казалась девочке вовсе невероятной.  Кровотечение  у  Роланда
наконец прекратилось, рана на вид была чистой.
   Аверан заметила у себя на руках присохшую зеленую кровь. Она окунула руки
в ведро с водой и попыталась ее отскрести, но зелень  уже  въелась  в  кожу,
покрыв ее неровными пятнами, похожими на следы пролитых  чернил.  Оставалось
только надеяться, что хотя бы со временем они сойдут.
   - Мне жаль, что так вышло с твоим грааком, - сказал барон Полл  раз  уже,
наверное, в третий. - Ты можешь меня простить?
   Аверан с трудом удержалась от новых слез. ?Налетчик не был моим грааком?,
- сказала она себе. Своим его назвать могли бы скорее король или Бранд.
   Но она не один год кормила этого зверя, чистила ему  зубы  и  подпиливала
когти. Она любила старичка.
   Она знала,  что  он  был  стар,  и  жить  ему  оставалось  самое  большее
год-другой.
   Аверан понимала, что нельзя винить барона  Полла  за  эту  смерть.  Бранд
говорил ей: ?Никогда не наказывай зверя,  у  которого  доброе  сердце.  Даже
самый добрый зверь может укусить тебя по ошибке?.
   "То же относится и к людям, -  подумала  она.  -  Даже  к  таким  старым,
толстым рыцарям, которые могли бы уже  научиться  смотреть  повнимательнее?.
Слезы снова подступили к глазам.
   - Все уже забыто, сэр Пузан, - беззаботно  сказала  Аверан,  стараясь  не
выдать голосом свою боль.
   - Смелее, дитя, ругай меня, если тебе от  этого  будет  легче,  -  сказал
толстый рыцарь. - Можешь не стесняться!
   Аверан и хотелось бы попридержать язык, но выносить боль становилось  все
труднее. Однако и быть слишком грубой с лордом она не смела.
   - Пожалуйста - сэр Обжора, сэр Толстопуз, сэр Бочонок.
   - Не стесняйся, не стесняйся, - хмуро сказал Полл.
   - Он барон, - поправил  девочку  Роланд,  -  и  ему  более  приличествует
зваться барон Бочонок.
   Аверан слабо улыбнулась, шмыгнула носом и утерла слезы, пусть не надолго,
но все-таки облегчив душу.
   Барон Полл спросил:
   - Куда ты направлялась? Ты везешь важное послание?
   Аверан задумалась. Это было  самое  важное  за  всю  ее  жизнь  послание,
которое ей поручили: весть о вторжении.
   - Палдан уже должен знать, - честно ответила она. - К Башне Хаберд с  гор
спустились опустошители. Сейчас Башни Хаберд, наверное, уже  нет.  Я  должна
была отвезти сообщение герцогу Палдану,  но,  кроме  меня,  к  нему  выслали
вестников на сильных конях. На самом деле мастер Бранд отослал  меня  только
для того, чтобы спасти мне жизнь.
   - Одного вестника мы нашли, - сказал барон Полл, - днем. Он упал и сильно
расшибся, так что, думаю я, нужно все-таки доставить Палдану твое  послание.
Новости нынче - хуже некуда. Король умер, Радж  Ахтен  под  Каррисом  -  все
сразу! Да еще и опустошители.
   - Мы едем на север, в Гередон, - Роланд  сел  попрямее.  -  Отвезем  твою
весть Палдану в Каррис - а потом и королю.
   Барон Полл добавил:
   - Мы можем доехать с тобой до Карриса, а там расстанемся.
   Аверан вспомнила совет Бранда искать надежного укрытия на севере.
   - Не хочу в Каррис, - сказала она. - Я поеду с вами в Гередон!
   - В Гередон? - переспросил барон. - Зачем? Кругом  люди  Радж  Ахтена,  и
дорога будет очень опасной. Не за чем тебе ехать. Мы сами отвезем послание.
   - Я знаю дорогу в Гередон, - сказала Аверан. - Знаю горы и тропы в горах,
знаю, где легче и быстрее проехать верхом. Я могу вас проводить.
   - Ты туда летала? - спросил барон Полл.
   - Да, два раза, - солгала Аверан. Она видела карты, помнила  расположение
местности. Но сама не летала даже до Флидса.
   Мужчины многозначительно переглянулись. Помощь проводника была бы кстати.
   - Нет, у нас ведь только две лошади, -  сказал  Роланд.  -  Нам  придется
оставить тебя где-нибудь в спокойном месте.
   - Я могу ехать с вами,  -  обратилась  к  нему  Аверан.  Конь  барона  не
выдержал бы никакой дополнительной тяжести, даже девятилетней девочки.  -  Я
маленькая, и у меня есть дары силы и жизнестойкости. Когда лошадь устанет, я
могу слезть и бежать рядом.
   Сейчас это вдруг стало для нее очень  важным.  Она  захотела  в  Гередон;
неизвестно почему, ей вдруг до  смерти  захотелось  туда  попасть.  Послание
герцогу было тоже, конечно, важно, но желание ее  стало  почти  невыносимым.
Аверан даже задрожала от нетерпения. Она поняла и куда хочет  ехать.  Закрыв
глаза, она вдруг припомнила карту: в центре  Гередона,  почти  за  девятьсот
миль к северу отсюда,  за  Даркинскими  холмами  стоит  замок  Сильварреста.
Внутренним взором Аверан увидела нечто, похожее на сияющий зеленый самоцвет.
   - У тебя в Гередоне есть родня? - спросил барон Полл.
   - Нет, - призналась она. - Настоящей - нет. И все-таки ей необходимо было
туда попасть.
   - Зачем же тебе туда ехать? - спросил Роланд.
   Аверан понимала, что она еще мала,  совсем  ребенок,  и  потому  взрослые
полагают, будто она, как все дети, капризничает и упрямится без причины.  Но
она была не похожа на других детей, никогда. Бранд говорил,  что  выбрал  ее
среди остальных сирот в Мистаррии потому, что, посмотрев ей в глаза,  увидел
взгляд старой женщины. За свою короткую жизнь она пережила больше других.
   - Я туда и собиралась, - солгала  она,  -  после  того,  как  отвезла  бы
послание герцогу Палдану. В замке Сильварреста живет  сестра  моего  мастера
Бранда. Он надеялся, что она меня примет. Дал письмо для нее и денег на  мое
содержание.
   Она побренчала привязанным к поясу кошельком.
   Роланд  не  захотел  взглянуть  на  письмо.  Слова  на  бумаге  были  ему
непонятны. А барон Полл был ленив. И тоже не пожелал утруждать себя чтением.
Аверан же подумала, что деньги в кошельке убедят их больше слов.
   - А что с твоей  питомицей?  -  спросил  барон  Полл,  кивая  на  зеленую
женщину. - Думаешь, она последует за нами?
   - Ее мы оставим, - ответила Аверан, хотя внутренний голос подсказывал  не
оставлять это странное существо.  Вдруг  барон  прав?  Вдруг  какая-то  сила
вызвала это существо именно для нее? Отказываться от зеленой женщины в таком
случае глупо или даже опасно. Но Аверан не  представляла  себе,  что  с  ней
делать.
   Барон Полл призадумался. Потом твердо сказал:
   - Нет, в  такую  даль  мы  тебя  не  повезем.  Расстанемся  где-нибудь  в
безопасном месте, коли хочешь  -  севернее  Карриса.  У  меня  там  в  одном
маленьком городке кузина. Она поможет тебя пристроить.
   Аверан уже приходилось  иметь  дело  с  лордами.  Господа  тоже,  бывает,
принимают опрометчивые решения, но совсем не любят, когда им указывают на их
ошибки. По тону барона она поняла, что на большее нечего и рассчитывать.
   Но про себя поклялась: если ее оставят, она все  равно  побежит  за  ними
пешком и не отстанет ни на шаг.
   Аверан сбегала за пегой кобылой Роланда, привела  чалого  жеребца  барона
Полла, и они стали собираться в дорогу. Солнце  почти  уже  село,  а  хозяин
хижины так и не вернулся домой.
   Барон Полл собрал в саду немного груш и яблок,  прихватил  с  огорода  за
хижиной репы и лука.  Во  дворе  бродили  вперевалку  несколько  тощих  утят
месяцев двух от роду. Их барон Полл не тронул.
   Аверан попыталась представить себе, кто здесь живет. Может  быть,  старый
дровосек - ведь сад слишком мал, чтобы прокормить даже одного человека, зато
на южных холмах растет лес. Что же он подумает, увидев у себя мертвого пса и
мертвого граака? Она открыла кошелек, который дал  ей  Бранд,  и  обнаружила
там, кроме нескольких северных монет, пару золотых торговых  колец,  которые
были в ходу у купцов Индопала. Кольца, помеченные гербами  Муйатина,  весили
столько же, сколько и монеты, но их можно было носить на пальцах рук  и  ног
или на шнурке, и потому они реже терялись.
   Выбрав серебряную монетку, Аверан положила его на труп собаки.
   Затем она села в седло перед Роландом, и они поскакали по дороге, ведущей
в леса на горах Брейс, оставив хижину позади.
   Когда они  тронулись  в  путь,  зеленая  женщина  расправлялась  с  тушей
Налетчика. Она даже не подняла головы, только бросила  мельком  безразличный
взгляд на Аверан.
   Через милю дорога круто пошла вверх, в холмы. По обеим сторонам ее  росли
ольховые кусты с пожелтевшей еще в  начале  осени  листвой.  Выше  на  холме
виднелось несколько сосен.
   Склон холма был открыт всем ветрам, дорога казалась заброшенной.  Местами
ее перегораживали валуны, скатившиеся  с  горы,  и  Роланду  приходилось  их
объезжать. Еще лет десять назад за этим большаком присматривали, но  слишком
много разбойников развелось в холмах, и люди короля больше не утруждали себя
приведением тропы в порядок.
   Через час после заката Бессахан все еще  скакал  во  весь  опор,  пытаясь
догнать королевских вестников. Он потерял много времени из-за того, что  ему
пришлось остановиться и закрепить подкову, которую лошадь потеряла в лесу.
   На граака Бессахан наткнулся почти случайно. Возле хижины у дороги стояла
какая-то толстуха с фонарем в руке и разглядывала мертвого ящера, неизвестно
каким образом попавшего в ее сад. Глиняная заслонка фонаря  пропускала  мало
света. И в темноте женщина приняла Бессахана за кого-то другого.
   - Эй, Коби, это ты?
   Бессахан плохо говорил на рофехаванском. Не желая, чтобы она услышала его
акцент, он только буркнул что-то вместо ответа.
   - Ты видал такое? Кто-то убил граака прямо тут,  возле  дома,  башку  ему
размозжил. Следы двух лошадей. Уж не ты ли это сделал?
   Бессахан отрицательно качнул головой.
   - Чертово чудище загрызло мою собаку.
   Толстуха  горестно  покачала  головой.  Она  была  немолода,  с   жидкими
волосами, в засаленном переднике. Бессахан имел дар  чутья  двух  собак.  От
толстухи даже за пятьдесят шагов слышен был запах  щелочного  мыла.  Грязная
женщина, которая стирает чужую одежду.
   - Кто б его ни убил, хорошего они мне не сделали, - тяжело вздохнула она.
- Спроси они меня: Китти, хочешь, мы убьем это чудище у тебя во дворе? Я  бы
сказала: нет. Пусть живет. Грома моего все равно уже  не  воскресишь  -  так
пусть пожрал бы заодно и этих  никчемных  уток!  Но  разве  меня  кто  когда
слушал? Никогда!!!
   Мнение Бессахана об этой женщине стало еще хуже. Грязная, толстая, да еще
и мало думает и много говорит.
   - Эй, - спросила она, - ты не поможешь мне от него избавиться?  А  не  то
падаль привлечет волков. Да, похоже, они тут уже побывали.  Вон,  сбоку  все
изгрызено.
   Бессахан посмотрел на дорогу. Вестники, скорее  всего,  уехали  по  этому
тракту в горы. Но уже спустилась  ночь,  и  вряд  ли  они  стали  рисковать,
пробираясь  в  темноте  по  горным  тропам.  Разумнее  с  их  стороны   было
остановиться на ночлег. Они могли разбить лагерь где-то поблизости  в  саду,
на холме.
   Скоро пойдет дождь. Бессахан чуял в воздухе его запах. Дождь может  сбить
его со следа.
   Двинув коня вперед, он выехал в тусклое пятно света  от  фонаря.  Старуха
посмотрела на него, прищурившись, и вдруг насторожилась.
   - Эй, да ты не Коби! - сказала она обвиняющим тоном.
   - Нет, к сожалению, - ответил Бессахан, уже не скрывая акцента.  -  Я  не
твой Коби. Меня зовут Бессахан.
   - И что ты здесь делаешь? - вдруг испугавшись, она попятилась.
   - Ищу людей, которые убили граака, - ответил Бессахан.
   - Зачем они тебе? - поинтересовалась женщина.  Бессахан  подъехал  к  ней
поближе.
   - Бессахан? - повторила она. - Ну и имечко! Скорее всего, путников она не
видела и ничего полезного уже не скажет. Потому он ответил ей правдиво.
   - Это не столько имя, сколько  звание.  В  моей  стране  это  имя  значит
?Охотник за людьми?.
   Старуха зажала рот рукой, словно чтобы удержать крик.
   Бессахан нагнулся, поймал правой рукой ее за  волосы,  а  левой  выхватил
свой кхивар, нож убийцы с длинным клинком.
   Он ударил с такой силой, что лезвие ножа перерубило  шейные  позвонки,  и
тело старухи рухнуло в сухую траву к ногам лошади. Отрезав  ухо,  он  бросил
голову рядом с телом.
   Женщина не успела даже вскрикнуть.
   Бессахан спрятал ухо в кошелек, потом слез с коня и поднял фонарь.  Вытер
нож, обошел вокруг туши граака. Уловил запах молодого человека  в  хлопковой
тунике и того, что был постарше и вонял больше кабаном, чем  человеком.  Все
эти северяне ели слишком много сыра и пили слишком много эля.  Сама  кожа  у
них воняла, как скисшее молоко. К тому же все они были грязные.
   Он еще кое-что учуял - от шеи зверя пахло девочкой. Так это был не  дикий
граак! Он придвинул фонарь ближе и увидел, что чешуя граака в том месте, где
шея переходит в туловище, отшлифована до блеска  детскими  ногами.  На  этом
грааке сидел наездник!
   Стало быть, к вестникам присоединилась девчонка.
   Отпечатки копыт возле туши свидетельствовали,  что  отсюда  действительно
направились на север две лошади.
   Бессахан отодвинул заслонку, задул  фитиль  и  оставил  фонарь  в  траве.
Лучше, если тело старухи не найдут до утра.
   Он выпрямился и посмотрел на небо. В просветах между облаками в бархатной
черноте россыпью бриллиантов сверкали звезды.
   Чудесная ночь, прохладная. В такую ночь, вернувшись домой, он взял  бы  в
постель, чтобы согреться,  пару  девчонок.  Слишком  уж  долго  он  был  без
женщины.
   Откинув  капюшон,  он  встряхнул  длинными  темными  волосами  и  застыл,
принюхиваясь к ветру.
   Он вдруг учуял нечто необычное...  не  похожее  ни  на  что,  с  чем  ему
приходилось  сталкиваться.  Пряный,  земляной  аромат.  Напоминавший   запах
свежевспаханной почвы или мха - только слаще.
   "Я в северном лесу, - напомнил он себе, - далеко от дома.  Тут,  конечно,
есть травы, которых я не знаю?.
   Но что-то его все-таки встревожило. Он слышал запах, ощущал его вкус,  но
не понимал, чему он принадлежит.  Словно  недавно  здесь  было  какое-то  не
известное ему животное.
   Бессахан забрался на лошадь и поскакал в ночь.

Глава 11

Чудесные камни

   Иом и Габорн смотрели с  Королевской  Башни  на  поля,  окружавшие  замок
Сильварреста. Это был последний вечер Праздника  Урожая,  великое  торжество
подходило к концу, а Габорн так и не  поел  толком  за  день.  Этот  час  по
традиции был часом песнопений.
   Тысячу с лишним лет подряд в этот последний  вечер  в  каждом  доме  люди
собирались в кругу семьи возле очага и бросали в огонь душистые сухие листья
и лепестки роз, жасмина, лаванды и мяты.
   И пели хором, обращаясь к будущему Королю.
   Двести тысяч палаток и шатров окружали со всех сторон замок Сильварреста,
в них были зажжены фонари,  отчего  все  эти  сооружения  светились  изнутри
золотым и серебряным, радужно-голубым  и  ярко-зеленым  светом.  Все  жители
Гередона стояли перед шатрами, подняв вверх небольшие масляные  светильники.
Свет их озарял лица, в воздухе струился аромат цветочных лепестков.
   Кого только не было на этих полях: лорды и леди в пышных  нарядах,  толпы
крестьян, грамотеи и шуты, менестрели и слуги, блудницы и  лекари,  купцы  и
охотники. Больные, здоровые, калеки и умирающие.  Недоверчивые,  счастливые,
сомневающиеся, верящие и боящиеся.
   Люди были возбуждены и встревожены. В последний  вечер  Праздника  Урожая
они чествовали Короля Земли. Да, они  чествовали  его,  но  за  чествованием
таился страх.
   Все вместе они запели старинный гимн:

   О Властитель Лесов и Хозяин Полей,
   В каждом доме живи, каждым сердцем владей!
   Счастлив день тот, когда ты на царство взойдешь,
   Соберешь урожай и меня призовешь.

   Выйду рядом с тобою навстречу врагам,
   Меч отдам тебе свой и себя я отдам,
   Ибо станет щитом мне на этой земле
   Сам Властитель Лесов и Хозяин Полей!

   Когда зазвучала песня, Иом с удивлением посмотрела вниз, заметив,  помимо
опалового мерцания подсвеченных палаток и фонарей, странный сапфировый свет,
воссиявший во рву.
   Там неистово носились большие осетры, выводя  руны  защиты,  словно  тоже
предлагали Королю Земли свою поддержку.
   Песня закончилась, и на стенах замка Сильварреста и  в  безбрежной  толпе
затрубили рога. Сотни тысяч голосов вскричали разом:
   - Да здравствует новый Король Земли! Да здравствует Король Земли!
   Крики эти, отразившись от стен замка, эхом отозвались в холмах.  Мужчины,
женщины, дети вскинули  вверх  сжатые  кулаки.  Испуганные  криками  лошади,
вскидывая стреноженные ноги, разбегались по лагерю. Огромная толпа, тысяч  в
пять народу, ринулась к замку,  чтобы  преклонить  колени  перед  Королем  и
предложить оружие. Мужчины кричали, женщины визжали, рога ревели.  Мальчишки
на крепостных стенах отчаянно размахивали знаменами дома Сильварреста.
   Иом в жизни не слышала такого шума и не видела такого столпотворения.  По
спине ее пробежал холодок.
   "Это только начало?, - подумала она. Народ помнит предания.  Каждый,  кто
хочет выжить, понимает, что надо служить Королю Земли,  чтобы  получить  его
защиту.
   К нему придут миллионы миллионов людей. Здесь соберется весь мир.
   И Габорн, стоя сейчас на стенах замка Сильварреста, переживал час  своего
триумфа.
   Иом  заглянула  ему  в  лицо,  чтобы  понять,  что  он  думает.   Габорн,
выпрямившись, смотрел в сторону юга, словно вслушиваясь в далекий зов трубы.
   Иом перевела взгляд на кромку  леса,  однако  не  увидела  ничего,  кроме
темных деревьев. Габорн же вздрогнул, и взгляд его стал рассеян.
   - Что-то не так? - спросила Иом. Он тяжело вздохнул.
   - Иом, я слышу предупреждение, какого еще не слышал! Земля предупреждает.
Я вижу здесь черные поля. Ко мне приближается смерть! Ко всем нам!
   - Что это значит? - спросила Иом.
   - Нужно готовиться к бегству, - сказал  он.  Другого  объяснения  она  не
услышала. Габорн схватил ее за руку и пустился  бегом  с  Королевской  Башни
вниз через открытый люк, по лестнице  через  все  шесть  этажей.  Бегом  они
добрались до старых подвалов, где на памяти Иом никто никогда не жил.
   Хроно Габорна и Иом неслись следом, не отставая.
   Иом знала, что Охранитель Земли Биннесман сделал эту грязную  дыру  своим
прибежищем после того, как пламяплеты Радж Ахтена спалили его хижину в саду,
но все же она оказалась не готовой увидеть то, что  увидела  за  распахнутой
Габорном дверью.
   В подвале был чародей Биннесман, и  там  так  воняло  плесенью,  серой  и
пеплом, что спасали только пучки трав, свисавшие с  балок.  В  помещении  не
было ни свечи, ни светильника. Но на полу, до половины  присыпанный  землей,
лежал Камень Видения. Это был огромный круглый полированный агат безупречной
белизны. Вокруг него лежали другие кристаллы, поменьше, обращенные к центру,
и вокруг всех этих камней  были  нарисованы  магические  руны.  Кристаллы  и
огромный полированный агат излучали свет.
   Биннесман стоял, опершись на посох, и рассматривал картинку, которая жила
в светящемся камне. Взглянув туда же, Иом увидела четыре горы, выплевывавшие
огонь, дым  и  пепел.  Услышала  дальний  гром,  от  которого  словно  земля
задрожала под ногами. Камень показывал извержение вулканов.
   Так она подумала сначала. Но вскоре  поняла,  что  это  были  не  обычные
вулканы. Они были похожи скорее на небольшие  купола,  откуда  лилась  рекою
лава и десятками тысяч сыпались опустошители.
   Камень Видения передавал не только изображение. Иом сообразила, что запах
пепла и серы тоже исходит из камня, и жар, как от печи  булочника,  тоже  от
него. Стоя возле камня, можно было все видеть и слышать  и  осязать,  словно
рядом с вулканами.
   Раньше Биннесман никогда не работал с Камнями Видения. Иом знала, что  он
отказывался иметь с ними дело, даже когда противостоял Радж Ахтену.
   Она с изумлением рассматривала изображение.
   - Опустошители вышли из-под земли в  Северном  Кроутене,  -  сухо  сказал
чародей. - И еще - дальше к югу, в  горах  Алькайр.  Ваша  башня  в  Хаберде
разрушена. С укреплениями Радж Ахтена  в  Картише  дела  обстоят  ничуть  не
лучше.
   Только он вымолвил это, как замок Сильварреста внезапно  сотрясла  дрожь,
словно при землетрясении. Иом решила было,  что  это  тоже  действие  Камней
Виден