежнему хочет его оставить, - решительно закончил Пол Шафер.
   Кимберли в отчаянии кивнула.
   Золотая... она ведь была совсем  золотая,  подумал  вдруг  Кевин,  словно
выныривая из глубин непереносимого горя.
   - Ладно, - сказал Пол. - Теперь моя очередь. Его очередь, Стрелы Бога.
 
*** 
 
   В двери был глазок, так что  она  всегда  могла  посмотреть,  кто  к  ней
стучится. Большую часть времени она проводила дома, разве что днем  выходила
прогуляться в парке. В дверь часто и звонили,  и  стучались:  рассыльный  из
магазина, газовщик,  почтальон  с  заказными  письмами...  Некоторое  время,
поначалу, приносили никому не нужные цветы. Она вообще-то думала, что  Кевин
умнее. И ей было все равно, справедлива она по отношению к нему или нет. Она
из-за этого даже как-то поссорилась с Ким - когда та однажды вечером,  придя
домой, обнаружила в помойном ведре присланные Кевином розы.
   - Неужели тебе даже в голову не приходит,  что  и  ему  сейчас  несладко?
Неужели тебе все равно? - кричала тогда Ким.
   Ответ был один: да, мне все это совершенно безразлично.
   Как, откуда  теперь  могли  у  нее  взяться  такие  простые  человеческие
чувства, как забота о ком-то? Бесчисленные,  не  имеющие  над  собой  мостов
пропасти отделяли ее теперешнюю от них четверых, да и  вообще  от  всего  на
свете.  И  все  для  нее  по-прежнему  было  окутано  мерзким  смрадом  того
чудовищного лебедя, хищной Авайи. Она и свой родной мир видела как бы сквозь
неясный зеленоватый полусвет Старкадха. И постоянно слышала  -  тоже  словно
сквозь какую-то пелену - голос Ракота, видела  его  глаза,  чувствовала  его
бескрайнее могущество; он словно выжег ее изнутри, и душа ее, некогда бывшая
такой целостной, такой прекрасной, полной  любви,  сгорела,  превратилась  в
пепел.
   Она знала, что разум ей удалось сохранить,  только  не  понимала,  как  и
почему.
   И только одно обстоятельство тянуло ее за собой в будущее. Недоброе -  да
и как теперь что-то в ее жизни могло быть добрым? - но такова была  реальная
действительность.  И  это  было  нечто  настоящее,  хотя  и   случайное,   и
принадлежало ей одной. И никаких доводов против она бы не потерпела.
   Так что, когда Ким впервые сказала  об  ЭТОМ  остальным,  и  все  четверо
явились - это было еще в июле - спорить с ней и уговаривать ее,  она  просто
молча встала и вышла из комнаты. И с того дня больше  не  желала  видеть  ни
Кевина, ни Дейва, ни Пола.
   Она решила, что непременно выносит этого ребенка, ребенка Ракота Могрима.
И умрет, рожая его.
 
*** 
 
   Она бы ни за что не впустила его, но  увидела,  что  он  один.  Это  было
весьма неожиданно, и дверь она все-таки открыла.
   - Я хочу кое-что рассказать тебе, - сказал ей  Пол  Шафер.  -  Выслушаешь
меня?
   На крыльце было холодно. Выждав с минуту, она все же  отступила  назад  и
впустила его в дом. Снова заперла  дверь  и,  не  дожидаясь  его,  прошла  в
гостиную.  Он  разделся  в  прихожей,  повесил  пальто  в  стенной  шкаф   и
присоединился к ней.
   Она сидела в кресле-качалке. Он  сел  на  диван  напротив  и  внимательно
посмотрел на нее, высокую, светловолосую, все еще грациозную, хотя уже и  не
такую  хрупкую:  все-таки  сказывались  семь  месяцев  беременности.  Голова
Дженнифер была, как всегда, гордо  вскинута,  широко  расставленные  зеленые
глаза смотрели непримиримо.
   - Я ведь в прошлый раз не стала вас слушать, Пол, и просто ушла. Я могу и
снова уйти. Так что можешь зря не стараться.
   - Я же сказал: я хочу кое-что тебе рассказать.
   - Что ж, рассказывай.
   И он впервые в жизни рассказал ей о том сером псе на стене Парас  Дерваля
и о бездонной печали, что таилась в песьих глазах; он рассказал ей  о  своей
второй ночи на Древе Жизни, когда Галадан, достаточно хорошо знакомый и  ей,
явился, чтобы отнять у него жизнь, но его у Древа Жизни  встретил  тот  пес,
невесть откуда оказавшийся там, и в Св