- Верховный Маршал - здесь, в Сильварресте? - спросила  она  ошеломленно.
Она никогда его не видела, даже  не  слышала,  чтобы  он  когда-нибудь  сюда
приезжал. Обычно он проводил зиму в Белдинуке, трех восточных королевствах.
   "Но, конечно же, - сообразила она, - он приехал, как  только  узнал,  что
появился Король Земли?. Все сейчас едут в Гередон. А Скалбейн так торопился,
что опередил всех вестников, которые должны были возвестить о его прибытии.
   Так или иначе,  он  уже  здесь  -  предводитель  Рыцарей  Справедливости.
Миррима удивилась донельзя. Среди Рыцарей Справедливости титул лорда  ничего
не значил. Самый простой парнишка, вступив в их  ряды,  чувствовал  себя  не
ниже принца.  И  давал  только  одну  клятву:  уничтожать  Лордов  Волков  и
разбойников, сражаться во имя справедливости.
   Не было ?лордов? среди рыцарей Справедливости, но определенные ранги  все
же существовали и у них - оруженосцы,  рыцари  и  маршалы.  Всеми  руководил
Верховный Маршал Скалбейн. На своем посту он обладал почти такой же властью,
как любой король в Рофехаване.
   Получить звание Верховного Маршала, не  пролив  крови,  было  невозможно.
Скалбейн, по слухам, был безумец - берсерк - и сражался  так,  словно  искал
смерти. Никогда раньше Миррима его не видела.
   Зато она узнала герольда,  появившегося  на  ближнем  конце  поля.  Из-за
главного шатра вышел большими шагами благородный  герцог  Мардон,  одетый  в
свой лучший наряд. Он высоко вскинул руки, призывая толпу к молчанию.
   - Герцог Мардон, - с трепетом прошептала Миррима. Если герцог выступил  в
качестве  герольда,  схватка  действительно  предстояла   незаурядная.   Это
означало, что сражаться собирается кто-то очень знатный, возможно, даже  сам
король, и Мирриме представилось на мгновение,  что  на  поле  сейчас  выйдет
молодой Габорн.
   - Но, если собирается сражаться столь знатный человек, то почему здесь? -
удивилась Миррима. Для высоких лордов существовало другое поле, на  замковом
лугу, и подобная встреча должна была произойти там.  Если  только,  конечно,
лорды не хотели сохранить состязание от кого-то в тайне.
   - Дамы и господа, - проревел  герцог  Мардон  до  того  громко,  что  его
услышали все. Затем голос его  затерялся  в  хоре  приветственных  криков  и
рукоплесканий, и пока он не взревел еще  громче,  Миррима  ничего  не  могла
разобрать.
   - ..Только вчера  убил  в  Даннвуде  мага-опустошителя...  сэр  Боринсон,
убийца короля!
   Сердце у Мирримы так заколотилось, что  сестра  Коннел  наверняка  должна
была услышать этот стук.
   В толпе внизу поднялся оглушительный шум и крик. Кое-кто приветствовал ее
мужа, но большинство желало ему смерти. Рассерженные крестьяне кричали:
   - Шут! Бастард! Сукин сын! Убийца короля!
   Из ближайших палаток начали выбегать встревоженные люди, толпа выросла, и
началось настоящее столпотворение.
   "Теперь понятно, - подумала Миррима, - почему этот бой состоится  здесь?.
Ее муж убил короля Сильварреста, убил его по  приказу  короля  Ордина  после
битвы в Лонгмоте. Что с того, что король Сильварреста, отдавший Радж  Ахтену
дар ума, стал всего лишь пешкой в руках врага, но он был добрым  королем,  и
народ  его  любил.  В  наказание  Иом  Сильварреста  повелела  мужу  Мирримы
совершить Акт Покаяния. Но  Верховному  Маршалу,  видимо,  этого  показалось
мало. Он хотел, чтобы сэр Боринсон заплатил за кровь  кровью,  и  вызвал  на
поединок. Молодой король Габорн Вал Ордин его не одобрил бы. Он не  позволил
бы устроить на высокой арене бой Капитана с Рыцарем Справедливости.  Поэтому
они собрались биться  здесь,  в  лагере  мелких  лордов,  среди  устроителей
петушиных боев и загонщиков медведей.
   - О Силы, - беспечно  сказала  сестра  Коннел.  -  Только  один  мужчина,
которого я хотела бы затащить в постель, и есть в этом королевстве,  и  надо
же, он выходит на смертный бой!
   Миррима, не веря своим ушам, оскорблено уставилась было на  всадницу,  но
тут же сообразила, что сестра Коннел  может  и  не  знать  о  том,  что  сэр
Боринсон - ее муж.
   Тут на западный край поля выехал Боринсон. Он восседал на сером  скакуне,
в наручнях и наколенниках, с простым круглым щитом без  гербов  и  надписей.
Длинные рыжие волосы его рассыпались по спине, голубые глаза  улыбались.  Он
смотрел на противника, оценивая крепость рук, рост и вес.
   К нему подъехал рыцарь, одетый  в  цвета  короля  Сильварреста,  и  подал
тяжелый боевой шлем.
   Миррима испугалась не на шутку. И больше всего от того,  что,  собравшись
выйти сражаться с Маршалом, муж не сказал ей ни слова!
   Подъехали рыцари с копьями. Это были не ярко раскрашенные,  полые  внутри
куски дерева. То  были  крепкие  боевые  копья  из  полированного  ясеня,  с
железными кольцами и  стальными  наконечниками.  Наконечники  были  вымазаны
смолой, чтобы не скользили  при  ударе  по  щиту  и  доспехам,  а  пробивали
насквозь. Каждое копье весило больше ста пятидесяти  фунтов  и  в  основании
расширялось до восьми дюймов  в  диаметре.  Пронзив  человека,  такое  копье
дробило кости и плоть, оставляя огромную зияющую рану, от которой никто  уже
не мог оправиться, даже те, кто имел дары жизнестойкости.  Это  было  оружие
для убийства. Копье Верховного Маршала  было  черное,  выкрашенное  в  цвет,
символизирующий месть. Копье Боринсона -  красное,  цвета  невинно  пролитой
крови. К рукояти Боринсон привязал красный шелковый шарф Мирримы.
   Зазвучала громкая музыка, возвещая начало боя.
   - Мне  пора  идти,  -  внезапно  ощутив  дурноту,  сказала  Миррима.  Она
беспомощно огляделась в поисках тропинки. Крутой откос  был  усеян  большими
камнями, меж которых пробивались молодые дубки.
   - Куда ты? - спросила сестра Коннел.
   Миррима с тяжелым вздохом указала вниз:
   - Туда. Это мой муж!
   На лице сестры Коннел проступило изумление. Миррима уже решила было,  что
та - настоящий стоик, и казалась себе рядом с ней слабой и измученной  после
всего, что выпало ей пережить в тот день.
   Она повернулась и бросилась бежать что было мочи вниз по крутому  склону.
К тому времени, когда она добралась до дороги на  Даркинские  холмы,  народу
вокруг ристалища стало еще больше.
   Она пыталась пробиться сквозь толпу, но не  могла  пробить  дорогу,  пока
рядом вдруг не появилась откуда-то сестра Коннел и не закричала,  распихивая
народ:
   - Прочь с дороги!
   Миррима посмотрела на нее с благодарностью. А сестра Коннел, извиняясь за
бездумно брошенные слова, сказала просто:
   - Я не знала, что он твой муж.
   Когда им удалось подобраться к  арене  достаточно  близко,  чтобы  что-то
увидеть, лошади уже неслись навстречу друг другу.
   То был не поединок для мальчиков, не двадцать пять выездов с копьем,  где
проигравший отделывается помятыми ребрами.
   Толпа  оглушительно  ревела.  Миррима  заглянула  в  напряженные,  полные
ожидания лица своих соседей. Все они жаждали крови.
   Оба бойца выбрали  необычные  позиции.  Сэр  Боринсон,  приподнявшись  на
стременах, сильно отклонился вправо, на что способен только воин, имеющий не
один дар силы. И вместо того, чтобы взять копье наперевес, он держал его над
головой, с такой легкостью, словно это был дротик.
   Верховный же Маршал низко пригнулся к шее своего черного  скакуна,  чтобы
огромная фигура  его  не  была  такой  отличной  мишенью.  Учитывая  позицию
Боринсона, копье он держал на отлете,  в  таком  положении,  какого  Миррима
прежде у бойцов не видела. Щита он не  взял.  Во  второй  руке  у  него  был
короткий меч.
   Казалось, Боринсон собирается нанести удар сверху вниз,  в  щель  забрала
Верховного Маршала, а  тот  как  будто  целился  Боринсону  в  подмышку,  не
защищенную броней.
   Едва сойдясь на середине поля, противники пришли в неистовое движение.
   Кони подлетели друг к другу. Всадники  двигались  так  быстро,  что  глаз
почти не успевал следить. Миррима  увидела,  как  Боринсон  привстал,  потом
пригнулся и повел щитом вниз, отбивая в сторону наконечник копья Скалбейна.
   Одновременно смотреть на Скалбейна и на мужа она  не  могла,  но  все  же
заметила,  что  Скалбейн  откачнулся  влево,  как  будто  даже  спрыгнул  на
мгновение с коня, уворачиваясь от  копья  Боринсона,  и  вскочил  обратно  в
седло.
   Мирриме был слышен лязг оружия и доспехов. Вот кто-то вскрикнул от  боли,
публика разразилась приветственными восклицаниями, и громко затрубили  рога.
Боринсон с силой ударил щитом, Скалбейн взмахнул коротким мечом.
   Блеснул металл, и в сторону отлетел шлем.  Сэр  Боринсон  опрокинулся  на
спину своего коня.
   Какое-то мгновение, казавшееся бесконечным, Миррима была уверена, что муж
ее обезглавлен. Серебряный шлем, описав дугу, упал на  землю,  и  с  губ  ее
сорвался  крик  ужаса.  В  знак  победы  над  противником  музыканты  громко
затрубили в трубы, и толпа бурно взревела.
   Мирриме стало дурно, и она схватилась за плечо сестры-всадницы Коннел.
   Но тут же поняла, что упали оба - и оба живы!
   Пытаясь расцепиться, они с криками барахтались  в  грязи,  с  невероятной
быстротой нанося друг другу удары латными рукавицами.
   Боринсон поднялся первым и отскочил назад. Двигался он легко, невзирая на
тяжесть доспехов, ибо обладал семью дарами силы  и  был  могуч,  как  восемь
человек. По лицу его текла кровь. Публика принялась осыпать его насмешками.
   Выхватив моргенштерн, Боринсон ловко раскрутил его так, что тяжелые  шары
на концах цепочек слились в один круг. Он  пошарил  по  сторонам  в  поисках
щита.
   В воздухе стоял запах крови и грязи.
   Но и великан Скалбейн, так же легко вскочив на ноги, подбежал к лошади Из
седельных ножен он выхватил огромный топор.
   Вращая топором, Скалбейн двинулся к Боринсону, возвышаясь над ним фута на
полтора.
   Только теперь толпа притихла, и заговори  бойцы,  Миррима  расслышала  бы
слова. Но муж ее лишь смеялся, и  в  смехе  слышалось  то  свирепое  упоение
битвой, из-за которого его и отличили в свое время.
   Он взмахнул моргенштерном, целясь в голову  Верховному  Маршалу,  надеясь
заставить его отступить.
   Верховный Маршал нырнул вправо и  увернулся.  И  они  с  такой  быстротой
обменялись шквалом ударов, что Миррима вновь  не  поняла,  кто  берет  верх.
Боринсон отступил на шаг, чтобы перевести дух, и она успела заметить, как по
лицу его еще течет кровь.
   Снова рыцари бросились друг на друга.  Верховный  Маршал  нанес  страшный
удар  топором.  Боринсон  попытался  отбить,  но   топор   разрубил   сталь,
покрывавшую  щит,  и  расколол  деревянные   скрепы.   Боринсон,   раскрутив
моргенштерн, отвел руку со  щитом  в  сторону,  целя  Верховному  Маршалу  в
голову. Шипы стальных шаров только задели лицо, но основной удар пришелся на
крепкий шлем.
   Боринсон подпрыгнул и что есть силы рванул вперед, чтобы ударить снова.
   И  опять  движения  бойцов   стали   едва   различимы.   Миррима   скорее
почувствовала, чем увидела, как Верховный Маршал увернулся и вскинул  топор,
наматывая на него цепи моргенштерна.
   Затем взлетели кулаки,  бойцы  застонали.  От  удара  Скалбейна  Боринсон
потерял равновесие.
   Он падал вперед, пытаясь как-то удержаться  на  ногах,  но  тут  Скалбейн
заехал латной рукавицей ему в лицо.
   Оглушенный Боринсон, мгновенно потеряв сознание, рухнул навзничь.
   Скалбейн  выхватил  длинный  кинжал  и,  прыжком  оказавшись   на   груди
поверженного противника, приставил лезвие  к  подбородку.  Миррима  в  ужасе
попыталась перескочить через ограду, но сестра Коннел схватила ее за плечо и
крикнула на ухо:
   - Не вмешивайся!
   - Сдаешься? Сдаешься? - проорал великан Скалбейн.
   В толпе раздались рукоплескания в адрес Верховного Маршала  вперемежку  с
бранью:
   - Убей его! Убей чертова мерзавца! Прикончи убийцу короля!
   Так оскорбляли обычно лишь последних трусов и недотеп.  Мирриму  ужаснула
ненависть толпы. Муж ее убил мага-опустошителя, доставил голову к  городским
воротам. Боринсона должны были бы чествовать как героя.
   Но народ не забыл того, кто убил короля Сильварреста. И  Миррима  поняла,
что он никогда не будет забыт и никогда не будет прощен.
   Ее сэр  Хосвелл  обозвал  мистаррийской  шлюхой.  Мужу  кричали:  ?Убийца
короля!?. Она огляделась вокруг, увидела горящие от возбуждения лица.  Ничто
не обрадует их больше, чем его смерть.
   Во время поединка музыканты почти  затихли,  но  сейчас  снова  зарокотал
барабан и пронзительно,  на  одной  ноте,  затрубил  рог,  призывая  нанести
последний удар.
   Мирриму пробила дрожь, пробила с головы до ног. Да он лучше любого из вас
- хотелось крикнуть ей. Он лучше всех вас, вместе взятых!
   Толпа  притихла,  чтобы  расслышать  сквозь   барабанный   грохот   ответ
Боринсона.
   А Боринсон, лежа в грязи под разъяренным великаном, приставившим кинжал к
горлу, ответил смехом, смехом столь искренним,  что  Миррима  усомнилась  на
мгновение, не разыгран ли был весь этот бой на потеху.
   Может, это и не смертельный поединок -  вознадеялась  она.  Два  искусных
воина просто притворились врагами,  чтобы  пощекотать  публике  нервы.  Ведь
могли же они сговориться заранее.
   - Сдаешься? - вновь прорычал Верховный Маршал Скалбейн,  и  по  тону  его
сделалось ясно, что это вовсе не шутка.
   - Сдаюсь, - засмеялся сэр Боринсон  и  попытался  привстать.  -  Никогда,
клянусь Силами, я не встречал человека, который бы так меня отделал.
   Но Верховный Маршал  только  злобно  рыкнул  и,  сильнее  нажав  лезвием,
опрокинул его на землю.
   По правилам поединка сэр Боринсон, сдавшись, вручил свою жизнь Верховному
Маршалу. И теперь она принадлежала Скалбейну, который мог по  своей  прихоти
либо убить, либо оставить его в живых.
   Однако  рыцарский  кодекс,  соблюдение  которого   на   поле   боя   было
обязательным,  во  время  подобных  турниров  редко  воспринимался  всерьез.
Проигравший рыцарь  обычно  расплачивался  оружием,  доспехами,  порой  даже
деньгами или замками. Но убивать - никого не убивали.
   - Так просто ты не отвертишься! - проревел, как бык, Верховный Маршал.  -
Твоя жизнь - моя, ты, ублюдок, и я намерен взять ее!
   Боринсон удивился.
   Никто, оказавшись на его месте, даже не помышлял бы бороться.  Но  верный
слову Боринсон только усмехнулся противнику в ответ.
   - Я сказал ?сдаюсь?. И коли тебе нужна моя жизнь - так бери!
   Верховный Маршал свирепо улыбнулся  и  склонился  над  ним,  словно  горя
нетерпением вонзить нож в горло Боринсона.
   - Сначала ответь на вопрос, - потребовал он, - и отвечай честно, ибо ложь
может стоить тебе жизни.
   Сэр Боринсон кивнул, и светлые его глаза стали жесткими, как камень.
   - Скажи, - заревел Верховный Маршал, - вправду  ли  Габорн  Вал  Ордин  -
Король Земли?
   Тут Миррима поняла, что Скалбейну вовсе не нужна была жизнь ее  мужа,  он
хотел что-то узнать. Он так сильно хотел узнать это, что готов был рисковать
собственной жизнью.
   Честь обязывала рыцаря,  сдавшегося  на  поле  боя,  говорить  правду.  И
Боринсон не мог сейчас лгать, если только  правдивый  ответ  не  вредил  его
лорду.
   Высокий Маршал выкрикнул свой вопрос громко, и все зрители затихли, боясь
пропустить хоть слово. Боринсон тоном, не терпящим возражения, произнес:
   - Он - Король Земли.
   - Хотелось бы верить... - сказал Верховный Маршал. - В Южном Кроутене  до
меня доходили странные слухи.  Говорят,  что  твой  король  посещал  в  Доме
Разумения Палату Обличий и Палату Сердец и учился  искусству  притворства  и
чтения тайных движений души, - а в  таком  месте  бесчестный  человек  может
научиться только обманывать. И первое, что  он  сделал  в  тот  день,  когда
объявил себя Королем Земли, - в тот же самый день он придумал весьма  хитрый
ход для того, чтобы прогнать Радж Ахтена! Не странное ли совпадение: молодой
Ордин ?случайно? становится Королем Земли именно тогда, когда в  нем  больше
всего нуждается Гередон? Вся эта история  словно  рассчитана  на  то,  чтобы
пробудить  надежду  в  крестьянах.  И  я  спрашиваю  тебя  еще  раз   -   он
действительно Король Земли или все-таки обманщик?
   - Клянусь моей честью и жизнью, он действительно Король Земли.
   - Кое-кто называет его дворовым псом, не  помнящим  родства,  -  прорычал
Верховный Маршал. - Кое-кто хотел  бы  знать,  как  ему  удалось  удрать  из
Лонгмота, бросив на погибель своих людей и  родного  отца.  Если  он  Король
Земли, то уж конечно, ему под силу драться даже с  самим  Радж  Ахтеном.  Ты
знаешь его всю жизнь - вы росли вместе со щенячьих лет. Что скажешь ты?
   Голос Боринсона задрожал от гнева.
   - Лучше убей меня, ты,  чертов  мошенник,  но  не  заставляй  выслушивать
гнусную ложь, которую распространяет этот глупец, король Андерс!
   В безмолвной до  этого  толпе  вдруг  зашушукались,  и  взгляды  зрителей
устремились в конец поля, откуда выезжал на поединок сэр Скалбейн. Там стоял
в воротах высокий человек в роскошном одеянии. У него  были  тонкие  светлые
волосы и продолговатое лицо с острыми чертами, на  котором  играла  усмешка.
Выглядел он лет на тридцать, однако мог на  самом  деле  быть  моложе,  если
обладал даром метаболизма. Миррима не  обратила  бы  на  него  внимания,  но
кругом вдруг зашептались:
   - Принц Селинор. Сын Андерса.
   Великан мрачно улыбнулся  и  взглянул  на  принца  Селинора,  словно  ища
одобрения. Принц с довольным видом кивнул.
   Мирриме все стало ясно. Затеял этот поединок сын короля Андерса. Но зачем
ему нужно было выяснять, является ли Габорн Королем  Земли  -  чтобы  самому
убедиться в этом или чтобы посеять сомнения в народе? Если для  того,  чтобы
посеять сомнения, лучшего места для этого представления, чем  лагерь  мелких
лордов, было не найти.
   Верховный Маршал Скалбейн убрал нож и протянул Боринсону руку. Сказал:
   - Что ж, вставайте, сэр Боринсон. Я сам хочу взглянуть на нового короля.
   Арена в один  миг  заполнилась  людьми  -  мелкими  дворянами  и  юнцами,
сбежавшимися поглазеть на Верховного Маршала, человека, который победил сэра
Боринсона. Кто-то уже подносил ему копье, кто-то бежал за лошадью.
   Боринсон с трудом поднялся на ноги - ему никто не предложил  поддержки  и
не сказал доброго слова. Он опустился на колени у своего сломанного копья  и
принялся отвязывать красный шелковый шарф, знак благоволения Мирримы.
   Миррима перескочила через ограждение и оказалась по  щиколотку  в  густой
грязи. Кое-как пробравшись по полю, она подошла  к  Боринсону  и  обнаружила
вдруг, что ужасно волнуется и не знает, как заговорить.
   Боринсон же, стоя к ней спиной, снял шарф с копья и обмотал  вокруг  шеи.
Попытался завязать, но ему мешали латные рукавицы и прочее снаряжение.
   Миррима подошла и принялась сама завязывать шарф, но руки у  нее  дрожали
так, что получалось ненамного ловчее. Она посмотрела мужу в лицо.  Волосы  у
него были в грязи, над правым глазом запеклась кровь.
   - Ты видела? - спросил он.
   Миррима молча кивнула, затягивая узел шарфа. Сейчас она не видела ничего.
Перед глазами все расплылось от слез.
   - Черт возьми, я ведь могла бы сейчас завязывать  это  на  твоем  мертвом
теле.
   Боринсон коротко, нервно засмеялся.
   -  Ты  так  мало  думал  обо  мне,  что  даже  ничего  не  сказал?  -  ей
представилось, как он сражается тут, а она об этом и не подозревает.
   - Я пытался тебя найти, - сказал, оправдываясь, Боринсон. - Но не нашел -
ни на пиру у короля, ни на играх. Никто тебя не видел с самого утра.  А  сэр
Скалбейн меня вызвал и потребовал боя до захода солнца. Это было дело чести!
   "Конечно, - подумала Миррима, - никто ее не видел?. Она сама постаралась,
чтобы никто не узнал, куда она пошла.
   - Ты же мог подождать. Неужели ты любишь меня меньше, чем свою честь?
   О любви они еще не говорили. Пожениться им предложил  Габорн,  и  Миррима
согласилась. Они  и  знакомы-то  были  меньше  недели.  Но  она  успела  его
полюбить. Ей хотелось услышать от Боринсона то же самое.
   - Конечно же, нет, - сказал он. - Но что такое жизн