о они целы.
   Иом нервно рассмеялась и сказала Мирриме:
   - Вчера ваш муж убил мага-опустошителя и привез его голову, но  нынче  вы
его превзошли. Что будет вашим следующим семейным трофеем?
   - Больше всего, - сказала Миррима, - я хочу, чтобы это была  голова  Радж
Ахтена.
   Ей и самой не верилось, что это она совершила такой подвиг. В воздухе еще
чувствовалась тяжесть, пахло грозой. Тела Победителя на камнях не было - где
же доказательства, что она его убила?
   Казалось, что он все еще здесь, где-то рядом и слышит каждое слово.
   Биннесман тоже озирался украдкой,  принюхивался.  Грозой  и  пылью  пахло
довольно сильно.
   - Так он умер или нет? - спросила Миррима. - С ним покончено?
   Биннесман помолчал, обдумывая ответ.
   - Победителя убить нелегко, - сказал он  наконец.  -  Сейчас  он  лишился
телесной оболочки и ослабел. Но он не умер и способен  причинить  еще  много
зла.
   Миррима посмотрела на равнину, где бушевал смерч.
   - Но... ведь он же не нападет на нас снова? Биннесман ответил осторожно:
   - Я его прогнал.
   Иом посмотрела вдаль, тяжело вздохнула.
   - Он утратил форму, как элементаль пламяплета? Биннесман  стиснул  посох,
поглядел задумчиво на вихрь,  который  бросался  то  в  одну,  ту  в  другую
сторону, словно не  понимая,  куда  ему  лететь.  Совсем  как  растерявшийся
ребенок.
   - Не совсем так, - неохотно сказал чародей. -  Форму-то  он  потерял,  но
рассеется, думаю, не так быстро, как элементаль огня. И еще я думаю,  что  в
покое он нас не оставит.
   Городские стражники начали выбираться из укрытия и растерянно смотрели на
развалины башни. Миррима увидела, что четверо из них уже подошли к воротам.
   Тут на другом конце двора она  заметила  свой  лук,  который  в  суматохе
выронила. И пошла его подобрать, пробираясь среди валявшихся всюду  обломков
и  каменных  глыб.  Победитель  так  все  здесь  крушил,  что  она  еще  раз
подивилась, как ей удалось остаться в живых.
   И тут на земле прямо перед собой она увидела оторванную трехпалую руку  с
черными острыми когтями - руку Победителя. Из обрубка сочилась кровь.
   К ужасу Мирримы, обрубок шевелился, хватая пальцами воздух.
   Она с силой пнула его ногой. Рука  отлетела  и,  цепляясь  за  булыжники,
перевернулась и продолжала шевелиться, похожая  на  огромного  паука.  Щенок
залаял и бросился к ней.
   Миррима подняла лук и вернулась к остальным. Джурим  испуганно  уставился
на живую руку, а Иом не сводила глаз со щенка.
   Тот, свирепо рыча, куснул мерзкий обрубок.
   - Щенок пытался вас защитить, - сказала Иом. - Он уже готов отдать дар.
   Миррима удивилась. Правда, и герцог Гроверман  говорил,  что  щенки  этой
породы быстро привязываются к хозяевам.
   Миррима собралась с духом и решилась просить о милости. В  конце  концов,
Темного Победителя убила она, женщина, а не храбрецы вроде сэра Доннора  или
городские стражники.
   Миррима опустилась перед Иом на колени и положила к ее ногам  лук.  Может
быть, королева сочтет ее достойной стать воином, и  тогда  Миррима  заслужит
право воспользоваться королевскими форсиблями. Дары стоят дорого. А  сейчас,
когда кровяного металла не достать, получить право на форсибль можно, только
совершив подвиг.
   - Ваше величество, - сказала Миррима. -  Позвольте  мне  принести  клятву
верности. Я отдаю свою жизнь за право служить вам с оружием в руках.
   Иом помедлила, словно заколебавшись.
   - У нее сердце  воина,  -  сказал  Биннесман,  -  настоящего  воина.  Она
сражалась даже тогда, когда отступили бы даже сильные мужчины.
   Иом кивнула; решение было  принято.  Она  оглянулась  в  поисках  оружия,
которое заменило бы меч. Джурим вынул из ножен изукрашенный рубинами  кривой
кинжал и передал королеве.
   Иом коснулась клинком головы и плеч Мирримы и торжественно произнесла:
   - Встаньте, леди Боринсон. Я с радостью принимаю ваше предложение,  а  за
подвиг, совершенный вами сегодня, награждаю вас десятью форсиблями и  обещаю
взять на содержание ваших Посвященных.
   Десять форсиблей. На глазах у Мирримы выступили слезы,  но  она  сдержала
их, потому что воину плакать не годится. А она станет воином, ибо  теперь  с
десятью форсиблями сил у нее будет достаточно. О таком Миррима и не мечтала.
Но она понимала и то, что награда была заслуженной.
   Миррима подобрала с земли лук и встала.  Теперь  она  была  ровня  любому
рыцарю, воительница Гередона. Она гордо подняла голову и слезы исчезли  сами
собой.
   Иом отправилась за форсиблями. Из укрытия вышла ее Хроно, еще бледная  от
страха, и Биннесман с Джуримом поведали ей, как был убит Темный Победитель.
   Миррима не сказала ни слова. Она сидела на  корточках,  играя  со  своими
желтыми щенками, а они покусывали ей руки острыми зубками и норовили лизнуть
в лицо.
   Ее собаки. Ключ к Силе. Уже этим вечером в замке Гроверман Способствующие
споют песню и передадут ей от щенка дар. Щенок, который ее защищал,  обладал
хорошей  жизнестойкостью.  Если  же  Миррима  собирается  и  дальше  учиться
воинскому искусству, жизнестойкость нужна ей в первую очередь.
   Леди-волк. К утру она станет ?леди-волком?. По слухам, те, кто берет дары
у собак, со временем ожесточаются. Хотелось бы знать, не случится ли это и с
нею и не сделается ли она когда-нибудь похожей на Радж Ахтена?
   Иом вернулась, неся с собою дюжины три форсиблей.  Подойдя  поближе,  она
сказала:
   - Я захватила форсибли и для себя. Не хотелось бы,  чтобы  только  вас  в
Гередоне называли ?леди-волк?.
   - Конечно, не хотелось бы, - ответила Миррима.
   Они сели на лошадей. Джурим отдал Иом своего  коня  а  себе  подобрал  на
конюшне другого. Миррима и Иом взяли корзины со щенками, а чародей Биннесман
поднял в седло хромого мальчонку.
   Они ехали по улицам, и Миррима всю дорогу озиралась. На фоне неба контуры
городских  стен  без  Королевской  Башни  и   башни   Посвященных   казались
незнакомыми.
   За разводным мостом на берегу все еще лежала голова опустошителя. Миррима
придержала коня и заглянула в ров. Рыб-чародеев было не видно, все они  ушли
в глубину.
   Наконец в тени моста среди золотых водяных  лилий  она  заметила  осетра,
который отдыхал там, едва шевеля плавниками.
   Отдыхал. Он тоже изрядно потрудился, чтобы  спасти  замок.  ?Чародеи  вод
знали, что делали?, - подумала она. Может быть, это именно они и помогли  ей
убить Победителя.
   - Биннесман, - сказала Миррима, - надо что-то сделать  для  чародеев.  Мы
должны их отблагодарить.
   Она чувствовала себя виноватой - еще вчера утром ей хотелось отведать  их
мяса. Теперь-то она понимала, чем они обязаны этим рыбам.
   - Разумеется, -  сказал  Биннесман.  -  Река  очистилась.  Нужно  открыть
водослив, чтобы чародеи могли плыть куда хотят. Сами они  этого  сделать  не
сумеют.
   Миррима  попыталась  представить,  как  должна  себя  чувствовать   рыба,
запертая во рву. В реке небось лучше, там  лягушки,  угри,  утята  и  прочие
лакомства.
   Биннесман, Джурим и Миррима отодвинули валуны, которыми  был  перегорожен
водослив, и открыли канал, ведущий в реку.
   Поднявшись на берег, Миррима  увидела  в  глубине  темные,  неясные  тени
чародеев и их голубые спины. Гигантские осетры быстро выплыли  по  каналу  в
реку и двинулись вверх по течению к Даннвуду и к истокам Вай.

Глава 26

Обран

   По дороге во  Дворец  Наложниц  у  Боринсона,  измученного  усталостью  и
печалью, то и дело слипались глаза. Проснувшись  от  тычка  Пэштака,  он  не
понял, то ли он поспал час, то ли подремал минуту.
   - Приехали, - сказал Неодолимый, показывая на простиравшуюся  перед  ними
долину. - Дворец Наложниц.
   Боринсон поднял голову. Конечно, он не отдохнул. ?Дворец? обманул все его
ожидания. Он представлял  себе  роскошное  здание  с  золотыми  куполами,  с
галереями и воздушными арками, с просторными внутренними дворами.
   А там,  на  дальней  стороне  долины  стояло  несколько  прилепившихся  к
отвесному склону скалы старых каменных домишек.
   Издалека они  казались  покинутыми  развалинами.  Долина  была  высохшая,
усеянная растрескавшимися валунами, среди  которых  рос  колючий  кустарник.
Водоема не было никакого. Не было  ни  овец,  ни  коров,  ни  верблюдов,  ни
лошадей, ни коз. Над крышами не поднимался дым. Да и стражи не было видно.
   - Ты уверен, что это здесь? - спросил Боринсон. Неодолимый  только  молча
кивнул.
   - Конечно, - наконец догадался Боринсон. - Кто же хранит свое  величайшее
сокровище у всех на виду.
   Дворец был замаскирован под заброшенные руины в пустыне. Обран.  Боринсон
прежде думал, что это означает ?город древнего короля?. Но теперь  в  памяти
всплыло и другое значение слова - ?королевские руины?.
   Пэштак повел его коня в поводу вниз по тропе.
   Но и за воротами древнего города, куда они въехали  не  торопясь,  стражи
Боринсон не увидел. Караулка у ворот давным-давно обвалилась;  похоже,  даже
не сто лет назад. В развалинах, которые он и  посчитал  было  дворцом,  жили
одни только скорпионы и змеи.
   Кругом, куда ни глянь, грелись на солнце серые ящерицы.  При  приближении
людей они мгновенно прятались. В кустах Боринсон заметил  птиц,  воробьев  и
мухоловок с желтыми хохолками.
   Вода есть, понял он. Иначе здесь не было бы столько живности. Но  никаких
других примет водоема - колодца или деревца - он не увидел.
   Они доехали до развалин большого  здания,  бывшего  роскошного  особняка,
куда Неодолимый въехал на коне, словно и не собираясь спешиться  даже  перед
троном.
   Крыша здания провалилась. Когда-то  стены  здесь  были  расписаны  яркими
фресками, изображавшими рыцарей  давних  времен  в  длинных  белых  шелковых
одеяниях и с курчавыми волосами. Но под солнцем пустыни  краски  выгорели  и
превратились в размытые пятна землистого цвета.
   Здесь Боринсон заметил наконец признаки жизни. Не так давно кто-то пробил
дальнюю стену зала, открыв вход в узкое ущелье.
   У самого входа там было темно,  но  далее  ущелье,  похоже,  расширялось,
поскольку в глубине Боринсон увидел солнечный свет.
   Тут же он заметил и стражников.
   Из полумрака выступили  двое  Неодолимых  и  громко  сказали  Пэштаку  по
индопальски, что дальше он может проехать только один, без Боринсона. Пэштак
показал им форсибли и рассказал о  послании.  Тогда  Неодолимые  на  ломаном
рофехаванском пригрозили Боринсону смертью, если он не остановится, что, как
он начал понимать, было в этой стране обычным способом убеждения.
   Но Боринсон до того устал, что ему было уже все равно, убьют его или нет.
   Один из стражников отправился передать просьбу  Боринсона  об  аудиенции.
Через двадцать минут он вернулся, приказав Боринсону спешиться, и Неодолимые
повели его в ущелье.
   Войдя туда, он ощутил запах влажной земли и свежей растительности. Где-то
впереди был оазис.
   На желтом песке играли золотые солнечные блики. Стены ущелья  были  футов
сто высотой, и в это время Дня, под вечер, на дно попадал только  отраженный
свет.
   Камень стен был кремового цвета. Боринсон подумал,  что  наверняка  место
это  нашли  совсем  недавно,  и  многие  тысячи  лет  оно  было  скрыто   от
человеческих глаз.
   Странно.  Очень  странно,  что  вода,  драгоценная  в   пустыне,   веками
оставалась  недоступной.  Ему  захотелось  узнать,  почему,  как  это  могло
случиться? Кто замуровал подход к оазису? И как  люди  умудрились  забыть  о
воде?
   Ущелье,  извиваясь  как  змея,  вывело  их  наконец  в  небольшую   почти
треугольную  долину.  С  востока  и  запада  ее  ограждали  высокие   скалы,
сходившиеся на юге острием  буквы  V.  С  северной  стороны  высился  горный
хребет, непроходимый даже для диких зверей.
   И здесь, в этой скрытой от глаз долине, рядом с  небольшим  озером  среди
множества пальм стоял дворец, который и ожидал увидеть Боринсон.
   Он был кремового цвета, высотою футов в сорок, с квадратными  сторожевыми
башнями, возносившимися над ним еще на столько же.  Венчал  дворец  огромный
купол, окруженный открытой террасой для ночных прогулок. Купол был  весь  из
золота, стены башен сияли медью. Голубое  озеро,  изумрудная  трава,  пышные
пальмы по берегам, дикая жимолость и жасмин, обвивавшие стены, являли  собою
столь прекрасную картину, какой Боринсон еще не видал. Дворец  был  простым,
но очень красивым.
   Закованный Боринсон нес связку форсиблей. Тысяча форсиблей  весила  около
девяноста фунтов, и не успел он дойти до дворца, как окончательно выбился из
сил.
   Пэштак остановил его у ворот, возле  высокого  портала  из  позолоченного
дерева, крытого кованым вороненым металлом.
   Заглянуть за ворота Боринсон не мог  и  потому  принялся  с  любопытством
разглядывать яркие цветы вьющихся по стене растений  и  порхавших  над  ними
колибри.
   За воротами слышалось журчание фонтана.
   Стражник что-то громко сказал высоким голосом по-туулистански.
   Пэштак перевел:
   - Евнух говорит, Саффира примет тебя здесь, во дворе. Он откроет  ворота,
чтобы ты мог с ней поговорить. Смотреть на нее запрещено под страхом смерти.
Если ты взглянешь на нее хоть раз, тебя убьют, - сказал он и добавил:
   - Впрочем, если Саффира заступится за тебя, приговор  могут  смягчить,  и
тебя только лишат мужественности, так что ты сможешь остаться  во  дворце  и
служить ей.
   Боринсон хмыкнул. Ему никогда не приходилось  видеть  женщин,  у  которых
было бы больше десяти даров обаяния, но  он  все  понял.  Мужчины  с  такими
дарами тоже бывали очень красивы, хотя к ним Боринсона не влекло никогда, он
остался равнодушен даже к необыкновенной красоте Радж Ахтена. Его вообще  не
трогало мужское обаяние.
   Зато при виде благородной  дамы  всего  лишь  с  несколькими  дарами  ему
случалось испытать недостойное искушение. Устоять перед женскими  прелестями
было куда труднее. Но как бы ни был велик соблазн, высокородные леди были не
для него; недосягаемые,  великолепные,  они  казались  ему  даже  не  совсем
людьми. Что же говорить о Саффире, у которой даров обаяния сотни.
   - Я, пожалуй, воздержусь от такого удовольствия, - сказал Боринсон. - Мне
как-то всегда были дороги мои мужские достоинства.
   - Согласен, не стоит того, - кивнул Пэштак. Боринсон ухмыльнулся.  Пэштак
подал знак. Стражники начали поднимать ворота.
   - Закрой глаза, - сказал Пэштак и, опустившись на колени и локти,  принял
положенную почтительную позу. - Зажмурься  покрепче,  чтобы  ни  у  кого  не
возникло подозрения, будто ты подглядываешь. Ты северянин, и здесь только  и
будут ждать повода тебя прикончить. Видишь, они могли завязать  тебе  глаза,
но, значит, предпочитают, чтобы повод был.
   Боринсон крепко зажмурился, подумав о странностях чужих обычаев. В разных
странах разные представления о вежливости. Он не совсем понимал,  кто  такая
Саффира. Наложница из королевского гарема - не  королева.  Хроно  у  нее  не
было. Но при этом  она  была  любимой  женой  Радж  Ахтена,  драгоценностью,
которую он берег и прятал от всех. Боринсон решил обращаться с  ней,  как  с
королевой. И пустился, приняв такую же позу, что и Пэштак, чуть не ткнувшись
при этом носом в ползавших по горячим от солнца камням муравьев.
   Закованному в цепи сделать это было непросто.
   И тут он  услышал  голос  Саффиры,  заговорившей,  к  его  удивлению,  на
рофехаванском с небольшим лишь акцентом.
   - Добро пожаловать, сэр Боринсон, - сказала она. -  Никогда  еще  нас  не
посещал гость  из  Рофехавана.  Для  меня  это  большое  удовольствие.  Рада
убедиться, что рассказчики не лгут и на свете действительно существуют  люди
с белой кожей и огненными волосами.
   Он  жадно  вслушивался  в  ее  голос.  Мягкий,   чувственный,   глубокий,
мелодичный. Наверняка она обладала дарами Голоса. Да и дарами ума, если,  ни
разу в жизни не видев человека из Рофехавана, так хорошо  говорит  на  чужом
языке.
   Саффира, шелестя шелками, подошла ближе. На мгновение на  него  упала  ее
тень, загородив солнечный свет,  и  он  уловил  нежный,  непривычный  аромат
чужеземных  духов.  Он  промолчал,  поскольку  еще  не  получил   позволения
говорить.
   - Что это? - спросила Саффира. - У  вас  на  голове  какие-то  коричневые
пятна! Это татуировка?
   Боринсон чуть не  рассмеялся.  Похоже,  язык  она  все-таки  знала  не  в
совершенстве. Теперь, когда она задала вопрос, можно было заговорить.
   - Эти пятна у меня от рождения, ваше  величество,  -  сказал  он.  -  Они
называются веснушки.
   - Веснушки, - повторила она. - Пятна на форели тоже веснушки?
   - В Мистаррии и на юге Рофехавана пятна на форели называют крапинками.
   - Понятно, - насмешливо сказала Саффира. - Значит, у вас  одно  и  то  же
называется по-разному.
   Боринсон услышал топоток маленьких ног.  Из  внутреннего  двора  выбежали
дети.
   - Сэр Боринсон, - сказала Саффира, - дети всегда любопытны.  Они  еще  не
видели рофехаванцев и немного вас побаиваются.  Мой  старший,  оставшийся  в
живых, сын просит разрешения вас потрогать. Вы позволите?
   Только вчера  Боринсон  приволок  к  воротам  замка  Сильварреста  голову
опустошителя. Посмотреть  на  нее  сбежались  и  дети,  и  старики.  Женщины
касались упругой серой кожи и  взвизгивали  от  притворного  страха.  И  вот
сейчас эти дети хотят так же потрогать его.
   "Сколько же убийц посылали мы в  эту  страну,  что  они  так  боятся??  -
подумал он.
   По-видимому, много. Эти дети прятались здесь, во  дворце,  от  самого  их
рождения.  Ведь  узнай  о  ?старшем,  оставшемся  в   живых   сыне?   Рыцари
Справедливости, за ним тут же  началась  бы  охота.  Что,  интересно  знать,
случилось с тем старшим сыном, которого нет в живых?
   - Пожалуйста, пусть потрогает, - сказал  Боринсон.  -  Хоть  я  и  Рыцарь
Справедливости, я не обижу ваших детей.
   Саффира что-то тихо сказала на своем языке, и мальчик ахнул,  узнав,  что
Боринсон - Рыцарь Справедливости. Он нерешительно приблизился, прикоснулся к
голове Боринсона и тут же бросился бежать. Потом подошел  ребенок  помладше,
тоже потрогал чужеземца. Последним подковылял едва научившийся ходить малыш,
который схватил Боринсона за волосы и начал трепать как котенка. Трое детей.
Боринсон вспомнил слова Джурима о том, что Саффира вот уже пять лет остается
любимой женой Радж Ахтена. Ему как-то не пришло в голову, что за  это  время
она могла родить не одного ребенка. По приказу матери малыша  унесли.  -  Вы
привезли мне послание и подарок? - спросила Саффира.
   - Да, ваше величество, - ответил Боринсон и понял, ?то  она  настроена  к
нему враждебно. По  обычаю,  прежде  9ем  спросить  о  цели  прихода,  гостю
предлагали еду и питье - ни к чему не обязывающий жест. Но Саффира Этого  не
сделала. - Я привез из Гередона подарок и послание от  Габорна  Вал  Ордина,
Короля Земли.
   Некоторое время Саффира молчала, потом шумно вздохнула.  По-видимому,  до
этих отдаленных мест еще не донеслась весть о том, что в  Гередоне  появился
Король Земли.
   - Но ведь Гередоном правит король Сильварреста? - Спросила Саффира.
   - Мы воюем, - сказал Боринсон. - Ваш муж взял приступом...
   - Он не мог убить короля Сильварреста! - сказала Саффира. -  Я  запретила
ему это. Он обещал оказать снисхождение. Сильварреста был другом моего отца!
   Боринсон поперхнулся от неожиданности и даже закашлялся. Что  правда,  то
правда, Радж Ахтен действительно  оказал  Сильварреста  снисхождение,  отняв
только дар ума, а не жизнь. Но мысль о том, что Сильварреста обязан был этой
женщине жизнью, никогда не пришла бы Боринсону в голову.
   Теперь он призадумался. Раньше он думал, что переговоры  с  Саффирой,  на
которых настаивал  Габорн,  бессмысленны.  Даже  Пэштак  недвусмысленно  дал
понять,  что  раз  Габорн  прислушивается  к  совету  женщины,  он   человек
слабовольный.
   Но оказывается, Саффира вполне  в  состоянии  повлиять  на  решения  Радж
Ахтена.
   - Ваше величество, - признал Боринсон, - ваш  муж  остался  верен  своему
слову. Короля Сильварреста убил не Рад ж Ахтен.
   - Вы можете наз