ь!
   Оба засмеялись и пошли дальше. "Господи, - думал Дейв, - до  чего  же
мне нравится этот человек! Очень! Жаль, что я не могу, НЕ  УМЕЮ  сказать
ему об этом!"
   И вдруг Айвор резко сменил тему:
   - Я не знаю, что означает твоя вчерашняя встреча с Богиней, -  сказал
он тихо, - но, по-моему, значение ее чрезвычайно велико. Потому-то  я  и
посылаю с тобой на юг Ливона. Так надо, Дейвор, хотя, если  честно,  мне
ужасно не хочется его отпускать. Он еще так молод, и я очень его  люблю!
Ты ведь позаботишься о нем - ради меня?
   Ничего себе!
   - О чем ты говоришь? - воскликнул Дейв, удивленный донельзя. - Вот уж
кто твердо знает, каким путем ему идти по жизни, так  это  Ливон!  И  ты
хочешь, чтобы я, новичок,  незнайка,  его  охранял?  А  не  наоборот  ли
будет?
   Но Айвор даже не улыбнулся.
   - Ах, сынок, - сказал он нежно, - тебе тоже предстоит далекий путь  -
и трудный во всех отношениях. И ты, конечно, тоже очень молод. И конечно
же, я велел Ливону изо всех сил охранять и беречь тебя. И, разумеется, я
сказал вам обоим почти одно и то же - разве ты этого не понял, Дейвор?
   Все он понял! Хотя и слишком поздно.  Нет,  он  снова  вел  себя  как
последний идиот! В который уже раз он попадает впросак! Но теперь уж нет
времени что-то исправлять: они обошли весь лагерь по периметру, и Ливон,
Торк и все остальные ждут его, вскочив на  коней,  и  почти  все  третье
племя вышло за ворота, чтобы проводить их...
   Так что ему так и не удалось сказать Айвору  самые  последние,  самые
главные слова. Он лишь крепко обнял его, прямо-таки стиснул в  объятиях,
надеясь, что он как-нибудь поймет, сколь многое он в эти объятия вложил.
Надеясь, но не зная наверняка.
   А потом они двинулись на юг, в Бреннин, откуда его путь затем лежал в
прежний, знакомый ему мир, и топор, подаренный Айвором, был приторочен к
его   седлу   вместе   со   спальным   мешком   и   прочими    дорожными
принадлежностями, а за спиной  у  него  осталось  еще  столько  всего  -
недосказанного,  недоделанного,  -  и  теперь  уже  поздно  было  что-то
говорить, что-то менять, что-то делать.
   И, по-прежнему лежа без сна под звездным небом  Равнины,  Дейв  снова
посмотрел в сторону Ливона и снова увидел его темный силуэт. Он был там,
он сторожил их всех и его, Дейва Мартынюка. А вот Кевин  Лэйн  наверняка
знал бы, что и как нужно было сказать во время прощания с Айвором, вдруг
подумал Дейв и уснул.
 
*** 
 
   Они двинулись в путь в  серых  рассветных  сумерках,  как  раз  перед
восходом солнца. Ливон задал довольно быстрый, но не совсем убийственный
темп, который лошади  должны  были  выдержать,  а  дальри  хорошо  умели
оценивать возможности своих лошадей.  Они  скакали  плотной  группой,  и
каждый час, по очереди сменяясь, высылали троих на полмили  вперед.  Они
старались как можно быстрее и как  можно  незаметнее  миновать  открытые
участки - так им советовал Гиринт, да и сами  они  прекрасно  помнили  о
том, что всего две  недели  назад  Торк  видел  довольно  большой  отряд
цвергов, направлявшихся на юг. Ливон вполне  способен  был  рискнуть  во
время охоты, хотя вообще всегда  действовал  достаточно  расчетливо,  но
сейчас дела обстояли  куда  серьезнее,  и  пороть  горячку  он  явно  не
собирался; да и вряд ли подобной беспечности можно было ожидать от  сына
Айвора. Он заставлял свой отряд  двигаться  быстро,  но  с  максимальной
осторожностью. Они ехали уже вдоль опушки Пендаранского  леса,  и  стена
деревьев справа от них быстро уплывала назад, пока солнце совершало свой
путь по небосводу.
   И поглядывая на эту ровную стену деревьев,  тянувшуюся  менее  чем  в
миле от них, Дейв испытывал странное беспокойство.  Пришпорив  коня,  он
нагнал Ливона, скакавшего во главе отряда, и спросил его прямо:
   - А почему мы скачем так близко от этого леса? О нем  ведь,  кажется,
дурная слава идет?
   Ливон улыбнулся и весело ответил:
   - Ты уже седьмой, кто задает мне этот вопрос! Хотя ответ очень прост.
Это самая короткая дорога. Если мы отклонимся  к  востоку,  то  придется
перебираться вброд через две  реки,  между  которыми  довольно  сложная,
холмистая местность. А если мы  будем  ехать  вдоль  опушки,  то  вскоре
окажемся как раз в том месте,  где  Риенна  впадает  в  Адеин,  и  тогда
перебираться через реку придется всего один раз. К тому  же,  как  ты  и
сам, наверное, заметил, ехать здесь довольно легко.
   - Но этот лес? Ведь он, кажется...
   - Пендаран смертельно опасен только для тех, кто  осмелится  нарушить
его покой и проникнет туда. Но никто никогда  этого  делать  не  станет.
Впрочем, лес хоть и сердит на людей, но в целом не зловреден, и если  не
тревожить его стуком копыт и не пересекать его границ, то силы, таящиеся
в нем, не станут нам мешать. Существуют, правда, разные предрассудки  на
этот счет, но Гиринт учил меня не обращать на предрассудки внимания.
   - А что, если эти цверги вздумают устроить нам тут засаду?
   Улыбка тут же исчезла с лица Ливона.
   - Любой цверг скорее умрет, чем войдет в Пендаранский лес,  -  сказал
он. - Лес не щадит никого!
   - Не щадит? Но почему?
   - Из-за Лизен, - сказал Ливон. - Хочешь, расскажу?
   - Конечно, хочу. Я вроде бы никуда отлучаться не собираюсь.
   - Но, наверно, сперва придется  тебе  кое-что  разъяснить  по  поводу
нашей магии... Раз ты совершал Переход с Серебряным  Плащом,  то  должен
быть знаком и с Мэттом Сорином?
   - С гномом? Конечно.
   - А ты знаешь, какими прочными узами они связаны друг с другом?
   - Понятия не имею. А что, это действительно так?
   - Безусловно, - подтвердил Ливон и стал рассказывать. Справа  от  них
по-прежнему  тянулся  Пендаранский  лес,  с  трех  сторон  их   окружали
бескрайние просторы Равнины, и, по мере того как они ехали все дальше на
юг, Дейв узнавал понемногу - как узнал об этом четыре ночи назад  и  Пол
Шафер - о тех священных узах, что связывают мага и  его  Источник,  и  о
том, какое магическое могущество дает этот союз.
   Чуть погодя к ним тихонько подъехал Торк и тоже стал слушать. Так они
и ехали  дальше  втроем,  связанные  завораживающим  ритмом  трагической
истории о Лизен Лесной.
   - О Лизен существует очень много легенд, - сказал Ливон, - и во  всех
этих историях заключено немало важного для всех  народов  Фьонавара.  Я,
конечно же, знаю далеко не все, но  расскажу  как  сумею.  Началась  эта
история задолго до великой битвы у подножия горы Рангат.
   В те времена магия была совсем не такой, как теперь, - я уже  говорил
об этом.  И  однажды  Амаргин,  советник  Конари,  Верховного  правителя
Бреннина, ехал один, направляясь куда-то из Парас-Дерваля.
   А тогдашняя магия была  делом  темным,  и  управляли  ею  силы  самой
Матери-земли, так что дело с ней имели в основном жрицы  великой  Богини
из святилища в Гуин Истрат, и уж они ревностно  следили  за  тем,  чтобы
никто больше не посягнул на их права. Но Амаргин был  человеком  гордым,
да к тому же блестящим поэтом, и безграничная власть  жриц  его  безумно
раздражала, так что  в  одно  прекрасное  весеннее  утро  он  выехал  из
Парас-Дерваля, желая узнать, нельзя ли изменить  существующее  положение
вещей.
   И наконец - после множества  приключений,  которые  также  описаны  в
бесчисленных легендах, только сам я большей части этих легенд не знаю, -
Амаргин добрался до Священной рощи близ Пендаранского  леса.  Тогда  еще
лес не был так сердит на людей, однако и тогда  уже  в  нем  властвовали
древние магические силы, которые терпеть не могли, когда люди вторгались
на их территорию, особенно в Священную рощу. Но  Амаргин  был  человеком
отважным, да и путешествовал он уже давно, но так и не получил ответа на
свой основной вопрос, а потому все же решился провести в этой роще ночь.
Совершенно один.
   Об этой долгой ночи сложено немало песен  и  легенд:  о  том,  как  к
Амаргину явились трое нежданных  гостей,  и  о  том  поединке  умов,  на
который вызвал его земляной дух, вынырнувший  из  травы...  И  о  многом
другом. В общем, то была действительно очень  долгая  и  очень  страшная
ночь, и, как гласят предания, вряд ли кто-то другой смог бы пережить  ее
и встретить рассвет в здравом уме. Но с Амаргином все было иначе.
   Дело в том, что перед самым рассветом  к  Амаргину  пришел  четвертый
гость, и был он прислан самим  Богом-громовником  Морниром,  и  это  был
настоящий дар Бога людям, ибо этот гость раскрыл Амаргину смысл небесной
мудрости, научил его понимать священные магические руны, и  отныне  маги
перестали нуждаться в покровительстве Богини-матери. Она утратила власть
над ними.
   Однако после этого, если верить преданиям, между  Богами  разразилась
война, ибо Богиня была страшно разгневана  поступком  Морнира  и  желала
непременно  ему  отомстить.  Прошло  немало  времени,  прежде  чем   она
позволила как-то себя задобрить и  гнев  ее  несколько  утих.  Некоторые
считают даже - хотя сам я не знаю,  действительно  ли  это  так,  -  что
именно хаос и  беспорядки,  возникшие  в  связи  с  этой  ссорой  Богов,
позволили Могриму, Расплетающему Основу, ускользнуть из-под надзора. Его
упустили молодые неопытные Боги, и он,  сбежав  от  них,  отправился  на
север Фьонавара. Так говорится в некоторых легендах и песнях.  В  других
рассказывается о том, что Могрим всегда обитал на  севере  Фьонавара,  а
некоторые повествуют о том, что  он  ускользнул  от  Богов,  когда  взор
великого Ткача был затуманен любовью  к  первым  светлым  альвам,  Детям
Света, только что появившимся в это  время  на  земле.  Правда,  кое-кто
утверждает, что взор его был затуманен вовсе  не  любовью  к  альвам,  а
печалью, ибо он оплакивал первого человека, убитого  собственным  родным
братом. Не знаю, кто из этих рассказчиков прав; этих историй так  много.
Точно известно лишь, что он здесь, во Фьонаваре, и убить его  нельзя.  И
по решению Богов он навечно закован в цепи.
   Итак, утром Амаргин проснулся, уже  владея  Небесной  премудростью  и
храня в сердце  своем  магические  руны,  в  которых  заключено  великое
могущество, но он  не  знал,  что  ему  по-прежнему  грозит  смертельная
опасность, ибо у леса свои стражи, и стражи эти были  весьма  разгневаны
тем, что Амаргин осмелился провести ночь в Священной роще, и они послали
к нему Лизен, чтобы она сперва разбила ему сердце, а потом убила бы его.
   Об их первой встрече сложена всего  лишь  одна  песнь.  И  сложил  ее
вскоре  после  этого  события  повелитель  светлых  альвов   Ра-Термаин,
величайший из певцов всех времен и  всех  миров.  Он  создал  ее,  чтобы
народы Фьонавара помнили и чтили Амаргина. Это самая прекрасная песнь на
свете, и никто, ни один поэт с тех пор не осмелился - даже и не пытался!
- сочинять что-либо на ту же тему.
   В те дни на земле существовало немало могущественных народов,  весьма
различавшихся между собой, однако среди всех этих народов  Лизен  Лесная
считалась  подлинной  королевой.  Она  была  лесным  духом,  диэной.  Их
вообще-то великое множество, но Лизен  была  особенной.  Говорят,  в  ту
ночь, когда она родилась, вечерняя звезда над Пендаранским лесом светила
так ярко, что была подобна луне,  и  все  Богини  от  Кинуин  до  Немаин
подарили новорожденной  какую-то  часть  своей  красоты,  и  среди  ночи
расцвели  цветы,  раскрыв  свои  лепестки  навстречу  тому  сиянию,  что
разлилось в роще, когда там сошлись все Богини разом. И не было на свете
- да и никогда не будет! - существа более прекрасного, чем Лизен. И хотя
лесные духи живут очень долго, Дана и Морнир в ту ночь тоже  преподнесли
Лизен подарок: сделали  ее  бессмертной,  дабы  красота  ее  никогда  не
померкла.
   Таковы были дары, преподнесенные ей в ту ночь, однако  даже  Боги  не
могут порой точно выразить свои пожелания, и, согласно преданиям, данная
истина и лежит в основе всей этой длинной  истории.  Итак,  утром  после
всего того, что пришлось пережить в течение ночи Амаргину, Лизен  пришла
к нему, чтобы сломить его своей красотой, а потом и убить, как  то  было
решено лесными божествами. Но, как говорится в  песни  Ра-Термаина,  как
раз в то утро Амаргин был особенно прекрасен и  полон  сил  и  ощущал  в
сердце своем Небесную премудрость и присутствие великого Морнира. И  все
божественные планы в итоге были спутаны,  ибо,  явившись  к  Амаргину  в
сиянии всей своей красы, подобная яркой звезде Лизен влюбилась в  поэта,
и он тоже полюбил ее, и жизненные  нити  их  переплелись  в  то  утро  в
Священной роще, и была соткана их общая Судьба.
   Она стала его Источником. И в тот же день, еще до захода  солнца,  он
научил ее магическим рунам. И священный обряд навсегда связал их, и было
положено начало новой небесной магии. А ночью они легли вместе,  и,  как
говорится у Ра-Термаина, всю ночь до утра Амаргин спокойно спал, укрытый
прекрасными длинными волосами Лизен, точно теплым плащом.  А  утром  они
вместе ушли из Пендарана, связанные отныне такими крепкими узами,  каких
до сих пор не знал ни один народ на свете. Но, будучи первым  советником
Конари, а также желая и другим передать ту Небесную премудрость, Амаргин
вернулся в Парас-Дерваль и создал там Совет магов. А  Лизен  отправилась
вместе с ним и навсегда покинула свое убежище в Священной роще.
   Ливон замолчал. Довольно долго все трое хранили  молчание,  потом  он
заговорил снова:
   - Теперь эта история стала, пожалуй, чересчур сложной, вобрав в  себя
множество других преданий, связанных с Великой Эпохой. Тогда же  и  тот,
кого мы называем Расплетающим Основу, построил в вечных  льдах  крепость
Старкадх и  пошел  войной  на  все  прочие  народы.  О  тех  временах  и
совершенных  тогда  подвигах  сложено  очень  много  сказаний  и  песен.
Например,  дальри  часто  поют  о  подвиге  Ревора,  но  это  далеко  не
единственное в череде тогдашних великих деяний, хотя и не самое малое из
них. Но всегда Амаргин Белая Ветвь - так его впоследствии стали называть
из-за того посоха, который Лизен выбрала для него в Пендаранском лесу, -
был в самом центре тех событий. И  Лизен  всегда  была  с  ним  рядом  -
Источник, питающий не только его могущество, но и его душу.
   Да, Дейвор, об этом времени существует очень много преданий!.. Короче
говоря,  вскоре  Амаргину,  благодаря  обретенной  им  мудрости,   стало
известно, что Могрим  удалился  в  одно  место,  обладающее  невероятным
запасом магического могущества, и там, далеко за морем, копит  силы  для
возобновления войны.
   И Амаргин решил, что  этот  далекий  таинственный  остров  необходимо
отыскать и освободить от власти Зла и Тьмы. И он собрал большой отряд  -
сотню светлых  альвов  и  людей,  среди  которых  было  три  мага,  -  и
отправился под парусами на запад, желая отыскать остров Кадер  Седат.  А
Лизен осталась одна.
   - Как это? Почему? - вырвалось у потрясенного рассказом Дейва.
   Ответил ему Торк.
   - Она же была лесным духом, - сказал он, тоже явно взволнованный. - А
лесные духи в море  неизбежно  погибают.  Бессмертие,  дарованное  Лизен
Богами, оказалось слабее ее собственной природы.
   - Да, это так, - тихо подтвердил Ливон. - И когда Амаргин  отправился
в этот опасный поход, для Лизен в самой западной  части  Пендарана  была
построена башня Анор Лизен - даже  жестокая  война  не  помешала  людям,
альвам и лесным божествам,  объединенным  любовью  к  прекрасной  Лизен,
построить для нее это убежище!  И  она  надела  свой  знаменитый  Венец,
прощальный дар Амаргина - "Свет,  сражающийся  с  Тьмой",  так  его  еще
называли, - и в  этом  светящемся  Венце  стала  еще  прекраснее,  такой
красоты не знал больше ни один из миров! А потом она как бы  повернулась
спиной к войне, к лесу  и  к  народам  Фьонавара,  взобралась  на  самую
высокую башню и обратила свой лик на запад, чтобы тот свет, что  сиял  у
нее надо лбом, мог указать кораблю Амаргина путь домой.
   Никто не знает, что в действительности случилось  с  самим  Амаргином
или с теми, кто управлял его кораблем, только однажды ночью Лизен,  стоя
на башне, увидела, как увидели это и те, кто был с нею рядом, что  некий
темный корабль медленно проплывает вдоль берега. И,  согласно  преданию,
луна, спускавшаяся в тот миг к западному краю  неба,  призрачным  светом
своим озарила этот корабль и его порванные в клочья паруса, и всем стало
ясно, что это корабль Амаргина и на нем никого нет. А когда луна сошла с
небосклона и опустилась в море,  корабль  тот  исчез,  точно  его  и  не
бывало.
   И  Лизен  сняла  с  себя  сияющий  Венец,  положила  его  на  камень,
распустила свои длинные волосы, как тогда, в их первую ночь в  Священной
роще, и бросилась с башни в темные волны морские. Так погибла прекрасная
Лизен.
   Ливон умолк, и Дейв заметил, что солнце уже высоко. Но почему-то  ему
казалось, что так быть не должно, это не  правильно,  не  должно  солнце
светить так ярко, и день не должен быть таким светлым...
   - Я, пожалуй, немного проедусь вперед, - еле слышно  сказал  Ливон  и
пришпорил коня. Дейв и Торк посмотрели друг на друга, но  не  произнесли
ни  слова.  Все  вроде  бы  было  как  прежде:  на  востоке  раскинулась
бескрайняя Равнина, с запада от них тянулся священный Пендаранский  лес,
а высоко в небе светило солнце.
 
*** 
 
   Ливон уже дважды уезжал вперед с разведчиками, и ближе к вечеру  Дейв
тоже  решил  проехаться  с  очередной  тройкой.  Ему  хотелось   немного
развеяться. На душе было тяжело. А на закате они увидели прямо над собой
огромного черного лебедя, летевшего очень высоко и  точно  на  север.  И
отчего-то вид  этой  птицы  наполнил  их  сердца  неясной,  необъяснимой
тревогой. И, не говоря друг другу ни слова, все дружно пришпорили коней.
   Они упорно продолжали ехать на юг, и Пендаранский лес начал отступать
на запад. То есть чувствовалось, что лес по-прежнему недалеко от них, но
к вечеру его уже почти невозможно было разглядеть невооруженным  глазом.
Когда они решили наконец остановиться  на  ночлег,  вокруг  расстилались
лишь травянистые просторы под щедрой россыпью ярких летних  звезд,  свет
которых лишь чуть-чуть затмевало сияние тоненького месяца.
   Той же ночью, но немного позднее в лесу Морнира должны  были  драться
пес и волк; а  потом  кинжал  Колана  был  вынут  из  ножен  со  звуком,
напоминающим пение арфы, и случилось это в маленькой подземной  комнатке
с каменными стенами на берегу озера Эйлатина.
 
*** 
 
   Утром встало багровое солнце, дыша сухим, колючим жаром, и они  сразу
погнали  коней  еще  быстрее,  чем  прежде.  Ливон  увеличил  количество
разведчиков до четырех, а остальным велел ехать ближе  к  ним,  чтобы  в
случае необходимости можно было увидеть друг друга.
   Около полудня у них за спиной взорвалась гора.
   Большего ужаса в своей жизни Дейв  не  испытывал.  Вместе  со  своими
товарищами он смотрел, как вырвавшийся из Рангат язык пламени  заполонил
все небо, а потом разделился, образовав некое подобие огненных пальцев с
когтями. И вслед за этим они услышали хохот Могрима.
   "И по решению Богов он навечно закован в цепи" - так еще вчера сказал
Ливон.
   Похоже, Боги допустили оплошность.
   Как зачарованный  слушал  Дейв  этот  чудовищный  хохот,  принесенный
северным ветром. Их отряд был так мал, его было так  легко  заметить  на
этой  бескрайней   Равнине,   где   они   казались   сейчас   совершенно
беззащитными, а этот ужасный Могрим явно вырвался на свободу... Дейв  не
совсем  ясно  соображал,  когда  понял  вдруг,  что  ускакавшие   вперед
разведчики, что есть мочи  погоняя  коней,  мчатся  назад,  к  основному
отряду.
   - Ливон! Ливон! Мы должны немедленно вернуться домой! -  кричал  один
из них, вырвавшись вперед. Дейв повернулся к Ливону и, поглядев на него,
в который уже раз был потрясен до глубины души. Одного взгляда на  этого
человека ему было достаточно, чтобы  взять  себя  в  руки.  Лицо  Ливона
казалось сейчас совершенно бесстрастным, его профиль был  точно  высечен
из камня, и он не отрываясь смотрел на  гиган