жатого
в Саэренской горловине. Из отвесной  скалы,  по  которой  он  спускался,
торчали острые обломки - вполне реальная угроза, что веревка  перетрется
об один из них, - однако поделать с этим ничего  было  нельзя.  И  ничем
нельзя было  уменьшить  боль  в  ободранных  до  крови,  огнем  горевших
ладонях. Кевин лишь однажды посмотрел вниз, и у него  сразу  закружилась
голова - с такой скоростью мчался  там  грохочущий  поток.  Повернувшись
лицом к отвесному  утесу  и  пытаясь  сосредоточиться  исключительно  на
спуске, Кевин некоторое время повисел  неподвижно,  а  потом,  несколько
успокоившись, продолжил скольжение вниз, цепляясь руками, отталкиваясь и
притормаживая носками сапог, вниз,  вниз,  туда,  где  ждала  ненасытная
река. В итоге он действовал почти машинально, нащупывая ногой трещины  в
скале или отталкиваясь от нее, как только веревка начинала  скользить  у
него в ладонях. Он запретил себе чувствовать боль и усталость,  запретил
думать о том, что  измученные  верховой  дорогой  мышцы  снова  ноют  от
невероятного  напряжения,  он  забыл  даже,  где  находится.  Весь   мир
сосредоточился для него  сейчас  в  туго  натянутой  веревке  и  корявой
поверхности скалы. Казалось, так было всегда и будет вечно.
   Кевин настолько увлекся спуском, что,  когда  Эррон  схватил  его  за
лодыжку, сердце у него чуть не выскочило от внезапного ужаса. С  помощью
Эррона он приземлился на узенький выступ у самой воды; буквально в  трех
шагах от них  неистовствовала,  обдавая  их  брызгами,  могучая  Саэрен,
совершенно ошеломившая его своим ревом. Разговаривать  было  практически
невозможно: они просто не слышали друг друга.
   Эррон три раза дернул за свободно повисшую веревку, и через несколько
мгновений она уже вновь начала ритмично подергиваться и подпрыгивать под
чьей-то тяжестью. Это Пол, устало подумал Кевин, это, конечно же, Пол. И
вдруг все остальное заслонила одна  отчетливая  мысль,  заставившая  его
начисто  забыть  об  усталости:  ПОЛУ  ВСЕ  РАВНО,  ДАЖЕ  ЕСЛИ   ВЕРЕВКА
ВЫСКОЛЬЗНЕТ У НЕГО ИЗ РУК. Выскользнет? Эта внезапно открывшаяся  истина
ударила Кевина, будто жаркой волной. Он посмотрел вверх.  И  с  безумным
беспокойством стал вглядываться в эту отвесную каменную стену,  но  луна
освещала сейчас лишь южный берег, и Шафера в кромешной темноте видно  не
было.   Только   ленивое,   почти   насмешливое   покачивание    веревки
свидетельствовало о том, что там, в вышине, кто-то есть.
   И лишь теперь - чересчур поздно, господи, как поздно! - Кевин  понял,
насколько Пол сдал в  последнее  время.  Он  вспомнил,  как  вез  его  в
больницу  всего  какие-то  две  недели  назад  после  того  злополучного
баскетбольного матча, в котором Полу участвовать уж никак не  следовало,
и при воспоминании об этом сердце у него болезненно сжалось. Не в  силах
более вглядываться в эту темную грозную  стену,  он  повернулся  и  стал
смотреть  на  подпрыгивающий  конец  веревки.  Пока  продолжается   этот
безмолвный медленный танец, с Полом  все  хорошо.  Подергивание  веревки
означает жизнь, продолжение жизни, и Кевин изо всех  сил  сосредоточился
на этой мысли. Он не молился, но думал в этот миг об отце, что для  него
означало примерно то же, что и молитва.
   Он все еще стоял, понурив голову и следя за пляшущим концом  веревки,
когда Эррон тронул его за плечо и  показал  куда-то  пальцем.  И  тогда,
подняв глаза, Кевин наконец вздохнул полной грудью: недалеко от земли он
увидел знакомую  хрупкую  фигурку,  быстро  спускавшуюся  к  ним.  Через
несколько секунд Пол, тяжело дыша, ловко спрыгнул на землю. На мгновение
взгляды их встретились, и Пол первым быстро отвел глаза.  Потом  он  три
раза дернул за веревку, скользнул в сторону и, совершенно  обессиленный,
рухнул на землю, прислонившись спиной к скале.
   Через некоторое время  на  узкой  полоске  берега  рядом  с  бешеной,
плюющейся  пеной  рекой  стояло  уже  девять  человек.  Глаза   Дьярмуда
поблескивали в отраженном водой свете луны, и сейчас  он  был  похож  на
сторожкого зверя или на вольного духа ночи. Несколько минут передышки, и
принц велел Коллу начинать следующий этап переправы.
   Колл, у которого за спиной был огромный, аккуратно  скрученный  моток
веревки, взял свой лук, выбрал в колчане стрелу, привязал конец  веревки
к специальному железному кольцу в оперении и, подойдя к самой воде, стал
пристально вглядываться в противоположный берег. Кевину было  не  совсем
понятно, что он там, в кромешной темноте, высматривал. Он видел, что  на
их каменистом берегу в тонкий слой земли умудрились пустить  корни  лишь
несколько кустов да одно-два невысоких дерева, а  на  катальском  берегу
между скалами и рекой была еще и узкая полоска  песка,  на  которой,  во
всяком случае, в непосредственной близости  от  воды,  не  росло  вообще
ничего. Колл тем не менее поднял свой огромный лук с  вложенной  в  него
стрелой, один раз спокойно вздохнул и с силой  оттянул  тетиву  назад  -
движением очень  плавным,  хотя  могучие  мускулы  у  него  на  руке  от
напряжения вздыбились буграми.  Потом  он  отпустил  тетиву,  и  стрела,
описав в воздухе дугу, перелетела на тот берег, таща за собой веревку, и
глубоко вонзилась прямо в одну из скал, громоздившихся сразу за песчаной
отмелью.
   Карде, державший другой конец веревки, тут же натянул ее и  закрепил.
Колл, измерив длину натянутой веревки, отмерил  еще  столько  же,  чтобы
получилась как бы двойная ширина Саэрен, а затем перерезал ее  и  снова,
привязав  свободный  конец  к  стреле,  выстрелил  в  ту  же  скалу   на
противоположном берегу. Стрела намертво вонзилась в камень.
   Потрясенный Кевин повернулся к Дьярмуду, вопросительно на него глядя,
и принц прокричал ему прямо в ухо, преодолевая рев потока:
   - Это волшебные стрелы Лорина. Неплохо все-таки иметь в друзьях мага!
Хотя если он узнает, как я воспользовался его подарком, то скормит  меня
северным волкам!
   И Дьярмуд громко рассмеялся, глядя, как  серебрятся  в  лунном  свете
веревки над Саэрен, кажущиеся тонкими паутинками.  А  Кевин  вдруг  всем
сердцем почувствовал, как велико и заразительно обаяние этого  человека.
И сам рассмеялся от души,  легко  гоня  прочь  все  прежние  опасения  и
раздумья. Его охватило  ощущение  полной  свободы  и  некой  мистической
общности с этой ночью, да и само их  путешествие  уже  не  казалось  ему
таким  бессмысленным,  и  он  с  восторгом  стал  смотреть,  как   Эррон
подтянулся, ухватился за веревку и пополз на тот  берег,  низко  нависая
над водой.
   Волна, которая ударила темноволосого Эррона, оказалась, к счастью, не
очень сильной,  всего  лишь  отраженной  одним  из  выступов  скалистого
берега. Эррон в этот момент как раз менял руки и  от  удара  сорвался  и
повис на одной руке, отчаянно изгибаясь и стараясь не упасть. Но ударила
вторая волна, ударила сильнее,  безжалостнее,  и  сорвала-таки  дерзкого
смельчака с этого ненадежного моста и бросила  прямо  в  кипящую  пучину
Саэрен.
   Но не успела эта вторая волна ударить,  как  Кевин  Лэйн  бросился  к
воде.  Упав  плашмя  на  одну  из  крупных  ветвей  узловатого   дерева,
вцепившегося в землю  корнями  у  самой  воды,  он,  ни  на  секунду  не
задумываясь и не оглядываясь,  пополз,  судорожно,  рывками  продвигаясь
вперед. Собственно, думать было просто некогда. Достигнув  конца  ветки,
Кевин обвил ее ногами и повис вниз головой над ревущим потоком.
   И, почти ослепнув от брызг, стал высматривать Эррона, которого, точно
щепку в водовороте, несло прямо на него. Через мгновение Эррон  выбросил
вверх руку и судорожно вцепился в протянутую руку Кевина.
   Но сопротивляться Саэрен было практически невозможно. Еще немного,  и
чудовищной силы поток, конечно же,  сорвал  бы  Кевина  с  ветки,  точно
жалкий листок, но тут рядом с ним оказался  кто-то  еще  и  этот  кто-то
железной хваткой вцепился ему в ноги. Такую хватку разорвать,  казалось,
не могло бы ничто на свете!
   - Я держу тебя! - кричал Пол Шафер. - Крепко держу! А ты тащи его  из
воды, если сможешь.
   И услышав задыхающийся  от  неимоверных  усилий  голос  друга,  Кевин
почувствовал вдруг необычайный прилив сил. Обеими руками ухватившись  за
руку Эррона, он изо всех сил потянул его к себе, стремясь во что  бы  то
ни стало вырвать из хищной пасти реки.
   Но тут уже на помощь подоспели остальные. Когда они подхватили Эррона
и вытащили его на берег, Кевин  разжал  наконец  руки  и  позволил  Полу
втащить его на ветку. Оседлав ее, они оказались лицом друг к другу;  оба
тяжело дышали и хватали воздух ртом.
   - Ну ты идиот!  -  заорал  вдруг  Пол.  Грудь  его  буквально  ходила
ходуном. - Черт знает, как ты меня напугал!
   Кевин ошалело захлопал было глазами, а потом тоже заорал  -  слишком,
СЛИШКОМ много накипело в душе:
   - Заткнись! Это я тебя напугал? Интересно! А думаешь,  ты  мало  меня
пугал? Да я за тебя все время боялся, с тех пор как Рэчел умерла!
   Пол, совершенно ошарашенный и явно неготовый к  подобным  заявлениям,
умолк. А Кевин, дрожа  от  пережитого  потрясения  и  огромного  выброса
адреналина в кровь, молчать был уже не в силах, и в голосе его отчетливо
слышалась боль:
   - Это правда, Пол. Например, когда я спустился первым  и  ждал  тебя,
мне показалось... что ты-то  спускаться  вовсе  и  не  собираешься...  И
знаешь что еще мне казалось? Я, собственно, был в этом почти уверен: что
тебе  совершенно  безразлично,  что  я  по  этому  поводу  подумаю   или
почувствую.
   Чтобы слышать друг друга, они сидели,  почти  соприкасаясь  головами.
Зрачки Пола казались невероятно черными и огромными, а лицо в отраженном
от воды лунном свете было бледным, как у привидения.
   - Ты не прав... не совсем прав... - вымолвил он с трудом.
   - Но и не так уж ошибся, верно? В общем, почти в самую  точку  попал,
разве нет? Ах, Пол, да покорись ты хоть немного судьбе! Расслабься  хоть
чуточку! Если не можешь говорить об этом, так хоть  поплачь  по  крайней
мере! Она ведь твоих слез вполне достойна. Ну и поплачь о  ней.  Неужели
ты не можешь ее по-человечески оплакать?
   И тут Пол Шафер вдруг рассмеялся. У Кевина все  похолодело  внутри  -
так дико звучал этот смех.
   - Да не могу! - воскликнул Пол. - В этом-то все и дело, Кев. Я правда
этого не могу!
   -  Ты  же  так  не  выдержишь,  ты  просто  сломаешься!  -  выдохнул,
ужаснувшись собственным словам, Кевин.
   - Возможно, - прошептал Пол. - Но поверь, Кев, я  очень  стараюсь  не
сломаться. И я знаю, как ты за меня переживаешь. И  мне  это  далеко  не
безразлично,  нет!  Мне  это  очень  важно  знать.  И  если...  если   я
действительно решусь  уйти,  то  я...  непременно  попрощаюсь  с  тобой.
Обещаю.
   - Господи! Ты что, хочешь этим меня успокоить? И надеешься, что можно
заставить меня...
   - Да слезайте же вы оттуда наконец! - раздался с берега сердитый  рев
Колла, и Кевин с изумлением понял, что Колл зовет  их  уже  давно.  -  И
поскорей! Ветка вот-вот сломается!
   Оба поспешили на берег,  где,  разумеется,  попали  в  объятия  своих
спутников. Колл чуть спину Кевину не сломал своими медвежьими лапищами.
   А принц Дьярмуд, подойдя к ним, сказал очень серьезно,  без  малейшей
улыбки:
   - Вы только что спасли моего друга, человека, которого я очень  ценю.
И я в долгу перед вами  обоими.  Я  знаю,  что  поступил  легкомысленно,
пригласив вас с собой, и все  время  проклинал  себя  за  эту  глупость.
Теперь я понимаю, что был  к  вам  несправедлив.  И,  честное  слово,  я
благодарен судьбе за то, что все-таки пригласил вас!
   - Отрадно слышать, - как всегда, отшутился Кевин. - А то мне лично не
слишком приятно было чувствовать себя чем-то вроде лишнего  сундука.  Ну
что ж... - И Кевин  встал  и  заговорил  громче,  чтобы  все  могли  его
слышать, а он изо всех сил старался вновь  спрятать  глубоко  в  тайники
своей души все то, на что так и не получил ответа и на что не имел права
ответить сам. -  Давайте  переберемся  наконец  через  этот  ручей!  Мне
страшно хочется увидеть знаменитые катальские сады. -  И  он,  расправив
плечи и высоко подняв голову, прошел мимо принца прямо  к  висевшей  над
рекой веревке, и тоска  по-прежнему  тяжким  камнем  лежала  у  него  на
сердце.
   Один за другим они перебрались через Саэрен. И на катальском  берегу,
совсем  недалеко  от  узкого,  окруженного  скалами  песчаного  пляжика,
Дьярмуд  действительно  отыскал  обещанную  лестницу,  ведущую   наверх:
стесанные временем еле заметные ступени, по  которым,  цепляясь  руками,
хоть и с трудом, но все-таки можно  было  подняться.  Ступени  эти  были
выбиты в скале пять  столетий  тому  назад  Алорром,  наследным  принцем
Бреннина, первым и последним из его жителей, который сумел в этом  месте
перебраться через ревущую Саэрен и попасть в Страну Садов.
   Река заглушала не только их шаги, но и вообще любые шорохи и шумы,  и
под  покровом  ночи   они   взобрались   наверх,   где   свежая   зелень
приветствовала  их.  Пограничные  посты  в   Катале   были   расставлены
достаточно редко, стража вела себя беспечно, так что обойти  любой  пост
ничего не стоило. Примерно в миле от реки они углубились  в  лес,  чтобы
переждать там до ночи. Начинал накрапывать светлый дождь.
 
*** 
 
   Из-под ног  исходил  запах  влажной  плодородной  земли,  воздух  был
пропитан сладостным ароматом диких цветов. Кимберли и Исанна шли  сквозь
небольшую рощицу,  окаймлявшую  северный  берег  озера.  Листва  высоких
деревьев, совершенно отчего-то не тронутая засухой, защищала  от  жарких
солнечных  лучей,  и  свет,  просачиваясь  сквозь  нее,   казался   чуть
зеленоватым. Они давно уже брели, окутанные этим странным неярким светом
и прохладой, в поисках какого-то неведомого цветка.
   Мэтт вернулся во дворец, а Кимберли осталась у Исанны.
   - Пусть она сегодня у меня переночует, - сказала ясновидящая гному. -
Здесь, у озера, ей ничто не грозит. К тому же ты  дал  ей  веллин,  Мэтт
Сорин, и, возможно, это был куда более мудрый поступок, чем  тебе  могло
показаться. Впрочем, я тоже пока еще не забыла  свое  мастерство.  Да  и
Тирт со мной.
   - Тирт? - удивился гном.
   - Ну да, мой слуга, - спокойно  пояснила  Исанна.  -  Он  и  проводит
девочку домой. Доверься мне и ступай с легким сердцем. Ты  очень  хорошо
поступил, приведя ее сюда. Нам с ней нужно о многом поговорить.
   И Мэтт ушел. Однако обещанных разговоров после его  ухода  так  и  не
последовало. А  когда  Ким,  смущаясь,  начала  задавать  вопросы  сама,
седовласая Исанна отвечала ей лишь ласковой улыбкой да увещеваниями:
   - Терпение, детка. Есть такие вещи, которые ты узнаешь сама и задолго
до того, как тебе о них расскажут. А пока что  нам  необходимо  отыскать
один цветок. И лучше бы прямо сегодня.
   Вот так Ким и оказалась в этой роще и теперь брела в светлой тени под
деревьями, а вопросы так и роились у нее в  голове.  Цветок  этот  цвета
морской волны, сказала ей  Исанна,  а  в  сердцевинке  у  него  -  точно
капелька крови...
   Ясновидящая шла впереди, легко и уверенно перешагивая через корневища
и упавшие ветки деревьев. В лесу она казалась  моложе,  чем  в  парадном
зале королевского дворца, и ей явно ни к чему было опираться  на  посох,
да она его с собой и не взяла. Что опять же требовало объяснений, и  Ким
все-таки не выдержала, хотя и задала пока что только один вопрос:
   - А ты чувствуешь засуху так же остро, как я?
   Исанна остановилась и некоторое время внимательно смотрела на Ким,  и
ясные глаза ее ярко горели на морщинистом мудром лице. Потом она, так  и
не сказав ни слова, повернулась и пошла  дальше  по  тропе,  по-прежнему
высматривая этот неведомый цветок. Ответ  Ким  получила  лишь  некоторое
время спустя и совершенно неожиданно.
   - Не совсем так, как ты. Иначе. Засуха утомляет меня,  даже  угнетает
порой... Но настоящей боли, как ты, я не испытываю. Я могу  даже...  ВОТ
ОН! - Исанна бросилась куда-то  в  сторону  от  тропы  и  опустилась  на
колени.
   Цветок  назывался  баннион.  Его  красная  сердцевинка  действительно
напоминала капельку крови на фоне сине-зеленых лепестков.
   - Я знала, что мы непременно его сегодня отыщем! - Исанна  даже  чуть
охрипла от волнения. - Ах как давно это было! Как много лет прошло с тех
пор... - Она осторожно выкопала цветок вместе с корнями и  комом  земли,
чтобы отнести его  домой.  -  Пойдем,  дитя  мое.  А  потом  я  попробую
рассказать тебе то, что ясновидящей знать необходимо.
 
*** 
 
   - Почему ты сказала, что давно ждала меня? - спросила Ким. Они сидели
в креслах у камина в маленьком домике Исанны. День перевалил за полдень.
В открытое окно Ким видела  слугу  Исанны,  Тирта,  чинившего  за  домом
изгородь. Во дворе копались куры, а  к  угловому  столбу  изгороди  была
привязана коза.  Стены  комнаты  были  увешаны  полками,  на  которых  в
различных склянках и коробочках с надписями  хранились  всякие  травы  и
растения; большей части этих  названий  Ким  даже  никогда  не  слышала.
Мебели в гостиной было не много: два  кресла,  большой  стол,  маленький
столик, а в алькове, у дальней стены  комнаты,  -  аккуратно  застланная
кровать.
   Прежде чем ответить, Исанна отпила немного из своей чашки.  Пили  они
нечто, весьма напоминавшее отвар ромашки.
   - Я видела тебя во сне, - сказала ясновидящая. - И не один раз.  Ведь
именно во сне мне и открывается  будущее.  Впрочем,  в  последнее  время
вещие сны приходят ко мне все реже и полны какого-то  странного  тумана.
Но тебя я видела совершенно ясно и  хорошо  представляла  себе,  как  ты
выглядишь, какого цвета у тебя глаза, волосы... Какое у тебя  лицо  -  я
ведь много раз видела твое лицо...
   - Но ПОЧЕМУ я тебе снилась?! КТО я такая, чтобы сниться тебе?
   - Ты и сама уже знаешь ответ на этот вопрос - после совершенного вами
Перехода, после того, как почувствовала боль этой земли,  дитя  мое.  Ты
такая же ясновидящая, как и я.  Мало  того  -  в  своем  ясновидении  ты
гораздо сильнее меня. Даже меня прежней. - Стоял жаркий  сухой  полдень,
но Ким вдруг почувствовала леденящий озноб и отвернулась.
   - Но я же, - тихо и жалобно сказала она чуть погодя, - я же ничего  о
вашей жизни НЕ ЗНАЮ!
   - Именно поэтому я и должна научить тебя тому, что знаю сама.  Именно
поэтому ты сейчас здесь.
   В комнате повисло напряженное молчание. Обе женщины - одна  старая  и
седая, другая совсем юная на вид и темноволосая - молча смотрели друг на
друга очень похожими  ясными  серыми  глазами,  ощущая  на  своих  лицах
ветерок с озера, напоминавший чье-то легкое дыхание.
   - Госпожа...
   Чей-то голос нарушил вдруг эту зачарованную тишину. Ким обернулась  и
увидела Тирта, который заглядывал в окно. Густые черные волосы и  пышная
борода почти скрывали его лицо; глаза тоже  были  очень  темными,  почти
черными.  Он  был  невысок,  но  мускулистые  руки  его,   лежавшие   на
подоконнике,  были  явно  очень  сильны  и  покрыты  темным  загаром  от
постоянной работы на солнце.
   Исанна, ничуть не удивившись, повернулась к нему.
   - Это ты, Тирт? А я как раз собиралась тебя позвать.  Не  мог  бы  ты
соорудить нам еще одну кровать? У нас сегодня заночует гостья. Ее  зовут
Кимберли; она два дня назад совершила Переход вместе с Лорином.
   Тирт быстро и остро глянул  на  Ким  и,  словно  смутившись,  неловко
пригладил волосы, падавшие ему на лоб.
   - Ну раз так, я уж постараюсь. А еще я хотел сообщить,  что  кое-кого
видел в лесу... не из наших мест...
   - Волков? - спокойно спросила Исанна. Тирт ошеломленно  уставился  на
нее, потом молча кивнул. - Я их уже видела - вчера ночью во сне.  Но,  к
сожалению, почти ничего нельзя с этим поделать. О чем я вчера во  дворце
и сообщила Лорину.
   - Ох, не нравится мне это! - пробурчал Тирт. - Никогда  еще  на  моей
памяти волки так далеко на юг не забегали. А какие они  огромные!  Волки
не должны быть такими большими! - И он с  отвращением  сплюнул  в  пыль,
вновь сердито откинул волосы со лба и пошел