ее, отнять у нее жизнь будет для него так же
невозможно, как вырезать сердце у собственного ребенка.
   Он оставил Саффиру на Ха-Пима и  Махкита.  И  вышел  наружу,  к  Пэштаку,
который караулил на вершине ближайшего утеса, укрывшись от дождя под навесом
из сосновых ветвей.
   Горы остались позади. Внизу вдоль дороги стояли  стройные  темные  сосны,
полностью скрывая ее от глаз. В часе пути отсюда  начинались  теплые,  сырые
низины, где росли в изобилии дубы и вязы.
   Боринсон посмотрел в сторону дороги.
   - Как твои драгоценности?  -  спросил  он  у  Пэштака.  Он  заметил,  что
?неодолимому? было неудобно сидеть в седле и он подложил под себя кое-что из
своих вещей, чтобы стало помягче.
   Мысль о том, чего будет  стоить  ему  возможность  смотреть  на  Саффиру,
причиняла Боринсону изрядное беспокойство.
   - Никак не могу понять, - сказал Пэштак,  -  каким  образом  части  тела,
которых у меня больше нет, могут причинять столь сильную боль.
   - Да, скверно, - вздохнул Боринсон.
   - Когда приедем в Каррис, - сказал Пэштак, - Радж Ахтен  потребует  и  от
тебя свою унцию плоти.
   - Унцию? - шутливо переспросил Боринсон. - У меня побольше будет.  Пэштак
не улыбнулся.
   - Я подозреваю, что ты сбежишь, - сказал он. - Ха-Пиму и Махкиту на своих
лошадях тебя не догнать. Я бы догнал... но я не стану тебя ловить.
   - Почему? - спросил Боринсон.
   Пэштак покачал головой.
   - Мой лорд издал этот указ, чтобы никому не вздумалось разыскивать  Обран
из праздного любопытства и чтобы дворцовые слуги  не  могли  развлекаться  с
наложницами. Я думаю, что он не касается таких, как  ты,  -  честных  людей,
которые верны своему слову.
   Боринсон почувствовал искреннюю благодарность.
   - Спасибо, - сказал он. - Но что же я за проводник,  если  сбегу  раньше,
чем моя подопечная будет в безопасности?
   В глубине своего сердца он понял в этот миг, что не  сможет  сбежать,  не
сможет оставить Саффиру. Пока что он просто должен быть возле нее,  но  даже
когда поручение будет исполнено и придет время ехать в Инкарру, вряд  ли  он
найдет в себе силы расстаться с нею. Сама мысль об этом причиняла ему  боль.
И еще одно - он должен быть рядом, чтобы в случае, если  она  решит  предать
Короля Земли, вонзить ей в спину нож.
   Пэштак покачал головой.
   - Я предупредил тебя ради твоего же блага. Если ты сбежишь,  я  пойму.  И
позволю тебе сделать это.
   Боринсон  вновь  посмотрел  на  дорогу.  Пусть  Пэштак  думает,  что   он
размышляет над предложением, только бы не догадался о  тайных  его  причинах
оставаться рядом с Саффирой.
   - Может, ты и прав. Похоже на то, что я вам не нужен. Мы уже должны  были
столкнуться с мистаррийским дозором - в последние двадцать миль  всяко,  но,
кажется, во всей округе никого нет.
   Что было вполне объяснимо. После падения Голубой Башни в Мистаррии  почти
не осталось воинов, способных идти в  разведку,  и  те  сейчас  должны  были
находиться в Каррисе.
   - В моем присутствии нет смысла, - вздохнул он. - Ты обойдешься без меня.
Но почему Саффира так мешкает? Чего она боится?
   Пэштак закусил губу и тихо сказал:
   - Она хитрее, чем ты думаешь. А вдруг наш лорд  рассердится?  В  Индопале
говорят: ?Нашего короля никто не сердит дважды?. У  нее  будет  только  одна
возможность передать послание и просьбу о перемирии. И сделать это надо  как
можно лучше. Ты привез  тысячу  форсиблей.  Как  по-твоему,  за  какой  срок
Способствующие могут их использовать?
   - Не знаю, - сказал Боринсон. - А сколько Способствующих?
   Ему казалось, что у Саффиры их должно быть не меньше дюжины.
   - Двое, - ответил Пэштак. - Мастер и подмастерье.
   Боринсон облизал губы. Всего двое. На передачу одного  дара  уходит  пять
минут. За час они вдвоем передадут двадцать четыре дара, за десять  часов  -
двести сорок, за восемнадцать, если работать не щадя сил - четыреста даров.
   Красота Саффиры прибывала всю ночь и все утро. Девушка становилась  краше
с каждой минутой.
   Способствующие ее, похоже, не отдыхают вообще. И все равно они не  смогут
передать тысячу даров меньше чем за два дня.
   Отряд же их находится в пути около двадцати  часов.  Боринсон  подсчитал,
что, если они не будут больше делать остановок, то  достигнут  Карриса  часа
через четыре, а то и раньше.
   Но Саффире нужно выждать время.
   - Нам нельзя задерживаться еще на день! - сказал Боринсон. -  Радж  Ахтен
наверняка уже осадил Каррис. И Король Земли вот-вот будет там.
   - Так ли уж это важно, если Каррис падет? - спросил Пэштак. -  Ты  хочешь
предотвратить одну битву. А Саффира надеется покончить со всей этой войной.
   - Но... еще целый день! Пэштак покачал головой.
   - День не понадобится. Вчера, пока ты спал, я разговаривал с  управляющим
Дворца Наложниц. Во дворце  проживают  около  пятисот  женщин,  стражники  и
слуги. Способствующие Саффиры поклялись, что к  сегодняшнему  заходу  солнца
они возьмут дары у всех, кто стоит форсибля. Если они подсчитали  правильно,
у Саффиры будет около тысячи двухсот даров голоса и две тысячи  четыреста  -
обаяния. И единственные, кто после этого останется во  Дворце  Наложниц  при
своих дарах, - это верблюды, - Пэштак засмеялся своей шутке.
   Боринсон улыбнулся. У Радж Ахтена самого  даров  обаяния  было  вполовину
меньше. Ни одна королева в истории не обладала и десятой  частью  того,  что
соберет Саффира.
   У нее будет одна возможность убедить Радж Ахтена. Всего одна.
   Боринсон присел на корточки рядом с Пэштаком. Пусть Саффира отдохнет.
   Саффира проснулась перед наступлением  вечера  и  через  несколько  минут
сказала голосом, который звучал слаще любого пения:
   - У меня хорошая весть. Способствующие  перестали  передавать  мне  дары.
Хорошо ли, плохо ли, но работа их завершена.
   После чего Боринсон и Пэштак вновь оседлали лошадей.
   Грязь на дорогах вынудила их ехать  медленнее,  чем  хотелось  Боринсону.
Теперь он надеялся добраться до Карриса только к закату.
   Они проскакали еще двадцать миль и наткнулись  наконец  на  мистаррийский
дозор, которого опасался Боринсон.
   У обочины дороги лежали мертвые рыцари с эмблемой зеленого рыцаря, числом
около дюжины. В ветвях дерева на высоте сорока футов  застрял  труп  лошади.
Воины были изрублены на куски:  отдельно  валялись  туловища  с  выпущенными
внутренностями, тут - нога, там - рука. Некоторые части  тел  отсутствовали,
земля   вокруг   была   вся   истоптана.   Рыцари    не    смогли    одолеть
одного-единственного  противника.  Боринсону  не  часто  доводилось   видеть
подобную бойню. И произошло это не более часа  назад.  Тела  еще  не  успели
остыть.
   - Похоже, что  ваш  дозор  сражался  с  воинами  моего  лорда,  -  наивно
предположила Саффира. И прикрыла  краем  шелкового  покрывала  свой  точеный
носик, спасаясь от запаха крови и желчи. Она  была  совершенно  спокойна,  и
голос не дрожал, словно вид разорванных на куски людей был для нее привычным
зрелищем.
   "Чего же она успела насмотреться  в  столь  нежном  возрасте,  -  подумал
Боринсон, - что так ожесточило ее сердце? Наверное, она спокойна, решил  он,
потому что эти воины были ее врагами?.
   Пэштак покачал головой, словно удивляясь ее наивности.
   - Они столкнулись не с нашим дозором, о Великая Звезда. Люди не  способны
действовать с такой жестокостью. Это были опустошители.
   - О, - сказала Саффира с таким выражением лица, словно мысль о том, что в
лесу  вокруг  них  бродят  опустошители,  ее   ничуть   не   волновала.   Но
телохранители сразу подъехали к ней поближе.
   Пэштак взглянул на Боринсона, и темные глаза его сказали без слов:  ?Если
встретим опустошителей - беда?.

Глава 48

Опустошители посылают сообщение

   Когда Радж Ахтен вышел из Герцогской башни и отдал  приказ  своим  воинам
готовиться  к  атаке,  защитники  стен,  и   Роланд   с   ними   разразились
приветственными криками.
   Его гордые Неодолимые бросились к лошадям, оруженосцы начали выносить  из
арсенала доспехи и копья. На подготовку к атаке требовалось не меньше  часа,
и Роланду оставалось только ждать.
   Маги-опустошители продолжали свою работу на Холме костей; горная колдунья
трудилась на вершине. Над руной вились струйки коричневого дыма.
   Доносившийся оттуда запах смерти и разложения вызывал у Роланда  тошноту.
Желудок бунтовал, все тело болело, а глаза при взгляде на холм жгло так, что
приходилось сразу отворачиваться.
   Неодолимые уже надевали доспехи  на  лошадей,  когда  Роланд  заметил  на
равнине кое-что новенькое. До этого черви-липучки жевали  траву  и  деревья,
непрерывно  выделяя  густую  клейкую  массу,  а  плакальщики  с  ее  помощью
скрепляли камни.
   Они строили на южном берегу озера какие-то громадные купола.  Теперь  же,
закончив, опустошители принялись подталкивать их к воде, и Роланд понял, что
не купола это вовсе, а корабли -  огромные  корабли  без  весел  и  парусов,
сделанные в виде половинок ореховой скорлупы.
   Плакальщики заспешили, продолжая камень за камнем надстраивать борта этих
кораблей.
   Роланда сковал  холодный  ужас.  Прежде  казалось,  что  опустошители  не
обращают на Каррис никакого внимания.
   Но теперь стало понятно, что они, так же,  как  и  Радж  Ахтен  во  дворе
крепости, готовятся к атаке.
   На западе равнины они по-прежнему рыли норы.  Уже  всю  разоренную  землю
покрывали оспинки входных  отверстий  с  приподнятым  для  чего-то  северным
краем.
   День близился к вечеру, и Роланд чувствовал себя все хуже. Сам  воздух  в
Каррисе сделался каким-то душным, пах гнилью. У Роланда разболелась  голова,
сосало под ложечкой, усталость буквально валила с ног. Кое-кто из защитников
начал потихоньку плакать, стараясь скрыть это от остальных.
   Те, кто был  покрепче,  для  поддержания  духа  своих  товарищей  осыпали
опустошителей ругательствами и придумывали смешные названия для их  странных
сооружений.
   Изогнутая каменная башня на юге, похожая не то на рог нарвала, не  то  на
исполинский шип, постепенно росла.  К  середине  дня  она  достигла  высотой
примерно восьмисот футов, а строительство все продолжалось. Горная  колдунья
дважды поднималась на нее, проверяя, как идут дела. Люди заметили, что башня
напоминает чем-то половой орган самца-опустошителя, и  прозвали  ее  ?Башней
Любви?.
   Место  на  берегу  озера  Доннестгри,  где  строили  корабли  липучки   и
плакальщики, получило название ?Каменные верфи?.
   "Деревянной горой? стала груда  бревен,  кольев  и  вырванных  с  корнями
деревьев. А норы на северо-западе с особым удовольствием прозвали ?Трущобами
лорда Палдана?.
   Но из  всех  мерзостей,  созданных  опустошителями  в  этот  день,  самой
отвратительной была руна зла на Холме костей. Там трудились не  какие-нибудь
плакальщики. Они только вытаскивали землю, оставшуюся от  рытья  траншей,  и
носили дерево липучкам. Это наводящее ужас сооружение строили  маги,  головы
которых были разукрашены рунами.
   Руна все разрасталась, постепенно наливалась силой, источая зловещий дым.
Линии ее извивались и переплетались, подобно змеям, свившимся в клубок.  Она
была страшна, как сами маги-опустошители, противоестественна и ужасна.
   Стоило Роланду взглянуть на нее, глаза у него начинали буквально вылезать
из  орбит.  Глазные  мышцы   схватывало   судорогой,   и   невозможно   было
сфокусировать взгляд. И когда он наконец отворачивался, кожу лица жгло  так,
что он невольно принюхивался, боясь, что  почует  сейчас  запах  собственной
горящей плоти.
   Но действие, которое руна производила  на  людей,  было,  как  оказалось,
только частью ее силы. Ибо когда строительство ее приблизилось к завершению,
вокруг Холма костей стало происходить нечто ужасное - те  немногие  кусты  и
трава, что еще уцелели у его подножия, внезапно задымились и начали умирать.
   Трава посерела и поникла. Ветви миндальных деревьев под стеной, где стоял
Роланд, медленно скрючились. Листья на  них  покрылись  волдырями  и  начали
опадать.
   Роланд окинул взглядом всю равнину. На севере, юге и западе на протяжении
многих миль трава и деревья умирали, испуская пар.
   Холм костей защитники замка переименовали в  ?Трон  Злосчастья?.  Сам  же
Каррис, невесело шептались они, вполне можно назвать  ?Загоном  для  скота?.
Роланд подумал, что  народу  в  городе  хватит,  пожалуй,  чтобы  прокормить
чудовищ несколько месяцев. А может,  и  меньше  -  они  все  еще  продолжали
подходить с юга. И каждый в замке уже представлял себя в виде  блюда  на  их
пиршественном столе.
   Он посмотрел с надеждой на восток,  в  волны  озера,  на  которых  играло
бледное  солнце.  Никаких  лодок  было  не  видать.   Тогда   Роланд   начал
тренироваться быстро выхватывать меч из ножен.
   Опустошители все что-то строили. Но не нападали.
   - Может, не будут нападать, - рискнул высказаться Роланд. - Может, им что
другое нужно...
   - Их притягивает Холм костей, - сказал стоявший позади него фермер, тощий
мужичонка с козлиной бородкой. Из оружия у него была только  мотыга.  Роланд
уже знал, что зовут его Мерой Благодум.
   - Почему вы так думаете? - спросил Роланд.
   - Мертвецы там, - сказал фермер. -  На  .холме  этом  воевало  и  погибло
народу больше, чем в любом другом месте Рофехавана.  Там  пролилось  столько
крови, что земля стала отравленной, в  самый  раз  для  черного  колдовства.
Герцог даже думал, вдруг там образовался кровяной  металл,  пытался  отрыть.
Думаю, потому они сюда  и  пришли  -  чтобы  выложить  эту  руну  на  земле,
пропитавшейся человеческой кровью.
   Благодум умолк, а барон Полл нахмурился.
   - А я думаю по-другому. Они передают нам послание.
   - Послание? - скептически переспросил Роланд. По его мнению, опустошители
пытались при  помощи  своей  искаженной  магии  просто  отравить  защитников
Карриса. - Опустошители не умеют говорить.
   - Умеют, - возразил барон, - только мы их не понимаем. Они говорят особым
способом.
   - И что же они говорят? - спросил Роланд. Барон  Полл  показал  рукой  на
равнину. Насколько видел глаз, вся местность вокруг Карриса была разорена  и
изуродована.  Селения,  фермы,  изгороди  и  даже  крепости  -  разрушены  и
растащены. Уже дымились деревья на холмах в пяти милях от замка.
   - Разве ты не можешь прочесть? - спросил барон. -  Ведь  это  проще,  чем
человеческие письмена: ?Ваша земля стала нашей. Ваши дома - это  наши  дома.
Ваша пища... вы теперь наша пища. Мы заняли ваше место?.
   Внизу во дворе воины Радж Ахтена тем временем сели на коней. Боевые копья
их казались сверху сверкающими иглами.
   - Открывайте ворота! - прокричал Радж Ахтен, заняв место во главе отряда.
Залязгали цепи, и разводной мост начал опускаться.

Глава 49

Погоня

   Аверан не заметила, как заснула. Разбудила ее Весна, поднявшись и  стащив
с нее теплый плащ. Зеленая  женщина  принюхивалась  к  ветру  и  дрожала  от
возбуждения.
   Во сне девочку мучили непонятные видения Подземного Мира.
   Было холодно. Все  небо  покрывали  тучи.  Моросил  мелкий  дождь.  Среди
прочего Аверан приснилось, будто граак принес в гнездо протухшего козла, как
это порою бывало, и Бранд велит ей выбросить эту гадость.
   Она протерла глаза. И увидела, что пока она спала, все папоротники вокруг
умерли. Обвисли, словно мягкие серые тряпки, мокрые и унылые. Поникли  ветви
деревьев, виноградные лозы, даже мох под ее пальцами увял, словно всю зелень
побил какой-то неслыханный мороз. В воздухе стоял густой запах гнили.
   Словно проклятие пало на землю, и на девочку оно как будто  подействовало
тоже. Она чувствовала себя больной и слабой. Во рту пересохло.
   "Если останусь здесь - умру?, - подумала Аверан.
   С нарастающим страхом она посмотрела на небо. День уже клонился к вечеру.
Солнце садилось.
   Почти всю ночь Аверан бежала. И от усталости проспала весь день.  За  это
время с миром произошло что-то ужасное.
   Зеленая женщина откинула голову, рассыпав по плечам свои оливкового цвета
волосы, и тихо сказала:
   - Кровь - да. Солнце - нет.
   Аверан вскочила на ноги, выглянула из своего убежища. В миле от холма  по
берегу канала прямо по их следам бежал отряд опустошителей.
   Бег их сопровождался монотонным треском щитков.  Они  держались  защитным
строем, который назывался ?девяткой?, и вел их  красный  колдун  с  посохом,
разрисованным страшными светящимися рунами.
   "Маг-опустошитель?, - подумала Аверан, пытаясь побороть панику. И  поняла
с удивлением, что благодаря памяти съеденного ею  разведчика  узнает  и  это
чудовище,  и  остальных.  То  был  не   обычный   отряд.   Он   состоял   из
привилегированных стражников горной колдуньи.
   Призывы Аверан ?Берегись!? так напугали опустошителей, что  в  погоню  за
ней отправились самые умелые и опасные воины.
   Без всякой надежды девочка бросилась бежать, спотыкаясь и скользя, сквозь
мертвые  папоротники.  Она  лишь  изредка  осмеливалась  задержаться,  чтобы
сделать петлю, ибо понимала, что ей уже  не  убежать  от  чудовищ,  что  они
вот-вот увидят ее.
   Зеленая женщина бежала рядом, но все время  оглядывалась,  словно  ей  не
хотелось убегать, а наоборот, хотелось немножко поохотиться.
   Вся листва с деревьев осыпалась. Спрятаться было совершенно негде. Терять
Аверан было уже нечего, и она сделала то, что велел ей инстинкт. Она  начала
кричать на бегу:
   - Помогите! Помогите! Убивают!  Кричать  ?Опустошители!?  она  не  стала,
понимая, что услышав это, на помощь ей придет только последний дурак.

Глава 50

Вылазка мышей

   - Открывайте ворота! - прокричал Радж Ахтен. Во дворе у  ворот  собралось
пятьсот сильных воинов, кони и рыцари блистали  доспехами,  сверкали  копья,
уставленные наконечниками к небу.
   Один только Каррис и остался из всего,  что  было  сделано  человеческими
руками, - белые стены его, хоть и поврежденные, по-прежнему гордо высились в
лучах заходящего солнца. С утра лил дождь. И только сейчас в просветах между
тучами заиграл солнечный свет.
   Стены  Карриса  по  сравнению  с  грязной   разрытой   равниной   засияли
неестественной белизной.
   Мост опустился, на стенах послышались радостные крики. Сам Радж возглавил
эту вылазку, верхом на своем огромном сером жеребце, держа  в  руке  длинное
белое ясеневое копье.
   С невероятной скоростью он проскакал по дамбе и через несколько мгновений
уже несся по равнине к ?Трону Злосчастья?. Навстречу ему  тут  же  бросились
носители клинков, чей строй находился довольно далеко от дамбы.
   Несколько  первых  чудовищ  он  просто  объехал.   Следом   скакали   его
Неодолимые. Все лошади их имели дары силы, ловкости и  метаболизма,  и  даже
доспехи не могли помешать им нестись как ветер.
   Лицо Радж Ахтена сияло подобно солнцу. Словно сама красота устремилась  в
бой, и все взгляды были прикованы к нему.
   Рыцари, скакавшие к  ?Трону  Злосчастья?,  выстроились  пятью  колоннами.
Опустошители, чьи панцири еще влажно блестели  после  дождя,  преградили  им
путь.
   Роланду Радж Ахтен и его воины казались издалека отрядом  мышей,  которые
решили напасть на толстых раскормленных кошек.
   Лошади их были резвы и великолепны, копья сверкали на солнце, как  острые
иголки. Звучал громкий боевой клич.
   И перед ними высились опустошители, серые и огромные.
   Копья нашли свою цель. Часть воинов пыталась поразить чудовищ в мозг, для
чего нужно было попасть копьем либо в мягкое место на черепе, либо в верхнее
н„бо. При таком ударе они умирали мгновенно.
   Другие же предпочли ударить в  брюхо,  нанести  рану,  которая  искалечит
врага.
   Так Неодолимые завязали бой, но  копья  их  столь  же  часто  ломались  о
твердые панцири, не причинив вреда, как и попадали в  цель.  Те  неудачники,
которые не сумели нанести смертельный удар, падали с  лошадей  и,  оставшись
без оружия, спасались бегством, надеясь только на то, что противника  добьют
их соратники.
   Роланд  видел,  как  одна  из  лошадей,  поскользнувшись,   ударилась   в
опустошителя, словно в каменную