ние, как будто огромный невидимый зверь, таившийся прежде в
глубине се сознания, внезапно выпрыгнул оттуда и захватил власть над ней.
   Собираясь  сказать  все  же  несколько  утешительных  слов  Габорну,  Иом
внезапно  ощутила,  как  слезы  заструились  по  ее  замерзшим  щекам.   Она
попыталась вытереть их и почувствовала, что дрожит.
   Усилиями Габорна король Ордин выглядел хорошо -  насколько  это  возможно
для мертвого. Волосы расчесаны, на бледном лице  -  печать  смерти.  Красота
покинула его вместе с жизнью, и тот человек, который лежал сейчас перед Иом,
очень мало напоминал сильного, царственного короля Ордина, каким он был  при
жизни.
   Сейчас он выглядел как какой-нибудь престарелый землевладелец - со  своим
широким лицом и обветренной кожей. На губах застыла  загадочная  улыбка.  Он
лежал на деревянной доске, одетый  в  доспехи  и  накрытый  своим  мерцающим
парчовым плащом.
   Руки сжимали бутон голубой розы, скорее всего, сорванной в саду герцога.
   Увидев выражение лица Иом, Габорн медленно поднялся, как будто это усилие
причиняло  ему  боль.  Подошел  к  ней,  обнял  за  плечи,  как  только  она
соскользнула с коня, и прижал к себе.
   Она подумала, что он поцелует ее, скажет: "Не грусти".
   Вместо этого глухим, мертвым голосом он прошептал:
   - Поплачь вместе с нами. Поплачь.
   Боринсон ворвался в Лонгмот, как вихрь. Еще с  расстояния  в  пять  миль,
поднявшись на хребет очередного холма и увидев развалины замка  и  множество
людей вокруг, он понял, что новости окажутся  дурными.  Люди  в  толпе  были
одеты по-разному, но цветов Радж Ахтена он не заметил.
   Трепеща от ярости, какой он никогда не испытывал прежде, Боринсон  жаждал
сразиться с Радж Ахтеном, жаждал убить его.
   В таком настроении он с севера прогалопировал в Лонгмот и  увидел  тысячи
оборванных новобранцев; никто из них не был одет в цвета Ордина.
   Боринсон проскакал мимо пары подростков, которые обшаривали труп  солдата
Радж Ахтена. Одному было лет четырнадцать, другой выглядел постарше. Сначала
Боринсон подумал, что юные грабители охотятся за кошельками или кольцами,  и
собрался пристыдить их. Но потом разглядел, что один из  парней  поддерживал
труп, а другой в это время стягивал с него доспехи.
   - Хорошо. Они искали доспехи и оружие, на покупку которых у них, конечно,
не было денег.
   - Где король Ордин? - спросил Боринсон, пытаясь сдержать свои эмоции.
   - Умер, как и все остальные слабаки в этом замке, - ответил тот, что  был
помоложе.
   Он стоял спиной к Боринсону и не видел, с кем разговаривает.
   Из горла Боринсона вырвалось что-то вроде рычания или хрипа.
   - Все?
   Его голос, должно быть, все-таки задрожал  от  боли,  потому  что  парень
обернулся и со страхом посмотрел на него.  Уронил  тело  и  отскочил  назад,
вскинув в салюте руку.
   - Да... Да, сэр, - осторожно подбирая слова, объяснил старший. - В  живых
остался  только  один  человек,  -  чтобы  рассказать,  что  произошло.  Все
остальные умерли.
   - Один? Уцелел мужчина? - сдержанно спросил Боринсон, хотя  больше  всего
ему хотелось закричать,  позвать  Мирриму  по  имени  и  услышать,  как  она
откликается.
   - Да, сэр, - продолжал старший парнишка. И сделал  шаг  назад,  очевидно,
подумав, что Боринсон может ударить ею. - Вы... Ваши люди храбро сражались.
   Король Ордин сформировал "змею" и сцепился с Лордом Волком один на  один.
Они...
   Мы никогда не забудем этой жертвы.
   - Чьей жертвы? - спросил Боринсон. - Моего короля или этих слабаков?
   Младший парень повернулся и дал деру, словно боясь, что Боринсон  вот-вот
набросится на них. И он так и сделал бы, но злость на них быстро испарилась.
   Он оглядел окрестные холмы, как будто ждал, что на  одном  из  них  стоит
Миррима и машет ему рукой. Вместо этого взгляд его наткнулся на высокий  дуб
и Габорна под ним.
   Принц положил тело короля Ордина на  землю,  окружив  его  кольцом  копий
погибших воинов, как это было принято в Мистаррии.  Сам  он  стоял  рядом  с
мертвым отцом, обнимая Иом. На принцессе был плащ с капюшоном, но  ошибиться
Боринсон не мог - он узнал контуры ее фигуры. В нескольких ярдах  в  стороне
сгрудились три Хроно, наблюдая за происходящим с заученным терпением.
   Безумный король Сильварреста слез с  коня,  вошел  внутрь  кольца  копий,
наклонился над Ордином и с потерянным видом оглядывался по сторонам, как  бы
умоляя о помощи.
   Ужас и отчаяние захлестнули Боринсона с такой силой, что он вскрикнул.
   Замок пал. Король погиб.
   Может быть, это я убил его,  мелькнула  у  Боринсона  дикая  мысль.  Убил
своего собственного короля. Ордин сражался с Радж Ахтеном  один  на  один  и
потерпел поражение. Я имел возможность выполнить приказ моего короля - убить
всех Посвященных. Если бы я в точности выполнил его приказ, может быть,  это
что-то и изменило бы. Может быть, сейчас на месте короля  лежал  бы  мертвый
Радж Ахтен.
   Я допустил, чтобы мой король умер.
   Чувство вины, терзавшее Боринсона, приняло совершенно невероятные размеры
- буря, обрушившаяся неизвестно откуда  и  проникшая  до  самых  глубин  его
существа.
   Древний закон в Мистаррии гласит: последний  приказ  короля  должен  быть
выполнен, даже если король пал в сражении. Последний  приказ  короля  должен
быть выполнен.
   Воздух, казалось, сгустился вокруг Боринсона. Он взял наизготовку  копье,
быстрым движением подбородка опустил забрало шлема и пришпорил коня. Из  его
горла вырвался хриплый смех, больше похожий на карканье.
   Он крепко, стиснул зубы.
   Что-то белое, легко падающее с серых  облаков.  Мягкий  мороз.  Застывшая
красота, искрящаяся под лучами солнца.
   Король  Сильварреста  изумленно   оглядывался,   иногда   постанывая   от
восхищения при виде какого-нибудь нового прекрасного явления - корки льда на
лужице или комка подтаявшего снега,  упавшего  с  дерева.  В  его  лексиконе
отсутствовало слово "снег", он не помнил его.
   Все казалось восхитительно новым. Он чувствовал, что очень устал,  но  не
мог уснуть с тех пор, как прискакал к замку.
   Здесь было слишком много странных людей. И они плакали, точно от боли.
   Взглянув в сторону замка, он увидел разрушенные башни. Даже они выглядели
для него как чудо.
   Какая-то  женщина  повела  его  коня  в  поводу,  направляясь  в  сторону
огромного дерева, где кружком стояли воткнутые в землю копья.
   Поначалу Сильварреста попытался прислушаться к тому, что молодой  человек
говорил этой женщине, но потом поднял взгляд на дерево. На ветке,  глядя  на
него, сидел оранжевый кот, полудикий мышелов из тех, какие обычно  живут  на
фермах. Он встал, выгнув спину дугой и помахивая хвостом, а  потом  медленно
пошел по огромной ветке над головой Сильварреста. Издавая голодное мяуканье,
кот пристально глядел на что-то, что лежало на земле.
   Проследив за его взглядом, король Сильварреста заметил человека, лежащего
на земле и накрытого мерцающим зеленым плащом.  Он  узнал  этот  королевский
плащ, тот самый, который очаровал его еще сегодня утром.  И  узнал  лежащего
под ним человека.
   Король Ордин. Его друг.
   И в тот же самый миг он отчетливо понял, что что-то в  происходящем  было
не так. Ордин не двигался, его грудь не вздымалась и не опускалась. Он  лишь
стискивал в пальцах голубой цветок.
   В одно мгновенье прекрасный, новый мир Сильварреста рухнул. Он  вспомнил,
что все это означало; воспоминание всплыло из самых глубин его сознания, где
оно затаилось вместе с другими ужасными воспоминаниями.
   Он закричал - без слов, потому что  не  знал,  как  это  называется  -  и
спрыгнул с коня. Ударился о землю, завозился в снегу, оскальзываясь в грязи.
   Потом, наконец, поднялся на ноги и, прорвавшись сквозь ограду из копий  и
свалив некоторые из них, схватил Ордина за руку.
   Пальцы Ордина стискивали единственный цветок, голубой, как небо.
   Сильварреста схватил эти  холодные  пальцы,  потянул  вверх  и  попытался
заставить их двигаться. Дотронулся до щеки Ордина, погладил се  -  такую  же
холодную, как и рука, которую он сжимал.
   Сильварреста заплакал и повернулся к остальным, чтобы выяснить,  известна
ли им эта ужасная, мрачная тайна, знают ли они, что за  зверь  подкрадывался
ко всем ним.
   Заглянув в глаза молодого человека и женщины, он увидел в них ужас.
   - Да, - мягко сказал молодой человек. - Смерть. Он умер.
   Да, им была известна эта тайна.
   Женщина произнесла с грустью и как бы отчитывая его:
   - Отец... Ох, пожалуйста, уйди оттуда!  Из  полей  прямо  на  них  мчался
рыцарь на огромном коне, летел, точно стрела, опустив забрало шлема и  держа
наизготовку копье. Так быстро он скакал! Так быстро.
   Крик вырвался из груди Сильварреста; одно-единственное слово,  в  котором
была заключена ужасная тайна, только что вновь открывшаяся ему:
   - Смерть!

Глава 58

Сломанные судьбы

   Габорн услышал  цоканье  копыт,  звон  пластинок  кольчуги,  который  они
издавали, соприкасаясь друг с другом. Он подумал, что  это  скачет  какой-то
местный рыцарь - и вдруг услышал горловой смех, звук, наполнивший его сердце
ужасом.
   Принц смотрел на короля Сильварреста, потрясенный и огорченный  тем,  что
этот несчастный, почти ничего не понимающий человек был вынужден столкнуться
с  проявлением  смертной  природы  человека.  Точно  смотришь  на   ребенка,
разорванного на части собаками.
   Все, что  Габорн  успел  сделать,  это  оттолкнуть  Иом  себе  за  спину,
повернуться, поднять руку и закричать:
   - Нет!
   Потом, звеня доспехами, Боринсон на своем мышастом жеребце пронесся мимо.
   Огромный. Неудержимый.
   Боринсон держал копье так низко, что его черный стальной кончик  едва  не
касался снега. У Габорна мелькнула мысль броситься вперед, оттолкнуть копье,
но Боринсон уже промчался мимо.
   Габорн стоял в тридцати футах от короля Сильварреста, испытывая ощущение,
будто время внезапно замедлилось.
   Сотни раз  ему  приходилось  видеть,  как  сражается  Боринсон.  У  этого
человека была твердая рука. Он прекрасно владел оружием, мог пронзить копьем
сливу, подложенную на столбик забора, даже сидя верхом на коне, скачущем  со
скоростью шестьдесят миль в час.
   Боринсон развернулся и поскакал обратно, держа копье все так же  низко  и
согнувшись в седле, точно у него болел живот. Потом Габорн увидел, как копье
немного приподнялось, нацелившись прямо в сердце Сильварреста.
   Сам Сильварреста,  казалось,  не  осознавал  происходящего.  Лицо  короля
исказила гримаса, - он только что вспомнил то, с чем, как  надеялся  Габорн,
ему никогда не придется столкнуться. И, вспомнив, он закричал:
   - Смерть!
   Хотя, конечно, он не имел в виду свою собственную.
   Потом конь оказался рядом  с  Сильварреста.  Боринсон  слегка  передвинул
копье, как будто не хотел задеть одно из тех копий, которые Габорн  водрузил
вокруг тела отца.
   Конь рванулся вперед, сметая одни копья, растаптывая другие. И почти в то
же самое мгновенье кончик копья Боринсона коснулся Сильварреста чуть  пониже
грудины.
   Король откинулся назад, вскинув ноги.
   Ломая ребра, копье вошло в грудь Сильварреста на десять  футов,  а  потом
Боринсон внезапно выпустил его из руки.
   Конь перепрыгнул через труп отца Габорна, пронесся сквозь стену  копий  и
дальше, мимо ствола огромного дуба.
   Какое-то  время  король  Сильварреста  стоял,  с  недоумением  глядя   на
пронзившее его  копье,  на  кровь,  стекающую  на  снег.  Потом  его  колени
подогнулись, голова упала, и он завалился влево, Умирая, он смотрел на  дочь
и слабо стонал.
   У Габорна  не  было  при  себе  оружия  -  боевой  молот  так  и  остался
притороченным к седлу.
   Рванувшись вперед, он выдернул из земли копье и окликнул  Иом.  Подгонять
ее не было нужды. Ее конь испуганно заржал, услышав крик Габорна.
   Иом побежала вслед за Габорном.  Он  подумал,  что  она  понимает,  какая
опасность ей угрожает и готова положиться на  его  защиту.  Но  очень  скоро
стало ясно, что об этом она думала меньше всего и побежала в ту  же  сторону
просто потому, что таким путем могла добраться до своего отца.
   Боринсон развернул коня, вытащил из ножен боевой топор и  поднял  забрало
шлема. А потом на мгновение замер, просто глядя перед собой.
   В его голубых глазах застыла боль и это была боль безумия.  Лицо  пылало,
он яростно скрипел зубами. И не смеялся больше.
   Забежав вперед, Таборн сорвал  с  ветки  дуба  щит  Ордина,  поднял  его,
защищая Иом и Сильварреста, и не много отступил в сторону, оказавшись в пяти
футах от остывшего трупа отца.
   Он не сомневался, что Боринсон не посмеет перепрыгнуть через труп  короля
Ордина, понимая, что это было бы  оскорблением  по  отношению  к  покойнику.
Однако в том, что Боринсон не нападет на  него,  уверенности  у  Габорна  не
было.
   Боринсона принудили  совершить  кровавое  убийство  Посвященных  в  замке
Сильварреста. Он оказался перед выбором - либо убить короля  Сильварреста  и
его людей, среди которых было немало друзей самого Боринсона, либо сохранить
им жизнь, предоставив возможность служить Радж Ахтену.
   Жестокий выбор, рождающий вопрос, на который не было четкого ответа.
   Точнее говоря, не было такого ответа, с которым можно было  бы  надеяться
жить дальше.
   - Отдай ее мне! - закричал Боринсон.
   - Нет! - ответил Габорн. - Она больше не Посвященная.
   Взглянув на Иом, которая сейчас откинула капюшон,  Боринсон  увидел,  что
морщины на ее лице исчезли.  Увидел  ее  ясные  глаза.  И  удивился.  Ужасно
удивился.
   Мимо  Габорна  с  невероятной  скоростью  промчался   один   из   рыцарей
Сильварреста с огромным метаболизмом и кинулся к Боринсону. Тот уклонился  в
сторону, взмахнул молотом и хватил им воина по лицу. Кровь брызнула  во  все
стороны, умирающий воин налетел на коня Боринсона и упал.
   Свидетелями убийства Сильварреста стали  сотни  людей.  До  сих  пор  все
внимание Габорна было сосредоточено на Боринсоне и только сейчас он  осознал
присутствие других.
   Выхватив оружие, по склону холма бежал герцог Гроверман  в  сопровождении
сотни рыцарей, за ними  спешили  новобранцы.  Одни  выглядели  разъяренными,
другие испуганными. Некоторые до сих пор не могли поверить в случившееся. До
Габорна донеслись крики:
   - Убийство, подлое убийство!
   - Смерть ему!
   Лица молодых парней, вооруженных лишь прутьями и косами, были  перекошены
от ужаса.
   Иом упала на снег, положила голову отца себе  на  колени  и,  всхлипывая,
закачалась из стороны в сторону. Из  раны  на  груди  Сильварреста  хлестала
кровь - точно из молодого бычка, зарубленного мясником. Кровь  собиралась  в
лужу, смешиваясь с подтаявшим снегом.
   Все произошло так быстро,  что  Габорн  все  это  время  просто  стоял  и
смотрел, ничего не предпринимая. Его  собственный  телохранитель  убил  отца
женщины, которую он любил. А теперь еще и жизнь самого Габорна  оказалась  в
опасности.
   Он закричал, стараясь использовать всю силу своего Голоса:
   - Стойте! Я сам с ним разберусь!
   Услышав этот крик, конь загарцевал, и Боринсон с трудом удержал его.  Те,
кто был ближе всех к Габорну, остановились в ожидании. Остальные  продолжали
сбегать с холма, не совсем понимая, что происходит.
   Увидев  своих  людей,  Иом  подняла  руку,   останавливая   их.   Габорну
показалось, что одно лишь ее приказание толпу не задержало бы; немалую  роль
сыграл грозный вид  Боринсона.  Однако  отчасти  из  страха,  а  отчасти  из
уважения к своей принцессе, люди замедлили бег, а те, что  были  постарше  и
помудрее раскинули руки, пытаясь удержать самых горячих.
   Боринсон с презрением посмотрел на толпу, взмахнул молотом,  указывая  на
Иом, и сказал, глядя Габорну в глаза:
   - Она должна умереть, как и все остальные! По приказу твоего отца!
   - От  отменил  этот  приказ,  -  как  можно  спокойнее  произнес  Габорн,
используя все, чему его учили с точки зрения управления Голосом  и  стараясь
говорить как можно убедительнее, чтобы Боринсон понял  -  все  сказанное  им
правда.
   Челюсть Боринсона отвисла от ужаса; гнетущее его чувство вины  стало  еще
тяжелее. Габорн хорошо представлял, какие  слова  будут  шептать  за  спиной
Боринсона годы и годы спустя:
   - Мясник...
   - Убийца...
   - Это он убил короля...
   И все же Габорн не мог сказать ему ничего, кроме правды, сколь бы  горька
она ни была, как бы ни тяжело ее было слушать его другу - Мой  отец  отменил
этот приказ, когда я привел к нему короля Сильварреста.
   Он обнял его как друга, который был ему дороже брата, и молил о прощении!
- для большего эффекта Габорн концом копья указал на Сильварреста.
   Если у него прежде уже мелькала мысль о том,  что  Боринсон  безумен,  то
теперь принц не сомневался в этом.
   - Нс-е-е-е-т! - взвыл Боринсон, и его глаза наполнились  слезами.  Глаза,
которые сейчас глядели мимо Габорна и видели что-то свое,  доступное  только
ему одному, но от этого не менее ужасное. - Не-е-е-е-т!
   Он яростно затряс головой. Правда оказалась  для  него  невыносимой;  как
жить дальше, зная эту правду?
   Боринсон то ли уронил, то ли отшвырнул свой молот,  повернулся  в  седле,
перекинул через коня ногу и неуклюже слез на землю, точно опускаясь с  очень
высокой ступеньки.
   - Нет, пожалуйста, нет! - воскликнул  он,  качая  головой  из  стороны  в
сторону.
   Стащил с себя шлем и отшвырнул его, оставшись  с  непокрытой  головой.  С
напряженной шеей  наклонился  вперед  и  таким  странным  манером  -  голова
опущена, колени едва  не  касаются  земли  -  не  столько  зашагал,  сколько
потащился в сторону Габорна.
   До того, наконец, дошло,  что  Боринсон  никак  не  может  решиться,  что
делать.
   То ли подойти к нему, то ли рухнуть на  колени.  Голову  он,  однако,  не
поднимал.
   - Милорд, милорд,  ах,  ах,  возьмите  меня,  милорд.  Возьмите  меня!  -
Боринсон, наконец, упал на колени и пополз вперед.
   Какой-то  парень  взмахнул  молотом,  как  будто  собираясь  нанести  ему
смертельный  удар,  но  Габорн  закричал,  чтобы  он  оставался  на   месте.
Настроение толпы становилось угрожающим, Люди явно жаждали крови.
   - Взять тебя? - спросил Габорн Боринсона.
   - Возьмите меня, - умоляюще повторил тот. - Возьмите мой разум.  Возьмите
его. Пожалуйста! Я ничего больше знать не хочу. Не хочу  понимать.  Возьмите
мой разум!
   Габорну не хотелось, чтобы Боринсон стал таким, как  Сильварреста,  чтобы
эти глаза, которые он так часто видел смеющимися, стали пусты и бездумны. Но
в глубине души он понимал, что, может быть, сейчас этот  выход  был  бы  для
него благом.
   Это мы с отцом подтолкнули его к краю  безумия,  сказал  себе  Габорн.  А
теперь еще взять у него дар - нет, это было бы подло, низко.  Так  поступают
короли, которые заставляют бедняков трудиться до седьмого пота, а  когда  те
не могут больше платить, говорят себе, что, забирая у  них  дары,  проявляют
великодушие.
   Я совершил насилие над ним, сказал  себе  Габорн.  Вторгся  в  его  Сферу
Невидимого, лишил  свободы  воли.  Боринсон  всегда  старался  быть  хорошим
солдатом, но больше он никогда уже не сможет воспринять себя не  только  как
хорошего солдата, но и человека.
   - Нет, - сказал Габорн мягко. - Я не стану отбирать у тебя разум.
   Но, даже произнося эти слова, он до конца не был  уверен,  какими  именно
мотивами руководствовался, принимая такое решение. Боринсон  был  прекрасным
воином,  лучшим  бойцом  Мистаррии.  Лишить  его  разума  было  бы   слишком
расточительно - все равно как если  бы  крестьянин  убил  прекрасного  коня,
чтобы набить себе брюхо, в то время как для этого было достаточно и  курицы.
Неужели мной руководят просто  прагматические  соображения,  спрашивал  себя
Габорн?
   - Пожалуйста, - снова затянул  Боринсон.  Он  уже  дополз  до  Габорна  и
находился от него не дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Голова у него
вздрагивала, трясущимися руками он дергал себя  за  волосы.  Не  осмеливаясь
взглянуть вверх, он не отрывал взгляда