бравшего  Свет  и
выбранного Светом, чтобы стать сверкающим клинком в надвигающейся тьме.
   Он проглотил слюну. Отвел взгляд от пустого неба. Снова повернулся  к
Ланселоту. Тот уже поднялся на ноги, обожженный,  истекающий  кровью,  и
стоял, покачиваясь от усталости.
   - Что ты делаешь? - воскликнул Флидис.
   Ланселот взглянул на него сверху.
   - Я иду  следом,  -  спокойно  ответил  он,  словно  это  была  самая
очевидная вещь. - Ты поможешь мне с мечом? -  Он  протянул  вперед  свою
обожженную ладонь; левая рука бессильно висела вдоль туловища.
   - Ты сошел с ума? - выпалил андаин.  Ланселот  издал  звук,  которому
удалось сойти за смех.
   - Я был сумасшедшим, - признал он.  -  Очень  давно.  Но  не  теперь,
малыш. А что, по-твоему, я должен  делать?  Лежать  здесь  и  зализывать
раны?
   Флидис приплясывал на месте в совершенном отчаянии.
   - Какую роль ты можешь сыграть, если погубишь себя?
   - Я понимаю, пока что от меня толку мало, - мрачно сказал Ланселот, -
но не думаю, что эти раны...
   - Ты собираешься идти следом?  -  перебил  его  андаин,  до  которого
внезапно дошел смысл  слов  Ланселота.  -  Ланеслот,  он  превратился  в
филина, он летит! К тому времени, как ты только выберешься из Пендарана,
он будет уже...
   Он смолк на середине фразы.
   - Что такое? Что ты придумал, мудрое дитя?
   Он уже давно не был ребенком. Но он действительно  кое-что  придумал.
Посмотрел на человека, увидел кровь на его обнаженной груди.
   - Он собирается лететь на север. Этот путь ведет через западную часть
Данилота.
   - И что?
   - И он может и не пролететь через нее. В  Стране  Теней  время  течет
очень странно.
   - Мой меч, - резко произнес Ланселот. - Пожалуйста.
   Флидис подобрал отброшенный меч, а  потом  и  ножны.  Он  вернулся  к
Ланселоту и как можно осторожнее застегнул пряжку пояса у него на талии.
   - Пропустят ли меня духи леса? - тихо спросил Ланселот.
   Флидис остановился и прислушался к  сообщениям,  передаваемым  вокруг
них и у них под ногами.
   - Пропустят, - наконец ответил он, очень удивленный. - Ради  Джиневры
и ради пролитой тобой сегодня крови. Они оказывают тебе честь, Ланселот.
   - Большую, чем я заслуживаю, - заметил человек.  Он  сделал  глубокий
вдох, словно собирая остатки сил, каким образом - Флидис не знал.
   Он нахмурился, глядя на Ланселота снизу вверх.
   - Тебе легче будет пройти с провожатым. Я провожу тебя до  границы  с
Данилотом, но при одном условии.
   - Каком? - Спокойная учтивость, как всегда.
   - Одно из моих жилищ лежит на нашем пути. Тебе придется позволить мне
перевязать твои раны, когда мы туда придем.
   - Я буду благодарен тебе за это, - сказал Ланселот.
   Андаин открыл рот, готовясь  резко  ответить.  Но  так  ничего  и  не
сказал. Вместо ответа он повернулся и зашагал из рощи на  север.  Отойдя
на небольшое  расстояние,  он  остановился,  оглянулся  и  увидел  нечто
поразительное.
   Ланселот медленно шел за ним по темной и узкой тропе. Вокруг  него  и
сверху могучие деревья Пендаранского леса роняли тихо зеленые  листья  в
ночи, среди лета, отдавая почести идущему человеку.
 
Часть III 
КАЛОР ДИМАН 
 
Глава 10 
 
   Она уже один раз воспользовалась красным пламенем для  перемещения  в
своем мире, не здесь: от Стоунхенджа к Гластонбери  Тору.  Это  не  было
похоже на перемещение между мирами. Тот переход  ощущался  как  холод  и
темнота, время без времени, он выбивал из колеи.  Сейчас  было  не  так.
Когда Бальрат вспыхнул, чтобы  позволить  ей  отправиться  в  путь,  Ким
почувствовала, что воистину соприкоснулась с неизмеримостью его силы. Ее
собственной силы. Она могла в одно  мгновение  превратить  расстояние  в
ничто. Она ощутила в себе власть магии, превосходящую любую из известных
магий, и большее родство с Махой и Красной Немаин  в  эти  стремительные
секунды, чем с любой из смертных женщин, когда-либо рожденных на свет.
   С одним лишь отличием: глубоко в ее душе  коренилось  убеждение,  что
они - Богини, полностью контролируют свою  сущность.  А  она?  Она  была
смертной женщиной, всего лишь смертной, и Бальрат нес ее в той же  мере,
в какой она носила его.
   И, думая так, носящая на руке кольцо и уносимая им, она  приземлилась
вместе с Лорином и Мэттом - трое смертных, оседлавших потоки  времени  и
сумеречного пространства, - на чисто подметенный порог высоко в горах, в
бодрящем горном воздухе. Перед  ними  величественно  возвышались  мощные
бронзовые  двери,  украшенные  сложным  узором  из  синего   тиерина   и
сверкающего золота.
   Ким посмотрела на юг и увидела дикие, темные холмы Эриду, уходящие  в
тень. Земля, где прошел дождь смерти. Над  ней  какая-то  горная  ночная
птица издала долгий, одинокий крик. Она слушала, как  его  эхо  замирает
вдали, и думала о параико, в этот момент бредущих среди пустынных горных
озер и по  опустошенным  чумой  городам  за  высокими  стенами,  собирая
погибших от дождя, очищая Эриду.
   Ким повернулась на север. Проблеск света на большой высоте привлек ее
внимание. Он подняла  взгляд  выше,  намного  выше,  выше  двустворчатых
дверей царства гномов, и увидела вершины гор  Банир  Лок  и  Банир  Тал,
отражающие последние лучи  заходящего  солнца.  Снова  закричала  птица,
издавая долгий, дрожащий, нисходящий звук. Очень далеко, словно в  ответ
на  сияние  вершин  над  ее  головой,  возник  другой  отблеск.  Рангат,
вознесшаяся  гораздо  выше  всех  остальных   гор,   на   северо-западе,
предъявила свои права на последние лучи солнца.
   Никто не произнес ни слова. Ким посмотрела  на  Мэтта  Сорина,  и  ее
опущенные руки невольно сжались в кулаки. Сорок лет, подумала она, глядя
на своего друга, который некогда был - и все еще  оставался  -  истинным
королем государства, лежащего за этими дверьми.  Его  руки  были  широко
раскинуты, ладони раскрыты в жесте, говорящем о готовности к  примирению
и о его полной беззащитности. На его лице Ким ясно прочла  следы  тоски,
горечи и мучительной боли.
   Ким отвернулась и встретилась взглядом с Лорином Серебряным Плащом. В
его глазах она увидела отражение собственного горя и вины. Она  помнила,
как Мэтт  рассказывал  о  притяжении  Калор  Диман,  хрустального  озера
гномов, с которым он неустанно боролся сорок лет,  пока  был  Источником
бывшего мага.
   Ким снова повернулась к дверям. Даже в сумерках она различала изящные
переплетения золота и тиерина. Было очень тихо. Она услышала слабый стук
камешка, сорвавшегося где-то неподалеку. Две вершины уже  стали  темными
над  головой,  и  таким  же  темным  должно  сейчас  быть  Калор  Диман,
Хрустальное озеро, спрятанное высоко в горах в чаше лугов среди гор.
   Первые неяркие звезды появились на ясном небе. Ким посмотрела на свою
руку: кольцо посверкивало, его сила была израсходована.  Она  попыталась
придумать, что бы сказать, какие слова произнести, чтобы смягчить печаль
этого порога, но опасалась говорить громко. Кроме того, в ткань молчания
было вплетено такое бремя, которое не ей предстояло нести или отодвинуть
в сторону. Оно включало в себя нити жизней двоих ее спутников,  и  более
того - долгую, состоящую из многих нитей судьбу древнего  народа  гномов
Банир Лок и Банир Тал.
   Все это уходило  корнями  в  слишком  далекое  прошлое,  за  пределы,
доступные ей, пусть даже в ней жили  две  души.  Поэтому  она  сохранила
спокойствие, услышала падение еще одного камешка, еще один крик птицы, а
затем заговорил наконец Мэтт Сорин, очень тихо, не глядя по сторонам:
   - Лорин, выслушай меня. Я ни о чем не жалею: ни об одном  вздохе,  ни
об одном мгновении, ни о тени мгновения. Это правда, друг мой, я клянусь
в этом именем того кристалла, который я когда-то изготовил  и  бросил  в
озеро в ту ночь,  когда  полная  луна  сделала  меня  королем.  Не  могу
представить себе узора на Станке Ткача, связанного с моим именем,  более
яркого, чем тот, который я прожил.
   Он медленно опустил руки, все еще стоя лицом к внушающим благоговение
огромным дверям. Когда он снова заговорил, его голос звучал хрипло и еще
тише, чем раньше.
   - Я.., рад тем не менее, что нити моих дней снова привели меня в  это
место перед тем, как все закончится.
   Ким любила его, любила их обоих,  и  ей  хотелось  заплакать.  "Сорок
лет", - снова подумала она. Что-то засияло в глубине  глаз  Лорина,  как
только что сияли горные вершины в последних лучах  солнца.  Она  ощутила
порыв ветра на высоком  пороге,  услышала  за  спиной  шорох  скользящих
камней.
   И уже поворачивалась, чтобы посмотреть, когда удар  обрушился  на  ее
голову и свалил на землю.
   Она почувствовала, что сознание ускользает. Попыталась удержать  его,
словно это некий предмет, который  можно  удержать,  который  необходимо
удержать. Но с отчаянием поняла, что ей это не удастся. Боль  взорвалась
у нее в голове. Нахлынула чернота.  Она  слышала  звуки.  Но  ничего  не
видела. Она лежала на каменном плато перед дверьми, и последняя мысль ее
была жестокой насмешкой над собой. Она воображала  себя  родней  Богиням
войны  всего  лишь  несколько  секунд  назад.  Но,  несмотря  на   такую
самонадеянность, несмотря на все дары Ясновидящих, щедро принесенные  ей
Исанной, она не сумела почувствовать простую засаду.
   Последнее, что Ким ощутила, с ужасом  от  собственной  беспомощности,
было прикосновение чьей-то руки, снимающей  с  ее  пальца  Бальрат.  Она
попыталась  крикнуть,  вызвать  вспышку,  но  потом  нахлынула  широкая,
медленная река и унесла ее в темноту.
 
*** 
 
   Ким открыла глаза. Комната качалась  и  кружилась  одновременно.  Пол
тошнотворно проваливался,  потом  стремительно  летел  ей  навстречу.  В
голове пылала оглушающая боль, и, даже не поднимая руки, чтобы пощупать,
она знала, что на затылке вздулась  шишка  величиной  с  яйцо.  Стараясь
лежать неподвижно, она ждала, когда все успокоится. На это  ушло  немало
времени.
   В конце концов она  села.  Она  была  одна  в  комнате  без  окон.  В
помещение лился жемчужный свет, милосердно мягкий, хотя она  не  видела,
откуда он идет: казалось, из самих каменных стен и с потолка. Двери тоже
не было, или, по крайней мере, она ее не видела. В одном углу находилось
кресло и скамеечка для ног. На  низком  столике  рядом  стояла  чашка  с
водой, и ее вид  напомнил  Ким,  как  ей  хочется  пить.  Только  столик
показался очень далеким, и она решила несколько секунд подождать, прежде
чем решиться на путешествие.
   Ким сидела - а перед этим лежала -  на  маленьком  ложе,  по  крайней
мере, на фут короче ее  роста.  И  это  напомнило  ей  о  том,  где  она
находится. Она вспомнила кое-что еще и посмотрела на руку.
   Кольцо исчезло. Ким не померещилось это последнее, ужасное  ощущение.
Ее сильно затошнило. Она подумала о Каэне, правящем здесь, хоть он и  не
король. Каэн и его брат Блод, которые разбили Сторожевой  Камень  Эриду,
которые нашли Котел Кат Миголя  и  отдали  его  Могриму.  А  теперь  они
заполучили Бальрат.
   Без него Ким чувствовала себя обнаженной,  хотя  на  ней  по-прежнему
было то же платье с  поясом,  которое  она  носила  весь  день,  с  того
времени, как утром встала в домике и увидела  Дариена.  Весь  день?  Она
даже не знала, какой сегодня день. Она не имела понятия  о  времени,  но
рассеянный  свет,  исходящий  от  камня,  имел  оттенок  рассвета.   Она
удивилась этому и еще отсутствию двери. Гномы, знала Ким, умели делать с
камнем поразительные вещи в недрах своих гор.
   Еще они могли, под предводительством  Каэна  и  Блода,  быть  слугами
Тьмы, каких никогда прежде не было у Могрима. Она подумала о Локдале,  а
потом, разумеется, о Дариене: этот постоянный страх лежал в основе всего
остального. Предчувствие беды победило  тошноту  и  боль,  заставило  ее
встать. Ей  необходимо  выбраться  отсюда!  Слишком  многое  происходит.
Слишком многое зависит от нее!
   Приступ паники прошел, но осталось  мрачное  осознание  того,  что  в
отсутствие Бальрата от нее на самом  деле  зависит  не  так  много.  Она
попыталась черпать мужество из того простого факта, что все еще жива. Ее
не убили, и здесь есть вода и чистое полотенце. Она  попыталась  черпать
силы в присутствии  подобных  вещей;  попыталась  и  потерпела  неудачу.
Кольцо исчезло.
   В конце концов она все же подошла к низкому столику.  Жадно  напилась
воды -  благодаря  какому-то  свойству  каменной  чашки  она  оставалась
прохладной - и умылась, задохнулась  от  холодной  воды  и  окончательно
пришла в себя. Пощупала рану: кровоподтек большой, очень болезненный, но
открытой раны нет. За такой небольшой подарок она возблагодарила судьбу.
   "Все бывает, - любил говаривать дед после смерти бабушки. - Нам  надо
держаться стойко", - говорил он. Она сжала зубы. Решимость  вернулась  в
ее серые  глаза.  Она  села  в  кресло,  положила  ноги  на  скамейку  и
приготовилась ждать,  мрачная  и  ко  всему  готовая.  Свет  вокруг  нее
постепенно становился ярче и ярче, по  мере  наступления  утра  снаружи,
отраженный то ли искусством, то ли магией,  то  ли  и  тем  и  другим  в
светящихся камнях в недрах горы.
   Открылась дверь. Или, скорее, дверь появилась в стене напротив Ким, а
потом беззвучно распахнулась наружу.  Ким  вскочила  на  ноги  с  сильно
бьющимся сердцем, а потом вдруг очень смутилась.
   После  она   не   могла   разумно   объяснить,   почему   присутствие
женщины-гнома так сильно ее удивило, почему она полагала, ни на  секунду
об этом не задумываясь, что гномы женского пола должны выглядеть, как..,
э.., безбородые, приземистые копии воинов, таких, как  Мэтт  и  Брок.  В
конце концов, она сама не слишком походила на Колла из Тарлиндела или на
Дейва Мартынюка. По крайней мере, в удачные дни!
   И женщина, которая пришла за ней, тоже не напоминала воина. Она  была
на  пару  дюймов  ниже  Мэтта  Сорина,  стройная  и  изящная,  с  широко
расставленными темными глазами и прямыми черными волосами, спускающимися
по спине. Несмотря на грациозную красоту этой женщины, Ким тем не  менее
почувствовала в ней те же стойкость и силу духа, которыми обладали  Брок
и Мэтт. Гномы  могли  быть  неоценимыми,  могучими  союзниками  и  очень
опасными врагами.
   Несмотря на все, что она знала, на боль в голове и пропажу  Бальрата,
на воспоминание о том, что сделал Блод с Дженнифер  в  Старкадхе,  и  на
жестокую реальность смертоносного дождя, вызванного Котлом, ей все равно
почему-то трудно было видеть в этой женщине заклятого  врага.  Слабость?
Ошибка? - подумала Ким, но тем не менее выдавила из себя слабую улыбку.
   - Я гадала, когда  же  кто-нибудь  придет,  -  сказала  она.  -  Я  -
Кимберли.
   - Я знаю, - ответила женщина без улыбки. - Нам сказали, кто ты и что.
Меня послали, чтобы отвести тебя в  Зал  Сейтра.  Там  собирается  Совет
старейшин. Король вернулся.
   - Я знаю, - сухо ответила Ким, стараясь не выдать  голосом  иронии  и
быстрого прилива надежды. - Что произойдет?
   - Будет брошен вызов перед старейшинами.  Потом  состоится  словесный
поединок, первый за сорок лет. Между Каэном  и  Мэттом  Сорином.  Больше
никаких вопросов: у нас мало времени!
   Ким не слишком любила выполнять приказы.
   - Подожди! - сказала она. - Скажи мне, кого.., на чьей ты стороне?
   Женщина посмотрела на нее темными, непроницаемыми глазами.
   - Больше никаких вопросов, я сказала.
   Она повернулась и вышла.
   Одной рукой убирая назад волосы, Ким поспешила следом.  Они  свернули
от двери налево и пошли по  поднимающимся  вверх  коридорам  с  высокими
потолками, освещенным все тем же рассеянным, кажущимся  дневным  светом,
что и ее комната. На стенах размещались красиво вырезанные подставки для
факелов, но они не использовались. Ким пришла к выводу, что сейчас день:
факелы  зажгут  ночью.  На  стенах  отсутствовали  украшения,  но  через
определенные  промежутки  -  произвольные  или  подчиняющиеся  какому-то
ритму, ей непонятному, - Ким видела множество постаментов или колонн,  и
на  каждой  из  них  покоились  произведения  искусства   из   хрусталя,
изысканные и странные. Большинство представляло собой абстрактные формы,
которые ловили и отражали свет коридоров, но были и другие: она  увидела
копье, вонзившееся в гору из стекла; хрустального орла,  размах  крыльев
его достигал целых пяти футов; а на пересечении нескольких коридоров,  с
самого высокого пьедестала из всех, смотрел вниз дракон.
   У нее не было времени восхищаться или даже думать о них. Или  о  том,
что коридоры этого царства под двумя горами так  пустынны.  Несмотря  на
ширину коридоров - явно построенных, чтобы могло пройти множество людей,
- они с женщиной-гномом встретили всего несколько других гномов,  мужчин
и женщин, и все они замирали на месте и смотрели на Кимберли  холодными,
осуждающими взглядами.
   Ей снова стало страшно. Искусство и мастерство исполнения хрустальных
скульптур,  непонятное,  повседневное  магическое  искусство  исчезающих
дверных проемов и освещения коридоров, сам факт того, что эта раса людей
так долго живет в недрах гор... Ким ощущала себя более чужой здесь,  чем
где бы то ни было  во  Фьонаваре.  А  ее  собственная  неукротимая  сила
пропала. Она была доверена ей, Ясновидящая видела во сне  кольцо  на  ее
руке, а она его потеряла. Тем не менее ей оставили браслет  с  веллином,
ее защиту от магии. Интересно,  почему.  Неужели  здесь  камни  вел-лины
настолько обычны, что их не стоит и брать?
   Обдумать это она тоже не успела, ни на  что  не  оставалось  времени.
Кроме восхищения. Потому что ее провожатая в последний раз повернула  за
угол, и следовавшая за ней Ким очутилась  под  одной  из  широких  арок,
выходящих в зал, названный в честь Сейтра, короля, правившего во времена
Баэль Рангат.
   Даже параико, подумала она, не говоря  уже  о  простых  смертных  или
светлых альвах, почувствовали бы себя здесь низкорослыми. И, подумав  об
этом, она почти поняла, почему гномы построили  свой  Зал  Совета  таких
размеров.
   На том уровне, на котором находились она и ее провожатая,  в  круглое
помещение вели еще восемь арочных проходов, каждый столь же просторный и
величественный, как и тот, где она стояла. Взглянув вверх, онемевшая  от
изумления Ким увидела, что сюда можно было попасть еще с двух уровней, и
на каждом из них также было по  девять  арок-входов  в  просторный  зал.
Через все арки на всех трех уровнях входили гномы. Как раз в этот момент
мимо них прошла группка женщин, они приостановились и уставились на  Ким
суровыми взглядами. Потом прошли вперед.
   Зал Сейтра был спроектирован  по  принципу  амфитеатра.  Потолок  его
находился так высоко и свет вокруг был таким  убедительно  естественным,
что Ким казалось, будто они и в самом деле  находятся  снаружи  и  дышат
чистым, холодным горным воздухом.
   Захваченная этой иллюзией, все еще глядя вверх, она увидела там нечто
похожее на птиц самых разных пород, кружащихся  и  снующих  в  огромном,
ярком пространстве над залом. Разноцветные блики играли на их  телах,  и
она догадалась, что  это  тоже  творения  гномов,  которые  держались  в
воздухе  и  кружились  в  свободном  полете  благодаря  мастерству   или
искусству, недоступному ее пониманию.
   Ее внимание привлекла вспышка света на сцене внизу, и она  посмотрела
вниз. Через секунду она поняла, на что смотрит, и сразу же ее  взгляд  с
недоверием устремился обратно, на  кружащихся  в  вышине  птиц,  которые
отбрасывали такие же разноцветные блики, как и два предмета внизу.
   Это означало, что эти птицы, даже величественные орлы,  были  сделаны
не из хрусталя, как те скульптуры, которые она  видела  в  коридорах  по
пути сюда, а из алмазов.
   Потому  что  на  каменном  столе  посреди  сцены,  на   темно-красных
подушках, лежали Алмазный Венец и скипетр гномов.
   Ким охватило ребяческое желание  протереть  глаза,  чтобы  проверить,
увидит ли она то же самое, что видит сейчас, когда отнимет руки от глаз.
Алмазные орлы над головой!
   Как мог народ, который су